— Спи спокойно. Я разбужу тебя.
— Я всего лишь вздремну немного. Мой супруг обещал вернуться во дворец к ужину.
Чуть ли не вслух проклиная этого олуха за непрошеную любезность, Рене приготовилась к долгому ожиданию. Но внезапно портьера, прикрывавшая вход, раздвинулась, и в гардеробную вошел Майкл в костюме Адама, если не считать коротких обтягивающих штанишек на чреслах. Не успев испугаться как следует, Рене вскочила. «Господи милосердный, сделай так, чтобы я исчезла».
— Вы соображаете, что делаете? Какого черта вам здесь нужно? — Звук его голоса, блеск глаз и даже каждая черточка привлекательного лица выдавали гнев, клокочущий у молодого человека в груди, грозя вырваться наружу. Его присутствие подавляло девушку, и она чувствовала себя маленькой и беспомощной. Рене закрыла глаза, стараясь успокоиться и взять себя в руки. — Смотрите на меня, черт бы вас подрал! — Резкая команда ударила ее, как хлыстом.
Рене с трудом разлепила глаза. Разгневанный Майкл высился над ней, заполонив собой крохотное пространство гардеробной. Его бирюзовые глаза грозили испепелить ее на месте. Рене ощутила себя загнанной в угол. Лицо девушки загорелось и пошло красными пятнами.
— Я…
— Кто вы вообще такая — хитроумная, упрямая, лживая, назойливая и тупая ведьма?
Раскаяние, охватившее ее, мигом захлебнулось в потоке оскорблений. В Рене тут же проснулся буйный и гордый нрав. Она надменно выпрямилась и взглянула молодому человеку прямо в глаза.
— Я ждала вас. Я… хотела поблагодарить вас за то, что вы спасли меня.
— Не делайте из меня идиота! Я знаю, вы что–то задумали. — Майкл понизил голос и заговорил почти шепотом: — Речь, очевидно, идет о конспирации. Вы шпионите для своего короля.
— Мне нужно было знать подробности сами–знаете–чего, чтобы остановить это безумие, — негромко ответила она. Майкл явно растерялся.
— Я бы и сам рассказал вам обо всем. Вам нужно было лишь попросить.
Взглянув ему в лицо, Рене поняла, что он говорит правду.
— Как вы догадались, что я здесь?
— Амбра и лаванда.
— Вы с самого начала знали?! — Девушка едва не захлебнулась от возмущения. — Так почему же вы не вышвырнули меня вон?
— Вы шпионили. Я дал вам кое–что, за чем стоило шпионить. — Майкл безжалостно улыбнулся. — И как я вам показался в сравнении с французским двором? Я слыхал, что кисти тамошних художников… — Ее рука взметнулась к его лицу. Он легко поймал ее. — О нет, вы меня не ударите, маленькая принцесса. Напротив, вам пришло время извиниться.
— Извиниться?! Вы намекаете, что я — проститутка! Какой–то презренный негодяй влил яд вам в уши, а вы и рады развесить их и поверить каждому слову. Для того, кто сам погряз в грехе, вы…
— В грехе! Что же, поговорим о моих грехах, если вам так угодно. — Он уперся руками в стену по обе стороны от нее, так что Рене оказалась между ними, как в клетке, а спереди на нее давила его впечатляющая нагота. Голос Майкла сочился обманчивой мягкостью. — А ну–ка, расскажите мне, в чем именно состоят мои грехи? Или я был груб и неучтив с вами? Или попытался злоупотребить нашей зарождающейся дружбой? Или бросил вас в трудную минуту, когда вас домогалась эта грязная свинья? Неужели я проявил недостаточную лояльность, когда вы, доверившись мне, сообщили о том, что на известную нам обоим персону готовится покушение? А–а, кажется, понимаю! Я дважды отказался поцеловать вас — или уже трижды? Неужели все дело только в этом, Рене? — Он навис над ней так, что девушка ощутила на щеке его горячее дыхание. Он насмехался над ней и дразнил ее. — Да я бы не стал целовать вас, даже если бы вы умоляли меня об этом.
От злости и негодования Рене совсем потеряла голову. Сердце девушки билось, как птичка в клетке, грозя выскочить из груди.
— Ваше тщеславие переходит всяческие границы! — прошипела она. — Посмотрите на себя! Вы–то, вы кто такой — рожденный в канаве распутник, безымянный выскочка? Как вы смеете оскорблять меня? Я — дочь короля и принцесса Франции!
— Вашему батюшке следовало выпороть вас кнутом или хотя бы хорошенько отшлепать, прежде чем выпускать в свет. Вы безрассудно смелы, отважны до глупости, упрямы до крайности. У вас повадки и ум гадюки, а каждое ваше высокомерно изреченное слово — истина в последней инстанции.
— Кажется, мы с вами не слишком любим друг друга, вы не находите? — Рене обожгла этого недоумка яростным взглядом.
— Верно подмечено. Вынужден с вами согласиться. — Но Майкл и не подумал убрать руки, сердито глядя на девушку в ответ.
Воздух между ними заискрился, словно в предчувствии грозы, и в нем можно было запросто вскипятить котелок с водой.
— Что ж! — Рене воинственно вздернула подбородок. — Пожалуй, мне лучше уйти. — Она знала, когда следовало отступить, чтобы сохранить лицо. Все равно он не позволит ей подслушать раз говор с Анной.
Но Майкл не шелохнулся. Он стоял, неподвижный как скала, и внимательно вглядывался в ее лицо. Девушка вдруг почувствовала себя голой.
— Почему вам вздумалось спорить со мной, когда вы, совершенно очевидно, разделяете мои взгляды на предмет любви? — спросил он.
— Ничуть не бывало. Я придерживаюсь своего мнения.
— Понятно. Должно быть, вы проводите некое различие между любовью и… удовольствием. И одно не имеет никакого отношения к другому.
Рене стиснула зубы, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не влепить ему пощечину.
— Этого я не говорила!
— В таком случае, я, наверное, неточно выразился. Позвольте мне перефразировать свою мысль.
— Не позволю. У меня нет ни малейшего желания обсуждать с вами эту тему.
Глаза молодого человека затуманились.
— Вы — очень необычная женщина, Рене де Валуа.
Она тут же решила использовать свой последний шанс.
— Я могу остаться, пока вы будете разговаривать с Анной?
Губы его дрогнули в улыбке.
— Нет, не можете.
Майкл привалился спиной к двери своей комнаты и несколько раз глубоко вздохнул, стараясь взять себя в руки и успокоиться. Его тупость заслуживала алтаря в храме идиотов. Она с самого начала всего лишь играла с ним, да и сейчас продолжала делать это — а он по–прежнему хотел ее, даже сильнее, чем раньше.
Своевольная Рене. Он почувствовал, что помимо воли улыбается. Это определение удивительно точно подходило ей. Пороховая бочка, а не женщина: встречает своих врагов с кинжалом в руке и не желает плясать под дудку мужчин. Рене приводила его в замешательство, злила и завораживала. Она играла на потаенных струнах его сердца с той же ловкостью, с какой извлекала чарующие звуки из своей лютни. Он восхищался ею и презирал за то, что она превратила его в глупца, готового, вопреки всему, поверить, будто нетитулованный дворянин способен пробудить любовь в сердце принцессы. Каким же дураком он был! Она же обманет его и глазом не моргнет, да еще и станет презирать за это. Принцесса использует его, а потом выбросит, как недоеденные остатки со стола. Словом, его дальнейшая судьба ей совершенно безразлична. Она не станет терзаться угрызениями совести и думать: «Он рассмешил меня, он пробудил во мне жгучее желание, он проявил доброту и благородство. Быть может, стоит держать его при себе».
Переступив порог своей комнаты и вдохнув незабываемый запах Рене, он сразу же понял, что девушка спряталась где–то здесь. Откровенно говоря, он не собирался прикасаться к Анне, рассчитывая применить более тонкий подход. Но угли пиршества плоти, тлевшие с прошлой ночи, вспыхнули ярким пламенем, когда он ощутил присутствие принцессы. И, пожалуй, именно это последнее доказательство того, что она беззастенчиво использует его, и заставило Майкла очертя голову ринуться в битву на чужой территории с женщиной, которую он даже не хотел. Он надеялся заставить Рене ревновать. Самонадеянный идиот. Злость и обида, овладевшие им, вылились в то, что он повел себя как зеленый юнец, а не как взрослый мужчина, наследник империи лорда Тайрона. Он вдруг стал самому себе противен. Чума и мор на голову этой дрянной девчонки!
«Все, игра окончена», — мстительно решил Майкл. Запас собственной глупости на ближайшее время исчерпан. Пора браться за серьезные и не терпящие отлагательства дела.
Майкл присел на кровать рядом со свернувшейся клубочком женской фигурой.
— Анна, просыпайся.
Она моментально распахнула глаза и уставилась на него, еще не придя в себя.
Но Майкл не собирался ходить вокруг да около. С угрожающим видом склонившись над ней, он прорычал:
— Его светлость герцог Бэкингем, твой брат, составляет заговор с целью свержения и убийства короля Генриха. Но он потерпит неудачу. А теперь, поскольку ты уже запуталась в паутине предательства, говори. Расскажи мне все, и я помогу тебе сохранить жизнь и свое положение.
— Не понимаю, о чем ты. — И Анна приглашающим жестом игриво откинула простыню.
Майкл даже не дал себе труда взглянуть на то, что она ему предлагала. Лежавшая передним женщина не вызывала в молодом человеке никаких чувств, кроме, быть может, жалости. Ей против воли навязали мужа, а у нее недоставало смелости изменить свою жизнь так, чтобы получать от нее радость и удовольствие. Она беспомощно барахталась, как выброшенная на песок рыба, довольствуясь крохами запрещенного наслаждения, которые швыряли ей мужчины, подобные ему самому или королю Генриху, и расплачивалась за последствия, позволяя своему брату использовать себя в качестве наживки. Тогда как Рене, напротив… Вспомнив о грязных инсинуациях, целый ушат которых выплеснул на него Уолтер, Майкл постарался забыть о них. Он не поверил ни единому слову сводного брата. Разумеется, принцесса Рене де Валуа не обязательно должна быть девственной лилией, но и развратной шлюхой, портрет которой нарисовал Уолтер, она тоже не являлась. Если бы дело действительно обстояло подобным образом, то Майкл уже наверняка распробовал бы ее. Ход его мыслей привел молодого человека в бешенство. Глядя на Анну, он прорычал:
— А теперь расскажи мне все, что тебе известно, вплоть до мельчайших подробностей!
В глазах Анны застыла… пустота. Они ничего не выражали, ее глаза.
— Нэд нанял испанца, чтобы тот убил короля Генриха. Королева потеряет своего нерожденного ребенка, и мой брат станет королем.
— Каким образом королева потеряет своего ребенка?
— Сегодня вечером, после ужина, я добавлю яд в ее кубок, всего три капли, для того чтобы убить не королеву, но ее будущего младенца. К ней поспешит король. А наемный убийца будет ждать в засаде…
— А как он сможет попасть в королевские апартаменты?
«А как туда попаду я сам?» Майкл озабоченно нахмурился. Весь этаж охранялся отборными йоменами из личной гвардии короля. А потом он вдруг вспомнил свой утренний подвиг, когда неведомая сила буквально подхватила его и на крыльях понесла на помощь Рене. Беспокойство за судьбу любимой девушки помогло ему обзавестись крылатыми сандалиями, которые носили вестники богов. Но весь вопрос заключается в том, сможет ли он повторить давешний фокус?
Он переоденется йоменом короля.
Внезапно при виде обнаженной и безмозглой дуры, простершейся на его кровати, Майкла охватило такое отвращение, что он отпрянул от нее. В окна вползали серые и тоскливые сумерки.
— А теперь, Анна, вставай и одевайся. Ты должна вернуться к себе до того, как появится твой супруг. Ты никому не скажешь о нашем разговоре. Никому, слышишь? Мы с тобой даже не виделись сегодня. Поняла?
— Сейчас я должна встать и одеться, чтобы вернуться к себе до того, как появится мой супруг, и никому не рассказывать о нашем разговоре.
Подобно жертвенной овечке, которую ведут на заклание, Анна встала с кровати и принялась одеваться. Движения ее были вялыми и механическими, словно кто–то дергал ее за веревочки, как куклу–марионетку. Непривычное и неестественное поведение женщины изрядно озадачило Майкла. Он поглубже надвинул ей капюшон на лицо, открыл дверь, выглянул наружу и, убедившись, что в коридоре никого нет, выпустил ее из комнаты. Подойдя к окну, он распахнул створки настежь и подставил разгоряченный лоб вечерней прохладе.
Майкл не находил разумного объяснения случившемуся в его комнате. Оно просто не укладывалось у него в голове.
— Прошу вас уделить мне минуту внимания, сэр Уолтер.
Сэр Уолтер Деверо, отмывшийся от грязи и переодевшийся в сухое, вошел в комнату с видом кающегося грешника. Он сразу же отметил, что Норфолк не предложил ему присесть. Разложив на огромном столе перед собой свитки веленевой бумаги вместе с самыми разнообразными принадлежностями для письма, герцог неловко поерзал в кресле с высокой спинкой, как будто ему под сиденье положили колючку. Его голос звучал суше обычного.
— У меня только что состоялась исключительно неприятная аудиенция у его величества. Поднятый вами шум не остался незамеченным королем. Сказать, что он недоволен вами, — значит, не сказать ничего.
— Я принесу свои извинения его величеству за то, что затеял ссору при его дворе, и уплачу штраф гофмаршалу.
— Вы принесете извинения мне, сэр! Король Англии собственными глазами видел, как джентльмен, которого я рекомендовал в кавалеры ордена Подвязки, выставляет себя на посмешище! В довершение всех неприятностей, французский посланник в ярости… На честь принцессы французского правящего дома совершено посягательство под крышей дворца английского короля! — Массивный кулак герцога с грохотом опустился на стол. Чернильницы испуганно подпрыгнули, а одна едва не перевернулась. — О чем, черт побери, выдумали?!
Уолтер испуганно вздрогнул. Ничто в поведении Норфолка, когда несколькими часами ранее герцог застал его перепачканным с головы до ног, промокшим до нитки, в хлюпающих сапогах, не предвещало подобной грозы.
— Ваша светлость, я…
— Неужели я неясно выразился? — загремел Норфолк, и его покрасневшее лицо исказилось от ярости. — Разве я не дал вам точных указаний, как именно следует ухаживать за ней? Или вы решили, будто достаточно сунуть своего баловника ей под юбку, чтобы вынудить ее заключить союз с вами? В какой книге, позвольте узнать, вы прочли, что ухаживание приравнивается к изнасилованию? Что бы вы ни сделали, это отражается на мне; следователь но, все, что вы делаете, вы делаете для меня. Вам не приходится особенно напрягаться, верно? Это я продвигаю ваши интересы. Я обеспечиваю ваше будущее. Я ходатайствую за вас перед королем. Я склонен был прощать ваши выходки, пока вы соблюдали хотя бы видимость приличий и были мне полезны — но не переоценивайте мое долготерпение!
Уолтер тоскливо созерцал графин с мальвазией, стоявший на приставном столике. У него было такое чувство, будто он внезапно лишился опоры под ногами, и окружающий мир, доселе такой надежный и предсказуемый, начал рушиться на глазах.
— Я не стану более приближаться к французской принцессе.
Герцога едва не хватил апоплексический удар.
— Правильно ли я расслышал? Вы сказали, что намерены усугубить нанесенное оскорбление? — Норфолк оттолкнулся от стола и встал. — Вы извинитесь перед нею, любезный! Если понадобится, вы будете целовать ей ноги, или, быть может, мне следует поставить на другую лошадку с таким же именем, как у вас?
Уолтер заскрипел зубами. Любое напоминание о незаконнорожденном сводном брате приводило его в бешенство, а ведь герцог прямо намекнул, что может отдать предпочтение Майклу.
— Я немедленно сделаю так, как угодно вашей светлости, — задыхаясь от злобы, выдавил он.
Норфолк вновь сел за стол.
— Вы принесете ей извинения завтра. А сегодня вечером вы тайно последуете за ней на ужин, который дает в честь принцессы Уолси, после чего немедленно доложите мне обо всем, что узнали. Даже если она заложит за ухо розу и будет плевать в реку через борт прогулочной лодки, я должен знать об этом. Вам все понятно, мальчишка?
— Да, ваша светлость.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Время летит, и смерть встает на пороге.
Авл Персий Флакк
Рене швырнула скомканное письмо в огонь и со страхом смотрела, как языки пламени жадно и бестрепетно пожирают золотые геральдические лилии. Это зрелище выбило ее из колеи и внушило душевный трепет. Если ей в самом скором времени не удастся завладеть Талисманом, ее ждет та же самая судьба, что и послание короля Франциска маркизу Руже. Длинноносый вместе со своим святейшим банкиром понемногу теряли терпение; они хотели, чтобы маркиз начал шпионить за ней. Ха! Но она не позволит себе потерпеть неудачу из–за происков Руже. Принцесса обернулась к усатому мужчине в парике, молча ожидавшему, пока она изволит обратить на него внимание.
— Ваш лейтенант превратился в обузу. Он лжет. Он заключает за моей спиной какие–то тайные соглашения с презренным наемником Норфолка. Он стал помехой и угрозой для успеха нашего дела. — «Он должен исчезнуть». — Ваши предложения?
Сержант Франческо не стал ходить вокруг да около.
— Он солгал вам насчет медальона. Сегодня он самовольно оставил свой пост. Он подверг опасности вашу жизнь, мадам. Мне все известно. Мои предложения? Отдайте приказ.
Рене была поражена. Франческо показал себя решительным человеком, на которого можно положиться. А сейчас ей было не до сентиментальной слабости. Проблему следовало устранить раз и навсегда, самым жестоким, но действенным способом. Будь они во Франции, она бы попросту отказалась от услуг лейтенанта Армадо. Но здесь он наверняка перебежит в лагерь кардиналов Кампеджио и Уолси.
— Сделайте то, что должно.
— До или после, мадам?
— После.
Рене не могла позволить себе терзаться угрызениями совести, во всяком случае, не сейчас. Что ж, если ей суждено гореть в аду из–за этого, так тому и быть. Но она надеялась, что Создатель будет милосерден, когда она предстанет перед ним в день Страшного Суда. «Пожертвуй часть своей бессмертной души». Она уже слышала эти слова, они являлись к ней в ночных кошмарах. Франческо ушел, и только тогда Рене на мгновение закрыла лицо руками. Дочь короля Людовика, неприступная красавица с ледяным сердцем, а теперь еще и убийца. Да смилуется над ней Господь.
Ледяной ветер швырнул в лицо Рене брызги холодного дождя. По реке гуляла крупная зыбь. Завернувшись в соболиные меха, принцесса смотрела на россыпь ярких огней на берегу, манивших ее к себе. На душе у нее было неспокойно.
Итак, сегодня вечером или никогда. Она украдет Талисман и покинет берега Англии. Адель втайне уже уложила ее вещи. Сержант Франческо получил все необходимые распоряжения и знает, что делать. Небольшой баркас, на борту которого находились пятеро ее людей, ждал принцессу, чтобы доставить ее из Йорк–плейс в Грейсенд, городок ниже по течению, где до сих пор действовал королевский эдикт, согласно которому все желающие могли беспрепятственно отправляться во Францию.
— Где же ваши итальянские клоуны в своих маскарадных костюмах? — презрительно поинтересовался ее спутник.
— Я передумала насчет аудиенции, — невозмутимо сообщила ему Рене.
— Что? — возопил Руже. — Вы что, с ума сошли? Мадам, позвольте дать вам один совет…
— Успокойтесь, я имею в виду лишь распределение обязанностей. Пожалуй, будет лучше, если вы возьмете на себя переговоры по поводу моего предстоящего бракосочетания. Вы были правы, Пьер. Не подобает мне, обыкновенной женщине, присутствовать при разговоре, во время которого такие выдающиеся мужи, как вы и его высокопреосвященство, будут обсуждать мое будущее. Мы мирно поужинаем, а потом, после того как подадут вино, вы приступите к делу. Но сначала слегка откашляйтесь. По вашему сигналу я попрошу разрешения оставить вас одних, а сама отправлюсь помолиться в часовню, чтобы не мешать вам устраивать мое будущее. К чему напускать на себя столь надменный вид, месье маркиз? Обещаю помолиться о вашей душе и попросить Господа Бога наставить вас на путь истинный.
— Вы утверждали, что у вас имеется личное послание от короля Франциска. О чем в нем идет речь?
— Вот, возьмите! — Девушка извлекла из ридикюля запечатанный конверт. — Передайте его кардиналу в собственные руки. В нем подробно описывается мое приданое. — Рене негромко рассмеялась, когда маркиз схватил конверт с такой поспешностью, словно в нем содержалась карта с указанием места, где зарыты сокровища. — Ох, Пьер, мы ведь оба прекрасно знаем, что все это — чистой воды притворство. Я никогда не выйду замуж за англичанина.
— А как насчет ирландца?
Рене, не дрогнув, встретила вопросительный взгляд его темных глаз.
— Только если он будет носить клетчатую юбку и раскрашивать лицо в синий цвет.
— Значит, он для вас ничего не значит?
— Кто?
Письмо, написанное Майклу, погибло в огне. Хотя она с самого начала не собиралась отправлять его. Рене и писала–то его только затем, чтобы избавиться от неуловимого, но очень сильного желания сказать молодому человеку «до свидания». А через неделю, если считать с сегодняшнего дня, она воссоединится со своим любимым Рафаэлем. И Майкл останется для нее лишь приятным воспоминанием, не более того.
— Вы прекрасно знаете, кого я имею в виду. Вы каждый вечер проводите в его обществе, как в приватной обстановке, так и на людях. Сегодня он дрался за вас. Что он для вас — мимолетное увлечение? Большая игрушка, чтобы скрасить мелкие житейские неудобства?
— Он не был моим любовником, Руже.
— Был? Разве кто–то из вас уезжает? — полюбопытствовал маркиз.
— Я сказала «был», потому что после сегодняшнего фиаско я поклялась более не иметь с ним дела, — пояснила Рене.
Она чувствовала, что он не сводит с нее глаз.
— А ведь он, похоже, много для вас значил.
Это был пробный шар. Принцесса повернулась к нему со слабой улыбкой на губах.
— Вы действительно так считаете?
— А, вот мы и на месте! — Руже спрыгнул на частную пристань дворца Йорк–плейс и протянул ей руку.
Их уже ожидали факельщики в ливреях, чтобы препроводить во дворец. Слуга с жезлом в руке, свидетельством своего высокого положения, провозгласил:
— Если вашему высочеству будет угодно, кардиналы ожидают вас в приемной зале.
Приподняв одной рукой шлейф платья, Рене приняла предложенную маркизом помощь и стала осторожно пробираться между выбоинами и лужами. Ее личные телохранители, один с волосами льняного цвета, другой — морковного, следовали за ней по пятам.
— Покидает Англию? Ты уверен? — прошептал сэр Уолтер.
— Я собственными ушами слышал, как французишка говорил об этом. Он заявил управляющему пристанью, что сегодня ночью, с последним ударом полночного колокола, они отбывают и тот должен ожидать прибытия двух повозок с сундуками, кофрами и мебелью.
— Ради всего святого, Мартин! Говори потише. — Уолтер плотнее запахнулся в плащ, про себя проклиная Норфолка за то, что тот заставил его изображать лягушку в пруду у дворца Йорк–плейс под прохудившимся небосводом, когда на голову льется черт знает что, настоящий потоп. Что же касается принцессы, то скатертью дорожка! — Ты принес мне кувшин эля?
Слуга отстегнул от пояса кожаную фляжку.
— Я принес вам кое–что получше — подогретое вино со специями.
— Подогретое вино! — Глаза Уолтера загорелись. Он запрокинул голову, приложился к бурдюку и не отрывал его от губ, пока не опустошил до дна. Вытерев рот рукой, он спросил: — Этот французик часом не похож на ломбардийца? Темноволосый, с темными глазами?
— Белобрысый малый, сэр. Льняные волосы до плеч. А вот насчет глаз не уверен, я их не разглядел.
— Белобрысый? Не может быть. Ты, должно быть, ошибаешься. — Неужели принцесса берет незаконнорожденного выскочку с собой?
— От моих глаз ничто не укроется, ваша милость. Насчет ушей ничего не стану утверждать наверняка, но мои гляделки верно служат мне вот уже много лет.
Светловолосый. Или Мартин ошибся, или Уолтеру невероятно повезло, и он навсегда избавился от шлюхиного сына.
У дверей апартаментов Рене нес караул только один стражник, и этот факт сразу же показался Майклу подозрительным.
— Мне нужно поговорить с твоей госпожой, — сообщил ему молодой человек.
— Нынче вечером мадам ужинает вне стен дворца.
Майкл вознамерился было расспросить стражника поподробнее, но тут дверь открылась и на пороге появилась тучная камеристка принцессы. Заглянув через ее плечо в комнату, молодой человек обнаружил там голые стены и горы сундуков посередине.
При виде Майкла глаза служанки изумленно округлились; слова, которые она собиралась сказать стражнику, замерли у нее на губах. Она поспешно шагнула назад, закрывая дверь за собой, но Майкл моментально переступил порог, выставив перед собой руку, чтобы не позволить ей этого сделать.
— Что здесь происходит, Адель? — поинтересовался он по–гаэльски, вламываясь в комнату и захлопывая дверь перед носом ошарашенного стражника. — Она уехала, не так ли? — Майкл окинул пустую комнату встревоженным взглядом. — Куда она направилась? Обратно во Францию?
Камеристка многозначительно поджала губы, отказываясь отвечать.
Майкл схватил ее за плечи и взглянул ей прямо в глаза.
— Слушай меня внимательно, Адель. Сегодня ночью вместе со своим отцом должен погибнуть нерожденный ребенок королевы. Я хочу и могу защитить короля, но Рене — единственная из нас, кто имеет доступ к ее величеству. Ты же не хочешь, чтобы невинное дитя погибло только из–за того, что одному благородному джентльмену вздумалось прибрать всю власть в королевстве к своим рукам, а? Пожалуйста, скажи мне, где я могу найти ее.
— Вам ее не достать, — ответила старая служанка. — Нынче вечером принцесса ужинает вместе с французским посланником во дворце Йорк–плейс. Она вернется не раньше полуночи.
— Она вообще не вернется, правда? Почему она уезжает? Отвечай мне, Адель! — Он не мог поверить, что Рене уехала, не сказав ему ни слова на прощание.
— Молодой человек, вы должны забыть ее.
Майкл проглотил комок в горле и прохрипел, с трудом выговаривая слова:
— Не могу.
Камеристка потянула носом воздух, и внезапно в глазах ее вспыхнула ужасная догадка.
— Вы заразились опасной болезнью! — Она отпрянула от молодого человека. — Если вы ее любите, не ищите ее. Оставьте ее в покое.
— А как насчет ребенка? — выдохнул он. Боль в груди мешала Майклу говорить.
Адель одарила его пронзительным взглядом.
— Ребенок выживет. Король умрет.
Майкл вцепился в дверную ручку, чтобы не упасть.
— Не умрет, если только я смогу этому помешать.
Кардинал Уолси не поверил им. Рене видела, как он переводит взгляд с нее на маркиза, пытаясь разгадать истинные мотивы их поведения. Шестое чувство подсказало ей, что, подобно многим иерархам церкви, он не соблюдает обет безбрачия. И еще принцесса поняла, что он никогда не выдаст тайну Талисмана и не покажет, где тот хранится, даже если она войдет к нему в спальню в костюме Евы и примется соблазнять его чувственными мавританскими танцами. А Руже не спешил приходить ей на помощь. Его пространные разглагольствования о необходимости мирного сосуществования и установления режима открытой торговли между двумя странами звучали неискренне и не произвели на Уолси ни малейшего впечатления. Кардинал Кампеджио, не принимавший участия в разговоре, молча поглощал свой ужин, но при каждом ударе колокола, когда в дверях появлялся кто–то из его офицеров, он поднимал голову и коротко бросал несколько непонятных слов.
Рене про себя молилась, чтобы ее людей, оставшихся в коридоре, покормили сытно и вовремя и чтобы их не узнали бывшие братья по оружию. Желудок ее решительно отказывался принимать пишу, и она через силу заставила себя попробовать богатое угощение — девять перемен изысканных блюд, поданных на золотой посуде.
С каждым часом беспокойство девушки возрастало. Мыслями она то и дело возвращалась к искателю приключений, которого оставила позади. Кому бы он ни хранил верность в первую очередь — себе или королю Генриху, Майкл Деверо приложит все силы к тому, чтобы разрушить замыслы герцога Бэкингема. «Интересно, а рассказала ли ему Анна что–нибудь интересное?» — спросила себя Рене. Нет, вряд ли. Эта женщина только прикидывалась простушкой, а на самом деле была хитрой лисой. Как сестра нового короля она обретет возможность выбирать себе любовников по вкусу, захотят они того или нет. Рене попыталась представить себе реакцию Майкла, когда он узнает, что она покинула берега Англии. Оставит ли это известие его равнодушным, или же молодой человек будет скучать о ней? Принцесса не могла отрицать очевидного — они вполне подходили друг другу и составили бы весьма интересный дуэт. После того как слуги подали засахаренные фрукты и мускат, Руже принялся осторожно покашливать. Поначалу Рене решила, что он подавился чем–то, и даже собралась попросить пажа похлопать маркиза по спине. Но потом, поймав его укоризненный взгляд, принцесса вспомнила собственные инструкции. Она тут же встала из–за стола.
— Ваше высокопреосвященство, ваша милость, с вашего позволения я бы хотела уединиться в часовне, чтобы вознести смиренную молитву Господу нашему Иисусу Христу и попросить его ниспослать мир нашим истощенным войной государствам.
Кардинал Уолси знаком предложил ей приблизиться.
— Вам известно, что мы собираемся обсудить кандидатуру подходящего жениха для вас среди высшей английской знати? — негромко поинтересовался он, вглядываясь в ее лицо.
— Да, ваше высокопреосвященство. Я буду молить Господа, чтобы он просветил вас и не оставил своим вниманием.
Кардинал отправил пажа за своим личным секретарем, после чего вновь обратился к принцессе:
— Поскольку вы дружны с леди Мэри, вдовствующей королевой Франции, вы, быть может, слыхали, что ее брак с его милостью герцогом Саффолком начался со скандала в королевском Совете. Многие его члены возражали против этого союза под тем предлогом, что герцог совсем недавно получил свой титул, что у него недостаточно длинная родословная, но усилия, предпринятые в пользу влюбленных мной лично, позволили разрешить это нелегкое дело ко всеобщему — включая его величество — удовлетворению.