Политическая философия имеет более чем двухтысячелетнюю историю, но не всегда она находилась в центре философского знания. ХХ век — век интенсивного развития политической науки и научной философии -- в целом не жаловал политическую философию. Лишь относительно недавно она стала привлекать внимание читателя и исследователя. Вплоть до 70-х годов политическая философия теснилась на периферии политического и философского знания. Такое ее маргинальное положение определялось следующими обстоятельствами.
Во-первых, следует сказать о стремлении исследователей политики создать политическую науку, которая бы базировалась на эмпирических данных и обобщения которой были бы проверяемы. Позитивистская и постпозитивистская модели научного знания определили негативное отношение к политической философии как теории ценностно-нормативной, говорящей о должном, а не о фактичном. Ориентация на долженствование привносила в исследование субъективные ориентации ученого. Против этого восставало научное политическое знание, ориентированное на критерии объективности.
Во-вторых, отношение к политической философии в самой философии было скептическим. Оно определялось, прежде всего, господствующим представлением, идущим от аналитического направления, согласно которому философ не должен высказывать оценочных суждений. Его задача — не оценочные суждения, а установление значения понятий, аналитических истин,
[217]
касающихся логических отношений между понятиями нашего языка. Что же касается оценочных (синтетических) суждений (о добре, зле, справедливости, свободе и т.д.), то о них нельзя сказать истинные они или ложные. Научная философия занимается анализом моральных и политических суждений, но сама их не высказывает. Это — дело идеологов.
Эти два обстоятельства — в политической науке и в философии — внутренне взаимосвязаны; они характеризуют одну и ту же тенденцию — господство сциентистского (научного) менталитета. Правда, степень господства сциентистских установок различалась по странам: в США и Великобритании — больше, чем во Франции и Германии. Но общая картина во второй половине ХХ столетия была приблизительно одинаковой.
В 70-е годы происходит поворот познавательного политического интереса в сторону политической философии. Причиной послужили особые обстоятельства: контркультурное движение 60-х годов, ограниченность позитивизма и постпозитивизма в описании политики, новые морально-политические потребности в условиях кризиса либеральной идеологии. Бывшие на периферии проблемы справедливости, свободы, долга, прав человека и т.д. вновь начинают разрабатываться и получают широкое признание. Дело обстоит таким образом, что наука и научная философия подвергаются критике изнутри и снаружи. Две основные работы сыграли выдающую роль в возрождении политической философии. Они заранее подготовили почву для широкой критики позитивистской тенденции в философии и политическом знании. Это — статьи Лео Страусса «Что такое политическая философия?» (1957) и Исайи Берлина «Существует ли все еще политическая теория?» (1962).
В статье И. Берлина основное внимание уделялось реабилитации философско-теоретического уровня политического знания. Автор утверждал, что в политической мысли всегда существовало философское измерение, которое никакая «наука» логико-дедуктивного или эмпирического свойства не смогла бы искоренить или скрыть, так как проблемы, с которыми политическая мысль имела дело, не были ни логического, ни эмпирического свойства. Наоборот, эти проблемы включали в себя как идеологические и философские вопросы общего плана, так и вопросы постоянно осуществляемого ценностного выбора, типа оправдания политического долга. Отсюда следовало, что политическая наука показала себя совершенно неспособной создать «теорию» практической значимости с точки зрения того, что действительно происходит в политике, или с точки зрения тех, кто персонально включен в политику. Бихевиористам (это было господствующим методологическим течением в политической науке) не удалось заменить политическую философию или осуществить даже менее радикальное изменение — свести ее к металингвистической системе, обеспечивающей анализ и прояснение языка, используемого при изучении
[218]
политики [3]. И.Берлин, как явствует из изложенного, возрождение политической философии начал с критики политической науки.
Иной ракурс рассмотрения важности политической философии мы обнаруживаем в работе Лео Страусса. Он считал, что политическая философия имеет дело с политическими проблемами, которые связаны с самой политической жизнью, с целями политического действия. Предметом политической философии являются великие цели человечества — свобода и благо. Всякое политическое действие имеет в себе направленность к познанию блага: жизни в соответствии с благом, общества, построенного в соответствии с идеей блага. Если эта направленность становится явной, если люди делают своей целью познание такой жизни и общества, то возникает политическая философия. Политическая философия, по Страуссу, отличается от политической мысли. Под политической мыслью он понимал отражение политических идей, а под политической идеей — любую политическую «фантазию», понятие, разновидность мысли, касающиеся политических основ жизни. Отсюда, любая политическая философия является политической мыслью, но не любая политическая мысль является политической философией. Политическая мысль как таковая безразлична к дифференциации мнения и знания; но политическая философия осознанно, согласованно и неуклонно стремится заменить мнение о политических основаниях знанием о них. Отличается политическая философия и от политической науки. Л.Страусс считал, что термин «политическая наука» является неопределенным: он обозначает такие исследования политических предметов, которые строятся по модели естественных наук, и он обозначает ту работу, которую проводят члены кафедр политической науки. Что касается политической науки в первом смысле, то она несовместима с политической философией, так как является самодостаточной и не нуждается в философском обосновании своих выводов. Однако та политическая наука, которая существует на кафедрах, выходит за рамки «научной» политической науки и производит полезную работу сбора политически релевантных данных, которые политическая философия использует для познания природы политических предметов [4]. Эти две работы, поставившие проблему статуса политической философии, сослужили хорошую службу для возрождения интереса к политико-философской рефлексии как среди политологов, так и среди философов.
В 70-е годы политическая философия получает дальнейшее развитие и укрепляется как одно из ведущих направлений в политическом
[219]
знании. В методическом плане так же важно отметить два момента. Во-первых, развитие политической философии определялось ее отношением к своей собственной традиции. Понятие «современная философия политики» можно трактовать расширительно, т.е. охватывать политические учения, начиная с Макиавелли или Гоббса (некоторые считают, что именно от них следует вести историю политической философии вообще в качестве самостоятельной отрасли). Однако если посмотреть на содержание многочисленных политико-философских сочинений, изданных относительно недавно (50 – 90-е годы), то заметен некоторый «разрыв» с такой «современной» (или «modern») традицией. В данном случае под «разрывом» следует понимать некоторое дистанцирование от модерной традиции, ее современную интерпретацию, а так же напряженность отношений между старым и новым политико-философскими дискурсами. Этот «разрыв» проявляется не только в политической философии постмодерна, но практически наблюдается во всех ее направлениях, включая те, которые готовы продолжить традицию, обновив ее содержание. История политической философии приобретает значение не в качестве предмета изучения, а как актуальный факт идейной полемики различных направлений. Ханна Арендт использует понятие «поворот» для фиксации отличия нового движения в политической философии и связывает этот поворот с именами Маркса, Кьеркегора и Ницше (правда, подчеркивает использование ими старого языка для постановки и решения новых проблем). Политическая философия сегодня уже пытается говорить и другим языком.
Во-вторых, философия политики, как уже отмечалось, оказалась сегодня в ситуации повышенного к ней интереса. В ряде случаев она занимает центр философского дискурса. Взаимосвязь политической философии и политической практики выразилась, в том числе в рефлексии философии по поводу своего места в современном мире, отношений с властью и политикой. Отсюда, сквозная тема философских размышлений — место интеллектуала в современном политическом мире (Фуко, Боббио, Арендт, Лиотар). Философ — уже не властитель и даже не эксперт, а равноправный участник политического диалога.
Осевой проблемой политической философии 70-х годов является кризис либерализма, а соответственно идей рациональности, свободы, прогресса. Вновь проблематизировалась идея автономии человека: как она возможна в современном политическом мире? Абсолютная вина тоталитаризма оказалась не такой уж очевидной. Что если тотальность власти выступила ответом на поиски авторитета «бездомным» человеком, отчужденным от своей свободы в силу ее собственного дефекта? Негативная свобода приводит к терроризму. Свобода как обязанность порождает виновность человека перед другими. Проблема автономии и свободы определила направленность многих философских течений, анализирующих мир политического, распадающегося в истории на общинную, репрезентативную, огосударствленную и коммуникативную
[220]
формы. Фактически сегодня наблюдается возрождение этого многообразия форм, которые используются для поиска оснований потерянной идентичности.
Но либеральная политическая философия находит силы для возрождения. Сегодня либерализм является мощным интеллектуальным движением, черпающим вдохновение в философии справедливости Джона Роулса, концепции прав человека Ноберто Боббио, «новом либерализме» во Франции и других философских учениях. Как отмечает Б. Парекх, «либерализм стал доминантным голосом сегодня не только в том смысле, что он относительно подчинил себе консервативные, марксистские, религиозные и другие голоса и что большинство политических философов имеют либеральные убеждения, но, что более важно, либерализм достиг беспримерной философской гегемонии» [5]. Следует, конечно, делать поправку на то, что речь в данном случае идет о западной версии политической философии. Господствуя на Западе, либерализм оказывает серьезное влияние и на другие регионы.
Обратим внимание на некоторые основные направления политической философии и политической науки, взаимосвязь между которыми порождает современное поле философского дискурса о политике — критическую политическую философию и науку. Каждое направление концентрируется вокруг одного или нескольких имен. И наоборот, такие политические философы, как Ханна Арендт, Юрген Хабермас, Сейла Бенхабиб и др., развивают идеи, близкие многим направлениям.