– Эй!.. – неожиданно для себя позвал Костя. – Свой что ли?..
Базлов, однако, среагировал тупо. Он уставился на Костю и молчал, даже не шевелился. Контуженный, должно быть, решил Костя.
– Иди сюда! – приглушенно крикнул он.
На этот раз майор Базлов действовал куда более уверенно. Он сделал три шага по тротуару и замер, глядя на дорогу, как на реку.
Идиот, решил Костя, сейчас кто-нибудь заметит!
– Ну чего ты застыл?! – снова подал он голос.
Базлов наконец решился и ступил на проезжую часть. Сделал он это так, словно у него плохо гнулись ноги, а еще он расставил руки для равновесия, словно бежал над пропастью. Но побежал четко поперек и сунулся как раз под ту липу, где лежал Костя.
Костя схватил его за руку, она оказалась теплой и вполне человеческой, и поволок за собой в густые елки. Они не пробежали и ста метров, как майор взмолился:
– Все… больше не могу… – И рухнул на траву. Он явно боялся открытого пространства.
Костя огляделся и прислушался. Было по-прежнему тихо, только за Спасской башней все еще суетились «богомолы» во главе с капитаном Бухойфом. Но стрельба прекратилась. Все равно надо уходить, решил Костя. Менять дислокацию. Прятаться. Закапываться. Бережного Бог бережет. Он приглядел овражек у дальней стены, где лежал Ми-68, но перед этим решил смотаться за «пермендюром». Негоже такую штуку бросать, подумал он, ища его в густой траве.
– Ты кто? – спросил танкист, с трудом отлипая от земли.
– Свой… – Костя сунул ему хабар-кормилец тем краем, где тот давал жидкость.
Что он на этот раз выдал, Костя так и не понял. Майор припал к хабару с жадностью человека, который не пил много-много дней.
– Ой-й-й… – выдохнул он и снова присосался.
|
|
Костя настороженно следил за местностью. Пока все было тихо, хотя индикатор опасности краснел все больше. Майор облегченно засопел, вздохнул несколько раз полной грудью и спросил:
– Ты что, из наших?
– А то… – не без гордости подтвердил Костя.
Майор огляделся, явно ища еще кого-нибудь. Его мужественное, открытое лицо сделалось необычайно удивленным.
– Один я, один, – сказал Костя быстро, давая понять, что знакомство состоялось. – Идти сможешь?
– Смогу, куда я денусь? – натянуто улыбнулся Базлов, и с него словно спало оцепенение. – А почему один? – У него оказался сухой, благородный и запоминающийся баритон.
– Потому, – нетерпеливо объяснил Костя. – Побежали!
К майору явно вернулись силы. А пил он сухое крымское белое вино. Костя уловил знакомый запах алиготе. Молодец, с теплотой подумал он одновременно и о Реде Бараско, и о хабаре-кормильце; каждый, оказывается, знал свое дело и заслуживал всяческого уважения.
Они пробежали наискосок до металлической ограды, скатились вниз по склону к каким-то низким строениям, похожим на хозяйственные постройки, и майор, задыхаясь, потребовал:
– Дай пистолет? Дай! Там наши! – Он явно вышел из ступора и собрался лезть по склону назад.
– Я дам тебе пистолет, – пообещал Костя, – дам и даже пойду с тобой. Только ты мне все расскажи.
– А чего рассказывать? Я выдвигался во втором эшелоне. Первому повезло: они хоть до Красной площади дошли! А нас как недельных кутят!.. Эх, не так мы воевали, не так!.. Дай пистолет!!!
– На! – Костя наконец выдавил из хабара-кормильца что-то посущественнее пирожков, что-то в кляре, пахнущее одуряюще, как в ресторане.
|
|
Облизнувшись, он сунул майору еще один горячий кусок.
– Свинина… – благоговейно констатировал майор и, откусив крохотный кусочек, аж зажмурился от удовольствия. – Сто лет мяса не ел. Они же нас, собаки, не кормили.
– Кто?..
– А черт его знает! Мы их «песиголовцами» прозвали.
– За морду?
– Не-а… а черный хлеб есть?
– Сейчас узнаем. – Костя надавил на хабар.
Но тот вместо черного хлеба выдал куски поджаренной картошки. Костя подставил было ладонь, но картошка оказалась горячей, и несколько ломтиков упали на траву. Майор помог Косте ловить картошку и только вздыхал, как лось на водопое:
– Ох, класс! Ох, наконец-то! Где ты раньше был?! Сейчас пойдем и наших накормим, – размечтался он, засовывая в рот последний кусок картошки.
Костя посмотрел на него, как на идиота. Он что, не понимает ситуации? Я сюда-то еле-еле добрался, головы чуть не лишился, а теперь надо переться неизвестно куда. Но вслух ничего не произнес, экономя время, а лишь спросил:
– Запьешь?
– Запью, – с достоинством согласился майор.
Что там выдал хабар-кормилец, Костя понял только тогда, когда майор Базлов выдохнул воздух: коньяк! Судя по запаху и морде майора, хороший коньяк. Костя и сам был не прочь его отведать, но надо было двигать. Он вспомнил, что у него в кармане натуральная еда, и достал «преснушку». Она оказалась вполне съедобная, только немного суховатая, зато жирная и питательная.
– А кто ты такой, собственно? – спросил Базлов и покосился как-то странно, словно приглядываясь, как вести себя с Костей.
– Сталкер… – признался Костя нехотя, потому что не знал, как майор отнесется к подобной новости, может, кинется с кулаками?
|
|
– Черный что ли?
К его облегчению, в голосе майора не прозвучало ни презрения, ни предвзятости – одна деловая заинтересованность.
– Да не знаю я… – пожал плечами Костя, – по-моему, еще нет.
– Ну да… ну да… – не поверил майор, – упакован ты первостатейно. – Он вопросительно посмотрел на Костю и перевел взгляд на «пермендюр».
Костя не успел ничего объяснить. Они добрались до вершины косогора, волоча за собой излучатель, как бревно, и стали разглядывать Ивановскую площадь. В какой-то момент она показалась Косте очень странной, как бы задернутой вуалью, в следующее мгновение – непримечательной, пустой, словно выметенной ретивым дворником. Костя сжевал три или четыре «преснушки» и почувствовал себя вполне бодрым. Он знал, что воли ему хватит как раз на три дня, на больший срок он не рассчитывал. Далекий гул продолжал его тревожить. Гул одновременно напоминал шум города и шум большого завода. Раньше такого не было, думал Костя, или я привык, или не обращал внимания. На всякий случай он «надел» шлем-самосборку, чтобы лучше слышать. Базлов только присвистнул:
– А говоришь, не черный!
Костя не знал, с чем или с кем ассоциируются слова «черный сталкер» у майора, и потому промолчал. Может, он меня убить хочет, – подумал Костя, как в старые добрые времена? А может, завидует? Черт его знает. Он покосился на мужественное лицо майора. Оно было сосредоточенным и злым. Лоб прорезали две глубокие морщины. Даже рана сбоку не портила его благородных форм.
– Ну что там? – нервно спросил майор.
– На колокольне кто-то сидит, – ответил Костя. – Не пойму…
– А как эта штука стреляет?
– Я не знаю, – даже не оглянулся Костя.
– Что-то похожее на гранатомет, только прицела нет. – Майор повертел в руках «пермендюр». – Ага… в качестве него можно использовать раструб и вот эту штуку.
Базлов что-то потянул там, где у нормального оружия был затвор, и открыл шторку. Костя заглянул. Под шторкой явно был индикатор количества зарядов. Похоже, Амтант из него ни разу не выстрелил, решил Костя и не успел глазом моргнуть, как майор, не долго думая, шуранул из «пермендюра» по колокольне Ивана Великого: «Бах-х-х!.» Костя от неожиданности присел и с удивлением посмотрел на майора. Сказалась военная подготовка. Должно быть, он мог стрелять из чего угодно, даже из водопроводной трубы. Вслед за белым шаром потянулась огненная дорожка с белым дымом, и заряд влетел как раз туда, где, по идее, находились колокола. Над Кремлевской Зоной поплыл протяжный, басовитый гул. Золотая маковка пошатнулась и съехала набок. А еще через мгновение от стен кто-то отделился и, сделав несколько пируэтов в стиле пьяной мухи, рухнул на Соборную площадь. Раздался звук упавшего мешка с картошкой.
– Это вам за моего механика-водителя, Пашку Ржевского! – процедил сквозь зубы Базлов, и лицо его сделалось злым-презлым, а глаза налились смертельной усталостью.
Ну все, с холодком в груди понял Костя, теперь мы сплошная мишень. Словно в подтверждение его страхов пелена над Ивановской площадью встрепенулась и со стороны Арсенала и Троицкой башни будто взлетела стая ворон. Только каждая ворона была величиной с осла, если не больше.
– Чего стоишь?! Бежим! – крикнул майор Базлов, нервно кривя рот.
Оказывается, он, прихрамывая, уже навострил лыжи назад к Военной школе. Что оставалось делать? Костя со всех ног кинулся следом, проклиная на чем свет стоит шустрого майора с его мужественным баритоном. Далась ему эта колокольня, думал он. Так хорошо все началось. Проскользнули бы тихо, незаметно, как мышки. Разведали бы все, дождались удобного момента, и тогда – стреляй не хочу. Всех уложили бы! Лучше было вообще не стрелять. А так?.. Размазня сплошная. Вот почему я люблю работать один. Ну, может быть, в паре с Бараско. Костя поймал себя на мысли, что впервые осознанно причислил себя к сталкерам. Быть может, даже к черным. Это было для него маленьким открытием. Назвать себя честно и непредвзято черным сталкером многого стоило – быть может, даже такого момента, когда на тебя нисходит просветление. Только Костя не успел насладиться сладким чувством сопричастности к черным сталкерам.
Майор уже лез в подвальное окно школы, цепляясь «пермендюром» за разбитую раму. Костя спиной чувствовал, что те короткие мгновение, которые остались до появления летающих тварей, истекают, как последние капли жизни. Единственной хорошей новостью во всей этой суматохе было то обстоятельство, что индикатор мощности «титана» показывал восемнадцать процентов. Когда он успел? – с облегчением удивился Костя и подумал о Лере, но как-то мимолетно, словно оглянулся на промелькнувшую в кустах райскую птицу. Не тот был момент в жизни, не тот: из-за угла на уровне третьего этажа выскочил, блеснув кирасой, «песиголовец», то бишь какая-то летучая тварь, то бишь «протеиновый матрикс». Костя его сразу узнал, хотя ни разу в жизни не видел, и понял, почему майор назвал их «песиголовцами» – из-за острых стоячих ушей, острой лисьей морды и гребня на макушке.
«Протеиновый матрикс» по инерции пронесся чуть вбок, с противным скрежетом цепляясь, однако, когтями за стену, и Костя чисто автоматически, на одном рефлексе вскинул дробовик АА-24. «Протеиновый матрикс» выпустил из когтистых лап ветвистые короткие молнии. Костя выстрелил, целясь в грудь странного существа. Молнии врезались в стену школы, а от «протеинового матрикса» во все стороны полетели ошметки, похожие на доспехи, его же самого отбросило наискосок к деревьям. Костя выстрелил снова – недаром его виртуально натаскивали делать это на одном автомате. Вот тогда-то брызнула кровь и «протеиновый матрикс» закричал, как смертельно раненный неземной зверь.
– Сигай! – услышал Костя сухой баритон и прыгнул в окно.
В трех шагах он увидел майора, выглядывающего из следующего подвала, и, держась за металлические поручни, на пятках съехал вниз. Потом они долго и нудно бежали, не жалея ног, несколько раз сворачивали, карабкались, падали, вскакивали, бежали и наконец, запыхавшись, остановились в белокаменной сводчатой комнате, где воздух был неподвижным и холодным, как в могиле. Майор дышал тяжело, словно паровоз, у которого кончается пар.
– Ох, и везунчик ты… – в странном восхищении глянул он на Костю, закрываясь ладонью от света фонариков «титана». – Смелый парень, однако.
– А что он мог сделать? – удивился Костя.
Он действительно не заметил у «песиголовца» никакого оружия, кроме когтей. Разве что молнии? Но они показались Косте несерьезными и, по сравнению с настоящими, какими-то игрушечными. Убить человека они явно не могли.
– Цепенеют люди от него. Цепенеют! – зло выкрикнул в лицо Косте майор Базлов. – Так что ты не очень со своим ружьишком, а то они тебя живо утащат к своим хозяевам.
– Куда? – не тушуясь, поинтересовался Костя.
– Едят они нас, едят! Неужели непонятно?!
– Нет! – твердо ответил Костя.
Он не любил, когда на него кричат. Если Бараско еще мог себе позволить малую толику от психа, то у майора Базлова не было никаких шансов отыграться на Косте.
– Слушай, майор, – сказал Костя, чувствуя, как у него деревенеют скулы, – ты не очень-то ори. Говори спокойно и вежливо. Я тебя накормил, напоил, дал оружие. Чего тебе еще надо?
– А что будет? – с интересом спросил майор, и в глазах у него промелькнуло нехорошее любопытство забияки.
Он мельком оглядел Костю, его экзокомбез цвета подземелья, шлем, делающий его похожим на космонавта, два диска на поясе, один – на груди, огромный нож и пистолет. И что-то его остановило. Нет, не юношеская гибкая фигура и не оружие, а еще что-то, что таилось за всем этим. Майор в драку не полез, хотя в армии таких удальцов «валил» одной левой. За ним сейчас не было этой самой армии и субординации не было. А были они один на один со смертельно опасной Зоной, и драться друг с другом в такой ситуации было глупо, а тем более учить жизни черного сталкера, хотя сталкер был и молодым, а по меркам армии – зеленым-презеленым. Но это по меркам армии, а если он черный сталкер, то пусть таким и остается. Костя будто прочитал все мысли майора: за и против.
– Ничего не будет, только ты нарываешься. – Он с благодарностью подумал о восемнадцати процентах мощности «титана», которых вполне хватит, чтобы урезонить взвод таких майоров.
Он также подумал, что они равны, как представители черных сталкеров и армии. А кто равнее, выяснять нет смысла, потому что у них дело поважнее. Но не объяснять же это майору!
– Ладно, извини… Нервы ни к черту, словно мочало, – майор заговорил с Костей, как с новобранцем. – Я только не понимаю, зачем ты за мной поперся? – Он ухватился одной рукой за камень, торчащий из низкого белокаменного свода, другой – за «пермендюр». – Ты пришел за диковинным хабаром? Так здесь хабара нет! Понимаешь? Здесь не игры в Зоны. Здесь вообще ни во что не играют. Здесь реальная смерть.
– Спокойно, – сказал Костя. – Я послан с миссией.
И в двух словах, в нарушение режима ОПС, рассказал о генерале Берлинском, о своем задании, об эвакуированной Москве, не упомянув, разумеется, что через три дня Зону разбомбят к едрене фене ядерными ракетами и бомбами. Незачем об этом знать майору. Может, он только на вид такой крутой и смелый, а когда жареным запахнет, слабаком окажется?
– Так бы и сказал… – растерялся Базлов. – А я уж думал, ты хапуга, на народном горе деньги делаешь. Извини, не понял. Прикид на тебе не русский… и все такое…
Хотел ему Костя со злости рассказать еще и о том, что в Кремлевскую Зону не может попасть даже черный сталкер, но подумал, что это будет выглядеть как оправдание. А оправдываться было глупо. Пусть майор своей головой доходит. Захочет – поверит, не захочет, ну что же, насильно мил не будешь.
– Прикид наш, отечественный.
– Научились делать, – констатировал майор со сдержанной гордостью за отечественный ВПК.
– Оружие только американское.
– И это тоже? – Базлов потряс «пермендюром».
– Нет, – сказал Костя. – Это мне «механоид» подарил. Оружие явно неземное, но лупит прилично. Очень даже мощное.
Костя вспомнил, что ему даже в «титане» едва не отбило все внутренности, но не стал распространяться в подробностях. Майор наверняка обстрелянный и не в таких передрягах бывал.
– Ишь ты! – удивился Базлов. – А за что подарил?
– А я ему пару пирожков дал. Говорит, у них жратвы нет.
Костя почувствовал, что сказал что-то не то. У майора на лице заиграли желваки, а голубые глаза стали белыми. Он зашатался. В таких случаях принято подставлять плечо, но Костя сдержался, потому что майор был в ярости и вряд ли нуждался в поддержке в прямом смысле слова. Здесь словами не поможешь, понял Костя, здесь нужна бутылка водки.
– Идем! – прорычал танкист в бороду. – Идем! Там наши!..
– Ты объясни, майор, толком, в чем дело? – воззвал Костя к спине Базлова.
Свод пещеры был затянут вековой паутиной. Белые словно мел пауки бежали прочь от луча света. Белые же сверчки лопались под ногами, как каленые орехи. А еще в щелях прятались сколопендры-альбиносы и огромные мокрицы с бесцветными усиками и бесцветными ножками.
– Там… где-то… я сам не знаю. Понимаешь… – майор заскрипел зубами, – я полз всю ночь. Хорошо, хоть нашел старую кладку, выбил ее к чертовой матери! Выбрался наверх без сил. А тут ты! Ну ладно, положим, ты не врешь. Явно не врешь. А там из народа каждый день забирают по три-четыре человека. Никто не возвращается. Вот эти самые ушастые и забирают. Заходят в подвал, гипнотизируют и уводят сколько им угодно. Мы уже и восстание задумали, но силы неравные, шансов нет. Понимаешь?
– Понимаю… – сказал Костя, воображение у него заработало, как хорошо отлаженный механизм.
Есть такие вещи, о которых не говорят. Например, о безвременно ушедшем друге. Болезненные воспоминания ослабляют дух, потому что они приходят тогда, когда ты сам того не хочешь. Они преследуют тебя всю жизнь, и от этого никуда не денешься, подумал Костя. Такова реальность.
– А с другой стороны, как овец режут…
Базлов застыл в трансе, весь уйдя в себя. Костя тактично вздохнул. Базлов словно очнулся и несколько мгновений смотрел на Костю, будто не узнавая его, потом сказал хриплым голосом:
– Ну, в общем… решили мы навалиться на них всем миром. А чтобы они не воздействовали на нас хотя бы сразу, обмотали головы тряпьем, а уши забили глиной. – Майор тяжело вздохнул. – Только ничего у нас не вышло. Навалиться-то мы навалились и даже кого-то из них сбили с ног, как я понимаю. Но, кроме меня, похоже, никто не уцелел… Вот так, парень. – Он вдохнул полной грудью затхлый воздух подземелья. – А там, почитай, полторы тысячи человек помирают.
– Идем тогда! – сказал Костя.
И они пошли быстро, как только могли. На пути стали попадаться арки, поддерживающие свод, а сам туннель стал заметно наклонным и привел их к цилиндрическому колодцу.
Костя откинул крышку и посветил вниз. Вода была кристально прозрачная, и на глубине примерно восьми-десяти метров они разглядели труп в полном рыцарском облачении. Голова со шлемом, инкрустированным золотом и серебром, лежала отдельно. Левая рука покоилась на гарде сабли.
– Ты что-нибудь понял? – спросил Костя.
– Я ничего не понял, кроме того, что этому парню отрубили голову, а потом бросили сюда.
От колодца коридор изгибался и уводил в сторону Арсенальной башни. На всю длину подъема он был устелен массивными брусками из мореного дуба.
– За столько лет не сгнили, – сказал майор. – Надо это место запомнить. Потом придем и вытащим покойника. Бабки за него большие можно взять.
Это точно, подумал Костя. Но как бы все это не ко времени.
* * *
Гул был странным. Он то приближался, по мере того как они с Базловым углублялись в лабиринт пещер, то отдалялся, опять же непонятно почему, и Костя не мог уловить закономерности. Ему стало казаться, что гудит у него в голове. Наконец он не выдержал и спросил:
– Ты что-нибудь слышишь?
Вдруг Москва ожила? подумал Костя. Полоса отчуждения снята, жители вернулись и занялись своими обычными делами, метро функционирует, Бараско мороженое жрет и коньяком запивает, а мы здесь, как жуки в навозе, ковыряемся. Он даже обернулся на майора, ища на его лице подтверждения своим мыслям.
– Ну?.. – нетерпеливо уставился на него майор.
Лицо его ничего не выражало, кроме сосредоточенности. Он так спешил, что наступил Косте на ногу. Странный майор, подумал Костя, плутаем уже битый час, а толку?
– Ну, гул, там, какой-нибудь или что-нибудь еще?
– Лучше не спрашивай. Вот наших освободим и свалим подальше. У тебя только один такой хабар?
– Один.
– Жаль, всех не накормишь.
Он наелся, напился, оправился и снова готов был командовать, как в армии. Костя подумал, что не каждый смог бы вернуться назад в тюрьму, где ты каждый день ждешь смерти. А майор вернулся. Молодец танкист, думал Костя, молодец!
– Так есть гул или нет?
– Есть, есть… – проворчал Базлов. – Лучше бы его не было. Идем быстрее.
– А что за гул?
– Откуда я знаю? Мне лично не докладывали. Но гул, я тебе скажу, нехороший. За этим гулом все и кроется.
Базлов замолк, словно недосказав что-то интересное. Костя навострил уши.
– Что кроется? – спросил он, устремляясь вперед.
– Не знаю, понимаешь, друг, не знаю. Если бы знал, все бы рассказал. Но то, что это для нашего брата погибель, совершенно точно.
– Почему?
Костя остановился, и свет фонариков уперся в кирпичную кладку стены – там, метрах в пяти, начинался новый поворот, и там капала вода. «Кажется, мы здесь уже были». Он посмотрел на карту, которую старательно рисовал «титан». По карте выходило, что еще не были. Но Костя мог руку дать на отсечение, что они уже здесь проходили – настолько были похожими друг на друга все эти древние лабиринты, выложенные кирпичом на извести, смешанной с клейкой льняной кашицей. Такая кладка не боялась сырости и могла простоять хоть тысячу лет.
– А кто его знает? – ответил майор. – Нам не докладывали. Только я не помню… – признался он, почесав затылок, – как шел. Понимаешь, темно было, я ориентировался на сквозняк. Помню, поднялся по трем лестничным пролетам. Но где сейчас эти пролеты, бог их знает.
Костя почувствовал, что майор надеется на него, словно спрашивает, что делать дальше в этой ситуации. Пролеты стали главным ориентиром. Их надо было найти. Они пошли дальше. Базлов тащил «пермендюр», как бревно, на плече.
– Что там твоя карта подсказывает? – нетерпеливо спросил он.
Костя перевел взгляд на карту, потом на Базлова и хотел сказать, что карта ни о чем ему не говорит, что, наверное, надо пройти еще какое-то расстояние, чтобы найти эти самые злосчастные пролеты, как вдруг волосы у него на голове встали дыбом от ужаса: за спиной майора, бесшумно, как привидения, возникли «протеиновые матриксы», то бишь гребнистые «песиголовцы». Самое жуткое, что они не шли следом, а пересекали коридор поперек, проходя сквозь кирпичную кладку, как сквозь воду. Костя, как в детстве, закрыл глаза, надеясь, что видение окажется мнимым, а когда открыл, «протеиновые матриксы» все еще шли, не реагируя на свет его фонариков. Костя вскинул АА-24 и, отодвинув майора, который, ничего не замечая, рассказывал о своих страданиях в плену, выстрелил. Звук выстрела еще стоял в ушах, когда они, задевая плечами за стены, нырнули за угол. Майор Базлов от страха забыл, что в руках у него грозное оружие – «пермендюр», но потом Костя сообразил, что стрелять из него в узком пространстве туннеля смерти подобно.
Однако все это они поняли потом, когда отбежали на порядочное расстояние и дышали, как загнанные лошади, оглядываясь и вздрагивая от малейшего шума. Теперь этот вековой туннель не казался им надежным убежищем, сложенным человеческими руками, и был полон непонятной угрозы, которую источали стены.
– Черт знает что… – пробормотал Базлов, брезгливо снимая с лица липкую паутину. – Мне кажется, мы в ловушке…
И ты туда же! – подумал Костя. «Анцитаур», как всегда, молчал, индикатор опасности – тоже, будто ничего не происходило из ряда вон выходящего. Но Косте казалось, что разгадка Зоны где-то совсем рядом, стоило протянуть руку. Только разгадка эта не за углом и не за развилкой, а там, куда ушли «протеиновые матриксы». Некоторое время они с майором простукивали стены, но быстро поняли бесперспективность этого занятия, потому что так можно было стучать до скончания века. Не было здесь тайных ходов, а «протеиновые матриксы» появились вовсе не из какого-то тайного хода, а именно из монолитной стены. А это уже попахивало не доморощенной мистикой, а самой что ни на есть реальностью, только с такой реальностью ни Костя, ни майор Базлов раньше не сталкивались. Не укладывалась такая реальность в человеческую логику и была вне понимания, словно отголосок четырехмерного пространства. Костя старался не глядеть на майора, который в свою очередь старался не глядеть на него. У обоих на языке крутился один и тот же вопрос, но они боялись его задать: «А туда ли мы премся и выберемся ли отсюда?»
Они пошли так быстро, насколько это было возможно в туннеле, который то сужался, то расширялся. Базлов нервно оглядывался и что-то бормотал себе в густую черную бороду. Потом он вдруг виновато сообщил:
– Слушай, я вспомнил, там воды не было…
Костя уже давно понял, что они плутают неизвестно где, свернули не туда, куда надо. Во-первых, Военная школа не могла иметь такие бесконечно длинные подвалы, а во-вторых, они бродили в старой, древней части подземелья, а это означало, что они ходят по кругу. А еще он вспомнил, что Военная школа имеет в плане вид буквы «ш», а значит, этих подвалов должно быть как минимум три. В какой из них они попали, неизвестно.
Словно в подтверждение его умозаключений, Базлов внезапно заорал, показывая на стену:
– Мы здесь были! Знак! Я нацарапал его, когда мы проходили.
– Значит, где-то здесь должен быть выход на поверхность, – высказал Костя очевидную мысль и вздохнул с облегчением.
Сейчас мы выберемся на поверхность, пусть там даже сотня «протеиновых матриксов». Надоело мне шляться по этим лабиринтам. Но «титан»! «Титан-то» почему подвел? «Титан» действительно показывал совсем не то, что надо, словно его подменили.
– Слушай, а тебе не кажется, что нас кто-то водит?
– С смысле? – Майор Базлов, не очень-то слушая его, стремительно двигался к ближайшей развилке. – Вот куда мы здесь свернули? Куда?
– Да подожди ты… – сказал Костя, ухватившись за свою мысль, как за спасительную соломинку. – Не выйдем мы здесь.
– Почему? – Майор уверенно свернул направо, хотя Костя пошел бы налево.
– Потому что нам морочат голову.
– Кто? Что ты несешь? А еще сталкер!
– А помнишь тех, из стены?
– Ну и что? Может, их и не было? Может, нам обоим показалось? Я слышал, что в подземельях так случается: бродишь, бродишь, а потом тебе всякая чертовщина видится.
– Да нет… – не очень уверенно возразил Костя. – «Титан» рисует план, который не замкнут, словно мы все время идем и идем в бесконечность.
– А хочешь, я разрушу всю твою логику? – самоуверенно заявил майор.
– Ну?.. – недоумевающе посмотрел на него Костя.
– Если сознание человека еще можно изменить и заставить верить в неочевидные вещи, то как можно влиять на аппаратуру?!
– Так-х-х-х… и я о том же! – воскликнул Костя, удивляясь непонятливости Базлова. – Вот твой знак?
– Ну…
– И этот тоже?
– Ну?..
– А этот?
– Этот я точно не ставил, я ставил один большой знак в начале пути.
– Ну?.. – Костя вопросительно посмотрел на него. – Ничего не понял…
Майор схватился за голову и сел на корточки, прислонившись спиной к стене. Костя упал напротив на странную кучу мусора. «Титан» в целях экономии тут же снизил расход энергии в два раза. Фонари едва тлели. Лицо майора в их свете казалось черным.
– Выходит, ты прав? – осторожно спросил Базлов.
– На, поешь, – сказал Костя, протягивая хабар-кормилец.
Пока майор заправлялся, он посмотрел на часы, которые показывали восемь часов вечера, получалось, что они бродят весь день, хотя субъективно Косте казалось, что прошло не больше трех часов. Если кто-то хотел нас обмануть и запутать, то это ему удалось, подумал он.
– Но ведь так не бывает! – возмутился он и сжал кулаки.
– Чего орешь? – хрипло спросил майор.
– Это я так… – ответил Костя. – От злости. Извини…
– А-а-а… – вздохнул майор. – В яме я тоже злился и кусал себе руки. А что толку?
– Слушай! – воскликнул Костя. – А ведь тебя специально выпустили!
– Да ладно тебе! – усмехнулся майор. – Кому это надо?
– Нет, я серьезно. – Костя откинул шлем. – Кому-то очень надо было, чтобы ты вышел на поверхность!
– Но зачем?! – удивился майор.
– А чтобы морочить мне голову!
– Не годится, – насмешливо ответил майор.
– Почему?
– Потому что тебя и так могли убить, хоть десять тысяч раз. Кому ты нужен? – Он только не добавил для полноты картины: «жалкий черный сталкер».
– Да… – нехотя согласился Костя и подумал, что майор не знает об «анцитауре», а те, кто знает, или подозревает, или просто видит, что он везунчик, именно так и поступили бы. Увели бы везунчика с места событий и выиграли бы время. Время!.. Точно! Кому-то срочно нужно выиграть время!
Когда Костя сформулировал эту теорию, она самому ему показалась дикой. Действительно, подумал он, что стоило убить меня с помощью «богомола»? А он мне, наоборот, помог. Значит, в тот момент «они» меня не контролировали, а может, просто наблюдали с колокольни Ивана Великого? Можно сказать, планы строили, используя майора. Значит, они дальновиднее всех нас? Он поймал себя на мысли, что рассуждает, как последний псих. Так может и крыша поехать, решил он и едва не перекрестился. Не было у него такой привычки. Не то чтобы он не верил в Бога, но и не почитал Его. Так – серединка на половинку.
– Соблазнительно, конечно, поверить в высший разум, но это недоказуемо, – во весь рот зевнул майор. – Все гораздо проще. Классическая логика еще никого не подводила.
– Я тоже так думаю, – согласился Костя. – Но в Зонах может произойти все что угодно. На то они и Зоны.
Он не стал рассказывать, чего навидался в Чернобыльской Зоне, и подумал с облегчением: хорошо, хоть здесь ловушек нет. Хотя, может, все впереди?
– Пожуй лучше, – сказал майор, передавая хабар-кормилец Косте, – а я посплю. Буди, если что, – И завалился на тот бок, где у него был целый рукав.