Понятие, современное состояние и основные положения виктимологии. Связь виктимологии и криминологии

Введение

В данной работе будет рассмотрена проблема: «Понятие виктимологии и её роль в предупредительной деятельности»

Виктимология, — учение о потер­певшем. На практике оно очень близко к учению о причи­нах, например, преступности несовершеннолетних, связан­ных с их вовлечением в преступную деятельность.

Актуальность выбранной темы обусловлена тем, что у преступления должно быть какое-то внешнее не просто обстоятель­ство, но обстоятельство толкающее, действующее. В одном из учебников "Криминология" профессор Г.М. Миньковский подстрекательство со стороны взрослых называет одной из "непосредственных причин совершения подростками престу­плений".

У немецкого ученого Ганса Йоахима Шнайдера можно прочитать, что "жертва преступления (потерпевший) явля­ется существенным элементом в процессах возникновения преступления и контроля за преступностью". Этот динами­чески-генетический подход обосновал, в частности, в 1941 году Ганс фон Гентиг, выделивший некую часть преступно­сти в качестве "процесса, в котором антиобщественные эле­менты пожирают друг друга".

Таким образом, виктимность здесь практически рассмат­ривается как криминологическая, а не виктимологическая проблема. Иными словами, как проблема конфликтов в кри­минальной среде. Криминологические исследования подтвер­ждали, что более 50% совершения тяжких насильственных преступлений предшествовали ситуации "выяснения отно­шений" двух сторон и только случай определял, кто из них оказывался жертвой, а кто — обвиняемым.

Цель данной работы всестороннее изучение и анализ виктимологии и её роли в предупредительной деятельности

Понятие, современное состояние и основные положения виктимологии. Связь виктимологии и криминологии

Виктимологией называют науку, занимающуюся исследованием жертвы. В более узком плане под виктимологией, или криминальной виктимологией, подразумевается изучение жертвы преступления. Цель криминальных виктимологических исследований — выявление причин и условий, при которых человек оказывается жертвой преступления. Виктимность или виктимогенность — «приобретенные человеком физические, психические и социальные черты и признаки», которые«могут сделать его предрасположенным к превращению в жертву преступления»². Виктимиза-ция — процесс приобретения виктимности. С определенной долей условности принято выделять психологические аспекты виктимности (специальную вик-тимность) и виктимность общую, связанную с полом, возрастом, социальной ролью и социальным статусом жертвы³. Достаточно сложно провести конструктивное разделение между этими двумя видами виктимности. Например, в ряде исследований установлено, что:

· жертву убийства характеризуют неосмотрительность, чрезмерная рискованность, конфликтность, склонность к агрессии, эгоцентризм, злоупотребление спиртным, зачастую жертва знакома с преступником;

· жертвы изнасилований часто неразборчивы в знакомствах, эксцентричны, или, наоборот, нерешительны, личностно незрелы, не имеют опыта половых отношений, инфантильны;

· жертвы истязаний в большинстве случаев знакомы с преступником и находятся в той или иной зависимости от него (жена, сожительница, ребенок, мать); по характеру они часто слабовольны и не имеют устойчивых жизненных позиций, сформированных интересов, порой ведут аморальный образ жизни, нередко их социальный статус выше статуса истязателя;

· жертвы мошенников чрезмерно доверчивы, некомпетентны, легковерны, в ряде случаев жадны или испытывают материальные трудности, нередко суеверны.

Перечисленные преимущественно психологические качества жертв тех или иных преступлений так или иначе связаны с признаками, относящимися к общей виктимности. Поэтому выделение отдельных психологических качеств жертв — далеко не самый эффективный способ виктимологического анализа. Существенно продуктивнее изучать психологические аспекты виктимности в рамках целостного криминогенного (можно сказать, виктимоген-ного) комплекса[1]. В этом случае виктимологический анализ неотъемлем от криминологического. Сама виктимология большинством ученых рассматривается как одно из направлений криминологии[2]. Оно требует исследования конкретных видов преступлений, а также каждого преступного поведенческого акта в частности. В криминолого-виктимологических исследованиях акцент научного анализа должен смещаться с феномена преступности на уровень анализа конкретных преступных событий, которые в совокупности и составляют такое явление, как преступность[3].

Общетеоретическое виктимологическое исследование, будучи подотраслью социологии, представляет собой процесс выработки системы новых научных знаний о жертвах социально опасных проявлений, определения понятий, аксиом (постулатов, законов), разработки языка теории, формирования методологии и методики научного анализа на основании выявления и обобщения типовых закономерностей взаимодействия жертв и социально опасных проявлений, наблюдаемых и измеряемых теориями среднего уровня

Основная идея общей теории виктимологии состоит в построении системной модели взаимодействия "негативное социальное явление - жертва", описывающей и изучающей пути нормализации негативных социальных, психологических и моральных воздействий на человека (социальную общность) со стороны природной среды, искусственной жилой и рабочей среды, социальной среды, а также кризисной внутренней среды самого человека (социальной общности) с целью их коррекции и нейтрализации, повышения адаптивных способностей человека, социальной группы, организации.

Вариативность и изменчивость социальных отклонений предполагает их системное исследование, в противном случае любые принимаемые нами меры (то ли программирование борьбы с преступностью или обучение индивида мерам безопасного поведения) будут лишь паллиативом, способным на недолгое время загнать болезнь внутрь.

Естественно, что содержание того, что в принципе в состоянии виктимизировать человека (общность), буквально безгранично, поскольку продуцируется разнообразностью ролей, мотивов, функций, принимаемых на себя индивидом во взаимодействии с социальной и природной средой.

Отсюда эмпирический анализ бытия жертвы социально опасного проявления, описывая разнообразие современного мироустройства, практически воспроизводит частные модели и закономерности существования и взаимодействия природного и социального вместо выделения глубинных, существенных признаков.

К сожалению, в указанных направлениях работа ведется в основном на эмпирическом уровне посредством создания прикладных методик и техник обеспечения социальной и индивидуальной безопасности жертв социально опасных проявлений.

Указанное обстоятельство приводит к серьезным теоретическим просчетам, к допуску определенных ошибок в виктимологических исследованиях. Так, например, А.Г. Шаваев в работе, посвященной криминологической безопасности негосударственных объектов экономики, проблемам общей теории безопасности уделил буквально несколько страниц.

В результате попытка создания концептуального подхода к обеспечению криминологической безопасности негосударственных объектов экономики свелась к описанию и классификации угроз и мер по борьбе с ними вместо создания теоретически ценной системной модели[4].

Нельзя не отметить, что описательный подход в состоянии удовлетворить первичные потребности в организации социального контроля. Вместе с тем любое эмпирическое социальное исследование, не основанное на теоретически отработанных понятиях, методологически порочно.

Описание (без объяснения) объекта девиаций в статике, перечисление конкретных видов девиаций (угроз) и мер их противодействию - есть ни что иное, как подтверждение метко подмеченной Б.С. Братусем старой истины: "Здоровье одно, а болезней много".

Именно дополнение содержательного аспекта изучения виктимности его сущностными характеристиками, анализом этиологии и закономерностей возникновения и функционирования механизмов виктимной активности в содержательном, динамическом и сущностном, субъективном аспектах позволяет построить системную модель виктимного поведения, могущую служить ядром общей теории виктимологии.

Естественно, что на пути развития основной идеи виктимологии существуют объективные затруднения.

Во-первых, социальные конфликты всегда уникальны ("Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему"), поэтому построение реально действующей системной (тем более единой) модели виктимогенного конфликта осложнено концептуальными, гносеологическими и лингвистическими трудностями[5].

Так, с концептуальной точки зрения мы в состоянии построить только приблизительный прогноз развития конфликта, поскольку сфера моральных представлений и имеющая индивидуальную окраску сфера психического в сочетании с непрерывно возрастающими энтропийными тенденциями развития технического прогресса составляют пороги неизвестности, определенным образом влияющие на адаптивные возможности человечества и связанное с ними изменение социальной формы.

Как видим, устойчивые взаимодействия между преступностью и виктимностью могут существовать на различных уровнях социального бытия. При этом, постоянно оказывая влияние друг на друга, определяя формы своих будущих проявлений и взаимодействий, виктимность и преступность находятся в беспрерывном конфликте.

Отсюда, анализируя конфликтные тенденции на:

· социальном, вещественном (агрессия, подавление/ безопасность, самосохранение),

· психологическом, энергетическом (индивидуализм/ взаимопомощь),

· соционормативном, информативно-регулятивном (антиправо/право) уровнях,

можно обнаружить, что данная система достаточно самоорганизована.

Зависимости виктимности от преступности, определяемые сложным каузальным взаимодействием социальных систем и процессов, - лишь одно звено в сфере гомеостаза надсистем преступности и виктимности в системе социальных отклонений, связанных совокупностью объективных социальных условий.

Объективные условия, в которых существует преступность, опосредуют развитие виктимности, в свою очередь симбиотично связанной с преступностью как в пределах социального целого, так и на индивидуальном уровне.

"Общество как система структурировано, и в этом смысле у преступников как определенной категории людей (подсистемы), являющейся наряду с другими категориями составной частью целого (системы более высокого уровня), есть свое место, своя численность, свои циклы развития, которые определены системными моментами, в частности, и системами еще более высокого уровня (отдельная страна, весь мир в целом)".

Нет нужды говорить, что природа взаимодействия преступности и виктимности освещена пока, скорее, на уровне научных гипотез, чем устоявшихся теорий. Тем не менее, даже с учетом определенной произвольности и субъективности описания гомеостаза системы "преступность-виктимность", наличие генетических связей между указанными процессами на вещественном, энергетическом и информационном уровнях является достаточно очевидным.

Указанное обстоятельство отчетливо проявляется при отображении данной системы применительно к принятым в конфликтологии моделям и схемам социальных конфликтов.

Философы и системотехники отмечают, что упорядоченные, устойчивые системы во многом зависят от вызванных внешними факторами отклонений составляющих компонентов.

Политизация преступности и криминализация политики - вот две далеко не последние переменные в общей массе факторов, которые определяют стабильность существующих криминогенных систем в постсоветском геополитическом пространстве. Стабильность, которая к тому же зачастую зависит от социальной характеристики и правового положения потенциальных и реальных потерпевших в обществе.

Например, для повышения эффективности социального контроля над организованной преступностью с позиций виктимологии необходимо не столько появление очередных "рыкающих" указов и постановлений, усиливающих ответственность участников и организаторов преступных группировок, сколько продуманная политика в области формирования активной гражданской позиции потенциальных потерпевших.

Стала, пожалуй, тривиальной точка зрения, согласно которой количество обращений тех же коммерсантов к "ворам в законе" и их финансирование можно было бы снизить посредством введения изменений в порядок и размеры взыскиваемой пошлины по гражданским делам и организации новой системы исполнения решений арбитражных судов. Однако реальные шаги в этой области долгие годы принимались весьма вяло.

Так или иначе, без осуществления подобной флуктуационной смены в политике социального контроля, думается, говорить об ограничении криминальной активности сегодня было бы несколько наивно.

Указанное положение как раз и вытекает из основной идеи современной виктимологии, заключающейся в том, что диада "преступность - криминальная виктимность", как правило, реализуется в гомеостатическом взаимодействии проявлений преступного и виктимного социально-отклоняющегося поведения, формирующем относительно устойчивую криминогенную систему.

Указанный процесс протекает на уровне как социального целого, так и отдельных групп и отдельных личностей. Кстати, применение концепции гомеостаза отчетливо прослеживается и в современных криминологических исследованиях причин индивидуального поведения.

Так, Ю.М. Антонян отмечает, что необходимым условием познания подлинных причин убийств "является подход к исследованию их мотивов как выражающих целостную и глубинную сущность человека, который и в преступлении решает свои актуальнейшие проблемы, при этом целостность включает в себя биологическую и духовную жизни, тело и психику, физиологию и психологию. Мотивы убийств неразрывно связаны с основами бытия данного индивида, они всегда выражают мучительные поиски себя, его самоприятие, определение места в жизни и обретение смысла ее. Он стремится в максимальной степени достичь целостности, которую можно понимать не только как единственную в своем роде тесно сплетенную комбинацию структур и функций организма и личности, но и как соответствие человека тому, каким он представляется себе сам, и как соответствие себя своему поведению ".

Очень часто жертву "связывают с преступником прочные невидимые нити, причем, как ни странно, и тогда, когда они едва знакомы. Неразрывность пары "убийца-убитый" тоже имеет свои причины, совершенно неочевидные. По большей части, жертвы ни в чем не виноваты, если вообще позволительно говорить о какой-либо вине убитого человека. Тем более любопытны и даже загадочны случаи, когда потерпевший как завороженный стремится к собственной гибели, хотя и не отдает себе в этом отчета", - писал Ю.М. Антонян в своей работе "Психология убийства" [6].

Указанные замечания известного криминолога, кропотливого и тонкого исследователя причин человеческой агрессии лишний раз подчеркивают важность исследования проблемы гомеостаза отклоняющегося поведения в его преступных и виктимных проявлениях.