- Нам теперь эта радиация по фиг будет! Дома все с ума сходят - «радиация!», «радиация!»… А нам - тут! - по барабану…
А другой, улыбнувшись смущенно, как бы сам себе удивляясь:
- А я тепер, мабуть, i борщ дома мiрятиму…
- I жiнцi пiд спiдницею… - тут же вставил кто-то.
- Ну що ж, це таке дiло… [36] - умудренно ответил первый.
Разговор быстро перешел на предметы приятные…
А я задумался:
А действительно, как мы будем реагировать на повышенные уровни радиации - потом?
Ведь то, что с нами тут происходит, это ж явно ненормально…
Какой потом будет «выброс» - сверхреакция на это?
И в какую сторону?
Полное пренебрежение? - «А-а, по фиг, видали мы эту радиацию…»
Или наоборот - сверхчувствительность? - трястись будем при одном упоминании?…
Без респиратора*
Из трех возможных путей поступления радионуклидов в организм (вдыхание, заглатывание с водой и пищей, проникновение через повреждения кожного покрова) наиболее опасно вдыхание загрязненного воздуха.
Сивинцев Ю.В. Насколько опасно облучение. Радиация и человек. 2-е издание, перераб. и доп. Москва: ИздАТ, 1991. С. 52, 55-56.
Я забыл респиратор.
Обнаружил я это уже у ПУСО «Лелев» (здесь мы всегда надеваем респираторы, едучи из Чернобыля на разведку к АЭС): привычно полез рукой в куртку, в карман - а там ничего нет…
Ощупываю все карманы на себе, пересматриваю содержимое полевой сумки до дна… Нет.
- Коля, респиратора запасного нет?
- А твой где?
- Доперекладывался! Из ватника - в куртку, из куртки - в ватник… А ватник в лагере оставил. День сегодня, смотрю, жаркий…
- В бардачке у меня запасной респиратор-«лепесток» есть…
Ф-фух!… Как я мог об этом забыть! С Колей - надежно…
|
|
Роюсь перед собой в бардачке, официальное название которого - «перчаточный ящик». Во всех без исключения автотранспортных средствах он всегда забит массой всяких наинужнейших предметов, так что прозвище свое получил не случайно [37]…
- Коля, тут респиратора нет.
- Поищи. Роюсь опять. Есть.
Вытягиваю. Ношеный.
Второй…
Тоже надеванный. Рассматриваю оба пользованных… Кто и где их носил - непонятно. Сколько на них - неизвестно… Внятный мазок серой пыли на одном…
- Нету, Коль. Только старые - пользованные… Коля поворачивается от руля:
- Возвращаться? На стоянке у кого возьмем запасной?…
- Да все наши уже разъехались, - вставляет Петро. - В сам Чернобыль? В штаб?
- Буду там бегать по штабу рыскать?…
- Ну так что? - Коля смотрит вопрошающе…
…«За всю жизнь из вдыхаемого человеком воздуха нос удаляет 5 кг пыли».
И на идеально чистую плоскость насыпается аккуратный, по-школьному правильный конус пыли; на нем появляется надпись - крупно и четко, как в букваре для первоклашек:
«5 кг»
8-й класс средней школы. В затемненном кабинете биологии мы смотрим черно-белый учебный фильм по анатомии человека.
Ворсинки-реснички, которыми устлана поверхность «носового хода», за жизнь человека задерживают и отфильтровывают из вдыхаемого им воздуха, не давая проникнуть в легкие, 5 кг пыли…
- Ну так что?…
- Поехали. Вперед. - И я плотно сжимаю губы. И держу их плотно сжатыми все время, пока мы ездим по маршруту разведки Стройплощадка.
Открывая только по необходимости - для коротких указаний, где остановиться и померять.
Дышу через нос. Брезгливо…
|
|
…На стоянке после этой разведки мы, как обычно, пошли через дорогу в Сельхозтехнику, там из кирпичной стены гаража торчит кран-вентиль.
Жаркий денек…
Умылся, прополоскал рот, горло…
Из ноздрей повыковыривал сухие пластинки…
Хм, темноватые от пыли.
Надо ж, вроде бы не по пыльным местам ездили…
Никогда не думал, что к этой 5-килограммовой куче пыли (еще один итог жизни среднего человека) нужно будет в случае таких кадров, как я, подносить зонд дозиметрического прибора: мы ж его в школе по совсем другому предмету - военной подготовке - проходили…
Без респиратора-2 *
(Из рабочего блокнота командира взвода радиационной разведки)
03.08.86 Стройплощадка
[миллирентгены в час, фон/земля]
40/75 30/70 200/350 26/28
50/60 25/35 180/180 80/200
60/75 20/25 40/75 160/140
40/40 35/80 150/200 140/260
30/60 30/22 50/75 120/150
18/20 28/25 24/45 75/100
35/45 20/20 35/50
30/32 40/75 30/45
Это я к тому, что на Стройплощадке уровни радиации были сравнительно небольшие. И, принимая решение ехать туда без респиратора, я это знал.
А вот в Рыжий Лес, или под атомную станцию, где РЕНТГЕНЫВ ЧАС, я б без респиратора ни за что не поехал.
Что б там нам в кино в 8-м классе школы ни показывали.
Крупные частицы (больше 1мк ‹микрометр -0,001 мм, тысячная доля миллиметра›) эффективно задерживаются верхними дыхательными путями. В этом случае в легких оседает не более 20% вдыхаемых аэрозолей, однако при размерах частиц ниже 1 мкм их доля, захватываемая в альвеолах легких и трахеобронхиальной области, возрастает до 90%…
Сивинцев Ю.В. Насколько опасно облучение. Радиация и человек, 2-е издание, перераб. и доп. Москва: ИздАТ, 1991. С 52.
|
|
Зачумленные
Приезжаем с разведки - а стоянка у штаба в Чернобыле абсолютно пустая! Я аж растерялся: столько пространства, как машину ставить? Обычно притыкались с краю… В самом уголке стоят связисты - армейский грузовик с будкой, они там всегда стоят, никуда не ездят. Решили - станем рядом, бок к боку. Армейский порядок.
Зарулили, остановились, Коля мотор заглушил…
Покой.
Я выпростал ноги из люка на броню, на землю спрыгивать…
Как вдруг из-за будки появляется долговязый подполковник-связист:
- А ну, давайте - ШАГОМ МАРШ отсюда! Давай, давай - ШАГОМ МАРШ! И побыстрей…
Тю-тю-тю…
…Работа командира - так меня учили (и научили-таки!) - состоит из нескольких этапов:
1-е: Уяснить задачу.
Я окинул взглядом тощую фигуру в подполковничьих погонах… Из кабины грузовика связи лыбится солдат-водитель, оглядывается, ждет развития событий, предвкушает…
2-е: Оценить обстановку.
Я это сделал даже дважды:
а) с точки зрения Устава (получено приказание от непрямого начальника);
б) с точки зрения реальности (я, командир взвода разведки, командир своего отличного экипажа, только что вернулся от АЭС, с разведки - а тут какая-то тыловая крыса)…
Вот так утереться и уехать? Но и нарываться сильно не хочется…
3-е: Принять решение.
Как бы поразмыслив какое-то время, еще раз оценивающе подполкана оглядев с высоты броника, небрежно бросаю вниз:
- «ШАГОМ МАРШ» - не получится. А отъехать, так и быть, отъедем.
4-е: Отдать боевой приказ - в люк водителю:
- Коля, поехали отсюда.
При этом рожа у меня самопроизвольно кривится - вроде как тут воняет и место самое неподходящее.
Организовать взаимодействие - это 5-е, последнее - не надо: с взаимодействием в нашем отличном экипаже все в полном порядке.
Мотор, выпустив потребный заряд гари, взревел, и, лихо развернувшись, мы отъехали на наше привычное место - под высокой акацией на самом краешке площадки, в тенек; повылезали из броника, ноги лениво разминаем, закуриваем…
Но не успел я толком затянуться сигаретой, как от будки раздалось:
- ЛЕЙТЕНАНТ, КО МНЕ!
Ах ты ж сука такая… Заело-таки. Я не обернулся, продолжая разговор с ребятами. «Не слышу».
- КО МНЕ, ЛЕЙТЕНАНТ!
Я обернулся с удивленным лицом - подполкан стоял в нескольких шагах от своей будки в позе, достойной увековечения в бронзе; только вместо фамилии и имени богатыря - подпись «Строевая стойка Советской армии»…
Я щелчком отстрелил сигарету - по длинной дуге, с тоской проводив ее взглядом (подполковник гребаный! и ты сам - вечно нарываешься…) - и начал откатывать рукава, застегнул их, не спеша застегнул воротник… Главное в таких случаях - не дать сразу прицепиться по пустякам. Поправил свою обтерханную офицерскую полевую сумку…
…Вот сейчас ты и проверишь, как ты правильно оценил обстановку…
И пошел через освещенную солнцем площадку. День был жаркий.
Ну-ну…
Они нас просто боялись, эти Чернобыльские Начальники.
Как зачумленных.
Потому что мы - радиационная разведка.
То есть, по-умному выражаясь, «как вторичных источников облучения». А также «заражения».
«Облучение» - это то, что с этих разведчиков, которые сами неизвестно сколько уже нахватались, светит. А «заражение» - радиоактивная пыль, которую они с себя везде трусят. Шастают по зоне невесть где, а потом тут рядом отираются - вроде как так и надо…
Однажды сам НАЧАЛЬНИК отдела РАДИАЦИОННОЙ РАЗВЕДКИ в штабе ПОБОЯЛСЯ ВЗЯТЬ ПИШУЩУЮ РУЧКУ у своего подчиненного офицера! Я просто охренел, когда понял, что происходит!
Это было вообще кино!
Данные тогда я уже отдал, и их наносили на расстеленную на столах карту радиационной обстановки… А начальник разведотдела сидел в сторонке за отдельным столом, его работа - вписать в приготовленную мной бумажку-донесение цифру-дозу, которую мы якобы сегодня получили. Ну и придумать ее, естественно. И расписаться.
А он начал выделываться:
- Ну, сколько мне вам написать?
Я промолчал: скажи «Сколько положено» - он вообще ноль целых хрен десятых напишет… И сколько тут на самом деле положено? А сколько получено на самом деле?
А он продолжал, пренебрежительно вертя в руках нашу бумажку:
- Знаю я вас - вы вообще никуда со стоянки в Чернобыле не выезжаете. Или выедете, где-то в посадке спрячетесь, насочиняете там всякую херню, а потом сюда тащите - нам яйца морочить. Еще и дозу им за это пиши…
Я не сказал ничего.
- Ну что мне вам написать? Какой маршрут?
- Там написано.
Он впервые соизволил взглянуть на наше донесение: «24.07.1986 БРДМ № 80 вел разведку по маршруту Биостенка. Экипаж в составе: Командир /фамилия/ Химик-разведчик /фамилия/ Водитель /фамилия/ получил дозу облучения…»
- А-а, Биостенка… Небось опять меряли, из машины не вылезая… - Он поразмышлял. - Ну, 0,5?
Полрентгена за Биостенку - маршрут разведки Рыжий Лес-3 - это было оскорбление. Я промолчал.
- Ну ладно, я сегодня добрый - 0,6. - И он потянулся за своей ручкой.
И оказалось - ее у него нет! Видно, сам забыл, куда ее сунул, когда его у начальства драли… А теперь на мне отыгрывается…
Он начинает озабоченно прощупывать свои карманы, утыканные индивидуальными дозиметрами.
Сначала куртку… Потом брюки.
Безрезультатно.
Не глядя, вытягиваю из своей полевой сумки ручку. Протягиваю ему.
А он ее в упор не видит.
Выдвигает ящики стола, роется…
А я держу свою обычную школьную шариковую ручку, изрядно уже пальцами заполированную, у него перед носом.
А он этот нос от нее воротит.
Загадочным маневром отворачивает голову вбок: там на составленных в кучу столах, на разостланной карте лежат на животах офицеры, наносят обстановку - их обтянутые хаки задницы торчат во все стороны, как лепестки цветка:
- Есть тут у кого-нибудь ручка?
Из-за частокола задниц доносится: «Нету. Тут фломастеры еле пишут…»
А я держу перед ним свою потускневшую в разведках ручку…
…и чувствую - все время чувствовал, пока это действо происходило - наливаюсь изнутри какой-то грозной силой, как грозовая туча, электричеством уже потрескивая, стою над ним:
Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ЕМУ СЕЙЧАС СДЕЛАЮ, ЕСЛИ ОН НАМ ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ ДОЗУ НЕ НАПИШЕТ. ПРОСТО РАЗНЕСУ…
Как бы только что заметив, подполковник обращает взор на меня.
И тут на поверхности заряженной грозовой тучи - моей рожи то есть - неожиданно появляется смешливый зайчик.
Неуловимый и ненаказуемый.
Мне смешно.
Какой-то миг он смотрит на мою ручку. Решается…
Берет ее.
Выписывает дозу.
Я беру ручку и бумажку.
Проверяю:
«1,5 Р».
Нормально.
…Грозовые тучи расходятся…
А-а, так чем там с тем подполковником-связистом закончилось?
Да, в общем, ничем.
Ну, подхожу я к нему без всяких глупостей типа «перехода на строевой шаг при подходе к начальнику», просто подхожу, докладываю, вскинув руку к козырьку кепи:
- Товарищ подполковник, лейтенант такой-то по вашему приказанию прибыл.
Он начал без предисловий:
- Кадровый? - В смысле - кадровый ли я офицер?
- Никак нет.
- Двухгодичник? - Уже потише. Двухгодичник - это офицер запаса, на два года призванный служить в кадровую армию.
- Никак нет. - И, чтоб до конца ситуацию определить, добавляю: - «Из народа».
(Так замзавразведотдела когда-то протянул: «…А-а, «из народа», - когда узнал, что я офицер из запаса - не кадровый и не двухгодичник; мне выражение понравилось.)
«Запала тыша», - как сказал о подобных мгновениях какой-то классик украинской литературы.
Все было сказано.
Он мне не мог сделать ничего.
И мы оба это знали.
То есть он, конечно, «мог», но накажут меня или нет мои прямые начальники - ротный, комбат (командиру бригады уж точно не до меня) - это большой вопрос, и почухаюсь я от этого наказания или нет - еще больший; а вот над ним весь штаб будет потешаться, что ему не хрен делать - к разведчикам прицепывается… Это не то что кадрового - тот бы трясся: как же, «пятно в биографии»! И двухгодичника тоже можно прищучить - ему там характеристика хорошая нужна или еще что… А мне что? Я пришел - и я ушел; и меня мало колышет, присвоят мне очередное звание «старший лейтенант запаса» пятью годами раньше или пятью годами позже - или вообще никогда…
То есть он, конечно, кровь мне попортить может, но для этого ему нужно столько усилий потратить, такую машину раскрутить, стольких людей убедить - чтоб меня действительно-таки вздрючили… Да и за что?
И мы оба это знали…
Силы противников оказались равны, и теперь нам предстояло - каждому - «сдать назад, не делая резких движений»…
- Ну, что ж вы так, товарищ лейтенант, неуважительно - при моих подчиненных? - сказал он совсем другим тоном.
- Ну и я ж тоже, товарищ подполковник, не сам был…
Взаимоуважительный разговор коллег… В общем, мы разошлись.
…Подморгнув приятелям, довольный, понес я данные в штаб…
Мерки разведки: Все относительно*
- Они лазят везде без респираторов, ни хрена не боятся - радиации ж не видно!
Это начальник разведотдела так о нас, о своих подчиненных, кладущих ему на стол в уютной комнате листочки со столбиками цифр с маршрутов разведки.
Я б тоже, наверно, таким умным был, если б в штабе всю свою чернобыльскую службу просидел…
Потому что это в теории все хорошо.
Это в теории: «при обнаружении радиоактивного заражения или его признаков на местности немедленно одеть респираторы».
Ну, одели.
И сколько в них быть? Если ты находишься на этой самой «зараженной местности» дни - недели - месяцы?… Работаешь, ездишь, спишь, ешь… Живешь, короче. Поневоле поделишь эту «территорию» на «более зараженную» и «менее» - все ведь относительно…
Поначалу, смотришь, новичок разве что не спит в респираторе.
Потом, глядишь, его уже «отпустило»:
По дороге в Чернобыль когда оденет респиратор, а когда и нет.
По Чернобылю ходит без респиратора…
Как другие.
Как большинство.
Находит какой-то оптимум - если это слово вообще тут к месту (и к местности…) - «оптимум» - между опасностью (опасностями!) от радиации (как их себе этот человек представляет) и опасностью, дискомфортом, связанным с жизнью в респираторе. Его, кстати, тоже ведь нельзя носить постоянно, с точки зрения той же медицины. Не говоря уж о том, что это удовольствие очень сомнительное: завяжите-ка себе, в порядке эксперимента, ротик-носик тряпочкой и походите так с полчасика… Научитесь «свободу любить»…
От среды не спрячешься, она не просто «окружающая»: в чернобыле она не то что окружила - в плен взяла.
И постепенно-постепенно, глядя на других, бывая на новых и новых уровнях радиации, человек приобретает какие-то понятия: что много, что мало, где как себя вести и до какой степени нервничать, если нервничать вообще… Что где себе можно позволить…
И в зависимости от того, с чем по работе приходится сталкиваться, разные мерки у разных специальностей: у тех, кто на АЭС работает, - одни, у разведки - другие, кто в штабе сидит - свои седьмые. Ну а высокие гости, те вообще себя героями чувствуют, в Чернобыле - месте для нас курортном - побывав… А кто от АЭС километров за двадцать, за пятьдесят, за сто, за сто пятьдесят и больше работает - дороги или дома, скажем, строит, - у тех свои, часто совершенно фантастические мерки…
А у разведки (конкретно: у радиационной разведки в мое время, в середине лета 1986-го) были выработаны такие мерки:
- где-то до 5 миллирентген в час - радиации считай что нет: обычно без респираторов; ну разве что пыль столбом или в разведке у АЭС такие уровни случатся;
- от 5 до 50 мР/ч. - это низкие уровни: если в бронике по ним просто проезжаем (люки закрыты!) или передыхаем на таких уровнях между более высокими - можем и без респираторов;
- 50-500 мР/ч. - средние: нормальная работа радиационной разведки, но в респираторах, само собой;
- 500 миллирентген/час - 1 рентген/час - выше средних: тут уже стараемся не задерживаться;
- 1 рентген/час и больше - высокие: без шуток - «померяли-смылись»…
- выше 10 Р/ч. - это уже ОЧЕНЬ ВЫСОКИЕ: tempo-tempo! … как скучно будет, если броник в лесу на таких уровнях сломается… броник, напомню, ослабляет уровень гамма-радиации в 3 раза по сравнению с «забортным», не говоря уж о том, что на нем проскакиваешь такие участки куда быстрее (а значит, за меньшее время - и, соответственно, схватываешь меньшую дозу), чем если б это было «в пешем строю»…
Вот такие понятия-мерки были у радиационной разведки в 1986 году, летом, через три месяца после взрыва 4-го энергоблока Чернобыльской АЭС…
Ну а вы спросите:
- А как это привести к «нормальным условиям»?
А, откровенно говоря, никак.
Это как у альпинистов: что им толку держать в голове, что где-то там, за тридевять земель, есть уровень Балтийского моря - 0 метров высоты, если они по своим семи-восьмитысячникам лазят, ввысь на 7-8 километров торчащим, с одного пика на другой перебираются… И значение имеют только местные, относительные сравнения: насколько один пик выше другого, сколько от седловины - к пику… В том мире только это и имеет значение.
А уж если попытаться как-то… ну, даже не объяснить… дать как-то почувствовать, что значат эти чернобыльские «мерки разведки», то только, наверно, выразив их через естественный, природный уровень радиации:
Сколько естественных уровней-«фонов» каждая такая зарубка стоит?
Приняв нормальный, природный уровень радиации [38] за 0,015 мР/ч. [пятнадцать, подчеркиваю еще раз, (а) тысячных частей (б) милли- (то есть тысячной) рентгена в час] - 15 микро - (миллионных частей) рентген в час - получим путем элементарной операции деления, округляя результат:
- Самые низкие уровни, на которых мы там жили (это наш лагерь: 0,2 мР/ч. - в палатках, 0,3 - по лагерю в среднем, 0,5 - у въезда в парк) и ниже которых просто в природе у нас не было, - это десятки нормальных, «довоенных» уровней;
- До 5 мР/ч. («нет радиации») - это 300 (триста!) нормальных фонов;
- 50 мР/ч. («низкие уровни») - это 3000;
- 500 мР/ч. («средние») - 30 000;
- От 1 Р/ч. (высокие - без кавычек) - 70 000…
- А очень высокие - которые для разведки оканчивались где-то за 15 РЕНТГЕН в час - это (все встают…)
1 000 000
Миллион.
Миллион естественных радиационных уровней.
…Понятно, что человек, как вообще всякая обладающая «живучестью» (это технический термин в данном случае) машина, имеет «запас прочности», в том числе и «по радиации» - но не миллионнократный же!
Повторяю: там мы таких сопоставлений не делали, там нам только их не хватало! Я и сейчас, когда делю, в нулях путаюсь (чего обычно со мной никогда не бывает), сам не могу поверить, что это так много: десятки… сотни тысяч? Неужели МИЛЛИОНЫ ?…
Удивительно! *
(Мерки разведки-2)
Когда я эту табличку построил, меня вдруг проняло:
- Это ж удивительно! Удивительно, насколько человеческий организм к радиации устойчив!
Судите сами.
Если мы повысим нормальную, обычную температуру (скажем, +20 градусов Цельсия) в 10 раз - получится 200°С! В таких условиях от человеческих тканей мало что человеческого останется [39]…
Или давление: когда оно падает на несколько десятков миллиметров ртутного столба (то есть на мизерные 3%!), в больших городах только и видишь: «Скорые» и «неотложки» по улицам мечутся с воем - сердечно-сосудистая система у многих не выдерживает, и даже здоровые чувствуют себя как рыба на песке…
А радиация - МИЛЛИОНЫестественных уровней - человек пусть короткое время, пусть «не за бесплатно», но выдерживает… Не говоря уж о десятках-сотнях раз…
Такая устойчивость!
Просто удивительно.
Запретный плод*
«Солдаты - те же дети, только с большими х…ми», - говаривал майор Гармаш [40], преподаватель огневой подготовки военной кафедры университета.
Наблюдение неожиданное, но точное: и дети, и солдаты, завидев фруктовое дерево (степень спелости плодов роли не играет), немедленно, рискуя жизнью и дисциплинарным наказанием, на это дерево налетают, облегчая его ветви от (часто еще потенциального) урожая. Распространяется наблюдение и на младших офицеров, до капитанов включительно: в полевых условиях на казенных харчах у всех Homo sapiens такая жгучая тоска за всем зеленым, свежим… а если к тому же еще и сладким!…
В чернобыле с дарами природы были проблемы.
Теоретически, конечно… Тут все единогласно сурово и скорбно кивают головами: «Низзя. Категорически низзя».
А практически…
Практически все мы - я лично, мой экипаж, вся радиационная разведка - были очень даже не безгрешны в смысле поедания чернобыльских яблок, вишен и всяких прочих спелых летних прелестей.
Но с разбором:
- В местах вроде экс-города Припять (от пролома реактора - 2 км на северо-запад, гамма-уровни - десятки миллирентген в час) и вообще вблизи АЭС (в радиусе, скажем, 10 км) даже и мысли сорвать плоды не возникало: это как бы и не-яблоки были для нас. Как Адамы в раю «до того»…
- В экс-городке Чернобыль (максимальный уровень 3 мР/ч., 14 км от АЭС на юго-восток, ветви гнутся от плодов) мысль возникала, но это сразу была мысль «Эх, как жаль…»
- Экс-село Ладыжичи (0,4-0,8 мР/ч., от АЭС - 26 км на юго-восток) - никаких мыслей не возникало: поедали вишни и яблоки за милую душу.
- Село Бобер (0,25-1,1 мР/ч., 47 км от АЭС на юго-запад) - яблок нарвали полные штаны… Без шуток, в самом прямом и полном смысле! Наш новый дозиметрист - длинный крепкий сельский парень, Володя, завидев рясну яблуню [41], к тому же ничейную, у дороги! - в тоске по витаминам, «в пароксизме страсти» - уже на яблоне понял, что за пазуху будет мало - скинул штаны, связал их зеленые штанины - и припер этот разбухший «мешок» на себе: голова между штанин, как в ярме, а сам в белых кальсонах и сапогах чапает, яблоко жует на ходу - счастливый… Мы потом эти яблоки из Бобра три дня сами ели и всех наших угощали, раз уж нам так повезло…
«Мыли мы их или нет?» - Да кто б там их мыл!…
…под внутренним облучением понимают такой процесс при котором источники излучения находятся внутри человеческого организма, попадая туда при вдыхании, заглатывании, а также через повреждения кожного покрова… За небольшим исключением, радионуклиды извлекаются из желудочно-кишечного тракта в поток крови лишь в очень малой доле от 4 до 10% общего количества смеси продуктов деления урана… Поэтому облучение желудочно-кишечного тракта редко оказывается критическим.
Сивинцев Ю.В. Насколько опасно облучение. Радиация и человек. 2-е издание, перераб. и доп. Москва: ИздАТ, 1991. С. 52, 62.
«Теплое дыхание»
ПУСО «Лелев» выпускало с 10 мр/час.
Выражаясь более понятно:
Пункт Специальной Обработки, расположенный у экс-населенного пункта Лелев, производил дезактивацию транспортных средств и разрешал дальнейшее движение тем из них, максимальный уровень радиации на которых после обработки не превышал 10 миллирентген в час.
ПУСО «Лелев» - 2-е от АЭС в каскаде ПУСО.
ПУСО по зоне были разбросаны не просто так, а представляли систему, каскад. Каждое следующее ПУСО пропускало - дальше от АЭС и все ближе к миру нормальному - только машины со все меньшим и меньшим уровнем радиации на них.
1-е- ПУСО в каскаде - «Копачи», километра три от АЭС - даже не меряло, а мыло прямо на дороге те «транспортные средства», которые сами останавливались.
2-е ПУСО - «Лелев», в 10 километрах от АЭС. На трассе пункт дозконтроля уже есть, но он проезжающих не останавливает. Хочешь - заезжай на ПУСО, не хочешь - не заезжай, кати себе мимо. Мы, когда было время, заезжали - профилактически от грязи отмыться, не дать радиации въесться в краску, в броню (запустишь - потом хрен ее оттуда вымоешь). И при этом, что было весьма существенно, мы не рисковали быть отправленными на могильник: ПУСО «Лелев» выпускало с уровнем загрязнения до 10 миллирентген в час, а уж в этот-то щедрый предел без труда влезали даже мы.
Следующее ПУСО каскада - «Рудня Вересня», 20 километров от АЭС. Добровольность заканчивается: доз-контроль останавливает и меряет на дороге всех подряд, разрешенный предел для следования дальше из зоны - 1,5 миллирентгена в час… ПУСО «Рудня Вересня» - злейшие, самые опасные враги радиационной разведки.
Последнее ПУСО, «Дитятки», - на выезде из 30-километровой зоны: уровень гамма-радиации на транспортном средстве - не свыше 0,5 мР/ч… Наше счастье, что они военные машины не останавливали. До поры, впрочем, до времени…
Как-то заехали мы в свободную минутку на ПУСО «Лелев», профилактически помыться.
Отбыв все положенные процедуры, подъезжаем к дозконтролю на выезде из ПУСО…
И тут у шлагбаума происходит что-то непонятное: их дозиметрист подходит, сует держак с зондом в наш броник - в колесную нишу (самое грязное место любой машины)… Обменивается понимающим взглядом с лейтенантом-начальником… И, скучая, отходит в сторону. Все без единого слова.
Лейтенант нам пишет что-то в путевку…
Неужели «на площадку отстоя техники» - на могильник? («Прошляпил! Где мы могли 10 миллирентген в час на себе насобирать? Да вроде нигде… Откуда?!.»)
Через плечо лейтенанта - в бумажку: что он там пишет?! Неужели таки влипли?!
«Выпущен по фону…»
«Выпущен» - это уже хорошо…
- А как это - «по фону»?
- А у нас на ПУСО уровень поднялся. Выше нашего предела выпуска, 10 миллирентген в час, стал. Ну, мы и пишем: «Выпущен по фону», ниже фона мы ж ни отмыть, ни померить не можем…
- Это так грязь с машин, что вы моете, территорию вам загадила?!
- Не, везде фон поднялся, по всей местности… - он обводит рукой всю равнину вокруг.
…Это дышал кратер незакрытого взорванного реактора.
Выдыхая из себя то, что в нем было. Радиацию.
Радиоактивные частички испарялись, улетучивались из пролома реактора, разносились ветром и рассеивались по прилегающей местности… Поднимая, повышая уровни на ней.
До тех пор, пока небывалый сарай - колоссальный, под стать египетским пирамидам, бетонный Саркофаг - от дождя, ветра, солнца, птичек и прочих превратностей жизни и климата эту руину не прикрыл.
А климат и жизнь - от ее «теплого дыхания»…
…Коля по дороге размечтался:
- Ну, если сегодня и на ПУСО «Рудня Вересня» уровни поднялись!
Но «Рудня Вересня», ПУСО-3 этого контрольно-помывочного каскада, выпускало в тот день как обычно: только с уровнем меньше своих драконовских 1,5 миллирентгена в час. Они от АЭС далеко, в двадцати километрах, до них это «теплое дыхание» не доходило.
Теплое дыхание - вещь интимная: только для близких.
Запах радиации*
А вы знаете, как хорошо пахнет озоном после ядерного взрыва?
Академик Сахаров, один из создателей водородной бомбы, - в разговоре с Алесем Адамовичем [42]
Я и сейчас себе не верю.
Но я и тогда не поверил.
Я перепроверил.
Перенюхал.
Валера вернулся из Рыжего Леса-1, И ОТ НЕГО ПАХЛО ЙОДОМ.
Дело было на стоянке в Чернобыле, Валера только что вылез из своего броника.
И от него всего пахло йодом.
Именно йодом - подчеркиваю! - ошибиться трудно: и запах очень характерный, и я все-таки человек тренированный - химик по основной специальности.
Я знал, что при взрыве ядерного реактора наружу был выброшен наряду со всем прочим «радиоактивным семейством» радиоактивный йод-131. Знал я, что это короткоживущий изотоп - период полураспада 8 суток.
Это значит, что через 8 суток от всего йода, что был наработан в реакторе на момент взрыва и был выброшен наружу (или остался в реакторе), осталась половина. Еще через восемь суток - половина от этой половины распалась: осталась четвертина исходного количества. Еще восемь суток - осталась уже осьмушка. Следующие восемь суток - осталась шестнадцатая часть. Еще один период полураспада - и уже только 1/32 исходного количества осталась…
И с момента взрыва до этого приезда Валеры из Рыжего Леса прошло около 3 месяцев - 90 дней. Что составляет приблизительно… 90 суток разделить на 8… - 11 периодов полураспада прошло. 11 раз количество исходного йода-131 переполовинилось.
Какая ж доля исходного йода осталась?
1: (2x2x2x2x2x2x2x2x2x2x2) = 1 / 2048 = 0,0005 = 0,05%.
5 - сотых долей - процента.
Это - трудновообразимая мизерная (мизернейшая!) часть. Это почти что синоним слова «ноль», и в нормальной жизни никто такие доли в расчет не принимает.
…И вот в это время появляется из Рыжего Леса радиационный разведчик, от обмундирования, волос которого пахнет йодом. Очень внятно. Это сколько ж этого йода должно было при аварии вылететь, если он до сих пор в Рыжем Лесу в таком количестве держится?!
И просто удивительно, как глупость срабатывает как защитный механизм: я подумал, что йод радиоактивный при распаде переходит в йод нормальный, нерадиоактивный, и что запах именно этого нерадиоактивного, обычного йода Валера на себе из Рыжего Леса привез.
Иначе я и представить себе не мог! Ведь уцелеть должен был практически ноль от исходного радиоактивного йода, это мне и без всяких расчетов было понятно.
(Еще раз: ошибиться я не мог - я химик. И запах йода, согласитесь, очень уж особенный).
И я успокоился.
Поудивлявшись - это сколько ж до хрена радиоактивного йода должно при аварии было «выброситься», если тут до сих пор йодом (нерадиоактивным, как я думал) пахнет… Чтобы йод, при всей своей летучести, склонности к испарению - да на открытом воздухе, летом! - не рассеялся до неопределяемой (по крайней мере, носом) концентрации… Чертова туча, действительно.
И я успокоился.
То есть в строгом соответствии с законами психологии - и языка - «успокоил себя».
Что было замечательно. Потому что в чернобыле летом 1986-го нам только проблем с йодом не хватало…
…Но червь сомнения меня все-таки точил, и намного позже, дома, через годы! - я заглянул в справочник… И был просто поражен - вторично! - когда узнал, что:
Оказывается, радиоактивный йод-131 при распаде - преобразуется в совсем другой элемент!
Который, естественно, йодом ну никак не пахнет! - поскольку это совершенно другой химический элемент - не йод…
Значит, то, что я, нюхая, вдыхал на стоянке - а Валера на маршруте, и потом до тех пор, пока йод из его формы не выветрился (одежка-то у нас в чернобыле у каждого была одна на все случаи жизни!) - все это был йод радиоактивный: другому просто неоткуда было взяться…
Это пахли те самые «исчезающе малые» 0,05% радиоактивного йода-131, который вылетел из реактора 26 апреля и уцелел на описываемый момент…
Сколько ж тогда его вообще взрыв выбросил? А в первые дни летало?…
Рентген/час
Приступайте к измерениям начиная в положении ручки переключателя «200 РЕНТГЕН/ЧАС».
Надпись на внутренней стороне крышки рентгенометра-радиометра ДП-5 [43]
- А какой самый большой уровень ты мерял?
- 10 рентген в час. Это земля. А фон там был 6,6. Ну опять же, что значит - «я мерял»…
И начинается рассказ…
Нужно было проложить новый маршрут. Чистогаловка - АЭС.
Где АЭС - понятно.
Чистогаловка - это село, одно из ближайших к станции - километрах в семи на запад и чуть южней; там я уже был: на ее околице оканчивались два наших маршрута по Рыжему Лесу. А как новый маршрут хотят проложить?…
- Покажите по карте.
Замначальника разведотдела - молодой майор - ткнул в топографическую карту. Острие ручки описало петлю вокруг АЭС и два болтающихся в разные стороны хвоста: дальний оканчивался Чистогаловкой, а короткий ближний начинался на развилке трасс, где от центральной на город Припять отходила вторая дорога на АЭС… Маршрут почти весь перекрывался кусками других наших маршрутов. Непонятно, зачем они его вообще хотят проложить? Наверно, чтоб был один маршрут, который АЭС опоясывает целиком… И на самом близком по сравнению с другими маршрутами расстоянии… Чистогаловка - АЭС. Ладно…
- А кто с нами поедет? Вы?
- Не, я занят… - замразведотдела затруднился. На прокладку нового маршрута обычно ехал кто-то
из отдела. Ехал в основном из-за карты - секретной карты - как ее ответственный хранитель. (В разведке у нас не было карт - не давали: настоящие карты в СССР секретные, тем более такого района, как Чернобыльская АЭС, тем более в такой момент, когда на него весь мир смотрит… А для прокладки нового маршрута, хочешь не хочешь, карта нужна: нанести точно места замеров, чтоб потом в разведотделе знали, к каким местам на карте относятся те столбики цифр, что мы с маршрутов привозим…) Доверить секретную топографическую карту даже мне - офицеру, но «партизану», из запаса, военному не кадровому, их системе с потрохами не принадлежащему, они не могли. Боялись. И приходилось посылать кого-то из штаба - «картодержателем», так сказать. Ответственным за сохранность карты.
…Майор-«летун» на вид был некрупным - чтоб не сказать мелким - легким, легковесным даже. А лицо морщинистое, как кора на дубе.
«Летуном» его прозвали за то, что, пару раз слетав с вертолетчиками (полеты именовались - «разведка 500-километровой зоны», реально - в прошлый раз генерала после чернобыльской службы домой отвозили, в Одессу, в море искупались; по дороге, говорят, меряли), он достал у них летную эмблему - «краба» [44], присобачил ее на кепи на месте обычной сухопутной офицерской кокарды и так дефилировал, от детской гордости аж раздуваясь - «летун»! Он заменил другого разведотдельского майора; вот тот был пахарь, вечно он сидел за столом в углу - широколобый, плотно сбитый крепыш в очках: обзванивал части (собирал радиационную обстановку), или данные на карты наносил, или на схемы их сводил…
«Летуна» испробовали на всех возможных в разведотделе работах и нашли пригодным к одной-единственной - «невозможной»: возить для штаба бутылки с даровой минеральной водой. Воду раздавали на АЭС (14 км от штаба) тем, кто на АЭС работает. И он там набирал и на весь штаб воду привозил - на даровых колесах, в каком-нибудь нашем специально отряженном бронике. Я как-то видел его «въезд»: лихо восседает наверху, на броне - орел! - «краб» набекрень… Потом из нутра броника начинают таскать ящики минералки в количествах неимоверных. Эта операция, надо думать, сильно повышала авторитет разведотдела в штабе - в Оперативной группе Минобороны СССР…