С античности проблема «язык и личность» вызывала интерес лингвистов. В европейском языкознании она возникла при рассмотрении социальной природы языка, соотношения языка и речи, языка индивида и коллектива (В.Гумбольдт, И.А.Бодуэн де Куртене, Ф. де Соссюр, Э.Сепир); большой вклад в разработку данной проблемы внесли видные русские лингвисты А.М. Пешковский, В.В. Виноградов, Р.А. Будагов и другие ученые.
Среди лингвистических исследований, посвященных проблеме языковой личности на современном этапе, можно отметить ряд основных направлений:
- разработка модели языковой личности (Ю.Н. Караулова, Г.И. Богина, С.Г. Воркачева),
- анализ языковой личности как homo loquens (Г.В. Ейгер, С.В. Лебедева, И.А. Раппопорт, А.А. Залевская),
- рассмотрение языковой личности как носителя национального языка и культуры (Н.В. Уфимцева, Н.Л. Чулкина, В.М. Богуславский),
- выделение социолингвистического или психологического подтипа - языковая личность ребенка, интеллигента, жителя деревни, ведущего и т.д. (А.В. Захарова, Л.П. Крысин, Г.Н. Беспамятнова, Т.А. Ивушкина, М.В. Ляпон),
- переход от языковой личности к речевой личности (Клобукова Л.П., Прохоров Е.Ю., Красных В.В.) и др.
Термин «языковая личность» был введен в научный оборот B.В. Виноградовым в 1930-х гг. в книге «О языке художественной прозы». Он исследовал две ипостаси художественной языковой личности – личность автора и личность персонажа. В.В. Виноградов отмечал, что «памятник - не только одно из произведений коллективного языкового творчества, но и отражение индивидуального отбора и творческого преображения языковых средств своего времени в целях эстетически действительного выражения замкнутого круга представлений и эмоций. И лингвист не может освободить себя от решения вопроса о способах использования преобразующею личностью того языкового сокровища, которым она может располагать» [9, 91].
Вепрева И.Т. считает коррелирующими понятиями языковой личности термины «говорящий», «субъект речевого общения», «коммуникант», «индивид» [1, 52].
Как отмечают исследователи, само понятие «языковая личность» до сих пор не является точно определенным, что связано со сложностью и многоуровневостью самой проблемы.
В языковой личности преломляются философские, социологические и психологические взгляды на общественно значимую совокупность физических и духовных свойств человека.
В лингвистике под «языковой личностью» понимается личность речевая - человек как носитель языка, взятый со стороны его способности к речевой деятельности, т.е. комплекс психофизиологических свойств индивида, позволяющий ему производить и воспринимать речевые произведения [2, 3].
В отечественной лингвистике наиболее известна концепция языковой личности Ю.Н. Караулова. В понимании Ю.Н. Караулова языковая личность предстает как homo loquens вообще, а сама способность пользоваться языком – как родовое свойство человека (homo sapiens). Под языковой личностью в данной концепции понимается «совокупность способностей и характеристик человека, обуславливающих создание и восприятие им речевых произведений (текстов), которые различаются степенью структурно-языковой сложности, глубиной и точностью отражения действительности, целевой направленностью» [3, 38].
Как отмечает И.Т. Вепрева, современные концепции языковой личности — это чаще всего видоизмененные трактовки составляющих «по Караулову» [1, 52].
Так, основным положением философского подхода к анализу языковой реальности в концепции А.В. Пузырева является понимание того, что за каждой личностью стоит культура общечеловеческая как нечто универсальное, всеобщее; национальная - как общее; социальная, профессиональная - как нечто особенное; индивидуальная - как неповторимое, единичное [4, 14].
В соответствии с указанными «ступенями сущности человека» А.В. Пузырев выделяет:
- личность мыслительную (точнее – мыслящую), как всеобщее;
- языковую личность (точнее – владеющую определенным языком) как общее;
- личность речевую (говорящую) как особенное;
- личность коммуникативную (точнее – коммуницирующую) как проявление единичного [4, 25]. Именно единичное создает уникальность и неповторимость языковой личности.
Ученые выделяют следующие основные сущностные характеристики языковой личности: языковая способность, языковое сознание, коммуникативная потребность. Языковая способность состоит из следующих компонентов: фонетического, морфологического, синтаксического и лексического. Языковая способность и коммуникативная потребность являются предпосылками для осуществления общения. Успешность речевого общения зависит от способности общающихся организовывать свое речевое и неречевое поведение согласно задачам общения, т.е. речь идет о коммуникативной компетенции. Коммуникативная компетенция выступает проявлением языкового сознания в выборе средств общения в конкретной коммуникативной ситуации [5; 6].
Языковая личность является носителем языкового сознания. Языковое сознание - это опосредованный языком образ мира той или иной культуры. Языковое сознание личности реализуется в речевом поведении, которое определяется коммуникативной ситуацией, языковым и культурным статусом, социальной принадлежностью, мировоззрением и т.д. [6, 3]. Языковое сознание – это «субъективная форма человеческой жизнедеятельности по отношению к объективному миру, высшая форма нервной деятельности языковой личности, совокупность психических и ментальных систем, а также когнитивных способностей человека [5, 44].
Маркина Н.А. считает, что рассмотрение языковой личности как объекта лингвистического изучения позволит системно рассматривать взаимодействие всех функциональных языковых свойств, т.к. в ее понимании личность – это «средоточие и результат социальных законов, продукт исторического развития этноса, создатель и пользователь знаковых, т.е. системно структурных по своей природе образований» [7, 31].
К языковой личности как к задаче исследования, объекту изучения и как исследовательскому приему можно подойти с разных позиций:
1) с позиции психолингвистики - от психологии языка и речи;
2) с позиции лингводидактики – от закономерностей изучения языку;
3) от изучения языка художественной литературы.
Таким образом, неоднозначность термина определяется различными подходами к языковой личности как к объекту исследования.
В последние годы ученые пытаются разработать интегральное понятие языковой личности, которое представляется более перспективным, так как в нем возможным станет объединение четырех основополагающих свойств языка и четырех лингвистических парадигм: язык историчен, психичен, системен, социально обусловлен.
По мнению И.Г. Ольшанского, современные понятия «языковая личность», «дискурс», «концепт» имеют «интегральный характер и подтверждают тенденцию современного языкознания к синтезу, междисциплинарной интеграции знания, расширению и укрупнению объекта исследования – в отличие от тенденции прошлых веков к атомизму, детальному анализу, чрезмерной дифференциации». В современной лингвистике формируется новое направление исследований в области языковой личности - «лингвоперсоналия» (В.П. Нерознак) или «лингвопортретология» [8, 80].
Языковая личность рассматривается с позиций психолингвистики, прагматики, лингвокультурологии, когнитологии, прагмалингвистики, этнолингвистики, лингвистики текста, социолингвистики и других антропоцентрических направлений. Изучение языковой личности на пересечении различных областей науки обусловливает сложность и неоднозначность подходов к определению, структуре, критериям и способам описания данного понятия.
ЯЗЫКОВАЯ КАРТИНА МИРА, исторически сложившаяся в обыденном сознании данного языкового коллектива и отраженная в языке совокупность представлений о мире, определенный способ концептуализации действительности. Понятие языковой картины мира восходит к идеям В. фон Гумбольдта и неогумбольдтианцев (Вайсгербер и др.) о внутренней форме языка, с одной стороны, и к идеям американской этнолингвистики, в частности так называемой гипотезе лингвистической относительности Сепира – Уорфа, – с другой.
Современные представления о языковой картине мира в изложении акад. Ю.Д.Апресяна выглядят следующим образом.
Каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и организации (= концептуализации) мира. Выражаемые в нем значения складываются в некую единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка. Свойственный данному языку способ концептуализации действительности отчасти универсален, отчасти национально специфичен, так что носители разных языков могут видеть мир немного по-разному, через призму своих языков. С другой стороны, языковая картина мира является «наивной» в том смысле, что во многих существенных отношениях она отличается от «научной» картины. При этом отраженные в языке наивные представления отнюдь не примитивны: во многих случаях они не менее сложны и интересны, чем научные. Таковы, например, представления о внутреннем мире человека, которые отражают опыт интроспекции десятков поколений на протяжении многих тысячелетий и способны служить надежным проводником в этот мир. В наивной картине мира можно выделить наивную геометрию, наивную физику пространства и времени, наивную этику, психологию и т.д.
Так, например, заповеди наивной этики реконструируются на основании сравнения пар слов, близких по смыслу, одно из которых нейтрально, а другое несет какую-либо оценку, например: хвалить и льстить, обещать и сулить, смотреть и подсматривать, свидетель и соглядатай, добиваться и домогаться, гордиться и кичиться, жаловаться и ябедничать и т.п. Анализ подобных пар позволяет составить представление об основополагающих заповедях русской наивно-языковой этики: «нехорошо преследовать узкокорыстные цели»; «нехорошо вторгаться в частную жизнь других людей»; «нехорошо преувеличивать свои достоинства и чужие недостатки». Характерной особенностью русской наивной этики является концептуальная конфигурация, заключенная в слове попрекать (попрек): «нехорошо, сделав человеку добро, потом ставить это ему в вину». Такие слова, как дерзить, грубить, хамить, прекословить, забываться, непочтительный, галантный и т.п., позволяют выявить также систему статусных правил поведения, предполагающих существование определенных иерархий (возрастную, социально-административную, светскую): так, сын может надерзить (нагрубить, нахамить) отцу, но не наоборот и т.п.
Итак, понятие языковой картины мира включает две связанные между собой, но различные идеи: 1) что картина мира, предлагаемая языком, отличается от «научной» (в этом смысле употребляется также термин «наивная картина мира») и 2) что каждый язык «рисует» свою картину, изображающую действительность несколько иначе, чем это делают другие языки. Реконструкция языковой картины мира составляет одну из важнейших задач современной лингвистической семантики. Исследование языковой картины мира ведется в двух направлениях, в соответствии с названными двумя составляющими этого понятия. С одной стороны, на основании системного семантического анализа лексики определенного языка производится реконструкция цельной системы представлений, отраженной в данном языке, безотносительно к тому, является она специфичной для данного языка или универсальной, отражающей «наивный» взгляд на мир в противоположность «научному». С другой стороны, исследуются отдельные характерные для данного языка (= лингвоспецифичные) концепты, обладающие двумя свойствами: они являются «ключевыми» для данной культуры (в том смысле, что дают «ключ» к ее пониманию) и одновременно соответствующие слова плохо переводятся на другие языки: переводной эквивалент либо вообще отсутствует (как, например, для русских слов тоска, надрыв, авось, удаль, воля, неприкаянный, задушевность, совестно, обидно, неудобно), либо такой эквивалент в принципе имеется, но он не содержит именно тех компонентов значения, которые являются для данного слова специфичными (таковы, например, русские слова душа, судьба, счастье, справедливость, пошлость, разлука, обида, жалость, утро, собираться, добираться, как бы). В последние годы в отечественной семантике развивается направление, интегрирующее оба подхода; его целью является воссоздание русской языковой картины мира на основании комплексного (лингвистического, культурологического, семиотического) анализа лингвоспецифических концептов русского языка в межкультурной перспективе (работы Ю.Д.Апресяна, Н.Д.Арутюновой, А.Вежбицкой, Анны А.Зализняк, И.Б.Левонтиной, Е.В.Рахилиной, Е.В.Урысон, А.Д.Шмелева, Е.С.Яковлевой и др.).