Мы выступаем за плюрализм подходов в преподавании экономической теории 38 глава




Такое понимание социализма, как легко заметит внимательный читатель, не постулируется нами, а выводится из понимания природы и структуры тех глобальных социально-экономических трансформаций, которые переживает ныне человечество и которые авторы охарактеризовали в 4 части этой книги.

Такой взгляд на социализм позволяет нам также показать, что важнейшими материально-техническими и социально-экономическими предпосылками рождения нового общества становятся следующие процессы [377].

Во-первых, типичный для XIX – начала XX веков тезис об обобществлении производства как предпосылке социализма требует своей коррекции. Процесс обобществления как таковой действительно объективен (хотя и нелинеен!), но только для индустриального материального производства. Развитие постиндустриальных технологий и соответствующих им содержания и форм организации деятельности, ее структуры требуют снятия прежнего тезиса об обобществлении как материальной предпосылке социализма. Переход «по ту сторону материального производства» вызывает к жизни феномен «всеобщего труда» (категория, введенная еще К.Марксом, который в некоторых своих ремарках предвидел этот процесс). Этот труд, или, точнее, творческая деятельность (1) носит с самого начала всеобщий характер, ибо предполагает и полагает непосредственную кооперацию с широчайшим и принципиально неограниченным кругом со-творцов. Эта деятельность (2) создает даже не общественное, а всеобщее благо. Таким благом является результат любого творчества – научное открытие, произведение искусства, социальная инновация и т.п. Ценность этого блага определяется тем, в какой мере оно окажется востребовано в процессе дальнешего со-творчества. Это благо по определению является неограниченным: его может «потреблять» сколь угодно широкий круг лиц, его от этого «не убудет». Более того, чем шире круг «потребителей» (кооперирующихся с творцом лиц), тем большее прирастает это благо.

Так формируется система, в которой пирог тем больше, чем больше едоков. Рынок с его ограничением возможностей кооперации рамками частной собственности и предпосылкой ограниченности благ и безграничности потребностей становится неадекватен для развития такого типа деятельности. Косвенным подтверждением этого становится довольно устойчивая связь, характерная даже для современной, в основе своей все еще рыночной, экономики: чем больше в некоторой сфере роль неотчужденной творческой деятельности, тем более для нее характерны пострыночные общественные формы организации (в качестве иллюстрации представьте себе линию: фундаментальная наука, прикладная наука, массовое производство).

Современная экономика реагирует на развитие этого процесса двояко. С одной стороны, развиваются сети, в которых знание, образование, культура создаются и используются как общественные блага. С другой - активно формируются рынок интеллектуальной собственности и система прав частной собственности на нее. Соответственно, все острее встает вопрос о том, каким будет ответ на вызовы все активнее развивающейся креатосферы (сферы со-творчества).

Так вопрос о плане и рынке приобретает качественно новое звучание, акценты переносятся в сферу борьбы за свободное распространение и общедоступность знаний, инноваций и т.п. благ. Обеспечение этой общедоступности становится вызовом системе отношений координации будущего общества.

Во-вторых, к кругу предпосылок нового общества относится непосредственно связанная с развитием креатосферы «человеческая революция». Подавляющему большинству теоретиков этой системы, включая К.Маркса, Ф.Энгельса, Р.Люксембург и других, социализм виделся как последовательно реализуемый гуманизм. «Реальный социализм» продемонстрировал глубочайшие противоречия в этой сфере: массовое интеллектуальное и физическое подавление индивида и революционные позитивные подвижки в развитии образования, медицины, культуры и т.п. общеизвестны. Но наша задача в данном случае – анализ не этих противоречий, не разрыва теории и практики, а предпосылок нового общества. И в этой связи теоретики социализма последних десятилетий фиксируют следующую закономерность: для эффективного развития потенциала постиндустриальной экономики необходимо максимально полное использование креативного потенциала каждого члена общества.

Критики социализма утверждают, напротив, что для неоэкономики необходим узкий круг интеллектуалов, остальные 80% граждан планеты Земля останутся «по ту сторону» этой системы. К вопросу о том, как разрешается эта дилемма, мы еще вернемся ниже. Сейчас же зафиксируем, что в рамках социалистической теории названный выше тезис дополняется утверждением, что творческая деятельность несовместима с отчуждением человеческих качеств, а значит и с наемным трудом. Соответственно, на этой базе развертывается модель социального (по форме, формального) и технологического (содержательного, реального) освобождения труда. Этот свободный по содержанию и по форме труд (неограниченное общественными рамками свободное со-творчество индивидов) предполагает, соответственно, всеобщую собственность на культурные блага. Последняя выступает как позитивное упразднение частной собственности – индивидуальная собственность каждого человека на всё (все блага, какие он только сможет присвоить в процессе их распредмечивания)[378]. Присвоение индивида, тем самым, оказывается ограничено лишь его собственными способностями и трудолюбием, но не социально-экономическими рамками (эту модель на практике может проверить каждый, направившись поработать в хорошую общедоступную библиотеку).

Так вопрос о собственности переносится прежде всего в новую плоскость – плоскость борьбы за общедоступность образования, творческой деятельности и т.п. Система отношений собственности будущего общества должна обеспечить общедоступность творческой деятельности и развития человеческих качеств каждому члену общества.

В-третьих, постиндустриальный глобальный мир создает такую ситуацию, когда обострение глобальных проблем превращает обеспечение социальной справедливости из препятствия в условие достижения экономической эффективности. Решение основных глобальных проблем (бедности; миграции; массового насилия, войн и терроризма; загрязнения среды и т.п. [379]) преполагает формирование таких условий, в которых (а) уровень доходов любого индивида будет достаточен для «старта», адекватного вызовам постиндустриальной экономики, что не только снимает проблему бедности и миграции, но и обеспечивает массовую подготовку высоквалифицированных креативных работников для постиндустриальной экономической системы, обеспечивая ее эффективность; (б) экологические стандарты будут едины для всех стран, что снизит нагрузку на биосферу и предотвратит угрозу экономической стагнации вследствие обострения экологических проблем; (в) система будет находиться под контролем международного гражданского общества, а не ТНК, имперски настроенных государств и нелегальных вооруженных формирований, что резко снизит военные расходы[380]… – этот перечень легко продолжить. Наконец (г), равномерно высокие расходы на развитие человеческих качеств в любой точке глобальной экономики оставят только один путь развития – повышение эффективности за счет технологического прогресса, а не бегства в страны с дешевой рабочей силой, малопроизводительными и грязными технологиями. Следовательно, социальная справедливость становится условием эффективного развития экономики в условиях обострения глоабальных проблем и «человеческой» революции.

Иными словами, мы можем сформулировать своего рода вызов, который современное глобальное развитие бросает будущему обществу: оно должно иметь такую систему отношений, которая позволит решить задачи (а) – (г) в глобальном масштабе.

Мы сейчас не обсуждаем вопрос практической (социально-политической) возможности перехода на эту траекторию развития. Мы пока говорим лишь о том, что с точки зрения достигнутых материальных предпосылок такой путь развития возможен и он даст эффективное разрешение существующих противоречий.

В-четвертых, прогресс производительности труда и технологий привел к такому уровню развития, когда обеспечение названных условий реализации человеческих качеств становится возможным: для него достаточно достигнутого уровня накопления материальных благ. Этот текст – не место для детальных расчетов, но элементарная прикидка показывает, что даже сегодняшнего (2007 г.) уровня мирового ВВП (около 10 000 долларов на человека) достаточно для обеспечения уровня развития человеческих качеств всех граждан Земли почти в 2 раза более высокого, чем в нынешней России ($3 410 на душу)[381]. Если же учесть, что в нынешней России не менее половины доходов уходит на обеспечение паразитического потребления «элиты», содержание бюрократического и репрессивного аппарата, военные цели, финансовые и подобные им спекуляции, а оставшаяся половина расходуется на социальные цели крайне неэффективно, то можно предположить, что… Что нынешних ресурсов мировой экономики при их справедливом (но не уравнительном) распределении и эффективном использовании достаточно для того, чтобы обеспечить жителям Земли качество жизни в среднем в 3-4 раза более высокое, чем в современной России.

Соответственно, социально-гарантированный минимум для любого гражданина планеты в этих условиях может быть установлен на уровне в 3-4 раза ниже среднего. Располагающие только этим доходом лица будут жить относительно плохо (уровень материального потребления около 10 000 рублей на семью, т.е. как у среднего россиянина, но только имея хорошее общедоступное образование и медицинское обслуживание, а также продолжительность жизни в 75-80 лет, как сейчас на Кубе). Кто-то (мировой «средний класс») будет жить в 3-4 раза лучше, а кто-то – наиболее талантливые и трудолюбивые – в 7-10 (но не 20 или 30!) раз лучше, чем «низы» (т.е. примерно так, как сейчас живут представители массовых творческих профессий – школьные учителя, воспитатели, социальные работники и т.п. – в развитых странах). Подчеркну, что даже при условии использования все тех же, что и ныне, технологий экологическая нагрузка на биосферу при этом не возрастет, ибо речь идет лишь о сокращении неэффективных (с точки зрения развития человеческих качеств) расходов и увеличении эффективных при прежней суммарной производительности.

Если же учесть, что продвижение в направлении социализма (буде оно начнется) займет не менее нескольких десятилетий и будет происходить при темпах роста не ниже, чем, скажем, в современной Кубе (около 5-7% в год), то окажется, что через 15-20 лет после начала перехода к социализму социально-гарантированный минимум развития человеческих качеств для любого жителя на Земле будет равен сегодняшнему уровню среднего класса развитых стран, т.е. вполне достаточен для свободного развития творческой деятельности каждого.

В этих условиях, естественно, встанет вопрос, будет ли востребована такая масса творческих работников. Ответ на него зависит от того, какой будет структура системы, развивающейся «по ту сторону материального производства».

Капиталистическая тенденция обеспечивает приоритетное развитие таких сфер, как финансы, корпоративное управление, ВПК, торговля и сервис, ориентированные на утилитарные потребности и досуг, масс-культура, бизнес-образование и т.п.

Социалистическая тенденция[382] предполагает, что творческий потенциал подавляющего большинства может быть использован в тех сферах творческой деятельности, которые могут «проглотить» неограниченно большое число занятых: рекреация природы и общества (садовники, лесники, социальные работники и т.п.), воспитание и образование, медицина и спорт, наука и искусство… Что подвигнет людей, имеющих социально-гарантированный минимум, уйти от паразитического утилитарного потребления и заняться трудным делом развития и реализации человеческих качеств – это и есть главный вопрос. Мы его переформулируем в соответствии с темой данного подраздела в виде императива: новое общество должно иметь такую систему общественных отношений, которая обеспечит, с одной стороны, социально-гарантируемый минимум, обеспечивающий достаточные условия для творческого старта, а с другой – достаточно сильные мотивы для включения подавляющего большинства членов общества в общедоступную творческую деятельность.

Возможна ли такая система отношений? Известны ли ее теоретически мыслимые параметры и практически данные ростки? Об этом – ниже.

 

социализм как эпоха нелинейной трансформации «царства необходимости» в «царство свободы»: некоторые дополнения и социо-политические аспекты

Итак, социализм есть снятие не только капиталистических, но и всех предшествующих форм отчуждения, освобождения Человека не только от вещной, но и от личной зависимости. Именно этот процесс долгосрочных качественных трансформаций, в который мировое сообщество вступило начиная с ХХ века, мы и рассматриваем как процесс социального освобождения.

Эти трансформации, как мы заметили выше, затрагивают все пласты общественной жизни. Кратко суммируем сформулированные выше положения.

На уровне технологий, как мы уже показали, это переход от доминирования репродуктивного индустриального труда, использующего ограниченные ресурсы для производства утилитарных благ, к преимущественно творческой деятельности, в которой общественные культурные блага используются с целью гармоничного развития человека в диалоге с природой. В этом смысле постсоветский критический марксизм есть теория развития нового общества на базе доминирования творческой деятельности, и здесь мы в своих разработках сближаемся с теоретиками экологического, гуманистического, постиндустриального течений.

На уровне социально-экономических отношений это процесс снятия всех форм социального отчуждения и зависимости человека (от рабства, крепостничества, других форм личной зависимости и политико-идеологического тоталитаризма до рыночного фундаментализма, вещной зависимости и глобальной гегемонии современного корпоративного капитала).

На уровне социо-культурных изменений это переход от господства различных форм духовного производства (идеологий, религий, масс-культуры) к доминированию культурно-творческого диалога. И здесь мы смыкаемся с широким потоком исследователей-культурологов, особенно принадлежащих к школе Сартра.

Такой подход позволяет, во-первых, выйти за узкие рамки трактовки социализма лишь как общества, сменяющего частную собственность общественной и позволяющего передать в распоряжение общества (по сути дела – государства) создаваемую наемными рабочими прибавочную стоимость. Проблема разворачивается в задачу формального и реального освобождения труда, т.е. не только преодоления всех (в том числе – свойственных «реальному социализму») форм отчуждения, но и развития реально свободной деятельности (творчества), способностью к которой, как показано еще в 60-е гг. и ранее в работах философов и психологов-марксистов (Ильенков, Леонтьев, Выгодский, Лурия и мн. др.), обладает каждый и поле для которой бесконечно – от деятельности новаторов в сфере технологий, ученых, художников до наиболее общественно значимых сфер – труда воспитателя в детском саду, садовника, учителя и врача.

Тем самым, во-вторых, переход к новому обществу ставится в зависимость от продвижения к новому типу деятельности (в современной терминологии – постиндустриальной революции), а не только изменения общественных отношений. На индустриальной стадии рождение нового общества становится возможным лишь как первые пробные шаги, почти неизбежно вырождающиеся вследствие недостаточного уровня развития материальных предпосылок и человеческих качеств, подобно тому, как капиталистическая система оставалась фрагментарной и неустойчивой в доиндустриальный период формального подчинения труда капиталу. (В качестве исторической аналогии напомним о кризисе и поражении первых капиталистических «экспериментов» в ренессансной Италии, крестьянской антифеодальной революции в Германии и т.п.). Этот подход развивает идеи самого Маркса и ряда его последователей (акцент на всеобщем труде и свободном гармоничном развитии личности как принципах коммунизма), в то же время критически снимая тезис ряда марксистов об индустриальном производстве как адекватной материально-технической базе нового общества.

В-третьих, этот подход позволяет показать, что развивающиеся процессы всемирного перехода «по ту сторону» эпохи господства материального производства и отчуждения (в современной терминологии – переход к постиндустриальному обществу и глобализация) могут идти и идут не только нелинейно и неравномерно, но и в разных общественно-экономических и идеолого-политических формах. Так, мы согласны с неолибералами в том, что глобализация и переход к «обществу знаний» – процессы объективные и при всех их противоречиях прогрессивные. Но, выделяя в соответствии с буквой и духом марксизма содержание процесса и его особые социальные формы, мы доказываем, что современные неолиберальные (а тем более нарождающиеся протоимперские) формы экспансии глобального постиндустриального левиафана (1) являются не только не самыми эффективными, но и социально, гуманитарно и экологически опасными, (2) в историческом смысле реакционны и тупиковы и потому (3) могут и должны быть сняты другими, социально-ориентированными формами всемирного продвижения к постиндустриальному обществу («царству свободы»).

Наконец, в-четвертых, сказанное позволяет высветить в полной мере роль и значение таких слабо акцентировавшихся ортодоксальным марксизмом предпосылок нового общества, как (1) развитие и освоение широкими общественными слоями подлинной культуры и (2) их включение в ассоциированное социальное творчество.

Первый тезис связан с тем, что прогресс будущего общества как царства свободы объективно может и должен опираться на культурное наследие человечества, постоянно осваиваемое гражданами, ибо последнее есть абсолютно необходимое условие творческой деятельности и прогресса креатосферы как «базиса» царства свободы (отсюда сформулированная выше необходимость освоения подлинной культуры). В то же время базирующаяся на прогрессе технологий и социальном прогрессе «революция знаний» создает возможность такого освоения культуры все более широким кругом членов общества в той мере, в какой преодолеваются стоящие на этом пути барьеры, создаваемые отношениями отчуждения. А это искусственно сохраняемая нищета 2/3 граждан мира и иные социальные ограничение доступа к образованию и культуре, вытеснение подлинной культуры масс-культурой и, шире, воспроизводство стандартов общества потребления и другие формы духовной гегемонии корпоративного капитала.

Второй круг предпосылок – это прогресс ассоциированного социального творчества, имеющего форму реформ и революций, что требует своего специального анализа.

При этом для нас особое значение имеют именно революции, не случайно названные «локомотивами истории» и «праздником угнетенных», ибо именно в эти относительно краткие периоды предельно обнажается весь комплекс названных выше проблем. Кстати, именно через реформы и революции, посредством них, в них любой член «глобального человейника» уже сегодня и сейчас, в любой точке планеты Земля может возвыситься до личностного включения в процесс освобождения человечества и тем самым позитивного самоосвобождения. При этом реформы будут общедоступным паллиативом, переходной формой отчуждения/освобождения, тогда как социальная революция есть общедоступный мир (пространство и время) позитивной свободы в рамках царства необходимости.

Социальная революция как качественный перелом, смена качественно различных систем отчуждения (способов производства), а уж тем более как грядущее начало перехода из «царства необходимости» в «царство свободы», знаменуется рядом особо важных для нас характеристик процесса социального освобождения[383].

Во-первых, революция ломает старую систему институтов отчуждения и вплоть до момента торжества нового способа производства знаменуется кратковременным торжеством «царства свободы», когда старая система подчинения уже разрушена, а новая еще не возникла, рождая тот самый «праздник угнетенных», когда вы, кажется, можете своими руками изменять мир как захотите («опьянение свободой»). Это, кстати, порождает хорошо известный философам истории феномен «забегания вперед», когда революции заходят чрезмерно далеко по отношению к объективным возможностям: пока длится этот «праздник», объективные детерминанты, «ограничители»; в том числе, новые производственные отношения, социально-политические институты и т.п., уже или еще не действуют. Именно здесь оказывается особенно важна мера «культурности» революции, ибо последняя по идее должна ограничивать претензии революционеров (характерно в этом отношении «отступление» Ленина к нэпу, не принятое сталинистами).

В данном тексте остается «за скобкой» анализ диалектики взаимодействия процессов развития креатосферы и социального освобождения, которая может быть резюмирована в законе взаимообогащения прогресса культуры и социального освобождения. Между тем анализ этой диалектики позволяет показать, что социальные революции являются взрывом не только социального недовольства, но и перенакопленного культурного потенциала общества, сжатого до взрывоопасного состояния «старой» системой отчуждения. Не только производительным силам, но и культуре, развитие которой оказывается особенно необходимо для самосохранения старого, загнивающего общества, с одной стороны, становится тесно в прежних социальных рамках. С другой стороны, культура, креатосфера (нелинейное развитие которой есть инвариант жизни рода Человек) стремится в лице своих лучших представителей как бы к самозащите себя от агрессивно-разрушающего (или застойно-разлагающего) воздействия мира отчуждения, дозревшего до очередной революционной ситуации.

Неслучайно поэтому и то, что первоначальный импульс подлинной революции сначала рождается в умах «диссидентской» (и как правило, творчески наиболее продуктивной) интеллигенции. Другим слагаемым этого процесса является протест творческой части общества против разрушения и подавления подлинной культуры. Старая система, одной рукой пытаясь влить в свое дряхлеющее тело «кровь молодых девушек» (развивать культуру), другой тормозит все новое и прогрессивное. Взрывающая это противоречие революция, рождая временное состояние социального освобождения, притягивает к себе наиболее ищущую и творчески открытую часть интеллигенции, в то же время всасывая как мощный вихрь и массу мусора. Революция как мощный энергетический всплеск социального творчества и анти-отчуждения рождает тем самым и мощное поле, генерирующее потенциал для развития креатосферы (отсюда культурные всплески революций). При этом подавляются и разрушаются основы жизнедеятельности той части интеллигенции, кто был сращен со «старой» системой отчуждения, чьи творческие качества оказались подчинены ролью привилегированного раба, обслуживающего гегемонию власти.

В то же время всякая социальная революция в рамках царства необходимости, начинаясь как освобождение, заканчивается как торжество новой системы отчуждения, и творцам приходится или рисковать утратой общественного положения, или подчиняться новой власти. Так, например, при переходе к капитализму творцы, уйдя от подчинения аристократии, попадают в подчинение рынку, золотому тельцу. Как заметил В.Межуев, интеллигенция в революции ждет Дон Кихота, а попадает в удушающие объятия Санчо Пансы.

И все же всякая подлинная революция служит прогрессу культуры. Более того, мы можем сказать, что только тот социальный качественный сдвиг («взрыв»), который способствует (1) новому скачку в развитии креатосферы, (2) рождению системы отчуждения, относительно менее антагонистичной для прогресса Человека и культуры, чем предыдущая, и (3) росту меры социального освобождения, мы можем назвать подлинной социальной революцией, праздником не только угнетенных, но и культуры.

Во-вторых, всякая революция (в отличие от бунта или государственного переворота) поднимает к творчески-преобразовательной, созидательной деятельности широкие слои трудящихся, возвышая их до совместных сознательных, позитивных действий. Причем чем глубже преобразования, тем более масштабные и организованные действия оказываются востребованы историей. Неслучайно поэтому революции поднимают до творческой деятельности (и культурной, и социальной) столь широкий круг новаторов из «низов» и оказываются праздником именно угнетенных. Так, например, большая часть культуры Ренессанса, Просвещения и других периодов буржуазных революций была создана именно представителями угнетенного третьего сословия.

В-третьих, революции оказываются теми уникальными периодами «предыстории», когда люди сами, непосредственно, на глазах у ошеломленных обывателей создают новые общественные отношения и оформляющие их институты: новые отношения собственности и распределения, новые формы организации труда и политической жизни, новые направления в искусстве и образовании. В течение дней и даже часов создаются общественные феномены, навечно остающиеся в истории – Декларация прав человека, Советы рабочих и крестьянских депутатов и тысячи других. Именно поэтому революции становятся «локомотивами истории».

Суммирование сказанного выше позволяет сделать вывод, что именно социальные революции оказываются пространством и временем максимального (в рамках «царства необходимости») продвижения человечества по пути социального освобождения.

Но это происходит только в той мере, в какой эти действия не вырождаются в беспочвенный активизм и волюнтаристическое насилие. Между тем на практике в той или иной мере (а для нас объективно важна именно эта мера) все имевшие место в истории революции «переболели» этой заразой вырождения; все – от крестьянских войн и Войны за независимость до Великой французской и Великой октябрьской революций – и истории еще предстоит рассудить, где была, а где не была перейдена та качественная грань, за которой революция вырождается в бунт, где перегретый пар взрывает «локомотив истории», неся разрушения, жертвы и социальный регресс. Но как угроза взрыва локомотивов не могла остановить объективного хода научно-технического прогресса, так и угроза вырождения революций не может остановить прогрессивных изменений, непосредственно и прямо совершаемых трудящимися на пути к «царству свободы». К тому же, как было замечено выше, не-свершение революционных действий в условиях, когда они объективно необходимы, чревато еще большими социальными потерями.

Что же касается реформ, то их можно квалифицировать как социальное творчество, шаги к освобождению Человека в рамках царства необходимости, совершаемые в рамках прежнего системного качества, но направленные на продвижение к новому. Так, на этапе, который можно назвать «закатом» экономической общественной формации, с необходимостью появляются феномены, которые, с одной стороны, подрывают системное качество мира отчуждения, а с другой - как бы добавляют ему новую, молодую кровь, помогая найти ответ на тот вызов, который бросают старому миру им же самим вызванные к жизни силы научно-технического и социального прогресса. Этой «новой кровью» и становятся элементы ассоциированного социального творчества, которые, «вливаясь в старое тело», приобретают вид реформистских переходных отношений, соединяя черты отчуждения (власть рынка, капитала, бюрократии и т.п.) и социального творчества. Именно к таким переходным формам можно отнести жизнедеятельность большинства современных общественных организаций, движений и союзов, несомненно способствующих процессу социального освобождения, но в весьма узких рамках и весьма противоречиво.

Суммируя основные тезисы этой части наших размышлений, можно сделать вывод, что основными предпосылками, которые подводят человечество вплотную к великой эпохе перехода из царства необходимости в царство свободы, являющееся прямым наследником и адекватной формой прогресса и креатосферы, и социального творчества, становятся:

(1) рост производительности труда и материального богатства, все перечисленные выше социально-экономические предпосылки нового общества, создающие необходимые основы для социального освобождения;

(2) прогресс креатосферы, самой этой деятельности – науки, искусства, социальных инноваций и нравственного багажа – всего созидательного творчества Человека как родового существа, этой деятельности и ее субъекта. Как таковая креатосфера (2.1) является импульсом повышения производительности труда, прогресса личностных качеств человека, в конечном счете – прогресса производительных сил, вплотную подводящих к необходимости скачка «по ту сторону» материального производства, к превращению творческого труда в основной фактор развития и (2.2) – основой «культурности», созидательной позитивности будущих социальных преобразований, своеобразной «прививкой» против активизма и чрезмерной гносеологической гордыни, условием адекватного постижения законов истории;

(3) борьба за социальное освобождение (идущая через серию реформ и революций к негативной свободе и далее – классовой борьбе пролетариата). Пройдя ряд ступеней, она приводит к образованию переходных форм самоорганизации трудящихся и граждан и, в конечном счете, ведет к формированию (3.1) субъекта ассоциированного социального творчества[384], способного на совершение коммунистической социальной революции. Именной в ней – в процессе качественной трансформации «царства необходимости» в «царство свободы», который займет, возможно, долгие десятилетия, если не более – субъекту освобождения действительно нечего терять, кроме цепей отчуждения. Но не потому, что он беден, а потому, что он (3.2) превращает в этой революции материальное богатство из самоцели в средство и предпосылку прогресса Человека. Именно в ней он действительно приобретет весь мир, и опять же не потому, что установит всемирную диктатуру, но потому, что откроется дорога развития ассоциированного социального творчества, позволяющего Человеку обрести (3.3) мир подлинной свободы – сознательного ассоциированного творения Истории в меру познания ее собственных законов. Это будет вместе с тем дорога в мир Добра, Истины и Красоты, наследующий развитие всего мира культуры, накопленного человечеством.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-10-25 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: