Я быстро закрыла глаза, когда накатило головокружение и тошнота, и положила голову Ремингтону на плечо. Он мгновенно расслабился, словно это невинное движение придало ему сил.
— Мне нужно воспользоваться ванной.
Он поднял голову и обхватил пальцами меня за подбородок, всматриваясь измученным взглядом мне в глаза.
— Я знаю, что поступил неправильно. Надеюсь, ты понимаешь, что при других обстоятельствах я бы все рассказал тебе. Но ты тогда только вышла из комы, и я не хотел ухудшить ситуацию, поэтому должен был нести этот крест.
Все, что он говорил, имело смысл. Но все же...
— Я не хочу, чтобы ты нес этот крест в одиночку.
— Знаю.
Закусив щеку изнутри, чтобы не дать слабину, я зарылась рукой в его волосы, потянув голову на себя, и поцеловала Ремингтона в лоб.
— Мне нужно переодеться.
Он убрал руку от моего лица и сделал шаг назад, наблюдая, как я отхожу в сторону. Я оглянулась через плечо. Он остался стоять на месте, прижав руки, сжатые в кулаки, к бедрам. Боже, я так сильно его люблю, но ситуация такая противоречивая. Мне просто нужно немного времени, чтобы свыкнуться со всем, что случилось.
Ты хотя бы представляешь себе, что я чувствую, когда вижу, как ты уходишь от меня?
Я помнила эти его слова, поэтому могу себе представить, насколько ему сложно стоять там, пока я удаляюсь от него.
Я уже открыла рот, собираясь заговорить, но тут же закрыла его, не в силах сказать хоть что-нибудь. Повернувшись, я зашла в ванную и закрыла за собой дверь.
Быстро открыв кран на полную мощность, я вцепилась в раковину, когда по пищеводу поднялась волна тошноты. Я дернулась вперед и меня вырвало.
О, Господи, я, наверное, умру. Желудок опять скрутило спазмом, и все его содержимое снова оказалось в сливе раковины.
|
— Селена?
Черт.
— Я в порядке, — я прополоскала рот. — Ты не мог бы подождать меня в комнате ожидания?
Я услышала шаги за дверью. Скорее всего, он ходит по палате, вцепившись руками в волосы. Спустя несколько мгновений, он сказал:
— Я не уйду, пока не буду знать, что ты в порядке.
— Я в порядке.
— Я хочу видеть тебя, — прорычал Ремингтон с другой стороны двери.
Я вздохнула. Упрямец Ремингтон держит марку.
Вытерев руки и лицо бумажными полотенцами, я стянула брюки, затем трусики и застыла. Рука автоматически взлетела вверх и я вцепилась в раковину для поддержки, когда снова накатила дурнота, угрожая уничтожить меня.
Весь гнев и беспокойство, которые я испытывала в течение всей поездки в больницу, испарились. Свободной рукой я вцепилась в кромку трусиков.
Боже, нет, нет, нет! Пожалуйста, не поступай так со мной.
Не в силах вдохнуть в течение нескольких секунд, я не отводила взгляда от пятен крови на белой материи. А затем с моих губ сорвался всхлип.
— Селена? — перепуганным голосом позвал меня Ремингтон. Дверная ручка яростно затряслась. — Открой, ma belle. Пожалуйста.
Я быстро вытерла щеки и полностью сняла трусики.
— Я выйду через минуту, — выдавила из себя я, собирая свою одежду.
Последовала долгая пауза.
— Ты плачешь. Открой эту чертову дверь, — ручка снова начала крутиться. — Твою мать!
— Я не плачу, — возразила я, мой голос прозвучал приглушенно, пока я надевала на себя рубашку. — Пожалуйста, мне просто нужно несколько секунд, ладно? — он и так взволнован из-за своего отца, и я не собираюсь становиться для него еще одной обузой. Я схватила свитер и прижала его к лицу, чтобы заглушить рыдания.
|
— Ни черта подобного. Открой эту дверь или я ее вышибу, — процедил он сквозь зубы с другой стороны двери.
— Дай мне минуту, черт возьми, Ремингтон!
Он грязно выругался на французском, но, видимо, решил выполнить мою просьбу. Поплескав воды в лицо, я промокнула салфетками под глазами, чтобы избавиться от следов слез. Бросив взгляд в зеркало, я поняла, что Ремингтон бросится ко мне, как только я открою дверь.
Я справлюсь с этой ситуацией. Справлюсь, как обычно это делаю. С легкостью.
Что, если... Боже мой, что, если я потеряю ребенка?
Внезапно я поняла, что мне нечем дышать. У меня просто не получается вдохнуть воздух в легкие.
Кислород.
О, мой Бог, мне нужен кислород.
Но я не могу сделать ни единого вдоха.
Вжавшись спиной в стену, я соскользнула на пол, не обращая внимания, что меня охватил озноб, как только моя попа коснулась холодного пола. Я опустила голову между коленей, делая глубокие вдохи.
— Селена!
Мне не следовало запирать дверь.
— О, Господи, — простонала я, дрожа и задыхаясь.
Внезапно в помещение ворвался поток воздуха, овевая мои голые ноги, и дверь в ванную с грохотом распахнулась, ударившись о стену. Несколько мгновений спустя Ремингтон уже сидел на полу и усаживал меня к себе на колени.
— Она в порядке? — взволнованно спросил женский голос на французском. — Мне вызвать доктора?
— Она будет в порядке, — ответил Ремингтон, обхватывая меня руками и крепко обнимая. — Попросите доктора дать нам пару минут. Все в порядке, я рядом, — он поцеловал меня в волосы, беспрестанно поглаживая ладонью по спине.
|
Послышалось шарканье ног, а затем дверь захлопнулась, но у меня не было сил поднять голову. Я свернулась калачиком у Ремингтона на груди, уткнулась ему в плечо и слушала его успокаивающий голос, уговаривающий меня дышать. Я пыталась следовать его советам, впитывая в себя его тепло и силу.
— Чувствуешь себя лучше? — спросил он.
Я кивнула и подняла голову, чтобы посмотреть на него.
— Что случилось? — спросил он, и паника исказила его лицо.
Мой взгляд метнулся туда, где лежали мои трусики, и я снова утратила способность дышать.
Я почувствовала тот миг, когда он увидел трусики. Он резко втянул воздух сквозь зубы и напрягся. Рука на моей спине замерла и сжалась в кулак, а затем он разжал ее и крепко прижал меня к своей груди. Ремингтон поцеловал меня в лоб, затем отстранился и посмотрел на меня покрасневшими глазами. Его волосы растрепались, а рубашка помялась. Казалось, он постарел с тех пор, как мы целовались и обнимались в машине. Я еще никогда не видела у него такого выражения лица и ненавидела, что ему приходится проходить через все это.
— Все будет хорошо, — сказала я, выдавив из себя улыбку. Я отбросила волосы с его лба, зажала их между пальцев и легонько потянула. — Мы с тобой столько всего пережили. Мы со всем справимся, да?
Подняв руку, я стерла слезы, скопившиеся в уголках его глаз. Ремингтон глубоко вздохнул и кивнул.
— А теперь поцелуй меня и давай выбираться отсюда, — предложила я, как мне показалось, спокойным тоном. Мне нужно вернуть моего Ремингтона обратно. Да, ему можно плакать, но волноваться одновременно об отце и обо мне это уже перебор. Возможно, он будет волноваться меньше, если я немного взбодрюсь, хотя внутри мне кажется, будто я умираю.
Он медленно прижался ртом к моим губам и мягко и нежно поцеловал меня. За этим поцелуем крылось столько эмоций, что у меня перехватило дыхание. Отстранившись, я прижалась лбом к его груди.
— Ты моя самая любимая девочка в мире, — хрипло пробормотал он мне на ухо. — Я так сильно люблю тебя, черт возьми, ты ведь знаешь это, да?
Я подняла голову и улыбнулась ему, зная, что у меня получилось поднять ему настроение.
— Конечно же, я знаю, что ты любишь меня. Как можно меня не любить? Я поразительное создание.
Его губы растянулись в ленивой улыбке, и, святые Небеса, после этой улыбки, от которой у меня всегда перехватывает дыхание, усталый Ремингтон исчез.
— Ты хочешь заставить меня кончить? Потому что именно это случилось в тот раз, когда ты продемонстрировал мне свои ямочки.
Он откинул голову назад и рассмеялся. Боже, так… так впечатляюще. Поверить не могу, что я завелась, даже при таких обстоятельствах. Когда речь заходит об этом мужчине, я превращаюсь в шлюху.
— Ты никогда мне этого не рассказывала.
— Если бы я рассказала, ты бы включил это в свой и без того впечатляющий арсенал «оружия» и использовал на мне, когда тебе заблагорассудится, — сказала я, отталкиваясь от него и вставая.
— А теперь, когда я знаю, бойся меня, ma belle, — он встал, схватил больничную рубашку и протянул ее мне.
— Как будто это меня пугает. Только не заносись, малыш.
Он ухмыльнулся, и не успела я оглянуться, как Ремингтон подхватил меня на руки и вышел из ванной. Остановившись у кровати, он уложил меня на нее, а затем отошел в сторону и посмотрел на меня, как он обычно поступает — так, словно видит впервые.
— Ты неподражаема, Селена.
— Ты тоже не плох, — я поерзала на кровати, чтобы усесться поудобнее, и наблюдала, как он зашел обратно в ванную и вернулся с моей одеждой в руках. — На самом деле мы с тобой подходим друг другу, как рама-ламма-ламма-ка-динга-да-динга-донг... — Иисусе, да я в ударе. Я не очень хорошо переношу беспокойство.
Он улыбнулся, аккуратно складывая одежду стопкой на стул возле стены.
— «Бриолин»? (Примеч. переводчика — имеется в виду мюзикл «Бриолин» 1978 года. Селена напевает строчку песни из этого мюзикла).
Я кивнула и потерла ладонями руки, пытаясь согреться. Ремингтон схватил свитер с крючка со стены возле двери и накинул его на меня.
— Моей маме нравится этот фильм. Я знаю наизусть большинство песен оттуда, — я прочистила горло и понизила голос.
Лицо Ремингтона выражало смесь удивления и беспокойства.
Я опустила взгляд на колени и сглотнула комок, застрявший в горле...
— Я очень нервная. Скорее всего, тебе придется привыкнуть к этому, потому что я частенько нервничаю, — я бросила на него взгляд из-под ресниц.
Он удивленно выгнул бровь.
Боже, обожаю, когда он так делает.
— И ты, видимо, полагаешь, что это волнует меня? Я чуть не заорал во все горло там, — он указал в сторону ванной, — но ты привела меня в чувства. Ты... Боже мой... — он покачал головой, словно не мог подобрать слов, чтобы выразить то, что ему хотелось сказать, а затем начал расхаживать вдоль кровати.
— Ты тоже, — сказала я, вытянула ноги и попыталась натянуть на них рубашку, так как она задралась и оголила бедра. Его глаза вспыхнули и потемнели, когда он проследил за моим движением, отчего мне стало жарко, и я покраснела. Предпочитаю видеть его таким, нежели сломленным, как несколько минут назад. — Иди, посиди со мной.
— Отсюда вид лучше, — он намеренно уставился на мои ноги, а затем схватил стул, на котором лежала моя одежда, и придвинул его к кровати. Именно в этот момент в палату вошел доктор. На вид ему можно было дать лет тридцать пять, может, чуть больше. У него были песочного цвета волосы, и выглядел он очень сексуально, если вам, конечно, нравятся серферы.
Ремингтон рядом со мной напрягся.
— Даже не думай об этом, — прошептала я себе под нос.
— Не думать о чем? — невинно спросил он, но супер властная хватка на моем бедре говорила об обратном.
— Пугать его своим фирменным взглядом.
— Понятия не имею о чем ты, — я почувствовала его теплое дыхание на раковине моего уха, когда он прикусил мочку.
Я вздохнула, борясь с желанием повернуться и прижаться губами к его губам.
— Я люблю тебя. Я все еще зла на тебя, но я люблю тебя.
Он расслабился и рычание, доносившееся из его горла, затихло.
Доктор представился и обменялся с нами рукопожатиями, после чего я изложила ему краткую версию того, что произошло, и в конце рассказала о пятнах крови на нижнем белье. Он уже был в курсе моей истории болезни, так как мы приехали в ту же самую больницу, в которой я лежала пять дней назад. Он попросил меня лечь на спину, а сам потянул к себе столик, на котором лежал поднос из нержавеющей стали.
Ремингтон бросил на поднос взгляд, в котором сочеталось нечто среднее между свирепостью и ужасом. Я поджала губы, пытаясь не улыбнуться, хотя это ни в коей мере не было смешно. Как ему это удается?
Подготовившись, доктор подвинул ближе к себе аппарат для сонограммы. Я еще крепче вцепилась в руку Ремингтона и не могла отвести от него взгляда, пока доктор продолжал свои манипуляции.
— Вот ваш ребенок, мадам Майклз, — раздался голос доктора в полной напряжения комнате и я, оторвав взгляд от своего жениха, моргнула и посмотрела на экран.
Доктор взглянул на меня, а затем на Ремингтона и улыбнулся.
— Очень здоровый и активный, — он взял несколько салфеток с близстоящего стола, но не успел протянуть руку к моему животу, как Ремингтон с собственническим выражением на лице выхватил салфетки из пальцев доктора.
Бедный парень! Он, очевидно, не понял, что такого стряслось, когда, моргая, смотрел в мрачное лицо моего жениха.
Ребенок оказался в порядке, но в связи с моей предыдущей историей болезни и сегодняшним падением, врач посоветовал постельный режим, по крайней мере, в течение следующих нескольких недель. Попросив нас назначить встречу с гинекологом через два дня, он встал со стула. Ремингтон тоже быстро вскочил на ноги, а доктор сразу же засунул руки в карманы халата и отступил на шаг назад.
— Давайте уточним. Моя невеста должна находиться в постели следующие несколько недель. Верно?
Ему обязательно говорить таким надменным тоном?
— Да.
Ремингтон протянул доктору руку и тот медленно, с опаской протянул свою.
— Спасибо, — Ремингтон схватил мою одежду, и как только дверь за доктором закрылась, запер ее и направился ко мне. Быстро переодевая меня, он бормотал что-то касательно указаний доктора, затем вышел из палаты и вернулся, толкая впереди себя инвалидное кресло.
— Боже, Ремингтон. Я же не инвалид, — начала возражать я, встав с кровати.
Он выгнул бровь, и посмотрел на меня взглядом, от которого у меня появилось желание подчиниться ему. И я поддалась его напору.
— Напомни мне воспользоваться отбеливателем, чтобы вывести из памяти взгляд, которым он смотрел на твою киску, — проворчал он, когда шел позади меня, толкая кресло по коридору в сторону зала ожидания.
Жар прилил к моему лицу.
— Ремингтон, он просто выполнял свою работу.
— Я такое вытворял с твоей киской, — продолжал он, словно и не слышал, что я только что сказала. — Такое, что это дает мне некоторые определенные права.
— Ты ведь понимаешь, что тебе придется сильно постараться, чтобы восполнить утраченные баллы?
Он замолчал. Я оглянулась через плечо и увидела, что его лицо снова приняло затравленное выражение.
— Я знаю, — тихо сказал он.
Глава 24
Селена
Мы приехали домой около девяти вечера после того, как отца Ремингтона перевели в отделение интенсивной терапии. Пуля прошла в нескольких сантиметрах от сердца. Когда мы уезжали, он уже засыпал, поэтому Ремингтон пообещал ему, что навестит его на следующий день.
Адриан уже спал. Сообщив родителям, сестре и Эстелле, что все в порядке, Ремингтон извинился и направился в свой кабинет, но перед этим наградил меня одним из своих знаменитых взглядов. Этим взглядом он будто говорил мне, «оставайся на месте, я вернусь». Он отнесся к совету доктора со всей серьезностью. Как только он вышел, я встала и пошла на кухню.
— Как ты? — поинтересовалась мама.
— Нормально, — ответила я, пожав плечами.
— Ремингтон довольно своеобразный мужчина. Я сомневалась в нем, но увидев, как он заботится о тебе, я бы не могла пожелать лучшего мужчины для своей дочери. Он в буквальном смысле молится на землю, по которой ты ходишь. И хотя он слишком хмурый для такого молодого мужчины, это не умаляет его привлекательности, — призналась мне мама.
Я устало улыбнулась и налила в стакан воды из-под крана.
— Он такой.
Она вздохнула.
— Ты злишься на нас за то, что мы не рассказали тебе правду, — я оглянулась через плечо и увидела, что она стоит, прислонившись к кухонному столу, и, нахмурив брови, изучает меня.
— Я разочарована, — я присоединилась к ней и села на стул.
— Я бы поступила точно так же, если бы знала, что это поможет мне защитить тебя.
— Забавно. Он сказал то же самое.
— Селена, — она взяла меня за руку, и я встретилась в ней взглядом. — Не трать время впустую, злясь на него. Я уважаю его за то, как он поступил, и тот факт, что он не рассказал тебе, особенно с учетом твоего состояния, доказывает, насколько ты ему небезразлична. Иногда любящие тебя люди совершают поступки, которые кажутся непонятными, но со временем все встает на свои места.
Я знала это. Все, что она сказала — правда. Последние шесть лет я провела, пытаясь любить мужчину, который не любил меня. Тем не менее, вот мужчина, который делает все, что в его силах, чтобы защитить меня, даже идет против своих собственных правил. Боже, ну почему все так сложно?
— А... что с отцом Дианы? Он жив?
Она кивнула.
— Присядь. Нам нужно поговорить, — я сделала, как она просила. — Твой отец знает о нем. Также я рассказала все Марли, когда она приехала из города. Я была замужем за отцом Дианы три года, когда поняла, что у нас с ним нет будущего. Он не принес бы нам ничего хорошего. Он всегда подозревал меня в том, что я что-то делаю у него за спиной. Часто приходил домой пьяным и бил меня. Иногда он, казалось, пребывал в отчаянии и заставлял меня клясться, что я не брошу его. Утверждал, что его преследуют, так как он обнаружил какие-то правительственные секреты. С ним явно что-то было не в порядке.
Мое сердце часто билось, когда она закончила свой рассказ.
— У него была шизофрения?
Она пожала плечами.
— Я не осталась, чтобы выяснить, так ли это. Он напугал меня, и я поняла, что если не уйду, то рано или поздно он причинит нам боль. Последнее, что я слышала о нем, это что его поместили в изолятор в психиатрической клинике. Больше я никогда не интересовалась им.
Я быстро встала со стула, обошла вокруг стола и крепко обняла ее.
— Мне так жаль, мама.
Она отстранилась и улыбнулась.
— Тут не о чем жалеть. Я встретила твоего отца и все изменилось. Он изменил все в лучшую сторону, и точно так же, благодаря Ремингтону, в твоих глазах снова появился блеск.
Мы еще немного поболтали, пока я не поняла, что мне трудно держать глаза открытыми.
Я утомленно зевнула. Пожелав маме спокойной ночи, я извинилась и направилась наверх по ступенькам. Внезапно рядом со мной возник Ремингтон. Я почувствовала его прикосновение, когда он мизинцем обхватил мой мизинец, а я бесстыдно вцепилась в него так, словно от этого зависела вся моя жизнь.
Как только мы оказались в спальне, я остановилась возле кровати.
— Тебе вовсе не обязательно делать это. Я в состоянии подняться по лестнице и не упасть, понимаешь?
— Я буду носить тебя вверх и вниз по лестнице на руках. Я следую рекомендациям доктора, знаешь, постельный режим и никаких волнений. Я готов исполнять любые твои желания и приказы. В любое время дня и ночи, — то, как он смотрел на меня, помогло моему сердцу смягчиться, и гнев, который я испытывала, немного растаял.
Я закатила глаза и отвернулась, пряча улыбку.
Он избаловал меня и, на самом деле, я вовсе не против. Если честно, я жажду этого. Хочу, чтобы меня баловали. Я начинаю понимать, чего мне не хватает, но сегодня мне нужно личное пространство.
Схватив футболку и шортики, я направилась в ванную чистить зубы.
— Куда ты собралась?
Я подняла голову и увидела в зеркале его хмурое отражение.
— Мне нужно побыть одной, чтобы подумать. Я не могу спать здесь сегодня ночью.
Он запустил ладонь в волосы и еще сильнее нахмурился, а затем встретился со мной взглядом в зеркале.
— Хорошо. Но это только сегодня ночью?
Я опустила взгляд на зубную щетку в своей руке.
— Просто дай мне время, ладно?
Он кивнул и прислонился к стене, скрестив руки на груди, а я поняла, что он не уйдет, пока я не окажусь в кровати, безопасно завернутая в одеяло.
— Спи тут, — предложил он, следуя за мной по пятам из ванной. Он схватил свою сексуальную черную пижаму, целомудренно поцеловал меня в губы и откинул тяжелое покрывало, чтобы я могла забраться в кровать. Убедившись, что я удобно улеглась, он натянул одеяло мне до подбородка, выпрямился и внимательно посмотрел на меня.
Господи, неужели ему обязательно смотреть на меня с такой любовью? С такой надеждой, обожанием и желанием? Этот мужчина одним своим существованием и дыханием растопил мою защиту. Я поняла, что ни в коем случае не смогу жить вдали от него.
— Спокойной ночи, Селена, я буду в комнате напротив, — он развернулся и направился к двери.
— Спокойной ночи, Ремингтон.
Когда он вышел, я выключила лампу на тумбочке возле кровати. И сразу же ощутила, как мне не хватает его теплого тела. Но сегодня ночью мне нужно побыть без него. Мне нужно подумать, потому что я в замешательстве и, прежде чем смогу продолжать жить дальше, я должна смириться со всем, что произошло, вплоть до настоящего момента.
Он уже не один раз заверял меня, что выбрал меня вовсе не из-за внешности. Я верю ему, по крайней мере, где-то в глубине души. Я вижу, как он смотрит на меня с чистой, ничем не прикрытой любовью.
Я так старалась не сорваться до этого мгновения, огромный подвиг с моей стороны. Последние пару недель все шло так хорошо. Я не позволяла своим своенравным эмоциям взять надо мной верх. Но больше так не могу. В груди, там, где неутомимо бьется сердце, разлилась боль. Я уже не уверена, какие чувства испытываю. Шок от того, что увидела Колетт, женщину, которая пыталась убить меня и которая оказалась моей сводной сестрой. Образ пятен крови на моих трусиках. Облегчение, которое я испытала во время УЗИ...
Я зарылась лицом в покрывало и тихонько заплакала.
В дверь тихо постучали, а затем раздались почти бесшумные шаги по плитке пола.
— Селена? Ты еще не спишь? — спросила Марли. — Я видела, как Ремингтон заходил в другую спальню, и решила зайти проверить как ты. Только не говори мне, что выгнала своего будущего мужа из постели, — она мягко улыбнулась.
— О, Марли, — я стянула покрывало с лица и включила свет.
— О, Господи, что случилось? — она быстро села на кровать. — Ты сожалеешь, что прогнала его, да?
Моя сестра так похожа на меня в своих попытках избегать серьезных ситуаций.
— Тебя разве не злит тот факт, что у нас есть сестра, о существовании которой мы не знали?
— Иди сюда, — позвала она и потянула меня за руку. Я села и посмотрела на нее. — Мне так жаль, что Колетт пыталась убить тебя. И еще мне очень жаль, что я не смогла быть с тобой в больнице. Я безумно за тебя волновалась, но рада, что все закончилось хорошо. Да, я психанула, когда мама рассказала мне о Диане, а затем чуть с ума не сошла, когда услышала, что она и есть Колетт. Жена Ремингтона, которая якобы умерла, а затем превратилась в сталкера. Но знаешь что? Теперь она получит помощь, в которой нуждается. Я знаю, что ты зла на Ремингтона, но, думаю, это судьба. Иначе, зачем бы Бог направил двух женщин, состоящих в родстве, на путь Ремингтона?
Я закусила щеку изнутри, обдумывая ее теорию.
— Думаю, завтра утром я смогу мыслить более ясно. Ремингтон не останется вдалеке. Я слишком хорошо его знаю.
Она обняла меня и, поцеловав в щеку, встала с кровати.
— Чертовски верно, он не станет. Я люблю тебя, сестричка.
— И я тебя, малышка, — ответила я, нагнулась над тумбочкой и выключила свет, но перед этим все же успела заметить ее хмурое лицо. Марли ненавидит, когда я называю ее малышкой, но иногда я не в силах удержаться от поддразниваний.
Несколько часов спустя, когда небо озарил рассвет, я перевернулась со спины на бок и уставилась в темноту. Мне так и не удалось сомкнуть глаз. Мне так сильно хочется сократить расстояние между мной и комнатой, где ночует Ремингтон, но я не стану ничего делать.
Я услышала, как открылась дверь, затем послышались тихие шаги, пока кто-то направлялся ко мне. Несколько секунд спустя я почувствовала, как кровать прогнулась, а затем горячее упругое тело прижалось к моей спине. В ноздри ударил его запах, и у меня перехватило дыхание.
Я сделала вид, что сплю, надеясь понять, что у Ремингтона на уме. Он прижал меня к себе, положил руку мне на живот, и, застонав, поцеловал меня в плечо.
— Я знаю, что потерял баллы, солгав тебе. Но я намерен снова заработать их, а затем еще некоторое количество, чтобы хватило до конца жизни, — он поцеловал меня в шею.
Я прижалась к нему и вздохнула. Я не спала с тех пор, как зашла в спальню. Только гордость удерживала меня, не позволяя прокрасться в комнату напротив. Всю свою жизнь я хотела мужчину, который будет любить и обожать меня такой, какая я есть. Я мечтала об этом. О мужчине, который захочет баловать меня, не прося при этом ничего взамен. И я нашла его в лице Ремингтона, но почему-то сопротивляюсь.
— Она объяснила тебе, почему решила инсценировать свою собственную смерть?
Он вздохнул и его голос прозвучал утомленно.
— Очевидно, она считала, что если вернется ко мне, то лишится возможности жить так, как ей хочется.
— Я все равно не понимаю.
— Я тоже. Она кажется несколько... неуравновешенной. Что-то не сходится в этой ситуации.
Голос Ремингтона прозвучал так подавленно, что мне захотелось развернуться и успокоить его. Я решилась и пересказала ему то, что рассказала мне мама об отце Колетт. После этого Ремингтон затих, словно обдумывал мои слова.
— Я понятия не имел, — в итоге признался он. — Она казалась нормальной. Иногда она становилась взволнованной и чрезмерно подозрительной и тогда умоляла никогда не бросать ее. Мне это казалось очаровательным... Господи! — его тело рядом с моим задрожало.
— Я не позволю ей выиграть. Она столько всего сделала и почти победила. Я все еще зла на тебя Ремингтон. Я понимаю, что ты пытался защитить меня. Я понимаю это теперь, но все равно не могу избавиться от злости. Возможно, это все моя гордость, я не знаю, просто позволь мне позлиться на тебя еще какое-то время, ладно? Благодаря этому у меня словно есть контроль над ситуацией, хотя я не знаю с чего начать. Ненавижу чувствовать себя беспомощной.
Он вздохнул, и я склонила голову, чтобы встретиться с ним взглядом.
— Злись на меня сколько угодно, но я хочу, чтобы в конце дня ты оказывалась в моих объятиях, где ты можешь продолжать и дальше злиться, пока я занимаюсь с тобой любовью, — он шаловливо улыбнулся мне. — Я совершенно не против. Можешь даже кричать, пока я буду трахать тебя. Можешь кричать, как ты зла на меня, пока я буду погружаться в тебя своим членом.
— Боже, то, что ты сказал, самое сексуальное, что я когда-либо слышала, — призналась я, борясь с теплом, разливающимся между ног. Черт его подери за то, что он заставляет меня хотеть его, несмотря на полный бардак у меня в голове. — Мне нужно начать заботиться о себе, если не ради себя, то ради ребенка.
— Я заслужу твое прощение, — поклялся он хриплым от избытка эмоций голосом.
Эпилог
Ранняя весна
Ремингтон
Селена вошла в нашу спальню, соблазнительно покачивая бедрами. Она прижала палец к моей груди, легонько толкнула, и я откинулся на спину и, прищурившись, посмотрел на нее.
— Что ты задумала?
— Скоро узнаешь, — она опустилась на колени и быстро расстегнула ремень моих брюк. Когда ее пальцы коснулись моего члена, я поморщился от болезненного удовольствия. Весь вечер именно боль сопровождала мое возбужденное состояние, хотя я знал, что у меня нет возможности позаботиться об этом, и все, что мне оставалось — закусить щеку изнутри и делать вид, что это лучший вечер в моей жизни.
Сегодня состоялся ежегодный аукцион анонимных пожертвований для животных. Весь вечер я сидел рядом с Селеной, и так как оказался не в силах держать руки при себе, я постоянно поглаживал ее тело. Затем я затащил ее в дамскую комнату и подарил лучший куннилингус в ее жизни. Она сказала, что я Бог — титул, который я скромно принял — а потом добавила, что мой язык — произведение искусства.
После аукциона, во время танцев в полумраке зала Селена дразнила меня все четыре танца, запустив руки мне в брюки. Она шептала мне на ухо непристойности, провоцируя кончить ей в руку. Затем, прежде чем я успел сделать это, она убрала эту колдовскую ручку, притянула меня к себе за шею и поцеловала, окончательно уничтожая все резервы терпения, которые еще оставались после предыдущей пытки.
И вот теперь, она здесь, одетая в тонкие полоски кружева. Трусики почти не прикрывают ее киску, а груди такие полные, что почти выпрыгивают из этой крошечной штучки, которую она называет лифчиком.
Я мог бы просунуть пальцы под этот тонкий материал, сорвать его с Селены и трахать ее вплоть до воскресенья, но мне любопытно узнать, что она задумала.
Она наклонилась, осторожно балансируя в своих черных туфлях на высоком каблуке, в которых проходила весь вечер, схватила красную помаду с тумбочки и, дразня, аккуратно нанесла ее на свои пухлые губы.
Черт возьми, черт, черт!
— Селена? — от желания мой голос звучал хрипло.
— Шшш. Я кое-что придумала. Собираюсь поразить тебя до глубины души, — мои брови взлетели вверх, я старался не улыбнуться. — Думаешь, ты единственный, кто смотрит порно?
— Ты смотришь порно? Неудивительно, что тебя нет в постели, когда я просыпаюсь среди ночи.