Ворота белым дымом растворив,
Завесой тлена ослепив немую стражу,
Вползла невидимо, все вмиг осиротив,
След липкий за собой смешно присыпав сажей.
Старуха! Подь отсюда, – храбрый пес
Оскалил белые клыки, учуяв –
Не плоть, не кровь, тряпье и не лицо, –
Но голос, только голос, страшный голос.
И удивительней, что тот не говорил,
Безмолвствовал, а только нюхал, нюхал, нюхал,
Все полз, руками черствыми водил,
Но пес заставил завизжать старуху.
Его клыков бессовестная гниль
Пронзенная сверкающею честью
Вся скорчилась, опала горстью жил,
Задумавшись отчаянною местью.
Пес брезговал. Ему б ее добить,
Рассеять, мир освободив навеки,
Но молод был, и острый белый клык
Берег еще, не выполнял команд и цепи
не знал…
20 мая 2009
ОРФОГРАФИЯ
Брод
серебром сточешуйчатых тел
вымощен
зыбкой дорожкой.
Сброд,
обезмолвлен гудением сфер,
прыгнул
гигантскою кошкой.
В рясе,
твердя «Отче наш»
назубок,
бросился к речке поддьячий -
писарь набожный,
не тратя чернил,
строчкою в поле маячил.
Брод
серебром сточешуйчатых тел
не перейти без привычки:
шаг – полукровка,
побег – пустоцвет,
слову – как панцирь – кавычки.
Божьи коровки
летают легко,
в крыльях уносят лишь точки
каждому – по три,
по три на крыло,
все до единой – без строчки.
20 мая 2009
СУДЬБА ОСТАТЬСЯ
Пятна бледных голов-черепов по реке на восток в безответный заклад
потекут в черноте разъедающих дрязг, без пути, наугад,
кожа трется о кожу и жилы о жилы стучат,
сотни выпитых солнцем как мумии древних солдат
все уходят, и ноги как камень, и глаза без возврата
назад
не глядят.
За победой – неизвестно зачем неизвестно какому царю в неизвестно какие года
|
|
все ушли, растворив свои сны, свои правды, свои голоса,
заедая ветрами, запивая дождем, растеряв волоса,
сотни, тысячи древних солдат, как один – без лица.
Запредельно густой, свежей гибелью пахнущий ад черноспинных рядов
не избалован тусклою сыпью наград, будто кодла воров,
пронесет свое горе без всяких преград и обрушит на вдов,
каждый – будто полено гнилого огня из адских костров.
О судьбе,
растворенной в беде
черных тысяч, а потом – миллионов голов-черепов, уплывших по черной реке,
запоет-заорет-засвистит-захрипит, свое горло зажав в кулаке,
плоть от плоти от тех миллионов – слеп и сед, гол и бос, налегке,
чудом выживший в омуте бед, полуправд, со стрелою в башке,
без царя, без победы, без веры, без паствы и венами истин опутан, как бред,
бледный, жарко горящий, безумный, безвестный поэт…
В ночь на 26 мая 2009
ОБРЕЧЕННЫЕ ОГНЮ
(Гимн поэтов)
Голова без морщин, а глаза – переспелый арбуз,
Я не сплю, я раздет, я разбужен насилием муз,
Они требуют дань, я плачу по счетам – и своим, и чужим,
За себя, раз проснуться могу, и за тех, что давно неживым
Преждевременным, будто запой и нелепым, как нож
Унесен беспробудно-счастливым сном, что на сон не похож.
Все – кумиры, и вовсе безвестные горе-юнцы, –
Все причислены к лику поэтов, их слов изразцы
Украшают молельни богов, коих чтили они,
Забывали и помнили, помня пределы вины…
Им позволено было несметно богатую власть
Не в корысть, а в угоду словам, их бессмертящим, красть,
|
|
Они знали, не веря, не смея надеяться, жгли
Жизнь, как жирную свечку, – иначе они не могли…
Все равно, все равно, их сердцам предназначено было гореть,
И иначе – не сметь! Лишь только задумаешь тлеть, –
Смерть
Настоящая
за одну лишь попытку…
Гореть!
В ночь на 26 мая 2009
***
Вчера, когда родится сын,
Исчезнут все моря и страны,
Я буду занят им одним
И странным
Покажется рассвет иного дня,
Пришедший вдруг за ночью, ночью, ночью.
Ура!
Пускай родится мой сыночек…
26 мая 2009
ПО ЛЖИ УБИТ
С горы – на беду фараона –
и армий ста тысяч испуг
скатилась как будто корона,
как жертва небрежности слуг,
звезда из рассвета над бездной…
…И лук,
чуть помедлив, бесслезно
владыка миров опустил:
я бос, мое царство исчезло…
И дух его дух испустил.
Сложивши озябшие руки
по чину, и маску лица
умершего будто от скуки
сняв, три слуги-подлеца
в реке растворились без чести,
без муки. Вода
без труда сочла все улики их мести,
и выдала, будто врага,
врагам, упокоив без вести –
свершив, что звезда не смогла.
Неправдой пророчества вздорен,
неправо на трон возведен,
царевич был сызмальства болен,
и рано покинул свой трон.
Расправив крыло, будто саблю,
судьба разложила пасьянс
и распорядилась, что снадобье
царевичу лекарь не даст.
За это – отмечен, как должно,
за ложь ложью и награжден,
лже-гиппократ был низложен,
и «подвиг» его не зачтен.
Раскрыв свои горькие мысли,
назначив закат наконец,
Судьба затянула вдруг песню,
держа сиротливый венец.
Крутила его, примеряла,
не знала – кому предложить,
|
|
и с болью Царя вспоминала,
не в силах велеть ему жить.
26 мая 2009
ОТРЕЧЕНИЕ
Судьба
Кирпичом красной кладки
Вонзилась
В белесое небо:
Не быть!
Глаз
Растревожен и вброшен
Облаком
В белое, белое, белое горе:
В споре
Проседь
Настала, настигла, выпила
Нервы:
Стреножено щуплое время,
И семя
Выпало вдуру,
В дыру, понапрасну, безгласно,
Всё!
Всё…
И не стоит, не стоит, не стоит
Стремиться к испугу.
Нет друга
На небе.
И не было…
Не было, не было ведь?
Да.
Никогда.
29 мая 2009
РАЙ: ПОВТОРНЫЙ ПОБЕГ
То, что вы называете «жить», – говно!
Если цель целого дня – сходить в кино,
Это не праздник.
Небо, порезанное на провода
Электричеством ваших тел – еще бы куда
Ни шло, но заказник
Ограничен, как это ни странно, свободой
Выбора слов, отдающих ванильно-приторной сдобой.
И – увы – уже пойман отказник.
Цепи выбрав, сказал, на землю взгляд уронив:
Я выбрал свободу, спасибо за сдобу… Но, все усложнив,
Вдруг – вот проказник! –
Разбежался, и оковы разжав на лету, сквозь облака
К земле, к потерям, прорехам, вертепу нелепых утех,
Посулам пророков, равным обетам ветреных дев,
Всем неясным «почти», и крайне невнятным «пока»,
Бесконечным провалам в надежде на глупый успех,
Туда, где гибнут совсем, а слегка – это про уцелев…
Прыгнул, сглазив
Отпущенье греха.
29 мая 2009
***
Искренность белых стен, как и черный квадрат
Окна, приглушенный решеткой, ведущей в сад,
Ничего не простят, невзирая на возраст и град
Мнимых заслуг, предъявляемых невпопад.
Ничего не жди, впрочем, и впопыхах не жги
Невостребованные (пока что) стихи,
Ненаписанные – тоже, не надо, оставь как есть.
Отсутствие суеты, мне кажется, и называется – честь.
Молох смелет в пыль безразличья комком одним
И зрелость, и юность, и то, чего никогда не жил.
Отвечая несовершенным за то, что кто-то все-таки совершил,
Все же бесполезно – ты знаешь – ругаться и драться с ним!
Это восклицательный знак, хотя спокойней была бы точка,
По праву – как бы в награду – приписанная только тебе,
Хотя славу приносит лишь вырубленная перед нею строчка,
Какое дело, опять повторю, тебе до этой суеты сует?
Состарься! Жизнь потихоньку, по капле вытапливает жир,
Оставляя разумно только сухой остаток вина (вины?),
Наконец позволяет насладиться тем, что зовется – мир (или пир?)
С самим собою (в самом себе) – без свидетелей и укоризны
Бездны. У самой черты (ах, прости, что я все о том же!) Так вот,
У черты как-то спокойней глядеть в глаза той, ради которой ты,
Как вор, жить торопился, непроизвольно врал и крапил мечты,
Словно карты в колоде, играя с судьбою в нелепые поддавки.
29 мая 2009
***
О жизни не надо писать,
Ее нужно жить.
29 мая 2009
***
Скромность – та же ложь.
15 июня 2009
Говорить, абрикосами слов услаждая слух, вспоминая детство,
вспоминая ограду счастья – лагеря, из которого никуда не деться.
Вспоминая маму – юную, как ты вчера, простите, позавчера…
Вспоминая отца, которого ты не видел – ты понял это недавно –
ни-ког-да…
День рождения. Праздником, приносящим открытия,
перестал быть лет 30 назад.
Сожаление? Нет. Главный подарок на тридцатисемилетие –
абрикосовый сад.
А теперь подробнее.
Город в осени, как мама в шифоновом платье желто-зеленого цвета.
Улица, как подарок Колумбу, еще не открывшему свое место.
Ветер, к которому ты еще не привык, но он, тем не менее, только что
перевел стрелки лета.
Будущее – как неделя до и неделя после операции, неизбежной, как средство
от боли в горле. Лекарства от болей души – как и собственно боли души –
тогда еще неизвестны…
Отец. Он полез за картошкой, когда я качнулся в петле, пролетая над дверью.
И, наверное, только тень его спины, смущенная этой новой неопознанной тенью,
поменяла планы – его и мои (тогда это было одно и то же).
Я не видел его – ни после, ни до. Помню только обморок и след на коже,
а когда очнулся – полностью – это было так, как будто несколько дней прошло,
а может, и позже.
Я дважды возник на этой земле ТОЛЬКО благодаря ему и еще, возможно, –
в самой незначительной степени – Богу.
Поэтому, если хочешь спросить – зачем? – не логичней ли спросить у него?..
Вроде бы да, но почему-то слова не могут
слететь с языка. Поверить в то, что значительно ниже, чем облака – сложно,
в этом тысячелетия вер никак не помогут,
потому что верить в то, чего никогда (никогда?) не узнаешь – легко,
а в то, что видишь всегда – только со стоном
поможет (принудит) время. Не сразу. Не скоро. Вслепую, и от того – осторожно,
так, чтобы ты не почувствовал себя обреченным.
И вот. Я уже тот, чьи воспоминания измеряются десятилетиями, и в них нет…
Нет ничего драгоценнее нескольких капель, при самом лучшем раскладе – ложек
микстуры – той, что похожа на греческую анисовую, чей не проходящий запах
не выветрился даже теперь – десятилетия воспоминаний спустя – из моего горла –
в точности как те капли (ложки) событий, из которых я сложен, и которым благодаря
я есть.
И не уничтожен во мне
запах вчера (то есть только что) рожденного Завтра.
23 июня 2009
БЫТ ЗЕЛЕНЫХ МЕДВЕДЕЙ
Быт зеленых медведей несладок, если
Им приходится жить не в своем поместье,
Там, где нет ручья с голубой форелью,
Не почешешь бок фарфоровой елью.
Там, где все зима в своей белой шерсти
Забрала поля шахматным ферзем.
Замела и черные – вроде бы праздник,
Только грусть почему-то с шеи не слазит.
Нам не нужен мир одного цвета,
Все медведи зеленые любят лето –
С облепихой, каштанами и малиной –
В полноцветьи – рецепт жизни длинной!
Ну а если… а если все ж не то место,
То медведи бледнеют, причем резко.
Умереть могут, причем быстро –
В полсекунды тают зеленой искрой.
…да, такие капризные твари...
26 июня 2009
***
– Он умер.
– Это нормально. Ему уже можно.
30 июня 2009
***
– Что это было?
– Это жизнь была…
– Ушла?
– Ушла.
– Совсем?
– Увы, навеки…
– Так быстро…
– Да,.. и так она всегда.
7 июля 2009
***
Если вы имеете право сказать,
то я имею право не услышать.
9 июля 2009
ИНДИЯ
Я хочу окунуться в восторг цветом ранящих сари,
Оглушающих солнцем, ослепляющих дымом костров,
Разрушающих – и – воскрешающих сразу –
Черных с рыжею примесью хны, туго в косы сплетенных твоих голосов!
Я хочу, я мечтаю – жадно, как будто святая корова,
Отощавшая от приношений судьбы,
Потянуться губами и вдохнуть с укоризной суровой
Ароматы бетеля – словно жертва – поящие Землю из ржавой слюны.
Вновь войти в домик Бога, что кружевом камня
Устремлен в облака, и роднит их с сырою землей,
На окраине моря прочесть поцелуи, что слал мне
Заколдованным танцем рыжих орлов лаккадивский соленый прибой.
Я хочу опьянеть, в счастливой пирушке с друзьями
Раздавив два граната со «Старым монахом» внутри,
И троиться в волнах замутившимися фонарями,
На смешных кораблях маршируя путем королей к воротам из серой зари.
Заболеть! Когда минометом пощечин
Вырвет сердце из купола черным пылающий яд –
Злоба крови, желавшей тебя утопить, я клянусь, не отсрочит
Ни на миг, ни на шаг, ни на вздох мое возвращенье назад.
31 июля 2009