Со вступлением на престол Иегу начинается вторая эпоха развития израильской религии, во время которой на первый план выходит борьба не с внешними врагами, а с внутренними противоречиями. Эта борьба впервые разгорается между пророками VIII века до н.э., когда во главу угла ставится познание Иеговы как моральной личности (так называемый этический монотеизм).
Эти пророки были реформаторами, а не основателями религии. В своих проповедях они опирались на старую мысль Моисея, что связь между Богом и Израилем покоится на свободном божественном волеизъявлении, и этому утверждению, искаженному ханаанским влиянием до неузнаваемости, низведенному до представления о формальной связи между Богом и народом, было дано новое развитие.
Для Амоса Иегова является источником правового и морального порядка. Он желает, чтобы Богу служили справедливостью и социальной нравственностью (sedaka) (Am 5:24). Для Осии характерно слово heseb, Иегова – это тот, кто любит свой народ и желает быть им любим (образ брака противопоставляется чувственной, половой связи, называемой Осией кровосмешением).
Становится понятной борьба против поклонения тельцу, которая обусловливается не положительным запрещением образов (так называемая вторая заповедь), а является следствием нового, воспринятого пророком в собственной жизни познанием Бога (Ос 1:3).
Пророк Михей
В то время как почитаемый в образе тельца Бог требовал только культа, проповедуемый Осией Иегова нуждался в полной народной преданности. В противоположность постепенно перенимаемому израильтянами от ханаанеян служению природе, нашедшему свое выражение в служении Ваалу, иудаизм был чисто духовной религией, изначально ориентированной на израильтян, но постепенно перешагнувшей национальные рамки.
Жертвенник всесожжении
Правовые и моральные требования Амоса и Осии представляли установленный свод законоположений, поразительно похожих на многочисленные постановления в Книге Заповедей, ошибочно именуемой Книгой Завета (Исх 21-23). Хотя у этих пророков не встречаются ссылки на принятые законы, они не выдвигают новых требований, а рассчитывают на безусловное согласие народа. Веденный Моисеем порядок объявления закона (Торы) от имени Иеговы зародил основы правового государства и записи законоположений (Ос 8:12). Не установлено, насколько Тора совпадала с древнейшим, сохранившимся в Пятикнижии собранием законов, но принципы нравственности, изложенные в Книге Заповедей, имеют очень древнее происхождение.
Основное положение "Иегова – Бог Израиля, Израиль – народ Иеговы", в дальнейшем получило более полное содержание. Иегова избрал израильтян своим народом потому, что Израиль отвечал его требованиям, но во всем остальном Иегова не стоит со своим народом в тесной связи (Ам 9:7). В то время как у большинства населения отношения между Иеговой и Израилем представлялись как естественно необходимые, у пророков на первый план выступает моральная зависимость от воли Бога. Связь была обусловлена этически. Если народ вел себя недостойно своего Бога, то он в удвоенной мере ощущал страшную неумолимость праведных требований Иеговы (Ам 3:2). Ведь Иегова – прежде всего Бог справедливости, который, если справедливость того требует, пожертвует даже своим народом.
Что дело дойдет до кары небесной народу израильскому, пророки не сомневались: они бесстрашно пророчествовали скорую погибель. И становится понятно, насколько далеко они стояли от мнения большинства израильтян, которые не могли и представить, что Иегова откажется от своего народа. Могущественные государства, например Ассирия, должны были служить исполнителями божественной справедливости. Иегова послал войны, чтобы дать своему народу почувствовать справедливый божий гнев и напомнить, что все достижения Израиля свершились с помощью и при поддержке Иеговы.
Моровая язва в Израиле
Сейчас принято ставить под сомнение написание Амосом последних стихов его книги, что совершенно несправедливо: эти стихи нисколько не умаляют высказанных ранее угроз, а показывают, что и Амос был израильтянином. Как и Осии, Амосу уничтожение Израиля казалось немыслимым, он верил, что Иегова вновь соберет новый Израиль на обломках старого. В своем ожидании будущего он возвращается ко времени до государственного раздела, т.е. к династии Давида. Впервые так ясно выражается "мессианская надежда", что, однако, нисколько не мешает Амосу произнести проповедь о гибели Израиля.
В то время как на севере пророки предсказывали скорую погибель и потому будущее разрушение Самарии воспринялось как божья кара, Иудея достаточно поверхностно восприняла языческое ханаанское влияние. Царствование Атолли дало новый толчок развитию религии и политики государства. И только в середине VIII века до н.э., незадолго до начала сирийско-эфраимской войны, в Иудее выступил первый великий пророк – Исайя. С ним и его современником Михеем центр тяжести израильской религии переносится из северного царства в южное.
Голод в Самарии
Исайя углубил внутреннее понятие Бога, которого величал Святым Израилевым. В этом звании заключаются две противоположные идеи, соединение которых составляет особенность проповеди Исайи. Понятие "святой" означает, что Иегова есть Бог недоступный, царствующий, несравнимый, божественный в полном смысле слова, величие которого проявляется в природе и истории, а могущественная сила обнаруживается именно в святости. По сравнению с ним все боги других народов лишь elilim, т.е. ничтожества. Но, кроме того, Иегова – святой Израиля. Бог всего мира, он все же избрал Израиль своим домом, и хотя царствует он в небесах, но обитает в Сионе.
Пророк Исайя
Это углубление понятия Бога, выразившееся в подчеркивании святости Иеговы, запечатлелось на израильской религии двояким образом. С одной стороны, в виде преклонения перед Иеговой, почитание его святым. На первый план выступило требование абсолютного послушания, безусловной веры и священного трепета. При этом Исайя был последователем и соратником Амоса: справедливость и социальная нравственность считались главными добродетелями. Исайя – пророк веры, или упования (Ис 7:9 и 30:15). Это оправдывается его политическими стремлениями во время сирийско-эфраимитской войны, но еще более трудными условиями царствования Иезекии. В общем и целом политический принцип Исайи может быть назван абстенсионизмом. По его мнению, иудеи, в силу принадлежности Иегове, должны отказаться от всяких политических стремлений, полагаться лишь на несокрушимую веру в Иегову, не ища помощи у великих держав, не бросая им вызов и не боясь их. Ведь только Иегове Израиль обязан своей мощью, своим существованием, и вне Израиля нет защиты. Эти утверждения шли вразрез с широко распространившимся в давидовско-соломоновскую эпоху мнением, что политическое могущество является необходимым предварительным условием религиозной мощи. Развивая взгляд Осии, Исайя противопоставляет Израиль как духовное царство всем прочим светским государствам. Таким образом, Исайя способствовал начатому пророками севера освобождению понятия Иеговы от узких рамок одной народности.
Следуя путем безоговорочного утверждения Иеговы как Святого Израиля, Исайя восставал против какого бы то ни было поклонения образам Иеговы, созданным руками человеческими.
Запрет распространялся не только против простых образов, введенных Ахавом языческих изображений солнца, но и против древних эфодов, ибо и они относились к чувственному культу, не вязавшемуся с более глубоким пониманием сущности Иеговы. Эти реформы имели известный успех, что явствует из коротенькой заметки 2 Цар 18:4.
Специфическое прославление Иерусалима явилось следствием подчеркивания Исайей святости Иеговы: во-первых, Иерусалим величали Ариель (Божий город) и Святой горой, во-вторых, о вечности Сиона говорит специальный догмат Исайи (в особенности Исайи второго периода). Возвеличение Иерусалима вдохновило израильтян на уничтожение ассирийского войска на палестино-египетской границе и спасло Иерусалим от величайшей опасности. Это событие не имело важного внешнего значения: ассирийское господство сломлено не было, но для религии не было более важного события после завоевания Давидом Иебуса. Эта победа окружила Иерусалим ореолом святости, поставило его выше всех других городов культа и позволило реформе Второзакония их уничтожить. Так Иегова заложил в Сионе надежный фундамент (Ис 28:16).
Основную мысль вышеприведенного догмата мы встречаем в проповеди Исайи, примыкающей к проповедям Илии, о спасенном "остатке", se’ar jasub (Ис 7:3, 10:21). Эта проповедь имела необычайное значение для израильской религии именно потому, что она примиряла две взаимно противоречивые идеи о неизбежной гибели безбожного народа и святости Иеговы, не желающего отступиться от своего народа. Эта проповедь положила начало постепенно распространявшемуся разделению между истинным и ложным Израилем, между общиной и народом. "Мессианская надежда" вновь становится актуальной, ибо, как говорит Исайя, спасенные от гнева божьего не погибнут под ассирийским гнетом, но образуют под властью законных потомков Давида новый народ и это государство будет отвечать всем требованиям Иеговы (Ис 1:19). На первый план Исайя выдвигает образ будущего царя, и этот абсолютический образ не может быть отнесен к более позднему времени.