27 октября 1944.
1. Сегодня утром, когда я приходила в себя из тяжелейшего многочасового забытья, молясь в ожидании рассвета, у меня возобновилось видение.
Говорю возобновилось, потому что мы все еще в том же самом помещении: просторной и низкой кухне, мрачной от закопченных стен, едва освещенной огоньком масляной лампадки, поставленной на грубый, длинный и узкий стол, за которым сидят восемь человек: Иисус и шестеро учеников, да хозяин дома, по четыре на каждой стороне.
Иисус, повернувшись на Своей табуретке – поскольку здесь только табуретки без спинок, на трех ножках, настоящая сельская обстановка – продолжает разговаривать с Фомой. Ладонь Иисуса переместилась с головы Фомы на его плечо. Иисус говорит: «Встань, друг. Ты поужинал?»
«Нет, Учитель. Я не отходил от того второго, который был со мной, а потом оставил его и вернулся назад, сказав ему, что хочу поговорить с исцеленным прокаженным… Однако сказал так, потому что подумал, что он погнушается приблизиться к нечистому. Я угадал. Но я искал Тебя, а не прокаженного… Хотел Тебе сказать: „Возьми меня с Собой!“… Я ходил кругами туда и сюда по оливковой роще, пока один молодой человек не спросил меня, что я тут делаю. Наверно, решил, что я злоумышленник… Он находился возле столба, там, в начале усадьбы».
Хозяин дома улыбается. «Это мой сын», – поясняет он, и добавляет, – «Он сторожит у пресса. В погребах, под прессом, у нас почти весь годовой урожай. Он был очень хороший. Принес нам много масла. А в многолюдные дни всегда собираются бродяги, чтобы грабить неохраняемые места. Восемь лет назад, как раз в канун субботы, нас полностью обворовали. С тех пор, ночь за ночью, мы все охраняем. Мать пошла отнести ему еду».
«Так вот, он спросил меня: „Чего тебе нужно?“, и спросил это таким тоном, что мне пришлось быстро объяснить: „Я ищу Учителя, который здесь проживает“, чтобы уберечь свою спину от его дубинки». Тогда он ответил мне: „Если то, что ты говоришь, правда, идем к дому“. И сопровождал меня досюда. Это он постучал в дверь, и не уходил, пока не услышал мои первые слова».
«Далеко живешь?»
«Я поселился с другой стороны города, у Восточных ворот».
«Ты один?»
«Был с родственниками. Но они ушли к другим родственникам на Вифлеемскую дорогу. Я остался, чтобы искать Тебя днем и ночью, пока не найду».
Иисус улыбается и говорит: «Значит, тебя никто не ждет?»
«Никто, Учитель».
«Путь долгий, ночь темная, а по городу ходит римский патруль. Я тебе скажу: если хочешь, останься с нами».
«О! Учитель!» – Фома счастлив.
«Потеснитесь. И дайте что-нибудь каждый этому брату». От Себя Иисус уделяет лежавшую перед Ним порцию сыра. Поясняет Фоме: «Мы небогаты, и ужин почти окончен. Но от всего сердца дающего». Иоанну же, сидящему сбоку от Него, говорит: «Уступи это место другу». Иоанн тут же поднимается и пересаживается к углу стола, рядом с хозяином дома.
«Садись, Фома. Ешь». 2. И затем, обращаясь ко всем: «Так поступайте всегда, друзья, по закону любви. Паломник уже защищен Законом Божиим. Но теперь, во имя Мое, вы должны любить еще больше. Когда кто просит у вас хлеба, или глоток воды, или крова Именем Божьим, вы должны откликнуться, также во Имя Божие. И Бог за это воздаст вам. Так нужно поступать со всеми. Даже с врагами. И в этом состоит новый Закон. До сих пор вам сказано было: „Любите любящих вас и ненавидьте врагов“. Я говорю вам: „Любите даже тех, кто вас ненавидит“. О, если б вы знали, как будете возлюблены Богом, если полюбите так, как Я вам говорю! И еще, когда кто скажет: „Я хочу быть вашим сотоварищем в служении истинному Господу Богу и в следовании за Его Агнцем“, тогда он должен стать вам дороже кровного брата, ибо вас объединят вечные узы, узы Христовы».
«А если вдруг попадется кто-то неискренний? Легко сказать: „Я хочу поступать так-то и так-то“. Но не всегда эти слова соответствуют истине», – довольно-таки раздраженно говорит Петр. Не пойму почему, но он не в своем обычном жизнерадостном настроении.
«Петр, послушай. Ты рассуждаешь здраво и справедливо. Но, видишь ли, лучше погрешить излишней добротой и доверием, нежели подозрительностью и жесткостью. Если ты облагодетельствуешь недостойного, какое тебе оттого зло? Никакого. Но напротив, награда Божия все так же будет уготована тебе, тогда как он окажется недостоин ее за то, что обманул твое доверие».
«Никакого зла? Э! Часто такой недостойный не останавливается на неблагодарности, но идет дальше и доходит до того, что причиняет вред репутации, имуществу и самой жизни».
«Бывает. Но разве это уменьшает твое достоинство? Нет. Даже если весь мир поверил бы клевете, даже если бы тебя довели до большего обнищания, чем Иова, даже если бы кто-то жестокий отнял у тебя жизнь, что изменилось бы в глазах Божиих? Ничего. Больше того, некое изменение все же произошло бы. Но во благо тебе. Бог к твоим благим заслугам прибавил бы заслугу мученика, как претерпевшего нравственный, материальный и физический урон».
«Ладно, ладно! Может, и так». Петр больше не говорит. Он остается надутым, подпирая ладонями голову.
3. Иисус обращается к Фоме: «Друг, Я говорил тебе раньше, в роще: „Когда Я вернусь в эти края, если все еще будешь хотеть этого, станешь Моим учеником“. Теперь говорю тебе: „Ты настроен сделать Иисусу одно одолжение?“»
«Без сомнения».
«А если это одолжение потребует жертвы?»
«Послужить Тебе – какая тут жертва? Чего Ты хочешь?»
«Хотел сказать тебе… но у тебя ведь есть торговля, есть привязанности…»
«Ничего, ничего! У меня есть Ты! Говори».
«Слушай. Завтра на рассвете тот прокаженный выйдет из склепов, чтобы найти, через кого уведомить священника. Ты первым отправишься к склепам. Это милосердие. И громко скажешь: „Ты, который вчера очистился, выйди наружу. Меня послал к тебе Иисус из Назарета, Мессия Израиля, Тот, кто излечил тебя“. Сделай так, чтобы мир этих „живых мертвецов“ узнал Мое Имя и встрепенулся в надежде, и тот, кто к надежде прибавит веру, придет ко Мне, дабы Я исцелил его. Это первое проявление чистоты, которую Я приношу, и воскресения, которого Я господин. Однажды Я дарую куда более глубинную чистоту… Однажды запечатанные склепы извергнут настоящих мертвецов, которые явятся, чтобы своими пустыми глазницами и зияющими челюстями улыбнуться тому ликованию, отдаленному, но все-таки ощущаемому их костями, ликованию душ, освобожденных от ожидания в Преддверии[1]. Явятся улыбнуться этому освобождению и вострепетать, узнав, Кому они им обязаны… Ты пойдешь. Он выйдет к тебе. Ты сделаешь то, что он попросит тебя сделать. Поможешь ему во всем, словно своему брату. И также скажешь ему: „Когда будешь совершенно очищен, мы вместе выйдем на дорогу вдоль русла реки, за Доко и Эфраим. Там Учитель Иисус будет ждать тебя и меня, чтобы сказать нам, как мы должны будем послужить“».
«Я сделаю так. А тот другой?»
«Кто? Искариот?»
«Да, Учитель».
«Для него остается в силе Мой совет. Пусть примет решение сам и не торопится. Избегай даже встречи с ним».
«Буду рядом с прокаженным. В долине склепов бродят лишь нечистые или те, кто общается с ними из жалости».
4. Петр что-то бурчит. Иисус слышит.
«Петр, что с тобой? То молчишь, то бормочешь. Ты выглядишь недовольным».
«Так и есть. Мы первые, а Ты не одаришь нас чудом. Мы первые, а Ты посадил рядом с Собой постороннего. Мы первые, а Ты ему, а не нам, даешь какие-то поручения. Мы первые, а… да, вот именно, а кажется, что последние. Зачем Ты будешь их ждать на пути у реки? Конечно, чтобы что-то им поручить. Почему им, а не нам?»
Иисус глядит на него. Не сердится. Наоборот, улыбается, как улыбаются какому-нибудь подростку. Встает, медленно подходит к Петру, кладет ему на плечо ладонь и продолжая улыбаться, говорит: «Петр! Петр! Ты большой, старый ребенок!». Он обращается к Андрею, сидевшему возле брата: «Иди на Мое место», и садится вплотную к Петру, обхватив его рукой за плечи, и так, прижав к Своему плечу, ведет с ним разговор: «Петр, тебе кажется, что Я поступаю несправедливо, но с Моей стороны это не есть несправедливость. Наоборот, это подтверждение того, что Я знаю, чего вы стоите. Смотри. Кто нуждается в доказательствах? Тот, кто еще не уверен. Так вот, Я знал, что вы уверены во Мне настолько, что не ощутил необходимости доказывать вам Свою силу. Тут, в Иерусалиме, нужны доказательства, тут, где порок, безбожие, политика, множество мирских вещей омрачают души до такой степени, что они не в состоянии видеть Свет, проходящий мимо. Там же, на нашем прекрасном озере, таком чистом под чистым небом, там, среди честных и стремящихся к благу людей, в доказательствах нет необходимости. У вас будут чудеса. Потоки благодати изольются на вас. Но – смотри, как высоко Я вас оценил – Я принял вас, не требуя доказательств и не видя необходимости предоставлять их вам, потому что знаю, какие вы. Вы дороги, очень дороги Мне, и очень преданны».
Петр успокаивается: «Прости меня, Иисус».
«Да, Я прощаю тебя, потому что твоя досада – это любовь. Но больше не завидуй, Симон Ионин. Знаешь, что за сердце у твоего Иисуса? Ты видел когда-нибудь море, настоящее море? Да? Так вот, Мое сердце гораздо просторнее, чем открытое море! И в нем для всех есть место. Для всего человечества. Будет место у самого малого, как и у самого великого. Там отыщут любовь и грешный, и невинный. Этим-вот Я даю поручение. Само собой разумеется. Ты хочешь Мне запретить это делать? Я вас выбрал. Не вы. Поэтому Я свободен рассудить, как вас использовать. И если этих Я сейчас отпускаю с поручением – что может также оказаться испытанием, равно как проявлением милосердия может оказаться промежуток времени, оставленный Искариоту – разве можешь ты за это упрекать Меня? Откуда ты знаешь, не приберег ли Я для тебя иное поручение, более сложное? И разве есть прекраснее призвание, чем слышать: „Ты пойдешь со Мной“?»
«Это правда, это правда! Я глупец! Прости…»
«Да. Я прощаю все, и каждому. Ох, Петр!.. Но прошу вас всех: никогда не обсуждайте заслуги и положения. Я мог бы родиться царем. А родился нищим, в хлеву. Мог бы быть богатым. Но жил за счет работы, а теперь – за счет милостыни. И тем не менее, поверьте, друзья, нет никого более великого в глазах Божиих, чем Я. Чем Я, который тут всего лишь слуга человека».
«Ты слуга? Никогда!»
«Почему, Петр?»
«Потому что я буду служить Тебе».
«Даже если бы ты служил Мне, как мать служит младенцу, Я все равно пришел послужить человеку. Ради него Я стану Спасителем. Какая служба сравнится с этой?»
«О! Учитель! Ты все объясняешь. И то, что казалось темным, тотчас становится ясным!»
«Теперь ты рад, Петр? 5. Тогда позволь, Я закончу разговор с Фомой. Ты уверен, что сможешь узнать того прокаженного? Там только он один исцеленный; но могло статься, что он уже вышел при свете звезд, чтобы повстречать какого-нибудь раннего путника. И на его месте, в жажде попасть в город и увидеть родных, может оказаться кто-то другой. Послушай, как он выглядит. Я был рядом с ним и хорошо разглядел его в сумерках. Он высокий и худой. Цвет лица темный, как у метиса, глубоко посаженные и совершенно черные глаза под белоснежными бровями, волосы белые, как лен и довольно вьющиеся, нос длинный, приплюснутый на конце, как у ливийцев, губы толстые, особенно нижняя, и выступают вперед. Он такой смуглый, что губы ближе к лиловому. На лбу остался старый рубец, и это, может быть, единственное пятно, теперь, когда он очистился от струпьев и грязи».
«Он старик, раз он совсем белый».
«Нет, Филипп. Он так выглядит, но он не старик. Проказа сделала его седым».
«Он кто? Метис?»
«Возможно, Петр. Он похож на людей из Африки».
«Он, хотя бы, израильтянин?»
«Узнаем. А если нет?»
«Э, если нет, тогда пусть уходит. Он уже и так много удостоился, получив исцеление».
«Нет, Петр. Даже если он идолопоклонник, Я не прогоню его. Иисус пришел ради всех. И говорю тебе истинно, что невежественные народы превзойдут сынов народа Света…»
Иисус вздыхает. Затем встает. Благодарит Отца славословием и благословляет.
На этом видение прекращается.
6. Отмечу попутно, что подсказал мне мой внутренний голос еще вчера вечером, когда я увидела прокаженного: «Это Симон, апостол. Ты увидишь, как Он и Фаддей придут к Учителю». Се-годня утром, после Причастия (сегодня пятница) я открыла миссал[2] и увидела, что именно сегодня канун празднования святых Симона и Иуды, в завтрашнее Евангелие как раз говорит о милосердии, почти что повторяя слова, услышанные мной перед видением. Иуду Фаддея я, однако, пока еще не видела.
[1] Дословно: в Лимбе. Здесь Лимб – это место ожидания праведными душами вступления в Царство Божие.
[2] Служебник, содержащий последование Мессы, а также тексты иных служб и молитв.