Возможность для появления знаний об этносах возникла уже на том этапе развития человеческих обществ, когда они вышли на уровень государственных объединений, противопоставив себя окружающим народам. В изобразительном искусстве народов Древнего Востока представители различных племенных и культурных общностей оказываются в специфической, присущей только им, одежде и показаны с учётом характерных деталей антропологического облика. Египтяне отлично знали и могли изобразить внешность десятков народов, живших с ними по соседству. В официальном искусстве древней Персидской империи традиционны изображения подвластных народов, приносящих персидскому владыке дань и подарки, соответствующие основному богатству их земель. Древние китайцы считали, что культурные народы (т.е., они сами) располагаются в центре Поднебесной, а их окружение составляют более отсталые и менее цивилизованные племена. В «Исторических записках» Сыма Цяня (II-I вв.
до н.э.) предоставлено описание народов Кореи, Центральной Азии, в том числе, кочевников-сюнну (гуннов). Схожим образом в Индии в I тыс. до н.э. разделялись народы, живущие «по дхарме», то есть, правильно выполнявшие нормы и обычаи ведийской религии, и дикие окраины, слабо вовлечённые в сферу влияния арийской цивилизации.
Особенную роль в развитии знаний о народах сыграла античность. Уже в труде Геродота (V в. до н.э.) можно встретить подробные описания не только истории и политического устройства, но и быта, нравов и особенностей жизни некоторых народов (египтян, вавилонян), которые вполне можно считать этнографическими по своему характеру. Геродот сам объездил значительную часть Ближнего Востока, собрав большое количество сведений, и хотя литературная форма его труда часто считалась залогом недостоверности его сообщений, в настоящее время он служит ценным источником по истории ряда исчезнувших этносов, например, скифов. Нет у Геродота и снисходительного отношения к «варварам», которое столь же часто приписывается грекам, а напротив, признание древности ряда культур и их высоких достижений (развитие медицины у египтян). После Геродота интерес древних греков и римлян к другим этносам удовлетворялся в основном в сочинениях, посвящённых географии – такова «География» Страбона (I в.), и потому народоописание не выделилось в отдельную сферу знания. Некоторые сочинения, рассказывающие об особенно важных соседях («Индия» Арриана), не играли значительной роли, а их авторы нередко пересказывали одни и те же сведения, полученные из вторых или третьих рук, или же создавали свои труды с другой целью: так, римский историк Тацит (I-II в.) в своей работе «Германия» описал чистоту нравов древних германцев прежде всего для того, чтобы подчеркнуть сложное моральное состояние самих римлян.
Средние века едва ли достигли какого-либо прогресса в этом направлении: коммуникации феодальной Европы находились в столь плачевном состоянии, что даже знания о ближайших соседях оставались весьма приблизительными, а малочисленность образованного класса препятствовала распространению и тех немногих надёжных данных, которые имелись. Как и в древнем мире, новые знания о других народах появлялись преимущественно как побочное следствие совсем других действий: военных столкновений или торговых отношений. Первые надёжные сведения о странах Центральной, Восточной и Южной Азии появились только после путешествия купца Марко Поло (ок. 1254-1324) в Китай.
Но едва лишь внешние и внутренние условия переменились, и началась эпоха Великих Географических Открытий (XV-XVII вв.), европейцы получили в своё распоряжение огромное количество информации не только о географии планеты, но и о её народонаселении. Конечно, само по себе накопление фактического материала не могло породить новую науку, но в сочетании с двумя другими важнейшими факторами сыграло свою роль.
Первым из этих факторов было формирование наций в Европе. Очень скоро идея нации как идеальной формы проживания общества и лучшего выражения внутренних сил народов становится одной из основ западного общества. Философ и историк культуры И.Г. Гердер (1744-1803) полагал, что культура является глубоко национальным явлением, самобытно отражая дух и устремления народа. Тем самым, у каждой нации должны были быть свои классические образцы, и эта мысль была столь распространена, что учёные XVIII в. бросились искать таковые каждый для своего народа, а там, где найти их не могли, иногда не удерживались от фальсификации (самый известный пример – сочинение шотландцем Дж. Макферсоном (1736-1796) «Песен Оссиана», выданных им за подлинные произведения легендарного барда).
Вторым фактором было формирование научного метода в европейской науке: представления о том, что, проанализировав ранние стадии явления, можно понять его сущность. Уже в сочинении Ш.Л. Монтескьё (1689-1755) «Дух законов» (1748) была сделана попытка на широком (в том числе этнографическом) материале показать, каким образом формируются системы права различных народов. Так рождался социологический метод, окончательно сформулированный О. Контом в 40-е гг. XIX в.
Сочетание обоих факторов способствовало и формированию исторической теории Г.В. Ф. Гегеля (1770-1831). В своих лекциях по философии истории Гегель единую схему жизни человечества, в которой каждый из «исторических народов» обладает своеобразием, но все вместе они являются звеньями одной цепи развития от низших форм политического, культурного, экономического устройства к высшим. Таким образом, предполагалось, что изучение других народов поможет современности лучше понять себя и основные тенденции собственного развития.
2.2. Формирование этнологии
и первые научные школы в XIX в.
В середине XIX в. накопленный фактический материал и складывание специальных методов познания этносов и социальных групп (методы описания, сравнительный и классификационный методы) позволили возникнуть социологической науке, обращённой к познанию общества как такового. Одной из частей социологической науки мыслилась и этнография, цель которой понималась как познание прошлого цивилизованных народов и настоящего народов «отсталых»; интерес ко второму аспекту был связан со становлением колониальной системы и необходимостью колониальных империй выработать методы управления огромными территориями и их населением. Движение за независимость народов Османской и Австро-Венгерской империи также подпитывало этот интерес.
Первой этнологической научной школой была эволюционная (основные представители: Г. Спенсер, Дж. Леббок, Э. Тайлор, Дж. Мак-Леннан, Дж. Фрейзер, А. Бастиан, Л.Г. Морган; в России: Д.Н. Анучин, Н.Н. и В.Н. Харузины, М.М. Ковалевский, Л.Я. Штернеберг), основные идеи которой в общем соответствуют базовым научным представлениям эпохи. Человечество представляется единым в культурном отношении, что проявляется в общих законах развития культур всех народов от простых форм к сложным, различия же в культуре разных народов являются следствием разных ступеней их эволюции. Эволюционизм видит свою цель в демонстрации общего развития человечества и помощи прогрессу, понимаемому как переход к лучшим формам общественной жизни. «Облегчать этот переход к лучшему – такова возвышенная задача, которую эволюционистская философия ставит перед практической жизнью. Изучить прошедшее и настоящее для того, чтобы предвидеть будущее, – в этом её высшее честолюбие в области теории», – писал М.М. Ковалевский. Представители эволюционной школы исследовали, главным образом, историю социальных структур, брачно-семейных отношений, религии.
Эдуард Бернетт Тайлор (1832–1917), английский учёный, автор «Иссле-
дований в области древней истории человечества» (1865) и «Первобытной культуры» (1869), являвшийся наряду с Г. Спенсером одним из создателей эволюционной школы, предложил метод «пережитков» (survivals) для анализа общих тенденций развития человеческой культуры. Согласно Тайлору, предыдущие стадии эволюции всегда оставляют свои следы (пережитки) в настоящем народов, в их обычаях и языке. Главная задача исследователя – с помощью отыскания «пережитков» восстановить всю эволюционную цепочку. Достаточно собрать известные факты из жизни различных народов, логически выяснить, какие из них предшествовали другим, и тем самым получить общий план развития человечества. Понятно, что в построении такой логической цепочки важную роль играло отыскание начального звена, что проявилось в предложенной Тайлором теории анимизма: вера в одухотворённость природы была начальной формой религии в первобытном обществе, из которой постепенно развились современные формы. Сходным образом мыслил и Дж. Леббок (1834–1913), который вообще предполагал, что первой (нулевой) стадией религии был атеизм в смысле отсутствия о божественном каких бы то ни было ясных представлений.
Льюис Генри Морган (1818–1881), американский историк и этнограф, автор трудов «Системы родства и свойства у народов мира» (1871) и знаменитого «Древнего общества» (1877), послужившего основой для марксистской версии происхождения собственности и государства. Использование трудов Моргана Марксом и Энгельсом сослужило ему не лучшую службу, поскольку противостоящие марксизму учёные нередко отвергали Моргана только из-за этого факта; на деле, теория Моргана совпадает с марксисткой социологией только отчасти. Совпадение наблюдается в особом внимании к материалистическому началу: прагматичный американец, Морган считал, что развитие орудий труда есть одно из основных выражений прогресса. Морган одним из первых постарался построить теорию развития общества на трёх основных стадиях (дикость, варварство и цивилизация), учитывая разные параметры: развитие идей управления, орудий труда, институтов семьи и брака (отказываясь, однако, анализировать религию). Морган считал, что на основании реконструкции наименований родственников и свойственников у разных народов можно вывести разные стадии эволюции семьи и появления различных языковых семей: более древняя малайская (с кровнородственной семьёй), более поздние – семитская и арийская.
Уже в работах Моргана видны все достоинства и недостатки эволюционной школы. Вера в прогресс и развитие демократии, попытка оценить развитие человечества как единого общества, в котором нет более высоких и низких рас, а все народы проходят примерно один и тот же путь, выражают гуманистические устремления западной науки. Но как научная теория эволюционизм обладает существенными недостатками. Прежде всего, он подменяет вопрос о причинах («почему?») вопросом о процессе («как?»): достаточно показать стадии развития человечества, чтобы был якобы очевиден его прогресс. Кроме того, сами эти стадии выводятся преимущественно логически, без внимания к особенным условиям развития отдельных народов: при таком подходе за «пережиток» может быть принят вовсе не древний, а вполне живой и реально существующий обычай, который не указывает ни на какую предыдущую стадию развития. Наконец, очень скоро стало известным и огромное количество ошибок в толковании фактического материала, допущенного даже лучшими представителями эволюционизма, слишком спешившими с созданием общей шкалы прогресса: так, Морган, проживший много лет рядом с ирокезами, принял за общее правило ту систему родства, которая существовала только в двух племенах из пятидесяти.
Отчасти в результате несогласия с идеями эволюционизма возникнет расово-антропологическая школа. Её представители считали, что развитие человечества не может быть сведено к общей линии прогресса, различные расы произошли самостоятельно друг от друга, имеют собственные пути развития, следовательно, изначально есть более и менее развитые расы. Один из основателей идеологии расизма – Жозеф Артюр де Гобино (1816–1882), изучавший народы Востока, выделил «высшие» и «низшие» расы, полагая при этом, что смешанные расы не заимствуют лучших свойств от более высокой; конечно, самой развитой расой он считал белую (европеоидную). Расовая теория совершенно справедливо обратила внимание на тот факт, что различные народы и культуры развиваются оригинально и часто независимо друг от друга, и не всегда их взаимодействие приносит положительные результаты, но при этом она видела причину этих различий исключительно в биологических характеристиках каждой расы, считая социальный аспект производным от биологического. Расовое смешение воспринималось как факт биологической ошибки. Это обстоятельство делало расовую теорию удобным оружием в руках разного рода радикальных политических деятелей и привело к её полному вырождению в антинаучное течение в XX в., особенно при фашистском и нацистском режимах.
То же недовольство эволюционистскими объяснениями способствовало и появлению диффузионизма в конце XIX – начале XX вв. Диффузионизм
(Л. Фробениус, Л. Гребнер) отрицает общую эволюцию народов, справедливо указывая на то, что для этого мнения нет достаточных доказательств, наличие же в культурах сходных черт объясняя не самостоятельной эволюцией, а культурными влияниями и заимствованиями у других народов – например, при миграциях (тем самым впервые была оценена важность этого процесса). На складывание диффузионизма повлияли идеи Ф. Ратцеля (1844–1904), одного из основателей геополитики, который полагал государство подобным живому организму, территориальный рост которого происходит по мере развития его культуры, при этому абсорбируются государства меньшей значимости. Австрийский этнограф и лингвист патер Вильгельм Шмидт (1868–1954) одним из первых предложил идею «культурных кругов» – распространения достижений культуры из одного центра на сопредельные территории. Тем самым, диффузионизм призывал к изучению как раз уникальных признаков культуры. Но уже к середине XX в. это научное направление теряет своё значение.