Усовершенствование бастионной крепостной ограды. В течение XVI—XVII вв. бастионная система распространилась по всей Европе. В ее дальнейшем усовершенствовании приняли участие инженеры почти всех европейских армий. Основное внимание, ввиду малой дистанции стрельбы тогдашней артиллерии, было обращено на организацию ближней обороны.
Во второй половине XVII в. маршал Франции Вобан (1633— 1707 гг.), выдающийся военный инженер своего времени, предложил свою организацию постепенной атаки крепостей, ставшую затем основным методом атаки крепостей в западноевропейских армиях.
Основной принцип атаки Вобана состоял в том, чтобы с наименьшими потерями, медленно, но верно подвигаясь к крепости, овладеть последней. Для этого Вобан реорганизовал существовавшую тогда систему апрошей и параллелей, а также всю систему артиллерийского огня. Часть батарей (из орудий навесного огня, т. е. мортир) была назначена для обстрела внутреннего пространства атакованного сектора крепости, часть — для производства брешей в крепостной ограде, часть — для уничтожения артиллерии обороны. Для последней цели имел особое значение введенный Вобаном рикошетный огонь1. Рикошетные батареи Вобан располагал так чтобы каждый фас бастиона, равелина и прикрытого пути находился под их продольным огнем. Рикошетный огонь намного увеличивал эффективность уничтожения артиллерии обороны и других открыто стоявших целей. Все это заставило оборону искать мер:
· к увеличению продолжительности обороны;
· к уменьшению разрушительного эффекта неприятельской стрельбы;
· к увеличению эффективности действия артиллерии обороны.
Для уменьшения действия рикошетного огня Вобан предложил устраивать на фасах траверсы для перехватывания ядра или же придавать фасам кремальерное начертание. Бастионы начали строить более обширными. Каменные одежды эскарпов стали возводить только на половину высоты, во избежание обвалов и для затруднения производства брешей.
Все же артиллерия, стоявшая на бастионах и имевшая назначением давать перекрестный огонь по пространству впереди рва и гласиса, по-прежнему стояла открыто. Нельзя сказать, что вопрос о ее помещении в казематы не ставился. Тот же Вобан говорил, что казематы «всюду хороши, особенно под кавальерами, большими траверсами, шпицами бастионов, фланками, куртинами».
Однако ни артиллерийские казематы, ни казематы для гарнизона на бастионах и куртинах не нашли большого практического применения в крепостях Западной Европы того времени. С одной стороны, на их строительство не хватало средств, с другой, — их просто боялись. Когда французский инженер Монталамбер (1713—99 гг.) предложил обеспечивать крепостную артиллерию и гарнизон казематами, ему заметили, что возводить в крепостях казематы нельзя, так как они «дурно повлияют на мужество солдат».
Что касается русских укреплений, то уже Петр 1 обращал внимание строителей на необходимость казематов в крепостях, так как они «великое убежище солдатам от бомб». Орудийные казематы были построены в крепостях Опочка (1732 г.) и Эвст-Шанц (1736 г.). Стремление увеличить пассивную силу крепости вызвало появление различного рода дополнительных укреплений, причем не только внутренних, вроде ретраншаментов, но и внешних. Война Нидерландов с Испанией во второй половине XVI в., сопровождавшаяся большими фортификационными работами, подтвердила эффективность этих дополнительных внешних построек.
Нидерландские инженеры, взяв за основу бастионную систему, стали возводить впереди гласиса главного вала дополнительные укрепления различной формы (рис. 53). Противнику приходилось атаковать их последовательно одно за другим, прежде чем дойти до главного вала. Продолжительность обороны, при усложни стойкого гарнизона, значительно увеличивалась.
Рис. 53. Внешние дополнительные постройки голландских крепостей: К—главный вал крепости; Кр—кронверк; Гв—горнверк, Р—равелин; Г—контргарды
В целях увеличения эффективности фланкирующего огня в ближней обороне при проектировании крепостей стали широко осуществлять известное положение Спекле, согласно которому чем
больше сторон в крепостном многоугольнике, тем укрепление сильнее, так как соответственно улучшается взаимная поддержка фланкирующим огнем фасов укрепления.
Тенальные и капонирные фронты крепостных оград. Несмотря на свои достоинства, бастионная система имела и много недостатков, из которых основные заключались в том, что размещенная на фасах бастионов артиллерия легко уничтожалась огнем осады, а поражение артиллерии, расположенной на фланках бастионов, уже делало крепость легко доступной для атакующего.
Куртина, самая длинная и наилучшим образом защищенная линия бастионного фронта, оказывалась в сущности бесполезной при обороне, так как закрывалась равелином — сооруженном, сравнительно слабо обороняемым с главного вала. Попытки ликвидировать эти недостатки привели к разработке крепостных фронтов — тенального и капонирного. Однако новые фронты имели свои собственные недостатки: в них труднее было эшелонировать оборону; при капонирной системе труднее было организовать перекрестный огонь и пр.
В России в 1706 г. военный инженер Петра I Корчмин предложил проект укрепления по тенальной системе г. Брянска. В Германии в 1712 г. Ландсберг дал ряд теоретических разработок тенальной системы. Однако большого распространения эти системы в то время еще не получили. Более детально они начали разрабатываться только во второй половине XVIII в.
Особая заслуга в разработке тенальных фронтов принадлежит русскому инженеру М. А. Деденеву (1720—86 гг.). Деденев предложил начертание тенальной системы с взаимно перпендикулярными фасами укрепления, обеспечивающими взаимное фланкирование подступов. Таковы были проекты крепостей Петер-Шанц у Риги (1758 г. — рис. 54), крепости Св. Димитрия на Дону (1759 г.) и др. Оборону рвов вели здесь из казематов, расположив последние не только за эскарпом, но и за контрэскарпом, чтобы сделать их недоступными для прямого огня осадной артиллерии.
Рис. 54. Проект тенального фронта крепости Петер-Шанц (1758 г.)
Если Деденев практически разработал и осуществил новую тональную систему, то теоретическая разработка тенальных и капонирных фронтов принадлежит известному французскому инженеру Монталамберу (1713—99 гг.), посвятившему им свой многотомный труд «Перпендикулярная фортификация». Основное достоинство обеих этих систем Монталамбер видел в том, что в них все оборонительные линии могут быть перпендикулярны друг другу, а следовательно, могут идеально поддерживать друг друга фланкирующим огнем. Как и Деденев, артиллерию ближней борьбы Монталамбер размещал в казематах.
Вместе с тем Монталамбер не забывает и дальней обороны, строя ее на подавляющем фронтальном и перекрестном артиллерийском огне. Заслугой Монталамбера и является главным образом то, что он обратил внимание на значение мощного дальнего фронтального артиллерийского огня при обороне крепости. Сначала орудия дальней борьбы у Монталамбера, как и до него, стояли открытыми на главном валу, однако в дальнейшем он их поместил в каземат, превратив некоторые ретраншаменты в многоярусные башни, с вооружением в 12, 72 и 168 орудий каждая. Однако эти башни, привлекавшие внимание осадной артиллерии, на практике, за единичными исключениями, не привились.
Два направления в развитии крепости. Особенности военного искусства тех или иных стран всегда оказывают влияние и на систему их укреплений. Именно в связи с этим развитие долговременных и полевых укреплений в России и в странах Западной Европы, проходило неодинаково.
В России того времени, в соответствии с активным характером ее военного искусства, укрепления должны были обеспечивать не только сильное пассивное сопротивление, но и ведение активной обороны.
На Западе же, в соответствии с военным искусством наемных армий, главное внимание было обращено на организацию пассивной обороны. Даже Вобан, лучший из представителей западноевропейской военной науки того времени, относился отрицательно к активной обороне. «Мне кажется, — заявлял он в одной из своих работ,— что относительно производства вылазок и обороны прикрытого пути придерживаются весьма ошибочного мнения. Я никогда не видел, чтобы вылазки оказывали большое влияние против хорошо веденной атаки... В вылазках я признаю много самохвальства и мало пользы...».
Вобан считал главной обязанностью гарнизона крепости пассивную оборону главного вала. Однако такой характер обороны позволял осаждающему почти беспрепятственно доводить осадные траншейные работы чуть ли не до гребня гласиса. Не случайно поэтому в западноевропейской военной литературе появились теории, которые доказывали, что продолжительность обороны крепости равна продолжительности осадных траншейных работ и что комендант крепости может «законно» капитулировать, как только пробита брешь в главном валу («честная капитуляция»).
Стремление замедлить продвижение траншейных работ осаждающего вызвало возведение чрезмерно большого количества всяких дополнительных, особенно внешних построек в крепости. Этому способствовало и чисто механическое понимание упомянутого положения Спекле о значении для защиты крепости числа сторон в крепостном многоугольнике.
Неумеренное увеличение числа сторон и количества всяких дополнительных построек вело к дроблению сравнительно небольшого гарнизона крепости на мелкие части, лишенные всякой самостоятельности, к потере взаимодействия между ними и, следовательно, к ослаблению крепости. При разработке вопросов усовершенствования крепостных оград особое внимание западноевропейских теоретиков фортификации было обращено на разрешение, в сущности, частного вопроса обороны — вопроса об обеспечении фланкирования подступов к тому или иному участку крепостного фронта. Характерно, что местность при этом забывалась. Проекты крепостей разрабатывались не на картах, а на чистой бумаге. Если же проект крепости не отвечал условиям местности, исправлялся не проект, а местность, в связи с чем возникали большие земляные работы по выравниванию намеченного участка строительства.
Такое направление теоретической мысли и практического проектирования привело к разработке геометрически правильных, симметричных фигур крепостей, с громадным нагромождением всяких дополнительных фортификационных сооружений (рис. 55). Западноевропейская фортификация начала вырождаться в простое чертежное искусство и в различных сочинениях того времени рассматривалась зачастую лишь в качестве отдела математики. Произошел отрыв теории фортификации от ее практики. Фортификация превращалась в схоластику.
Рис. 55. Проект одной из западноевропейских крепостей XVIII в. (рисунок XVIII в)
Курьезно то, что теоретикам-схоластам казалось, что они достигли наивысших пределов возможного развития фортификации. Например, Фуркруа, начальник инженеров французской армии, при оценке работ Монталамбера, писал, что «всякое предложение усовершенствовать фортификацию есть верное доказательство невежества автора, потому что после Кормонтеня2 невозможно ничего более изобрести в этом искусстве».
В России положение было несколько иное. Помимо хорошей организации ближней обороны, в русских крепостях обращалось большое внимание на обеспечение активной обороны, в частности на обеспечение быстрых и внезапных вылазок. Вылазки поддерживались фронтальным огнем, на который в русских крепостях обращалось такое же внимание, как и на фланкирующий.
Для ведения активной обороны необходимо было иметь достаточные резервы, не растрачивая их на оборону различных дополнительных пристроек, как это наблюдалось в западноевропейских крепостях. К дополнительным внешним сооружениям крепостной ограды и России прибегали только там, где это было действительно необходимо.
Петр I указывал, что все излишние пристройки могут принести скорое вред, чем пользу. После осмотра крепости Великие Луки он писал Меншикову, что «сию крепость обрел я, что гауптвал (т. е. главный вал — В. Ш.) сделан, как надлежит, но делатели, яко неискусные еще, к нынешней крепости прибавили сверху указу, которая прибавка больше может вредить нежели пользовать»3.
Примером русских крепостей этого времени может служить крепость Ямбург (рис. 56).
Рис. 56. План крепости Ямбург (1703 г.): А—новая крепость; Б—старая каменная крепость
Историк русского искусства Игорь Грабарь, сравнивая национальную русскую архитектуру с западноевропейской, справедливо замечает, что «где истинная большая сила, там простота, а там, где сила ослабевает, там простоты боятся и нагромождением лишних деталей пытаются замаскировать недостаток силы4. Это положение можно целиком отнести к фортификации XVII—XVIII вв. — русской, с одной стороны, и западноевропейской — с другой.
Фортификацию русскую отличало от западноевропейской также и разнообразие применяемых ею форм укреплений. В то время как во Франции придерживались бастионной системы, а в Германии тенальной, в России использовались, в зависимости от условий местности, как бастионные, так и тенальные и капонирные фронты крепостных оград.
В противоположность проектам крепостей в Западной Европе, применение к местности являлось одним, из основных требований к проектам крепостей в России. Именно, исходя из необходимости применения к местности, Деденев еще в половине XVIII в. высказал свое положение о независимости расположения в плане крепостного вала и рва, т. е. о том, что вал и ров необязательно должны были быть параллельны друг другу. Это положение в дальнейшем (1827 г.) было повторено французским военным инженером Шумара, которому неверно приписали приоритет.
Рис. 57. План крепости Кронштадт: Б, В, Г, Д, Е — форты
Зарождение новых форм крепости. Нередким явлением в практике крепостного строительства XVIII в. была постройка отдельных небольших укреплений вблизи крепости для удержания в своих руках каких-нибудь господствующих пунктов. Такие укрепления иногда назывались фортами. С усовершенствованием артиллерии и способов атаки стремление затруднить бомбардировку крепости и ведение осадных работ потребовало возведения вокруг нее ряда фортов. Таким образом, крепость становилась как бы ядром целого комплекса укреплений. Первой такой крепостью явился Кронштадт (рис. 57), вокруг которого, по идее Петра I, было возведено несколько фортов. В конце XVIII в. проекты подобных крепостей были предложены русскими инженерами также и для крепостей Каменец-Подольск, Киев, Херсон и пр.
О назначении отдельных, вынесенных за крепостную ограду укреплений можно судить по докладу военного инженера Деволана5 о превращении Каменец-Подольска в мощную крепость, для чего, по его мнению, «следует занять окружающие высоты отдельными укреплениями или цитаделями такой обширности, которые в состоянии были бы выдержать действие постепенной атаки»6. Эти «цитадели» (форты) носили характер маленьких крепостей (рис. 58).
Рис. 58. Проект форта крепости Каменец-Подольск (1794 г.)
В конце XVIII в. идею применения фортов для обороны приморских гаваней и портов выдвинул также Монталамбер. Он хотел усилить крепость Шербург отдельными укреплениями, расположенными вокруг нее в один или два ряда, на расстоянии 2—3 км, на командующих высотах. Эти отдельные укрепления он предлагал возводить в виде многоярусных башен, в казематах которые должны были располагаться артиллерийские орудия. Монталамбер предполагал также, что такая крепость может быть превращена в укрепленный лагерь, где отступающая армия, под защитой артиллерийского огня из его фортов-батарей, сможет в безопасности привести себя в порядок.
Однако в крепостном строительстве XVIII в. идея фортовой крепости осуществлялась лишь как исключение.
ПОЛЕВЫЕ УКРЕПЛЕНИЯ
Развитие полевых укреплений в первой половине XVIII в. Усовершенствование огнестрельного оружия и введение штыка, упразднившего пикинеров, намного увеличили огневую мощь пехоты. Появляется даже тенденция решать судьбу боя огнем, поражая и расстраивая противника издали, а не непосредственным ударом.
Особенно сильно эта тенденция проявилась в войсках стран Западной Европы, где нерешительный характер военных действий этому много способствовал. В России вследствие активности ее боевых действий была сильнее противоположная тенденция, и штыковой бой считался здесь почти необходимым заключительным этапом любого сражения. Обе эти тенденции нашли свое отражение и в устройстве укрепленных позиции.
Увеличившаяся мощь ружейного огня вызвала стремление максимально использовать местность и полевые укрепления. Последние становятся с этого времени почти необходимым элементом подготовки всякого сражения. Основным типом укреплений являлись непрерывные или прерывчатые укрепленные линии различного начертания — кремальерного, тенального, бастионного и реданного (рис. 59), дававшего возможность вести как фронтальный, так и перекрестный огонь. Для западноевропейских армий более характерны непрерывные линии, для русской же армии — прерывчатые, дававшие возможность быстрого выхода из укреплений для штыковой контратаки.
Рис. 59. Начертание укрепленных полевых линий XVIII в.: 1—кремальерно-бастионное; 2—тенальное; 3—бастионное; 4—реданное
О профиле полевых укреплений можно судить по рис. 60. Высота насыпи делалась такой, чтобы полностью закрыть стоящего человека, т. е. больше 2 м. Толщина насыпи должна была обеспечивать защиту от бомб и гранат полевой артиллерии. Чтобы стрелять через такую насыпь, надо взойти на особую присыпку-банкет, шириной около 1 м. Стрельба могла вестись только одной шеренгой. После залпа первая шеренга сходила с банкета, а на ее место вступала следующая и т. д.
Таким образом, полевые укрепления, в связи с увеличением значения огневого боя, становятся не только противоштурмовой преградой и защитным средством, но и укрепленной позицией для стрелков. т. е. в полном смысле фортификационным сооружением, сочетающим в себе преграду, защиту и позицию.
Рис. 60. Профиль полевых укреплений первой половины XVIII в.
На рис. 61 приведены русские укрепления при Головчине в 1708 г. Укрепленная линия разбита здесь на отдельные звенья (Б), между которыми возведены батареи (В). Для защиты гати, ведущей из Головчина, возведен отдельный редут (А).
Кроме линейных укреплений, иногда, при недостатке времени или по другим причинам, применялась также система отдельных укреплений типа люнетов, реданов, флешей и редутов (рис. 62). Однако до Полтавского сражения эта система полевого укрепления позиций использовалась редко.
Рис. 61. План укрепленной полиции при Головчиве (1706 г.): А—отдельный редут; Б—звенья укреплений; В—промежуточные батареи
Полтавская битва и ее влияние на развитие полевых укреплений. Переломным моментом в развитии полевых укреплений является Полтавская битва (1709 г.). В противоположность всем принятым в то время правилам, система укреплений, возведенная, по указаниям Петра, под Полтавой, отличается ярко выраженной идеей обеспечения активных действий.
Прибыв 4 июня 1709 г. к месту предстоящего сражения и решив переправить войска на правый берег р. Ворсклы, Петр дал распоряжение создать предмостную позицию в виде цепи редутов и реданов. Затем недалеко от переправы был возведен укрепленный лагерь, куда и перешли войска с левого берега. В этом лагере войска находились четыре дня, занимаясь заготовкой материалов (фашин, туров) для второго лагеря, устраиваемого в 5 км от Полтавы (рис. 63). По возведении второго лагеря войска перешли в него.
Рис. 62. Система отдельных укреплений: а — из реданов; б — из редутов
Для непосредственного укрепления поля боя была устроена линия из шести редутов, преграждавшая проход между двумя лесами, и линия из четырех редутов, расположенная перпендикулярно к первой линии. Таким образом, войска шведов должны были или атакован, редуты, или проходить через них, подвергаясь фланговому огню из каждого редута. Четыре передовых редута, как волнорез, разрезали боевые порядки шведов. Кроме того, взаимное расположение редутов и укрепленного лагеря было таково, что войска шведов, пройди сквозь гребенку редутов, попадали под фланговый огонь всей русской артиллерии, расположенной возле лагеря.
Передовая позиция из редутов, впервые осуществленная в истории войн, сыграла большую роль в успехе Полтавской битвы и произвела сильное впечатление на современников. Известный полководец Мориц Саксонский вполне оценил такую подготовку, заметив, нот каким путем, благодаря искусным мерам, можно создать себе благоприятную обстановку»7.
Рис. 63. План укреплений, возведенных под Полтавой в 1709 г.
Французский историк первой половины XIX в. Роканкур писал о значении Полтавской битвы в истории военного искусства следующее: «Столь решительная победа над наилучше дисциплинированными европейскими войсками не была ли известным предзнаменованием того, что со временем сделают русские?.. Действительно, следует отметить этим сражением новую тактическую и фортификационную комбинацию, которая была реальным прогрессом для тактики я фортификации. Петр, откинув рутину, которая с давних пор принуждала армии оставаться неподвижными за укрепленными длинными линиями, прикрыл фронт своих войск редутами, отделенными значительными интервалами и занятыми двумя батальонами каждый. Этим именно способом, до тех пор не употреблявшимся, хотя одинаково удобным для наступления и обороны, должна была быть уничтожена вся армия авантюриста Карла XII. Маршал Саксонский, вдохновленный воспоминаниями о Полтаве, написал о превосходстве редутов главу, которую цитировали все авторы»8.
С этого времени при полевых укреплениях войск редуты стали применяться более часто. Примером могут служить хотя бы укрепления, возведенные Морицем Саксонским в сражении при Фонтенуа 11 мая 1745 г., где полностью были использованы идеи Петра.
Укрепления под Фонтенуа послужили причиной того, что идею редутов стали приписывать Морицу Саксонскому, хотя он сам в своем сочинении пишет, что она принадлежит Петру I. Многие военные историки, особенно немецкие, ложно приписывают приоритет применения редутов в качестве передовых укреплений и для укреплений позиций войск Фридриху II.
Полевые укрепления во второй половине XVIII в. В Семилетнюю войну (1756—63 гг.) к укреплению войсковых позиций широко прибегали обе воюющие стороны. Вместо сплошных укрепленных линий в эту войну все чаще стали применять так называемые цепные (т. е. прерывчатые) линии укреплений.
Рис. 64. Некоторые типы укрепленных линий, рекомендованных инструкцией в Семилетнюю войну
По вопросам укрепления позиций для русских войск была разработана специальная инструкция. В этой инструкции большое значение придавалось редутам и реданам, которые превращались как бы в опорные пункты укрепленной позиции (рис. 64). Соединяющие их участки — куртины — предлагалось делать уменьшенного профиля или заменять заграждениями — волчьими ямами, переносными засеками и др.
По инструкции разрешалось возводить укрепления уменьшенного профиля (рис. 65). В таких укреплениях превышение бруствера над местным горизонтом равнялось 4 футам, т.е. 1,20—1,25м. Для увеличения, закрытия, чтобы защитить стрелка от пуль, за бруствером отрывались небольшие рвы или канавки. Глубина их определялась по инструкции условием, «дабы человеку вкопавшись сидеть можно». Немного позади отрывался «лювет маленький, чтобы вода стекала».
Рис. 65. Уменьшенный профиль полевых укреплений
Таким образом, на благоустройство русских укрепленных позиций обращалось внимание уже в те времена. Хотя по чертежу (рис. 65) противоштурмовой ров непомерно велик (7 футов, т. е. около 2 м), однако в инструкции была специальная оговорка, что «ров, хотя показан снаружи ширины и глубины не малой, но оный дозволяется и менее... копать, только, чтобы на бруствер земли могло достать».
Инструкция рекомендует для защиты артиллерии применять простейшие укрепления — так называемые эполементы. Иногда артиллерия располагалась батареями в замкнутых укреплениях, защищенных от штурма (рис. 66). Такое расположение артиллерии затрудняло ее захват кавалерией, в случае прорыва укрепленной позиции, и позволяло превращать артиллерийскую позицию в самодеятельный опорный пункт.
Рис. 66. Артиллерийская укрепленная позиция (по инструкции)
В качестве примера на рис. 67 приведена схема укрепленной позиции русских войск при Кунерсдорфе (1759 г.). Эта позиция имела на левом фланге сплошную линию укреплений реданного начертания, а на правом фланге — цепную линию укреплений того же начертания. Проходы были защищены траверсами.
В дальнейшем в русской армии сплошные укрепленные линии применяются все реже и реже. Например, в 1769 г.. во время сражения с турками под Хотином, позиция русских войск состояла из системы отдельных укреплений (редутов, люнетов, реданов) и заграждений (волчьих ям, рогаток, засек).
Рис. 67. План русской укрепленной позиции при Кунерсдорфс (1759 г.)
В западноевропейских армиях чаще рекомендовалось применять сплошные укрепленные линии. Такую рекомендацию дает, например, Клерак в своей работе — «Полевой инженер или учебник по полевой фортификации», изданной в пятидесятых годах XVIII в. и выдержавшей несколько изданий.
Однако и в западноевропейской практике встречались случаи, когда поля сражения оборудовались отдельными укреплениями. Как указывалось выше, их применял прежде всего Мориц Саксонский. Принц Конти в 1745 г. в сражении под Нордеймом возвел перед боевым порядком своих войск линию из семи реданов, на протяжении около 650 м. Фридрих II, по мнению которого сплошные укрепленные линии мешали штыковым атакам прусских войск, тоже применял отдельные укрепления, что к вызвало неправильное утверждение о его приоритете в области использования отдельных редутов.
Рис. 68. Схема системы редутов, связанных между собой
Там, где предполагались только оборонительные действия, применялись или сплошная линия укреплении, или линия реданного начертания, или линия из редутов, расположенных в два ряда и соединенных между собой насыпями и рвами (рис. 68).