11 октября 1945
Тивериадское озеро являет собой обширную серую водную гладь. Оно выглядит как тусклая ртуть, такое оно мрачное в своем мертвом покое, который можно сравнить только с усталыми волнами, которые не производят пены, успокаиваются после небольшого движения и смешиваются с тусклой водой под пасмурным, хмурым небом.
Петр и Андрей, Иаков и Иоанн готовят к плаванию свои лодки на маленьком побережье Вифсаиды. Запах травы и влажной земли, и легкий туман над ними тянутся к Хоразину. Ноябрьское уныние пролило печаль на все вокруг.
Иисус выходит из дома Петра, держа за руки Маттафию и Марию, которую Порфирия аккуратно одела с материнской заботой, сменив маленькое платье Марии на одежду Марциана. Но Матфий слишком мал, чтобы поступить с ним таким же образом и он все еще так сильно дрожит в своей маленькой выцветшей хлопчатобумажной тунике, что Порфирия, которая всегда исполнена сострадания, вновь входит в дом и выносит одеяло, которым она окутывает ребенка, как если бы оно было мантией. Иисус благодарит ее, а она опускается на колени, прося разрешения уйти, а затем удаляется, поцеловав двух сироток еще раз.
«Только чтобы иметь детей, она взяла бы и этих двоих тоже», - замечает Петр, который наблюдал эту сцену, а сейчас оборачивается, нагнувшись, чтобы дать двум детям кусок хлеба, намазанный медом, который он спрятал отдельно под сиденьем лодки. Андрей смеется над ним и говорит: «А ты бы не взял? Не взял бы? Ты даже украл мед у своей жены, чтобы порадовать этих двоих детей».
«Украл? Это мой мед!»
«Да, но моя невестка ревниво относится к этому меду, потому что он предназначен для Марциана. И поскольку ты знал об этом, прошлой ночью ты украл его на кухне, босиком, как вор, положил его достаточно на тот приготовленный хлеб. Я видел тебя, брат, и я смеялся, потому что ты выглядел как ребенок, который опасается шлепок своей матери».
«Ты ужасный шпион», - отвечает Петр, смеясь и обнимая своего брата, который целует его со словами: «Мой дорогой старший брат».
Иисус наблюдает за ними и откровенно улыбается, стоя между двумя детьми, быстро съевшими свой хлеб.
Остальные восемь апостолов подходят из Вифсаиды. Возможно, они были гостями Филиппа и Варфоломея.
«Быстрее!» - кричит Петр и обнимает обоих детей вместе, чтобы перенести их в лодку не замочив их босых ног. «Вы не боитесь, не боитесь?» - спрашивает он у них, шлепая в воде своими короткими сильными ногами, голыми примерно на пядь выше колен.
«Нет, господин», - отвечает девочка, но судорожно цепляется за шею Петра, закрыв свои глаза, когда он опускает ее в лодку, которая раскачивается под весом Иисуса, тоже садящегося в нее. Мальчик посмелее, или, быть может, больше удивлен. Он не произносит ни слова. Иисус садится, привлекая малышей к Себе и покрывая их Своей широкой мантией, которая выглядит как крыло, протянутое для защиты двух цыплят.
Все теперь на борту, по шесть человек в каждой лодке. Петр удаляет доску, служившую трапом, толкает лодку подальше и прыгает в нее, в другой лодке то же самое делает Иаков. Действия Петра заставили лодку сильно раскачиваться и девочка застонала: «Мамочка!» - уткнув свое лицо в колени Иисуса и обхватив руками Его голени. Но теперь они плывут более плавно, хотя это стоит усилий Петра, Андрея и слуги, который гребет с помощью Филиппа, который является четвертым гребцом. Парус повис пустой в тяжелом влажном безветрии и совершенно бесполезен. Они должны грести.
«Мы хорошо гребем!» - кричит Петр гребцам в другой лодке, где Искариот является четвертым гребцом и Петр хвалит его совершенную греблю.
«Давай, Симон!» - отвечает Иаков. «Греби из всех сил или мы одержим победу. Иуда силен как галерный раб. Давай, жарь, Иуда!»
«Да. Мы сделаем тебя главой судовой команды», - подтверждает Петр, который гребет за двоих. И, смеясь, говорит: «Но вы не побьете рекорда Симона Ионина. Когда мне было двадцать лет, я уже был первым гребцом в соревновании между селениями», - он весело задает такт своей команде: «Хев хо!... Хев хо!» Их голоса звучат в молчании озера, пустынного в это раннее утро.
Дети вновь обрели уверенность. Их истощенные лица выглядывают из-под мантии, по одному с каждой стороны Иисуса, обнимающего их, и они слабо улыбаются. Они проявляют интерес к работе гребцов и обмениваются комментариями.
«Это похоже на езду в повозке без колес», - говорит мальчик.
«Нет. В повозке по облакам. Посмотри! Кажется, что мы гуляем по небу!» - говорит Мария, когда она видит, как нос лодки врезается в место, которое отражает огромное шерстистое облако. И она тихо смеется.
Но солнце рассеяло дымку и хотя это осеннее тусклое солнце, оно позолотило облака, и озеро отобразило их сияние. «О! Как красиво! Мы сейчас плывем в огонь. Как здорово!» - воскликнул мальчик, хлопая в ладоши.
Но девочка замолчала и залилась слезами. Все спрашивают ее, почему она плачет. Она, всхлипывая, объясняет: «Мама часто говорила стихотворение или псалом, - я не знаю, - чтобы мы вели себя тихо, которым мы могли бы молиться даже в такой печали… и в поэме упоминался Рай, который будет похож на озеро Света, доброго огня, где не будет ничего кроме Бога и радости и куда придут все те, которые были хорошими… после того как придет Спаситель… Это золотое озеро напомнило мне об этом… Мою мамочку!»
Матфий тоже стал плакать, и все жалеют их.
Но раздался сладостный голос Иисуса, покрывая шепот различных голосов и плач маленьких сирот: «Не плачьте. Ваша мама привела вас ко Мне, и она сейчас здесь, с нами, а Я отведу вас к матери, у которой нет детей. Она будет счастлива иметь двух хороших детей вместо своего собственного ребенка, который сейчас там, где ваша мамочка. Потому что она тоже плачет, вы знаете? Ее ребенок умер так же, как умерла ваша мама…»
«О! Значит мы сейчас пойдем к ней, а ее ребенок пойдет к нашей маме!» - говорит Мария.
«Верно. И вы все будете счастливы».
«Какая эта женщина? Кто она? Крестьянка? У нее хороший хозяин?» - очень хотят узнать малыши.
«Она не крестьянка, но у нее есть сад полный роз и она такая хорошая, как ангел. У нее хороший муж. Он тоже будет любить вас».
«Ты так думаешь, Учитель?» - несколько недоверчиво спрашивает Матфей.
«Я уверен. И ты убедишься. Некоторое время тому назад Хуза хотел сделать Марциана своим рыцарем».
«Ни в коем случае!» - воскликнул Петр
«Марциан будет рыцарем Христа. Вот и все, Симон. Не шуми».
Озеро вновь стало серым. Поднялся ветер, и озеро покрылось рябью. Парус наполнился и лодка, вибрируя, быстро поплыла под парусом. Но дети грезят о своей новой матери и не боятся.
Магдала проплыла мимо с ее белыми домами среди зеленой растительности. И территория между Магдалой и Тиберией проплывает мимо. Показались первые дома Тиберии.
«Куда, Учитель?»
«В малую гавань Хузы».
Петр меняет направление движения и дает инструкции слуге. Парус повис, когда лодка, в сопровождении другой лодки, приблизилась к малой гавани, а затем вошла в нее, причалив к маленькому пирсу. Они, друг возле друга, похожи на усталых уток. Они причалили и Иоанн побежал вперед, чтобы предупредить садовников.
Малыши робко прижимаясь к Иисусу дергают Его за тунику и, глубоко вздыхая, спрашивают: «Но она действительно хорошая?»
Вернулся Иоанн: «Учитель, слуга открыл ворота. Иоанна уже идет».
«Очень хорошо. Ждите здесь. Я пойду вперед».
И Иисус пошел один. Остальные смотрят Ему вслед, более или менее благосклонно комментируя Его решение. Высказываются значительные сомнения и критика. Но с того места, где они находятся, видно только Хузу, спешащего к Иисусу; он склоняется почти до земли у ворот, а затем входит в сад слева от Иисуса. Затем уже больше ничего нельзя увидеть.
Но я могу видеть. Я вижу Иисуса, медленно идущего рядом с Хузой, который говорит что он счастлив принимать Его гостем в своем доме: «Моя Иоанна будет вне себя от радости. И я тоже. Она чувствует себя все лучше и лучше. Она рассказала мне о путешествии. Какой триумф, мой Господь!»
«Ты так думаешь?»
«Иоанна счастлива. И я счастлив, когда вижу ее такой. Я мог бы потерять ее несколько месяцев тому назад, мой Господь».
«Да, ты мог бы ее потерять… Но Я вернул ее тебе. Будь благодарным Богу за это».
Хуза смотрит на Него в замешательстве… затем он прошептал: «Это упрек, Господи?»
«Нет, совет. Будь хорошим, Хуза».
«Учитель, я слуга Ирода…»
«Я знаю. Но твоя душа не служит никому иному кроме Бога, если ты хочешь этого ».
«Это верно, Господи. Я исправлю свой образ жизни. Временами меня охватывает страх перед общественным мнением…»
«Думал ли ты о нем в прошлом году, когда ты хотел спасти Иоанну?»
«О! Нет. Ценою утраты всякого уважения я бы обратился к любому, кто мог бы спасти ее».
«Поступай также со своей душой. Она даже драгоценнее, чем Иоанна. Вот она идет».
Они ускорили свои шаги по направлению к Иоанне, бегущей по садовой дорожке им навстречу.
«Мой Учитель! Я не надеялась увидеть Тебя так скоро. Какая благосклонная ко мне нужда привела Тебя к Твоей ученице?»
«Нужда в покровительстве, Иоанна».
«В покровительстве? Каком? Скажи нам и если мы сможем, мы поможем Тебе», - отвечают они оба одновременно.
«Вчера вечером на пустынной дороге Я нашел двух бедных детей, маленькую девочку и маленького мальчика… они были босы, на них были лохмотья, они были голодные, совершенно одни… и Я увидел, как их прогнал, как если бы они были обжорами, жестокосердный человек. А они умирали от голода… В прошлом году Я дал большое богатство этому человеку. А он отказал двум сиротам в куске хлеба. Потому что они были сиротами. Сиротами, странствующими по дорогам жестокого мира. Тот человек получил свое наказание. Хотите ли вы получить Мое благословение? Я простираю к вам Свои руки, Нищий умоляющий о любви для этих сирот у которых нет ни дома, ни одежды, ни пищи, ни любви. Поможете ли вы Мне?»
«Но, Учитель, зачем просить? Скажи мне чего Ты хочешь, сколько Ты хочешь; скажи нам все!...» - импульсивно говорит Хуза.
Иоанна молчит, но ее руки, прижатые к ее сердцу, слезы на ее длинных ресницах, улыбка желания на ее красных губах, ее ожидание и ее молчание более красноречивы, чем слова.
Иисус смотрит на нее и улыбается: «Я бы хотел, чтобы у них была мать, отец, дом; и чтобы их мать звали Иоанной…»
У Него не было времени, чтобы закончить, потому что ликующий крик Иоанны был подобен крику освобожденного из тюрьмы. Она простерлась ниц, чтобы поцеловать стопы своего Господа.
«А что скажешь ты, Хуза? Хочешь ли ты принять во имя Мое Моих возлюбленных, которые более дороги Моему сердцу, чем драгоценные камни?»
«Учитель, где они? Отведи меня к ним и я клянусь Тебе моей честью, что с этой минуты я кладу мою руку на их невинные головы, Я буду любить их во имя Твое, как если бы я был их истинным отцом».
«Тогда пойдем. Я знал, что пришел не зря. Пойдем. Они грубые и испуганные, но хорошие. Вы можете верить Мне, потому что Я могу читать в сердцах людей и видеть будущее. Они придадут мир и силу вашему союзу, не столько сейчас, сколько в будущем. Вы вновь найдете друг друга в любви. Их невинные объятия будут лучшей скрепляющей известью для вашего дома брачной пары. Они за воротами. Мы приплыли из Вифсаиды…»
Иоанна больше не слушает. Она бросилась бежать, охваченная великим желанием приласкать их. И она делает это, упав на колени, чтобы прижать двух маленьких сирот к своему сердцу, целуя их истощенные щеки, тогда как они изумленно смотрят на прекрасную даму в одеждах, украшенных драгоценными камнями. Они смотрят на Хузу, который ласкает их и берет Маттафию на руки. Они смотрят на прекрасный сад и на слуг, собравшихся вокруг них… И они восхищаются домом, который открыл свои залы, полные богатства, перед Иисусом и Его апостолами. Они смотрят на Эстер, покрывающую их поцелуями. Перед маленькими бродягами открылся мир грез…
Иисус смотрит и улыбается…