В словах Ратцингера нет ничего, что давало бы надежду, что Ватикан откажется от утверждения, что лишь ему известен путь к истине – путь, проложенный через стремление к власти и господству, залитый кровью, опирающийся на мифическую фигуру Иисуса Христа, не имеющую почти ничего общего с реальным мессией Иисусом, который был распят Понтием Пилатом за политическую агитацию.
Священная конгрегация доктрины веры является верным продолжателем дела своей предшественницы, святой инквизиции. Устанавливая границы веры и накладывая ограничения на поиски истины, она в сущности является центром власти и органом управления Ватикана.
Смысл существования этой организации состоит в том, чтобы сдерживать самый большой и тайный страх Ватикана: рано или поздно могут появиться свидетельства, которые отделят реального Иисуса от мифического и с неизбежностью откроют, что само существование Ватикана построено на обмане. Они боятся появления доказательств, что Иисус был не Богом, как объявил Никейский собор, а человеком.
После уничтожения катаров инквизиция занялась поиском других ересей, которые необходимо было истребить. Выяснилось, что в руководящей и направляющей руке нуждаются тамплиеры. Палачи инквизиции разъехались по всей Европе, чтобы искоренить военный орден, служивший всем христианским народам на протяжении двух веков.
Затем, в начале XIV века, инквизиция занялась францисканцами, которые – из-за приверженности к простой жизни и бедности – попали под подозрение в ереси. Многие из них окончили свою жизнь на костре.
Еще через сто лет главной целью инквизиции стали испанские евреи и мавры, и особенно те, кто принял христианство – их подозревали в том, что они втайне исповедуют религию предков. Костры запылали с новой силой. Так, с февраля по ноябрь 1481 года в Севилье были заживо сожжены 288 невинных жертв. И это было лишь начало нового периода человеческих жертвоприношений во имя христианства. Однако несмотря на потери сопротивление тирании продолжалось. В 1485 году в Сарагосе был убит инквизитор, молившийся в соборе перед алтарем. Последовали жестокие репрессии, забравшие еще больше жизней. [145]
Кровопролитие пошло на спад лишь тогда, когда количество потенциальных жертв значительно сократилось. Но затем была найдена новая категория жертв – в XV веке навязчивой идеей стало колдовство. Это была квинтэссенция двуличия церковников. Церковь всегда считала колдовство обманом или иллюзией, а вера в колдовство признавалась грехом. Однако в 1484 году позиция Церкви внезапно изменилась: папа издал буллу, осуждающую колдовство и требующую, чтобы его признали ересью со всеми вытекающими последствиями. Та же булла давала разрешение инквизиции допрашивать, арестовывать и наказывать ведьм, которых удалось выявить. [146] Доминиканцам не нужно было повторять дважды – они начали действовать.
По всей Европе, в городах и деревнях, началась охота на ведьм – за исключением Испании, где инквизиция почувствовала искусственность кампании против ведьм и решила проигнорировать ее. Там считали, что навязчивая идея поиска и сожжения ведьм приводит к массовой истерии, которая, в свою очередь, способствует появлению ведьм. Тем не менее, несмотря на это локальное проявление здравого смысла, в остальной Европе арестовывали, пытали и сжигали женщин. Инквизиция хвасталась, что за 150 лет было сожжено около тридцати тысяч женщин – все это невинные жертвы больной фантазии Церкви.
Организованность и фанатичность доминиканцев привели к тому, что они составили инструкцию для инквизиторов и гражданских властей, которым приходилось иметь дело с ведьмами. Это одна из самых знаменитых книг в истории человечества: «Malleus Maleficarum » – «Молот ведьм» – яркий пример высокой науки, поставленной на службу безумию. Книга была написана в 1486 году двумя высокообразованными доминиканцами из Германии – Яковом Шпренгером и Генрихом Крамером. Эти два монаха страшились всего, что связано с женщиной, считая ее порождением дьявола; как говорят, нет ничего хуже страха.
Они нисколько не сомневались в том, что женщина является источником всего дьявольского, что существует в мире. Два эксперта обнаружили самые злые пороки, присущие женщинам. Для них женщины неисправимо несовершенны и предрасположены к обману. Они слабее мужчин и поэтому их легче испортить, и они склонны портить других. У них отсутствует дисциплина, «смотреть на них приятно, прикасаться опасно, а иметь их смертельно ». [147] Эти два серьезных исследователя приходят к выводу, что «все колдовство исходит из похоти, которая в женщинах неистребима ». [148]
Почему же Церковь считала женское начало разрушительным, дьявольским и противным роду человеческому? Почему она так боялась женщин? Что послужило причиной таких жестокостей?
Причина заключалась в сексе. Церковь панически боялась его. «Сексуальное наслаждение не может быть не греховным », – говорится в труде «Responsum Gregorii», который приписывают – возможно, ошибочно – папе Григорию I. [149] В начале XV века один из отцов Церкви Иоанн Хризостом (Златоуст) прямо указывал, где таится опасность:
Среди людей много может ослабить ревность души и остановить её стремление к Богу; и прежде всего обращение с женщинами… Взор не только невоздержной, но и целомудренной женщины поражает и смущает душу… [150]
Столкнувшись с такой неприкрытой враждебностью, многие современные женщины-теологи просто перестали считать подобные заявления достойными упоминания. Ута Ранке-Хейнеман, профессор истории религии Эссенского университета, прибегает к резким выражениям, которые нечасто можно услышать в научных кругах:
В целом, с учетом преследования, клеветы и демонизации женщин, вся история Церкви свидетельствует о капризном, ограниченном мужском деспотизме в отношении женского пола. Этот деспотизм сохраняется и сегодня. [151]
И это правда. Возьмите, к примеру, ярость, которую вызывает любое предложение о том, что женщина может быть священником.
Но откуда взялся этот страх и вытекающий из него деспотизм?
Вероятно, он связан с одержимостью Церкви идеями вечной девственности и безбрачия.
Церковь любила мать Христа, Деву Марию, поскольку она никогда не знала мужчину. Она родила Иисуса благодаря всемогуществу Бога. Другими словами, Церковь подразумевает, что «Бог подобен человеку ». [152] Более того, последний папа Иоанн Павел II в вышедшей в 1987 году энциклике Redemptoris Mater установил, что девственная плева Марии осталась целой. [153] Это настоящее чудо.
По крайней мере, было бы чудом, будь это правдой. Но к сожалению, эта история, как и многое из того, что приписывается «Иисусу веры», не выдерживает даже малейшего столкновения с реальным Иисусом.
Из четырех Евангелий, якобы содержащих основную историческую информацию, только два, от Матфея и от Луки, упоминают о Деве Марии. Лука даже противоречит богословской интерпретации, когда описывает Марию и Иосифа как родителей Иисуса или называет Иосифа отцом Иисуса. [154] Иоанн в своем Евангелии также утверждает, что Иисус был сыном Иосифа. [155]
Самыми древними текстами Нового Завета являются послания Павла, но в них ничего не говорится о непорочном зачатии. На самом деле Павел в своем Послании к римлянам отрицает его, утверждая, что Иисус «родился от семени Давидова по плоти ». [156] Самым старым евангелием считается Евангелие от Марка, который тоже ничего не говорит об этом чуде и больше интересуется крещением Иисуса, чем его рождением.
Упоминание о непорочном зачатии появилось в III веке до н. э. после того, как Еврейская Библия – Ветхий Завет у христиан – была переведена на греческий язык. Пророк Исайя предсказал, что молодая женщина «во чреве примет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил ». [157] Еврейское слово alma, или молодая женщина, было переведено как parthenos, то есть девственница. Когда Матфей впервые упоминает о рождении Иисуса, он подчеркивает, что исполнились слова «пророка » – то есть Исайи. Затем он говорит о деве, parthenos, которая забеременела и родила сына. Однако для исполнения пророчества Исайи требовалось лишь одно: молодая женщина должна родить сына; это событие, даже если его считать чудом, вовсе не было уникальным, и для него не требовался постулат о сексуально активном боге. В действительности рассказанная Матфеем история по сути своей метафорична. [158] Однако последствия ее оказались – не побоюсь этого слова – судьбоносными.
Церковь принялась создавать культ девственности, и этот культ привлекал многих мужчин, которых можно назвать «возбужденными», а в худшем случае даже патологическими доктринерами, наподобие одного из отцбв Церкви Оригена, который кастрировал себя в возрасте восемнадцати лет, чтобы стать совершенным христианином, или блаженного Августина, который обличал любые удовольствия, и особенно те, которые были связаны с сексом. Целые поколения таких мужчин боролись за введение обязательного безбрачия для всех проповедников веры, и эта цель была достигнута в 1139 году, когда священникам Римско-католической церкви был предписан целибат.
Однако Иисус никогда не говорил о безбрачии, а Павел указывал, что не существует даже устных свидетельств на этот счет. [159] «Относительно девства я не имею повеления Господня », – писал он.
Более того, апостол Петр, которого считают основателем Римско-католической церкви и первым папой, был женат и путешествовал вместе с женой. Павел в Первом послании к коринфянам говорит о том, что он сам женат – точно так же, как другие ученики и братья Иисуса. [160] Память о том, что апостол Павел имел жену, сохранялась вплоть до конца II века н. э. – последний раз упоминание об этом мы встречаем у епископа Александрии Климента. [161] После этого статус Павла постепенно, но неуклонно менялся – в сторону безбрачия. По мере того, как вопросы веры переходили в ведение девственников-мужчин, женщины исключались из всех ее проявлений.
Любой независимый анализ дошедших до нас фрагментов, рассказывающих о жизни Иисуса и о той эпохе, позволяет сделать вывод, что сам Иисус тоже имел жену. В книге «Святая Кровь и Святой Грааль» мы вместе с коллегами предположили, что Иисус был женат на Марии Магдалине и что свадьба в Кане – по свидетельству Нового Завета Иисус каким-то образом нес за нее ответственность – была свадьбой самого Иисуса. [162]
В то время позиция фарисеев, одного из главных течений иудаизма в I веке н. э., состояла в том, что «женитьба была безусловной обязанностью каждого мужчины ». [163] Жившему в те времена рабби Элиазару приписывают следующее высказывание: «Тот, кто пренебрегает продолжением рода, подобен проливающему кровь ». [164] Поэтому если Иисус не был женат, в чем нас старается убедить Церковь, то почему его противники фарисеи – о которых так много говорит Новый Завет – не использовали это обстоятельство для критики его самого и его учения? Почему женатые ученики не попросили Иисуса объяснить свое безбрачие?
До того как принять христианство, Павел был фарисеем. И если Иисус не был женат и дал обет безбрачия, почему Павел не упоминает об этом? Профессор Ранке-Хайнеман делает важный вывод: когда Павел писал о безбрачии, утверждая, что у него нет никаких указаний Иисуса на этот счет и он может высказать лишь собственное мнение, «он не мог не упомянуть о необычном примере жизни самого Иисуса – если бы Иисус подал такой пример ». [165] Элейн Пейджелс в интервью одной телевизионной программе, вышедшей в эфир в 2005 году, отмечала: «Не подлежит сомнению, что большинство евреев были женаты, и особенно раввины. Не исключено, что жена была также у Иисуса ». [166]
Но непорочное зачатие и непорочная жизнь были очень важны для усиливающегося ортодоксального течения в христианстве, и особенно после того, как оно отказалось от своих иудаистских корней и стало набирать приверженцев среди язычников. Безбрачие высоко ценилось многими философами языческого мира и особенно стоиками. Похоже, что одним из мотивов, подталкивавших христианство к девственности, было желание – в борьбе за место в мире, где преобладали язычники – продемонстрировать, что христиане тоже могут достигнуть нравственных высот языческих философов. И они добились некоторых успехов на этом пути, заставив уважать себя. Во II веке н. э. врач императора Марка Аврелия Гален писал о христианах:
У них есть не только мужчины, но и женщины, которые всю жизнь проводят в сексуальном воздержании. Среди них есть такие, кто достиг уровня самодисциплины и самоконтроля, сравнимого с тем, что демонстрируют истинные философы. [167]
Однако епископ Антиохийский Игнатий Богоносец – он принял смерть на арене цирка, разорванный на куски дикими львами на потеху римской публике – в своем письме епископу Смирны прозорливо заметил, что некоторые христиане «живут в целомудрии из уважения к плоти Господа », но затем признался, что они не вызывают у него восхищения. На самом деле он осуждал их «гордыню » и предупреждал, что возвеличивание своей непорочности убивает эту непорочность. [168] К сожалению, те, кто добился успехов в утверждении ортодоксальных взглядов и сумел обожествить Иисуса, также стремились к введению безбрачия для иерархов Церкви и к лишению женщин какой-либо роли в церковных делах. Они приходили в ярость от одной мысли о женщине-священнике. Они забывали о том, что даже Павел упоминал – с симпатией и восхищением – о роли женщин как учителей веры.
В своем Послании к римлянам апостол Павел называет диаконисе, «сотрудников моих во Христе Иисусе »: Фиву, Прискиллу, Акилу, Мариам, Юнию, Трифену, Трифосу и Перейду Юлию. [169] В Первом послании к коринфянам он говорит, что и мужчины, и женщины «молятся и пророчествуют » в церкви. Профессор Ранке-Хейнеман указывает, что термин «пророчествует » указывает на акт официальной прокламации и его лучше переводить как «проповедуют ». [170] Однако в то же самое время Павел говорит, что женщины в церкви должны вести себя скромно:
Жены ваши в церквах да молчат, ибо не позволено им говорить, а быть в подчинении… Если же они хотят чему научиться, пусть спрашивают [о том] дома у мужей своих… [171]
Однако к концу II века н. э. какое-либо участие женщин в деятельности христианской Церкви окончательно отошло в прошлое. Те, кто не хотел допускать женщин к вопросам веры, пользовались влиянием на всех уровнях. Особенно выделялся среди них Тертуллиан, учившийся в Карфагене и принявший христианство в 197 году н. э. Он яростно нападал на женщин:
Ты была дверью для диавола, ты получила от него для нашей гибели запрещенный плод… наконец исправление вины твоей стоило жизни Самому Сыну Божию. [172]
Естественно, Тертуллиан не мог бы обвинять женщин во всех грехах человечества и в смерти Иисуса, если бы им позволялось проводить богослужения в церкви:
Но может ли оказаться вероятным, чтобы тот [Павел], кто определенно не разрешил женщине учиться, дал ей власть учить и крестить? Пусть молчат, – спрашивают дома у своих мужей! [173]
Несмотря на то, что такая позиция вполне предсказуема, здесь мы должны остановиться и спросить: что означает этот выпад? А означает он следующее: в некоторых христианских церквях – и об этом знал Тертуллиан – женщины исполняли роли, описанные апостолом Павлом – и не только. Это значит, что женщины были священниками, давали святое причастие, проповедовали и крестили новообращенных. Но где такое могло происходить? И насколько распространенной была такая практика? Тертуллиан хранит молчание на этот счет. Подобно многим отцам церкви, он яростно нападает на ересь, но никогда не упоминает об общинах, предоставлявших женщинам равные с мужчинами права в том, что касается отправления богослужений. Он просто замалчивает этот аспект. Спрашиваете, почему?
Ставка была очень высока. В ту эпоху Рим только начинал утверждать свою власть. Сама идея «апостольского наследования » – один из краеугольных камней, на которых держатся аргументы в пользу главенства Рима и законности наследования святого престола, – возникла совсем недавно.
Как сказано в Евангелии от Матфея, Петр был камнем, на котором строилась церковь Христа. [174] Игнорируя вопрос, зачем правоверному еврею основывать церковь, Ватикан настаивает, что этими словами – о них не упоминают другие евангелисты – Христос передает Петру право на управление христианской Церковью. Далее это право переходит ко всем последующим епископам Рима. Таким образом, согласно этой версии, Петр становится первым епископом Рима, а затем избранный епископом Рима в 440 году н. э. папа Лев I объявляет, что это наследие дает Риму право возглавить весь христианский мир. Это крайне важное положение в свете притязаний Ватикана на духовное лидерство. Без него все величественное здание папской власти рассыплется в прах. Более того, на нем базируется поистине удивительное утверждение, что католическая Церковь – это единственный путь к истине, а папа является непосредственным наместником Христа – то есть Бога – на земле. Реальный Иисус ужаснулся бы, узнав о том, что провозглашается его именем.
Мы можем не без оснований утверждать, что Иисус был женат и что его женой была Мария Магдалина. Но у нас мало доказательств, и все они косвенные. Тем не менее, когда дело касается разницы между отношением к женщинам Римско-католической церкви и самого Иисуса, мы ступаем на твердую почву. Иисус, как неоднократно указано в Евангелиях, легко находил общий язык со своими последователями из числа женщин – их отношения были настолько близкими, что это вызывало неудовольствие учеников-мужчин. В Евангелии от Иоанна описывается путешествие Иисуса по Самарии. Ученики покинули его, чтобы купить еды. Оставшись один, утомленный долгим переходом Иисус присел у колодца. Когда к колодцу пришла женщина, Иисус завел с ней разговор. Ученики, вернувшись, были крайне удивлены, что Иисус беседует с женщиной, но никто не осмелился перечить учителю. [175] Они поняли, что слова Иисуса предназначались всем.
После того как в 1977 году были опубликованы тексты Наг-Хаммади, близкие отношения между Иисусом и Марией Магдалиной стали предметом оживленных дискуссий как в научных кругах, так и в обществе. В главном источнике этих сведений, Евангелии от Филиппа, некоторые слова пришлось восстанавливать – в переводе они указаны в скобках – но даже с учетом этого очевидны близкие и особые отношения между Иисусом и Марией.
И спутница (Сына – это Мария) Магдалина. (Господь любил Марию) более (всех) учеников, и он (часто) лобзал ее (уста). Остальные (ученики, видя) его (любящим) Марию, сказали ему: Почему ты любишь ее более всех нас? [176]
Но это не просто эмоции или секс. Если мы внимательно вчитаемся в это Евангелие, а также в другие тексты, датируемые II веком н. э. и запрещенные Церковью, мы обнаружим, что Мария Магдалина отличается глубоким знанием учения Иисуса – пониманием и проникновением в суть, которое не всегда присутствует у других учеников. Евангелие от Филиппа, упомянув о близких отношениях Иисуса с Марией, далее объясняет его отношения с учениками:
Остальные (ученики, видя) его (любящим) Марию, сказали ему: Почему ты любишь ее более всех нас? Спаситель ответил им, он сказал им: Почему не люблю я вас, как ее?
Слепой и тот, кто видит, когда оба они во тьме, они не отличаются друг от друга. Если приходит свет, тогда зрячий увидит свет, а тот, кто слеп, останется во тьме. [177]
Иисус подразумевает, что Мария способна «увидеть свет », а остальные ученики нет. Другими словами, она, в отличие от других, до конца понимает, чему учит Иисус.
Этот аспект подчеркивается и в другом древнем тексте, найденном на территории Египта, Евангелии от Марии. Здесь ученики Иисуса желают учиться, и Петр спрашивает Марию Магдалину:
Сестра, ты знаешь, что Спаситель любил тебя больше, чем прочих женщин. Скажи нам слова Спасителя, которые ты вспоминаешь, которые знаешь ты, не мы, и которые мы и не слышали.
И Мария отвечает:
То, что сокрыто от вас, я возвещу вам это. [178]
Но мужчин не устраивает ее объяснение, и Андрей заявляет:
Что касается меня, я не верю, что Спаситель это сказал. Ведь эти учения суть иные мысли.
Недовольный Петр позволяет себе заметить об Иисусе:
Разве говорил он с женщиной втайне от нас, неоткрыто? Должны мы обратиться и все слушать ее? Предпочел он ее более нас? [179]
Именно здесь кроется источник проблемы: взаимоотношения Иисуса и Марии тесно связаны с тайнами, касающимися Иисуса, которые Церковь изо всех сил пыталась и пытается скрыть. Эти тайны ученики Иисуса, изображенные в Евангелии от Марии, сознательно игнорировали и отрицали.
Что же это за тайны? И кем на самом деле был Иисус?
Мы должны вернуться во времена Римской империи к раздираемой противоречиями Иудее, чтобы задать конкретные вопросы и найти более точные ответы, чем те, которыми мы удовлетворялись до сих пор.
Мы должны вернуться в Иерусалим.
Глава 7
ПЕРЕЖИВШИЙ РАСПЯТИЕ
Иисус въехал в Иерусалим на осле. Этот факт выглядит случайным. Еще раньше, по пути из Иерихона в Иерусалим на праздник Пасхи, Иисус остановился на Масличной горе.
Он попросил двух своих учеников найти для него осла. Для него это было важно, и Матфей объясняет нам, почему: «… да сбудется реченное через пророка ». [180] К сожалению, краткая реплика Матфея больше скрывает, чем объясняет. Попробуем немного раскрыть ее.
Пророки Ветхого Завета очень много говорили о мессии. Они подробно описывали, как он прибудет в Иерусалим, чтобы занять престол и освободить свой народ. Они также рассказывали, как именно он будет действовать: пророк Захария предсказывает, что царь Израиля прибудет в Иерусалим с триумфом, но в то же время скромно – на таком презренном животном, как осел. [181] Иисус действовал в точном соответствии с этим предсказанием. В тот день, когда он появился в Иерусалиме, толпы людей собрались у ворот города и на улицах, ведущих к Храму. При его приближении они кричали: «Осанна Сыну Давидову!» Прибытие Иисуса в Иерусалим быстро превратилось в общественное событие. Толпа заполнила улицу перед ним. Множество людей следовали за ним, образовав некое подобие процессии. В самом городе царила суматоха. Совершенно очевидно, что и население, и власти знали, что происходит, и понимали всю важность этого события. Перед ними был обещанный освободитель Израиля, направляющийся по улицам Иерусалима к Храму, где власть должна была – по крайней мере, они на это надеялись – перейти к нему.
Чтобы люди знали об этом событии, их должны были предупредить заранее, однако в Новом Завете ничего не говорится, каким образом это могло произойти. Шумное ликование толпы описывается таким образом, чтобы мы посчитали его стихийным, но можно не сомневаться, что о прибытии Иисуса было объявлено заранее и что шумные приветствия носили организованный характер.
Слабый намек на такую подготовку содержит Евангелие от Иоанна. Евангелист сообщает, что многие люди, пришедшие в Иерусалим на праздник Пасхи, «искали Иисуса » и спрашивали друг друга, придет ли он на праздник в Храм, потому что всем было известно, что первосвященники издали указ о его аресте. [182] Очевидно, его уже рассматривали как угрозу существующей власти. Далее Иоанн рассказывает, что в тот день, когда горожане услышали, «что Иисус идет в Иерусалим », они взяли в руки пальмовые ветви и пошли встречать его. [183] Его явно ждали – и неприятностей тоже.
Иисус вместе со своей все время увеличивавшейся свитой, заполонившей улицы, двигался к Храму, где он – этот инцидент хорошо известен – изгнал из Храма менял. Этот поступок также должен был продемонстрировать одну из примет царя Израиля, тешиха, о которой рассказывали пророки. Исайя называл Храм чистым «домом молитвы », [184] а Иеремия приводил слова Господа: «Не соделался ли вертепом разбойников в глазах ваших дом сей, над которым наречено имя Мое?» [185] Это пророчество прямо цитируется Матфеем. [186] Отрицать это невозможно: Иисус прибыл в Иерусалим намеренно и вел себя так, чтобы предстать в образе избранного мессии Израиля, помазанного царя, приход которого предсказали пророки.
Он знал это. И ничего не скрывал.
Однако все мессии по определению являются помазанниками Божьими. Когда же был помазан Иисус? В Евангелиях от Матфея, Марка и Луки ничего не говорится о помазании до прихода в Иерусалим, и поэтому, если судить только по этим текстам, Иисус, строго говоря, еще не был мессией. Более того, по свидетельству этих Евангелий он только собирался сделать свое заявление, и для этого ему требовалось признание и поддержка народа.
Далее нам рассказывают, что после того, как Иисус изгнал менял из храма, к нему за исцелением подошли слепые и хромые, а дети закричали: «Осанна Сыну Давидову!» Так в третий раз исполнились требования, предъявляемые к мессии: он должен исцелить увечных и быть признан детьми. В Псалме 8 сказано: «Из уст младенцев и грудных детей Ты устроил хвалу ». [187] Книга мудрости Соломона добавляет, что «мудрость открывает уста немым и дает речь младенцам ». [188] Матфей свидетельствует, что сам Иисус в споре ссылался на эти тексты. [189] Затем, после третьей демонстрации отведенной ему роли, Иисус покидает город и уходит в Вифанию, где проводит ночь.
Утром он возвращается в Иерусалим. На этот раз он начинает проповедовать в Храме, рассказывая притчи народу, который собирается, чтобы послушать его. Это раздражает враждебно настроенных священников, которые внимательно следили за всеми его действиями. Именно на второй день произошло главное событие, напрямую связанное с важнейшей проблемой Иудеи – вопросом об уплате налогов римскому императору.
Иисус прекрасно ориентировался в политической ситуации в Иудее, находившейся под властью римлян. Составители Евангелий тоже понимали деликатность этого вопроса. По свидетельству Матфея, фарисеи и сторонники Ирода – обе эти партии поддерживали проримскую власть – подошли к Иисусу и прямо спросили: «… позволительно ли давать подать кесарю, или нет? » [190]
Следует признать, что это был провокационный вопрос. А если рассматривать в контексте тогдашних событий, то даже взрывоопасный. Это был вопрос об уплате налогов, послуживший поводом к восстанию 6 г. н. э., которое возглавил Иуда Галилеянин; это восстание стало началом кровопролития, продолжавшегося пятьдесят лет. Для зелотов – а также многих менее фанатичных евреев – налог был символом угнетения со стороны Рима. Можно не сомневаться, что Иисус понимал, какими последствиями чреват ответ на этот вопрос. Он должен был проявить осторожность, потому что любой ответ приводил к конфликту с одной из политико-религиозных партий. Ответив положительно, он восстанавливал против себя зелотов, а отрицательный ответ вызвал бы неодобрение римлян и тех священников, которые их поддерживали.
Как же поступил Иисус? Ответ нам хорошо известен. Иисус попросил принести монету. Ему дали римский динарий. Он взглянул на монету:
И говорит им: чье это изображение и надпись? Говорят Ему: кесаревы. Тогда говорит им: итак отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу. [191]
В то время и в том месте это был не просто мудрый и остроумный ответ – нечто вроде цитаты из речи современного политика, – но беспрецедентный и провокационный вызов зелотам.
Представьте себе проблему: зелоты, целью которых было освобождение из-под власти Рима, устроили династический брак между Иосифом, потомком Давида, и Марией из рода священника Аарона, чтобы у них родился ребенок, Иисус «спаситель» Израиля – который одновременно являлся законным царем и первосвященником.
Иисус приступает к исполнению своей роли: входит в Иерусалим как мессия, ведет себя в соответствии с пророчествами, делает все, что от него ожидают, – но лишь до самого важного момента. Поначалу зелоты могли быть довольны развитием событий. Но затем их мессия неожиданно меняет курс. «Платите налоги, – заявляет он. – Это не имеет никакого значения ». Его истинное царство – он сам неоднократно это подчеркивал – находится не на земле.
Сторонники Иисуса из числа зелотов, вероятно, были в ярости из-за такого неожиданного и публичного поворота событий. Выпестованный ими мессия отверг их. И они в гневе отвергли его.
Проведя второй день в Храме, Иисус вновь на ночь вернулся в Вифанию. Согласно Евангелию от Матфея до Пасхи оставалось два дня, и Иисус остановился в доме «Симона прокаженного ». Однако в Евангелии от Иоанна говорится, что он нашел приют в доме Марии, Марфы и Лазаря. [192] Совершенно очевидно, что одно из Евангелий ошибается, но где бы ни заночевал Иисус, в этом доме произошло необычайное событие: Иисус был помазан. Было ли это признанием его мессией Израиля? Вполне вероятно.