Романом "Мастер и Маргарита" Булгаков говорит читателю о смысле и ценностях вневременных. В объяснении невероятной жестокости прокуратора Пилата по отношению к Иешуа автор следует за Гоголем.
Спор римского прокуратора Иудеи и бродячего философа по поводу того, будет ли царство истины или нет, порой обнаруживает если не равенство, то какое-то интеллектуальное сходство палача и жертвы. Минутами даже кажется, что первый не совершит злодеяние над беззащитным упрямцем.
Образ Пилата демонстрирует борение личности. В человеке сталкиваются неравные начала: личная воля и власть обстоятельств.
Иешуа духовно преодолел последнюю. Пилату этого не дано, Иешуа казнен.
Но автору захотелось провозгласить: победа зла над добром не может стать конечным результатом общественно-нравственного противоборства. Этого, по Булгакову, не приемлет сама природа человеческая, не должен позволить весь ход цивилизации.
Предпосылками для такой веры были, убежден автор, поступки самого римского прокуратора. Ведь именно он, обрекший на смерть несчастного преступника, приказал тайно убить Иуду, предавшего Иешуа.
В сатанинском прячется человеческое и совершается, пусть и трусливое, возмездие за предательство.
Теперь, спустя многие столетия, носители дьявольского зла, чтобы окончательно искупить свою вину перед вечными странниками и духовными подвижниками, всегда шедшими на костер за свои идеи, обязаны стать творцами добра, вершителями справедливости.
Распространившееся в мире зло приобрело такой размах, хочет сказать Булгаков, что сам Сатана вынужден вмешаться, потому что не осталось никакой другой силы, способной это сделать. Так появляется в "Мастере и Маргарите" Воланд. Все скверное в той московской суете чиновников и элементарных обывателей испытывает на себе сокрушительные удары Воланда.
|
|
Воланд — это зло, тень.
Иешуа — это добро, свет.
В романе постоянно идет противопоставление света и тени. Даже солнце и луна становятся почти участниками событий.
Солнце — символ жизни, радости, подлинного света — сопровождает Иешуа, а Луна — фантастический мир теней, загадок и призрачности — царство Воланда и его гостей.
Булгаков изображает силу света через силу тьмы. И наоборот, Воланд, как князь тьмы, может почувствовать свою силу только тогда, когда есть хоть какой-то свет, с которым нужно бороться, хотя сам признает, что у света, как у символа добра, есть одно неоспоримое преимущество — созидательная сила.
М.А.Булгаков изображает свет через Иешуа. Иешуа Булгакова — это не совсем евангельский Иисус. Он просто бродячий философ, немного странный и совершенно не злой.
"Се — человек!" Не Бог, не в божественном ореоле, а просто человек, но какой человек!
Все его истинное божественное достоинство — внутри его, в его душе.
Левий Матвей не видит в Иешуа ни одного недостатка, поэтому не в силах даже пересказать простые слова своего Учителя. Несчастье его в том, что он так и не понял, что свет описать нельзя.
Левий Матвей не может ничего возразить на слова Воланда: "Не будешь ли так добр подумать над вопросом: что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли все тени? Ведь тени получаются от предметов и людей... Не хочешь ли ты ободрать все живое из-за твоей фантазии насладиться полным светом? Ты глуп".
|
|
Иешуа бы ответил примерно так: "Чтобы были тени, мессир, нужны не только предметы и люди. Прежде всего, нужен свет, который и во тьме светит".
И тут вспоминается рассказ Пришвина "Свет и тень" (Дневник писателя): "Если цветы, дерево всюду поднимаются на свет, то и человек с этой же биологической точки зрения особенно стремится ввысь, к свету, и конечно, он это самое движение свое ввысь, к свету называет прогрессом... Свет приходит от Солнца, тень — от земли, и жизнь, порожденная светом и тенью, проходит в обычной борьбе двух этих начал: света и тени.
Солнце, вставая и уходя, приближаясь и удаляясь, определяет на земле наш порядок: наше место и наше время. И вся красота на земле, распределение света и тени, линий и красок, звука, очертаний неба и горизонта — все, все есть явления этого порядка. Но где границы солнечного порядка и человеческого?
Леса, поля, вода своими парами и вся жизнь на земле стремится к свету, но если бы не было тени, не могло бы и жизни быть на земле, на солнечном свету все бы сгорело... Мы живем благодаря теням, но тени мы не благодарим и все дурное называем теневой стороной жизни, а все лучшее: разум, добро, красоту — стороной светлой.
Все стремится к свету, но если бы всем сразу — свет, жизни бы не было: облака облегают тенью своей, она от нас самих, мы ею защищаем детей своих от непосильного света.
Тепло нам или холодно — какое дело Солнцу до нас, оно жарит и жарит, не считаясь с жизнью, но так устроена жизнь, что все живое тянется к свету.
|
|
Если бы не было света, все погрузилось бы в ночь".
Необходимость зла в мире равна физическому закону света и теней, но подобно тому как источник света находится вовне, а тень отбрасывают лишь непрозрачные предметы, так и зло существует в мире лишь вследствие наличия в нем "непрозрачных душ", которые не пропускают через себя божественный свет.
Добра и зла не было в первозданном мире, добро и зло явились потом. То, что мы называем добром и злом, есть результат несовершенства сознания.
Зло начало появляться в мире тогда, когда появилось сердце, способное чувствовать злобное, то, что не есть зло по существу.
В тот момент, когда сердце впервые допускает, что зло есть, зло рождается в этом сердце, и в нем начинают бороться два начала.
"Человеку задана задача поиска истинной меры в себе, поэтому среди "да" и "нет", среди "добра" и "зла" он борется с тенью.
Злое начало — злые мысли, лживые поступки, неправедные слова, охота, война.
Подобно тому, как для отдельного человека отсутствие душевного мира является источником беспокойства и многих несчастий, так для целого народа отсутствие добродетелей ведет к голоду, к войнам, мировым язвам, пожарам и всяческим бедствиям.
Своими помыслами, чувствами и поступками человек преображает окружающий мир, делает его адом или раем, в зависимости от своего внутреннего уровня" (Ю.Терапиано, "Маздеизм").
Кроме борьбы света и тени, в романе "Мастер и Маргарита" рассматривается еще одна важная проблема — проблема человека и веры.
Слово "вера" неоднократно звучит в романе не только в привычном контексте вопроса Понтия Пилата к Иешуа Га-Ноцри: "...веришь ли ты в каких-нибудь богов?" "Бог один" — ответил Иешуа, — в него я верю", но и в гораздо более широком смысле: "Каждому будет дано по его вере".
В сущности, вера в последнем, более широком смысле, как величайшая нравственная ценность, идеал, цель жизни, является одним из осколков, на котором поверяется нравственный уровень любого из персонажей. Вера во всемогущество денег, стремление любыми средствами хапнуть побольше — это своеобразное кредо Босого, буфетчика. Вера в любовь — смысл жизни Маргариты. Вера в доброту — главное, определяющее качество Иешуа. Страшно потерять веру, как теряет Мастер веру в свой талант, в свой гениальный угаданный роман. Страшно этой веры не иметь, что свойственно, например, Ивану Бездомному.
За веру в мнимые ценности, за неумение и душевную лень найти свою веру человек бывает наказан, как в булгаковском романе персонажи наказаны болезнью, страхом, муками совести.
Но совсем страшно, когда человек сознательно отдает себя служению мнимым ценностям, понимая их ложность.