6 августа (24 июля по ст. ст.) 1929 года исполнилось 75-летие Кюрюк-Даринского сражения, коим решилась летняя кампания 1854 года в Малой Азии. Этот очерк не есть описание сражения, где 16 тысяч русских войск разбили 60 тысяч турок, а описание действий кавалерии, где, как выразился генерал-адъютант кн. З.Г. Чавчавадзе, поздравляя Кавказскую кавалерийскую дивизию в 1904 году, в день 50-летней годовщины: «Кавалерия ложилась костьми, чтобы вырвать победу». В описании не будут упоминаться имена Северцев и Переяславцев только потому, что они еще не составляли отдельных частей: Северцы были тогда еще Нижегородцами, а Переяславцы — Тверцами.
Состав кавалерии был следующий: начальник ее — генерал-лейтенант А.Ф. Багговут, носивший Георгия 3-й степени за Башкадыкляр (1853 г.). Сводная драгунская бригада, только в мае месяце прибывшая из России, в составе полков: драгунского генерал-фельдмаршала графа Паскевича Эриванского (Новороссийского) — 10 эскадронов; драгунского Великого Князя Николая Николаевича (Тверского) — 10 эскадронов; бывших уже на Кавказе: драгунского Наследного Принца Виртембергского (Нижегородского) — 6 эскадронов (первые два дивизиона находились на Лезгинской линии, в Кахетии); Донского №20 казачьего — 5 сотен; Сборно-Линейного № 1 казачьего полка в составе 6 сотен; такого же полка №2 трехсотенного состава; Конно-мусульманской бригады полковника кн. Яссе Андроникова из полков № 1 Карабахского и № 2 Ширванского, всего 12 сотен; двух сотен охотников полковника М.Т Лорис-Меликова и Донских конно-артиллерийских казачьих батарей № 6 и № 7. Всего 26 эскадронов, 14 сотен казаков, 14 сотен милиции и 16 конных орудий.
Каков был нравственный элемент этих частей? Если у кого-либо из Нижегородцев и давали себя чувствовать Башкадыклярские раны, то полк был зато покрыт свежими лаврами и имел во главе своего доблестного командира князя Язона Чавчавадзе, удостоенного за подвиги своего полка Георгия 3-й степени. В рядах полка были уже новые Георгиевские кавалеры, майоры Ф.К. Барковский, В.А. Петров и кн. 3. Г. Чавчавадзе. Добрая половина драгун была украшена крестами, а трубачи гордились новыми серебряными трубами, полученными полком за этот бой.
Новороссийцы и Тверцы, если и не имели свежих лавров, то, конечно, как выделенные из всего драгунского корпуса самим Императором Николаем 1-м, горели пламенным желанием оправдать доверие Государя, что они и доказали на деле.
Кавказские линейные казаки уже давно стяжали себе боевую славу в долговременной борьбе с храбрыми горцами, а за Восточную войну, сражаясь наравне с регулярной конницей, явили новые подвиги мужества и геройства. Командовали ими такие достойные начальники как Георгиевский кавалер полковник А.Ф. Камков, командир 1-го полка, и флигель-адъютант полковник Д.И. Скобелев, командир 2-го полка.
Если донцы и уступали вначале качествам линейцев, то только потому, что эти полки не находились постоянно в боевых действиях, но скоро и они сравнялись со всеми в бесстрашии. Зато донские батареи были легендарны своими действиями, и особенно славилась на Кавказе 7-я батарея полковника Ф.Е. Долотина.
Полки Конно-мусульманской бригады, руководимые регулярными офицерами, были храбры, но требовали за собой строгого надзора. Лучшим полком из них был 1-й Карабахский, более исправный как всадниками, так и лошадьми, и оружием.
Оригинальны были сотни охотников полковника М.Т. Лорис-Меликова. Это был своего рода иностранный легион, состоявший из людей всякого звания и состояния. Тут были и грузины, и жители наших мусульманских провинций, и армяне, как турецкие, так и наши, беглые от нас и от турок карапапахи, турецкие греки и даже один русский. Беспардонная дружина эта отличалась отвагой, расторопностью и хорошим знанием местности. Трудно было сохранять между ними строгий порядок из-за беспрестанного прилива и отлива всадников, записывавшихся в сотни и часто произвольно уклонявшихся от явки. Среди них всегда можно было найти лазутчиков и проводников, ибо все они имели повсюду своих родных и знакомых. Они любили перестрелку с неприятелем, отчаянно домогаясь всякой добычи, но все поручения исполняли с верностью и, в общем, оказывали нам большие услуги.
Анатолийская армия противника была лучшей в Турции. Регулярная пехота была обучена по французскому уставу, и в ней особенно выделялись арабистанские полки, служившие ей опорой. Сверх того, в ней было четыре штуцерных стрелковых батальона, из коих один — султанской гвардии, набиравшийся из горных жителей района южнее Смирны; он отличался от прочих видом, одеждой и военной подготовкой. Кавалерия состояла из улан, сильно пострадавших в кампанию 1853 года, курдов и баши-бузук. Артиллерия была особенно хорошо обучена и имела исправную материальную часть. Лучшими начальниками были Керим-паша, турок старого закала, командовавший арабистанской дивизией и пользовавшийся большим уважением, несмотря на то, что был без образования, и также Измаил-паша, венгерец по происхождению, по фамилии Кмети.
Кампания 1854 года началась 15 июня переходом границы Александропольским корпусом генерал-лейтенанта В.О. Бебутова. Перед войсками развернулась знакомая многим картина: впереди возвышался Караял, влево от него лежало Башкадыклярское поле, на котором еще виднелись могилы и кресты, следы прошлогодней битвы, а вдали, на самом горизонте виднелась длинная полоса турецких палаток. Это была турецкая анатолийская армия, расположившаяся лагерем около дер. Хаджи-Вали.
На девятый день похода русские обогнули Караял и стали по другой его стороне, между дер. Кюрюк-Дара и Полдырван. На этих позициях, разделенных лишь двадцативерстным пространством, противники простояли целый месяц, и ни та, ни другая сторона не решалась перейти в наступление. Происходили только аванпостные стычки и перестрелки, преимущественно между линейцами и сувари (турецкая конница), драгуны же оставались всегда в резерве, и вся их служба проходила в дальних фуражировках. Это полное затишие принудило турецкого главнокомандующего Зариф-Мустафу-пашу решиться самому перейти в наступление, и им был принят план начальника штаба, генерала французской службы Гюйона, предложившего, пользуясь огромным превосходством в силах, атаковать русских с фронта и с правого фланга, выслав конную милицию в обход обоих флангов, для перерыва сообщений с Александрополем. Наступление было назначено на 24 июля, причем 22-го ночью лишние тяжести и обозы были отправлены в Каре.
Это не ускользнуло от внимания кн. Бебутова, к которому в лагерь явились 23-го два армянина и рассказали о виденном, добавив, что «ночью турки куда-либо пойдут. В палатках все уложено, сувари поседлали коней, у пушек лошади в хомутах, низаму роздали ром». Это сообщение вывело из бездействия и кн. Бебутова, который, зная о неудовольствии Императора Николая 1-го медленностью военных действий и предполагая, что турки предпринимают отступление к Карсу, решил перейти в наступление на карскую дорогу и, если представится случай, атаковать турок с фланга и с тыла. Отсюда видно, что бой под Кюрюк-Дара был типичным встречным боем, когда обе стороны готовились к нападению в один и тот же день и, несмотря на присутствие массы кавалерии, ни та, ни другая сторона не имела верных сведений о противнике.
В ночь на 24 июля, предполагая нас еще в лагере, турки выступили двумя колоннами: правая, под начальством Керим-паши, силой в 19 батальонов и 16 эскадронов при 22 орудиях, должна была, примыкая правым флангом к Караялу, наступать с фронта, а левая, под начальством генерала Измаила-паши, силой в 22 батальона, 22 эскадрона и 48 орудий, предназначалась для решительной атаки на наш правый фланг после ослабления нас атакой колонны Керим-паши. 14 тысяч баши-бузук, разделенных на две массы, были направлены в обход обоих флангов, а на поддержку послано на гору Караял четыре стрелковых батальона.
У нас тоже вечером 23 июля кн. Бебутов приказал снимать лагерь и всему обозу стянуться в вагенбург у дер. Полдырван. Ранцы приказано было оставить, взять сухарей на 4 дня, а воду иметь в манерках.
В час ночи части стали выстраиваться перед лагерем. Ночь была безлунная, небо чистое и звездное. В 3 часа утра 24-го двинулись на сел. Мешко (по карсской дороге), так как не было известно, по какому направлению выступили турки. В авангарде следовали две сотни полковника Лорис-Меликова, три сотни Скобелева и Кавказский стрелковый батальон (ныне 1-й Кавказский стрелковый полк, славные Гомборцы). Казаки и охотники шли сперва цепью впереди, прикрывая фронт, а затем начали рассыпаться по Караялу. За авангардом двигалась в двух параллельных колоннах вся пехота с пешими батареями, имея по сторонам: слева — Конно-мусульманскую бригаду, а справа — Сборно-линейный полк Камкова. За пехотою шли драгуны, донцы с конными батареями и остальная милиция. Нахождение конницы в хвосте объясняется, вероятно, тем, что шли ночью.
Не успели отойти и трех верст, как стала заниматься заря. Оконечность Караяла была теперь далеко назади, почти в тылу отряда, и лежала прямо на восток, и сразу наступивший рассвет открыл перед нами всю анатолийскую армию турок, двигающуюся большими колоннами на наш покинутый лагерь. Двигаясь совсем в противоположную сторону, мы в этот момент находились как раз на фланге неприятеля. Воспользоваться выгодным положением было уже нельзя, турки наступали уступами и могли взять нас во фланг и тыл, а в случае неудачи путь отступления на Александрополь был бы отрезан.
После недолгого колебания князь Бебутов решил повернуть назад и строиться параллельно. Построение фронта назад в виду неприятеля могло вызвать суматоху, но все, даже простые солдаты, ясно видели опасность нашего положения и ни у кого не было тени колебания, сомнения или растерянности. Это была чудная Кавказская армия, которую нельзя было озадачить ничем.
Как только повернули назад, сотни полка Скобелева быстро сосредоточились вместе и получили приказание обеспечить фланг, удерживая за нами Караял. За ними двинулись под командой генерала Белявского: Белевский егерский полк (3 батальона), один батальон Тульского егерского полка, Кавказский стрелковый батальон и легкая батарея (18-й бригады) получившие приказание как можно скорее захватить Караял, к которому мы хотели пристроиться левым флангом.
Тем временем линейцы заметили, что он занят, остановились и развернулись против оконечности Караяла, от которого вправо стояли около 10 турецких батальонов с 18 орудиями. За горой были резервы, а далее, еще правее и вдалеке, массы неприятеля двигались в обход нашего правого фланга.
Подходя к Караялу, генерал Белявский нашел его уже занятым, и атаковать его теперь, под угрозой нападения с фланга, было уже нельзя. Решили бросить его совсем и продвинуться вперед так, чтобы он находился сзади, и сначала оттеснить правое неприятельское крыло, а затем атаковать центр и левый фланг противника. Для того, чтобы турки не спустились с Караяла, против него был оставлен заслон из одного батальона пехоты, четырех эскадронов Новороссийцев и четырех орудий. Этот отряд должен был, если нужно, умереть, но не пропустить турок. Для прикрытия движения генерала Белявского вправо, то есть откуда наступал неприятель, были высланы драгунские полки Нижегородский и Тверской с конной батареей Долотина и три сотни донцов № 20 полка с ракетною командою. В 5 часов 30 мин. утра они встали в линию, а правее их, в центре, стали разворачиваться Грузинцы и Эриванцы с тремя батареями Кавказской гренадерской артиллерийской бригады с общим резервом, а правый фланг составили мусульманская бригада, линейцы Камкова и 6 эскадронов Новороссийцев с Донской № 6 батареей.
Теперь боевая позиция обозначилась уже ясно: Нижегородский полк расположился уступом правее Белевцев, а еще правее, то есть ближе к туркам, — Тверцы. Турки открыли огонь первыми первоначально по сотням Скобелева, когда же подошли драгуны и Донская батарея, то под прикрытием казаков донцы, снявшись с передков, начали посылать туркам ядро за ядром. Артиллерийский огонь разгорелся по всей линии, но особенно сильный вред наносил нам штуцерный огонь правого крыла.
Против Тверцов свирепствовала сильная батарея, и солдаты, не бывшие еще в делах, стали колебаться. Попытка генерала Белявского атаковать неприятельских стрелков успеха не имела. Тогда генерал Багговут послал приказание Тверскому полку атаковать батарею, вредившую нашему левому флангу. Выскочив вперед, генерал граф Нирод, командир Сводной бригады, приказал командиру полка полковнику Куколевскому вести полк в атаку.
Десять эскадронов, очертя голову, ринулись карьером на эту батарею, только строй медных касок сверкал из-под пыли. Впереди, на белом коне скакал граф Нирод. Более двадцати орудий били по полку с фронта и с фланга перекрестным огнем, но драгуны молча, без «ура», неслись прямо на 12-орудийную батарею. Ее прикрытие отшатнулось назад, батарея дала последний залп и больше не заряжала, прислуга была изрублена, но увлеченные боем драгуны расстроили фронт и с непривычки не могли быстро собраться. Противник тем временем опомнился, окружил полк и поражал его огнем.
В эту минуту из-за Караяла показались турецкие уланы. Полковник Куколевский заметил это и, хотя и раненный в руку, собрал полк и вторично отбросил пехоту, но, к сожалению, драгуны опять не остановились вовремя, пронеслись дальше и столкнулись со свежими турецкими батальонами. Они приняли влево и встретились здесь с двумя турецкими уланскими полками, выскочившими из-за Караяла. Тогда они взяли еще левее и кинулись назад, в промежуток между Белевцами и горой Караял. Турецкие стрелки осыпали их огнем с Караяльского ската, уланы гнались за ними. Таким образом полк описал дугу, начав атаку с правой оконечности нашего левого фланга и окончив ее уже за левой. Тверцы успели увезти только четыре орудия, но батарея была уничтожена, и это много облегчило нас. В этой атаке особенно отличились командир 1-го дивизиона полковник Н.С. Рыкачев и штабс-капитан П.Е. Жиленков, взявший с боя, во главе эскадрона, два орудия.
Тем временем шесть турецких батальонов ударили в барабаны и двинулись против Белевцев, Тульцев и стрелков, которые не выдержали и стали подаваться назад. С Караяла это увидели, и среди турок раздались неистовые крики восторга. Описывая этот момент сражения, князь Бебутов доносил: «Момент был критический. Но тут стоял непобедимый Нижегородский полк, который, жертвуя в минуту необходимости правилами тактики, в шестиэскадронном составе, без артиллерии, ринулся на целую линию штуцерных батальонов». Атака началась по-дивизионно. Наклонив пики, пикинерный дивизион полковника И.Е. Тихоцкого первым понесся в атаку. Турки свернулись в каре. Выдержав два залпа в лицо, пикинеры врезались в пехоту. Командир 9-го эскадрона (ныне 3-й Северцев) штабс-капитан граф О.Ф. Менгден получил тяжелую рану в грудь. Здесь были ранены поручик И. Вихман, прапорщики П.И. Готовицкий и И.П. Суринов, а прапорщик Н.Б. Баснин был убит.
Турецкие батальоны стояли стеной, смыкались над телами товарищей и отбивались штыками. Пикинеры отскочили, но тут же, под сильным ружейным огнем, в каких-нибудь 50 шагах стали строиться вновь.
Не давая неприятелю двинуться с места, 3-й дивизион майора В.А. Петрова тотчас же сменил пикинер, и снова завязался отчаянный бой. Оба эскадронные командиры. 5-го — капитан В.Я. Батиевский и 6-го — капитан A.M. Резанов, были сражены. В песне поется про 3-й дивизион:
«Пять раз ходил в атаку,
Пять раз вертался вновь,
В ту памятную драку
Везде лилася кровь.
Два наших командира
Погибли на штыках,
Петров был ранен также,
Но все стоял в рядах».
Его лошадь подняли на штыки. Тут были ранены поручики И.А. Петров 2-й, М.О. Мамулов, а прапорщик Ф.В. Драгилев, пробившийся до середины каре, получил шесть ран. Но и 3-й дивизион был отбит. Его мгновенно сменил 4-й дивизион.
Дивизион этот, еще стоя на месте, потерял своего достойного командира, полковника К.К. Шульца, раненного в голову пулей, которая пробила ему левый висок, обогнула череп и остановилась у правого уха. Он упал, его сочли убитым, и два драгуна подбежали, чтобы поднять его, но он превозмог боль, сел на коня и стал перед фронтом. От потери крови он снова упал в обморок. Тогда его отнесли на перевязочный пункт. Дивизион повел в атаку командир 7-го эскадрона (1-й Северцев) майор кн. З.Г. Чавчавадзе. Едва эскадрон перешел в карьер, как случилось обстоятельство, никем не предвиденное, но имевшее огромное влияние на весь ход боя. Завидя издали опасное положение полка, полковник Долотин выслал сюда четыре орудия, которые под командою храбрейшего есаула А.П. Кульгачева понеслись вперед и, перерезав драгунам дорогу, снялись с передков. Вот на эти-то орудия наскакал на полном карьере дивизион и с ними перепутался, а на турецкие батальоны ударили только 8-й эскадрон (ныне 2-й Северский) капитана М.М. Колмыкова и половина 7-го эскадрона. Но это был геройский полуэскадрон, состоявший почти весь из Георгиевских кавалеров. Тридцать из этих героев легли на турецких штыках, и только ничтожная горсть с самим князем Захарием Чавчавадзе выбилась назад из этих страшных каре. Сам Чавчавадзе был ранен пулею в шею, но остался в строю.
Между тем турки сосредоточили штуцерный огонь на донских орудиях, и через несколько минут почти вся прислуга и лошади лежали перебитыми у своих орудий. Под Кульгачевым была убита лошадь, а есаул Ренсков был ранен в голову. Оставшиеся в живых донцы поспешно оттащили два орудия, но другие два, без передков и без прислуги, остались на месте. Тогда турки бегом спустились вниз и с громкими криками захватили эти орудия.
Говорят, есаул Кульгачев, на свежем коне, подскакал к Нижегородцам и закричал им: «Нижегородцы, смотрите, как берут ваши пушки!»
Громко заговорила в сердцах храбрых Нижегородцев старинная слава полка: они привыкли брать неприятельские орудия, но не отдавать своих никогда!… Полковник Тихоцкий с пикинерами, слева, полковник князь А. М. Дондуков-Корсаков с двумя драгунскими дивизионами, справа, ринулись на турок. Удар был ужасный, передние шеренги батальонов свалились под грозными шашками, орудия были брошены, но только что драгуны взялись их увезти, как турки бросились в штыки и снова овладели пушками. Нижегородцы отскочили, устроились опять, одна атака сменяла другую, но турецкая пехота стояла твердо, а орудия, как безмолвные жертвы, одни стояли между драгунами и неприятелем, заваленные телами наших и турок.
Как раз в это время к генералу Багговуту прискакал ординарец князя Бебутова с приказанием взять Нижегородцев и спешить к правому флангу, который теснили турки. «Нижегородцы все в работе, — ответил генерал, стоявший, буквально, под градом пуль и картечи. — Нет никакой возможности вырвать их из дела. Возьмите линейцев, доложите, что видите!» Казаки Скобелева помчались во весь дух на правый фланг. Но вот опять скачет другой ординарец: «Возьмите, что можно, и спешите на правый фланг!» Багговут сдал начальство графу Нироду и повел с собою 3-й дивизион Тверцов и три сотни донцов с ракетною командою.
Нижегородцы между тем повторяют удар за ударом, но они уже не представляли из себя стройного полка, боем уже не распоряжался никто, его вели сами солдаты. Привычные к бою, они рассыпались при неудаче, но скоро опять находили свои места или тут же строились во взводы и под командою своих унтер-офицеров снова бросались в атаку. Эти грозные остатки славного полка, твердые духом, держали неприятеля на месте, не позволяя ему тронуться вперед ни на шаг. «Умрем, ребята, но, покуда живы, не пустим турок!» — слышалось в рядах.
«В тот день легло не мало
Господ, простых солдат,
За тем, что перед смертью
Не пятились назад».
А в стороне от этого побоища стоял их старый командир полка, князь Язон Чавчавадзе, на сером своем коне, и, по словам реляции, время от времени только молча поднимал свою шашку. И по этому немому призыву драгуны смыкались в кучки и снова бросались на турецкие батальоны. Он не распоряжался ничем, да ему незачем было распоряжаться. Он видел, что его драгуны сделали все, что могли, и оставалось сделать немногое: умереть. И он был уверен, что его полк умрет, но не сдаст своего места. Возле него тяжело ранен полковой адъютант, штабс-капитан H.A. Кузьмин-Караваев, убит штаб-трубач, падают один за другим конвойные. Вдруг серый конь взвился на дыбы и сейчас же грохнулся об землю. Князю подвели другого коня, но не прошло и нескольких минут, как и он уже лежит с перебитой ногой. Князю Язону подвели третью лошадь, но едва он поставил ногу в стремя, осколок гранаты контузил его в поясницу и князь опрокинулся на руки стоявшего за ним унтер-офицера. Он пренебрег страданием, сел опять на коня, и его высокая, сухощавая фигура, с белым крестом на шее, вновь стоит, как отлитая из бронзы конная статуя, на виду у всех. Под таким адским огнем пехоты и артиллерии держаться было невозможно, потери росли с каждой секундой. Князь Дондуков-Корсаков тоже уже ранен в плечо, и драгуны вывезли его из боя. Истерзанные, драгуны отходят наконец назад, а спорные пушки все еще стоят посередине, недоступные ни той, ни другой стороне. Весь арабистанский батальон лежит лоском вокруг них. Но вот какой-то высокий турецкий офицер, размахивая саблей, бросается вперед и берется за хобот орудия… «Выручайте пушки!» — кричит князь Захарий Чавчавадзе, и драгуны, перемешанные между собой, нестройною толпой бросаются за ним, забрызганным своей и чужой кровью, на турок. Здесь упал в этот момент штабс-капитан С.С. Григорович 1-й, простреленный в живот, и был ранен капитан А.Н. Свистунов. Он был некогда конногвардейским поручиком, вышел в отставку и на гражданской службе достиг чина действительного статского советника. Перед войной Свистунов подал прошение о поступлении на военную службу, и Государь Николай Павлович приказал зачислить его в Нижегородский полк капитаном, соответственно прежнему его чину поручика гвардии. Государь также разрешил ему носить все ордена и даже звезды, за исключением лент 1-го класса. Он служил в 8-м эскадроне Колмыкова и поражал странным контрастом своего обер-офицерского мундира с красовавшимися на нем генеральскими звездами. Кроме Свистунова тут были ранены еще поручик А.Е. Андреев и прапорщики Е. Рейтер, Н.С. Григорович 2-й, Е. Колупайлов и Юсуф-Али Султанов.
Место боя на пространстве 150 шагов было усеяно людскими и конскими трупами. Из 33 офицеров, выехавших в дело, уже 23 выбыло из строя, из нижних чинов не осталось и половины (всего убито и ранено было 244 человека и 417 лошадей).
В то время, когда Нижегородцы геройски умирали, выручая левый фланг, пехота, вначале подавшаяся назад, остановилась под угрозой кавалерийской атаки турок, которые то появлялись из-за Караяла, то скрывались, и она, действуя строго по уставу, только и делала, что свертывалась в каре. Наконец полковник Тихоцкий, единственный штаб-офицер, оставшийся в рядах Нижегородского полка, сам поскакал к пехоте и «со свойственной ему энергией» вывел ее из бездействия. Но как только барабаны ударили у нас «в атаку», турки, вконец измученные боем и потрясенные нравственно этой кровавой борьбой с горстью нашей конницы, стали наконец отступать, главным образом под напором Кавказских стрелков (Гомборцев), шедших в штыки.
Нижегородцы удачно поймали этот момент и кинулись в атаку. Турецкие батальоны были наконец прорваны, и 10-й эскадрон капитана М.П. Суринова (ныне 4-й) забирает неприятельские орудия вместе с нашими двумя пушками, залитыми кровью и заваленными телами убитых. К счастью, Тверцы, оправившиеся после своей блестящей атаки, вошли в линию правее Нижегородцев и стали помогать им в кровавой работе.
Не было еще 8 часов утра, а правый фланг турок бесповоротно проиграл дело, их пехота отступила к Огузлам, а за нею и кавалерия. Караял молчал, и занимавший его отряд, боясь быть отрезанным, поспешно скрылся через Башкадыклярское поле. Заслуга драгун была громадна. Они сдержали напор всего правого фланга, и жертва их была необходима.
Что же делалось на остальных участках поля сражения? В центре отчаянно бились Грузинцы и Эриванцы, и около 9 часов им удалось сломить сопротивление неприятеля и заняв высоты, обратить в полное отступление турецкий центр. Хорошо, что вовремя был замечен обход нашего правого фланга. Линейцы Скобелева примчались туда в самую нужную минуту. Сюда же спешили и Новороссийцы и, как мы видели, князь Бебутов отправил сюда и генерала Багговута, а из резерва послал 6 рот Ряженого пехотного полка. Около 7 часов утра турки собрали тут до 15 батальонов с тремя батареями, несколько кавалерийских полков и милицию. Густые толпы баши-бузук теснили линейных казаков Камкова и конно-мусульман, стараясь зайти им в тыл. Еще в начале сражения сотни, рассыпав цепь фланкеров, открыли перестрелку, но вследствие своей малочисленности нигде не имели перевеса. С прибытием подкреплений, чтобы сдержать напор пехоты и многочисленной конницы противника, генерал Багговут, принявший начальство, выслал вперед конно-ракетные команды под прикрытием трех сотен донцов, и шестнадцать огненных змей с шумом и треском влетели в толпы баши-бузук и, внеся в них смятение, заставили их отхлынуть. Пользуясь этим, казаки Скобелева, поддержанные линейцами Камкова и донцами, стремительным налетом атаковали турок. Увлеченные преследованием казаки проскочили далеко сквозь интервалы турецких батальонов и, появившись с тыла, ударили на наружный фланг пехоты, которая успела в то время остановить наступавшие 6 рот Ряжского полка, начинавшие нести большие потери от огня турок.
Командир Ряжцев полковник Ганецкий прискакал к генералу Багговуту: «Ради Бога, атакуйте их скорее, поддержите мои батальоны! Мы не в силах держаться!» — сказал он. Тогда генерал Багговут вызвал пикинерный дивизион Новороссийцев и 3-й Тверцов.
Две турецкие батареи поддерживали наступление своей пехоты. Один батальон шел спереди, другой сбоку, и только безотлагательная атака могла спасти Ряжцев. Раздалась команда: «Строй фронт! Карьер!» Турки дали залп, но не успели еще рассеяться густые клубы дыма, как наши драгуны очутились среди них. Закипел рукопашный бой, все перемешалось. Турки рассыпались кучками и продолжали отбиваться в одиночку. В то время, когда драгуны рысью отъезжали назад, стоявший сбоку батальон турок открыл пальбу во фланг и, кроме того, за драгунами бросились вдогонку турецкие уланы. Пикинеры развернули фронт налево и понеслись навстречу. Уланы повернули и помчались прочь карьером, чтобы открыть фронт своей пехоте, открывшей огонь залпами.
Тут подоспели линейцы. Они вместе с Новороссийцами стали кидаться на ряды турок, но натыкались на неподвижные, плотно сомкнутые штыки. Заметив это, генерал Багговут приказал 6-й Донской батарее открыть огонь по турецким батальонам, и после нескольких залпов пикинеры и линейцы опять бросились и захватили три орудия. Дивизиону Тверцов не посчастливилось. Переходя глубокую ложбину, они не заметили, что на окружающих гребнях, в густой траве лежали турки, которые пропустили их и, как только они развернулись, обстреляли их с тыла. Здесь был убит подполковник барон Корф, и драгуны оставили почти третью часть дивизиона.
Но турки дрогнули и стали отступать. Тогда, чтобы довершить начатое поражение левого фланга, князь Бебутов направил сюда последний свой резерв, — две роты Тульского егерского полка, а восемь эскадронов Новороссийцев получили приказание нанести последний удар, хотя и отступавшим, но не бывшим еще в деле турецким батальонам. Полк развернулся в линию и по команде своего командира, генерала Танутрова, пошел на рысях. Два турецких батальона остановились, чтобы отразить атаку. Противников разделял овраг, усеянный каменьями. Полк спустился шагом, устроился и вынесся в карьер. Турки дали залп, но поздно: Новороссийцы были уже на штыках. Поражение двух батальонов, прикрывавших отступление, заставило турок ускорить движение, и они стали бросать зарядные ящики, стараясь увезти орудия. Жара, а главное — усталость и полное изнеможение конницы сделали то, что преследования не было, если не считать высылки конно-мусульманских полков, да и те, пройдя четыре версты, стали.
Был двенадцатый час, когда по всей линии загремели барабаны, трубачи подхватили сигнал: «Отбой» и русская армия стала на привал. Затем, прокричав три раза «ура», войска начали возвращаться в лагерь. Когда славные остатки Нижегородского полка небольшой кучкой подошли на сборное место, ближайший батальон Эриванского полка стал в ружье и приветствовал их победным «ура». О подвиге Нижегородцев знало уже все русское войско.
Турки потеряли под Кюрюк-Дара около 3.500 убитыми и ранеными, 2.018 пленными. Было взято 6 знамен, 15 орудий и множество оружия и другой военной добычи. Наши потери были следующие: всего (с пехотой) офицеров убито 21, ранено 119, нижних чинов убито 578, ранено 2.336. В числе убитых были: в Новороссийском полку — поручик Грушецкий и прапорщик Левиз-оф-Менар; в Тверском полку — полковник Спицын, подполковник барон Корф, штабс-капитан Савич, поручик Иевлев и прапорщик Хоецкий; в линейном № 1 полку — есаул князь Аргутинский. О раненых сведений нет.
Награды за Кюрюк-Дара были щедрые. Недаром рассказывали тогда, что Император Николай, получив донесение о победе, сказал: «Князь Бебутов хотел удивить меня победою, а я удивлю его наградою», и Бебутов получил Андреевскую ленту в чине генерал-лейтенанта, минуя Владимира 1-й степени, которого он не имел.
22 августа войска праздновали день коронации Императора. В лагерной церкви уже отошла обедня и началось молебствие, когда послышался почтовый колокольчик, и прискакавший фельдъегерь, войдя прямо в церковь, подал князю Бебутову запечатанный пакет. Его вскрыли. В пакете оказались знаки ордена св. Андрея Первозванного… Это была награда небывалая.
На князя тут же надели новую голубую ленту и, когда он вышел из церкви, войска встретили его дружным, неудержимым «ура». Все радовались его радостью, все считали себя награжденными в лице своего начальника. Бебутов обратился к стоявшему на правом фланге парада Нижегородскому полку и тронутым голосом сказал: «Драгуны Нижегородцы! С вами мне всегда счастье, с вами я получил за Кутиши Георгия на шею, за Башкадыкляр вторую степень, с вами же удостоился теперь Андрея Первозванного. С вами и жить и умереть хорошо» Новое «ура» заглушило слова князя.
Тогда же узнали, что фельдъегерь привез Георгиевские кресты 3-й степени князю А. Барятинскому, начальнику штаба Кавказской армии, и генералу Э. Бриммеру, начальнику артиллерии. Начались новые поздравления. Солдатам роздали по две чарки спирта, весь лагерь пировал до самой зари, а песенники пели уже новую песню:
«Веселитеся, ребята,
Веселись, наш командир:
Мы разбили супостата,
Слава нам на целый мир.
Князь наш Бебутов любимый
Царской милостью почтен,
Корпус наш неустрашимый
В командире награжден.
С белым крестиком на шее
Князь Барятинский вперед,
И солдату веселее,
Как начальник сам ведет.
А уж Бриммер не отстанет,
Белый крест свой обновит,
Бурей огненною грянет,
Супостата поразит.
Мы всегда рады стараться,
Не ударим в грязь лицом,
Если драться, так уж драться,
Каждый станет молодцом.
Пусть пожалуют к нам гости,
Валят, словно саранча,
Унесут ли гости кости,
Как ударим мы с плеча?
Как на ихни черны тучи
Приударит русский гром,
Мы размечем эти тучи
И на славу разобьем.
Битва с турком нам забава,
Вспомянем Кюрюк-Дара!
Князю Бебутову — слава,
Войску русскому — ура, ура, ура!
Не имея возможности перечислить все награды, укажу только, что офицерам было пожаловано 26 Георгиевских крестов 4-й степени. В числе новых кавалеров в кавалерии были: в Новороссийском полку — командир 10-го эскадрона капитан H.A. Соловцов 2-й и поручик Г.П. Иванов; в Тверском — командир 1-го дивизиона полковник Н.С. Рыкачев и штабс-капитан П. Жиленков; в Нижегородском полку кресты получили полковники князь Дондуков-Корсаков и И.Е. Тихоцкий и командир 1-го эскадрона капитан М.П. Суринов. Также были награждены Георгиевскими крестами флигель-адъютант полковник Д.И. Скобелев и командир Донской № 7 батареи полковник Ф.С. Долотин и той же батареи есаул А.П. Кульгачев. Нижним чинам было роздано 817 знаков отличия Военного Ордена.
По окончании Восточной войны Император Александр 2-й пожаловал следующие отличия частям: четырем дивизионам Тверского полка, а также пикинерному (5-му) Нижегородского — Георгиевские штандарты с надписью на них: «За отличные подвиги в сражении при Кюрюк-Дара 24 июля 1854 года». Для пикинер это была награда, выходившая из ряда обыкновенных, ибо у них штандартов не полагалось вовсе. Донскому № 20 полку — Георгиевское знамя с той же надписью. 3-му и 4-му дивизионам Нижегородцев — новые Георгиевские штандарты с прибавлением к имевшейся надписи новой: «и за сражение при Кюрюк-Дара». Новороссийцам — 17 Георгиевских серебряных труб с той же надписью, что у Тверцов. 7-й Донской батарее — тоже новые трубы с сохранением старого отличия, а всем сотням линейных казаков — знаки на папахи с надписью: «За отличие в 1854 году».
Еще при жизни Императора Николая Павловича последовал Высочайший указ, коим «Государь Император, обращая внимание на блистательное мужество, постоянное рвение и примерно усердную во всех отношениях службу драгунского Его Королевского Высочества Наследного Принца Виртембергского полка, доблестными подвигами своими заслужившему уже большую часть отличий, даруемых войскам, Всемилостивейше жалует офицерам сего полка на воротники и обшлага присвоенных им курток золотые петлицы».
Золотые петлицы до того времени жаловались только артиллерии, а потому награда эта сразу выделила Нижегородцев из ряда других полков, не только кавалерийских, но и пехотных.
Вот с каким мужеством и беззаветной храбростью сражалась кавказская кавалерия под Кюрюк-Дара.
Полковник Князь Н.С. Трубецкой