СЕСТРА МИЛОСЕРДИЯ
Лидия Александровна Хозяинова – человек удивительный, чья жизнь напрочь связана с долгом, долгом врачебным, высоким сознанием долга перед Родиной, чувством неоплатного долга перед памятью погибших и не вернувшихся с полей сражений в ту страшную и жестокую войну, начавшуюся 22 июня 1941 года. Ей посчастливилось выжить. И потому самыми высокими мерками и меряет она жизнь. Вся жизнь ее – пример высокого гражданского долга.
…Сюда, в Карелию, на шоссе Лоухи-Кестеньга, чтобы преградить в критический момент путь гитлеровцам к Кировской железной дороге, были брошены летом 1941 года солдаты 88-й стрелковой дивизии. Появление ее на фронте, выяснилось позже, стало для фашистов «приятной неожиданностью». В Лоухи же, как раз посередине между Кемью и Кандалакшей, прибыл и прифронтовой медсанбат. Была среди персонала и лейтенант медицинской службы Лида Кулешова. Быстро развернули операционную, все встали по своим местам, и начались операции. Лида оперировала с хирургом Жуковым. Где-то совсем близко что-то кипело и бурлило, слышались отдельные разрывы снарядов и мин, пулеметные и автоматные очереди. Эвакуация раненых с передовой еще не была налажена, раненые шли к ним сами, кто как мог. Были и с костными повреждениями, обширными ранениями конечностей, мягких тканей: один раненый с огнестрельным переломом бедра пришел сам, опираясь на палку. И лишь придя в медсанбат, они начинали ощущать боль, невозможность передвижения, впадали в шоковое состояние. Весь этот поток надо было рассортировать, перевязать, уложить, эвакуировать. И как ни странно, все это успевали сделать. Надо было еще не обнаружить себя. Печки на кухне и в стерилизационной заставили гореть бездымно, хотя это было сделать нелегко.
Хирург Жуков, теперь полковник медицинской службы в отставке, в своих воспоминаниях так пишет о том времени: «Работали мы в операционной палатке вдвоем с замечательной помощницей – Лидой Кулешовой, которая не знала усталости, всегда была верным помощником, а иногда и советчиком. А в тот период это было совершенно необходимым, и нередко, совсем выдохшийся, я при виде этой милой энергичной девушки вновь обретал силу и энергию…».
Сила и энергия. Как нужна она была им, молодым, там, километрах в семи от линии фронта, когда каждую минуту можно ожидать налета вражеской авиации или прорыва танков. Откуда ее взять было, эту силу и энергию, если работали сутками, а продовольствия не хватало. Но во все времена человеческая воля была загадкой. Оказывается, люди способны были выдержать все во имя одного – Победы. Они защищали свою Родину от врага. И все тайные силы, что есть в организме, пришли к ним в эту минуту на помощь, чтобы помочь справиться с бедой и такой непосильной ношей». «По 5 столов операционных было в палатке, по 3-4 часа стоишь у стола, тоже вдыхаешь наркоз, никелированные инструменты подаешь, чувствуешь, что невмоготу, идешь бинты скручивать, выдохнешь наркоз – опять к операционному столу. И так сутками. Откуда сила бралась..?» - с горечью вспоминает бывшая операционная сестра.
Да, горька память о войне. Но беречься от нее никто не в праве. Мы – те, что родились после нее, должны знать о ней как можно больше. Я понимаю, как трудно Лидии Александровне вспоминать те годы – «Слишком тяжело далась победа, чтобы легко рассказывать о ней», но спрашиваю и спрашиваю…
- Почему в медицинской службе оказалась? До войны в 1930 году поступила в Архангельский медицинский техникум на фельдшерское отделение. После окончания – годичные курсы химиков-лаборантов, а в 1934-м – вечернее отделение мединститута. Вот и судите, где могла еще оказаться? 22 июня 1941 года Октябрьским райвоенкоматом была определена в 88-ю стрелковую. Так в 288-м медсанбате оказалась. Оперировали в основном ночью. Потому что топить печки можно было только ночью. Днем сортировали, останавливали кровотечения. Оседали у нас самые тяжелые. До 500 человек в сутки оперировали. И у нас они находились, пока увозить было нельзя… Как тяжело, когда помочь человеку не можешь, когда наступают минуты отчаяния! «Сестрица, у меня уже руки холодные» - «Ну что ты, милый, тебе показалось, потерпи еще чуть-чуть», - а сама давишься от слез…
Им было тяжело. Ведь медицина – это не только профессия, это и состояние души. Ты стремишься помочь человеку, а жестокая война не щадит его. Надо было сделать трудную работу. И сохранить в этом смертельном аду веру в свои силы, в свое милосердие.
Войну она меряла спасенными жизнями. А спасать было нелегко. Оперировали под беспрерывными бомбежками. И сама удивляется: «Во время бомбежки я работала очень хорошо, а кончится операция, мне надо посидеть. Об этом уже все знали. И я слышала, как рядом говорили: «Ну, теперь она должна отдохнуть». Я как бы отключалась…». Но не всех спасти можно было. В Лоухах на 54-м километре на «сопке смерти» больше 3 000 солдат похоронено. А сколько их пропало без вести? А сколько раз сами медики оказывались отрезанными, и, казалось, обреченными. И к ним тоже кто-то приходил на помощь, спасал их. На войне действовала круговая порука солдатской совести: сегодня поможешь ты, завтра выручат тебя.
На всю жизнь оставила война отпечаток и на ее руке. Шла операция. Рана раскрыта: сестра крючки держит. Артобстрел начался. Вдруг взрыв… Соколком убивает хирурга, вторым – ассистента. Третий осколок задевает указательный палец правой руки медсестры, в оцепенении держащей крючки над раскрытой раной. И не поймешь, где кровь оперируемого, где ее собственная… «Вязать люблю, носки бы надо связать, а не могу, палец-то не сгибается».
Знакомы были палатной сестре и волокуши, и плащ-палатки, когда выпадала ее очередь идти на передовую. Попробуй вытащить раненого, когда вокруг кипит бой, когда, казалось, и голову от земли не поднять. А силы находились – и вытаскивали. Только после боя телогрейки солдат были пропитаны кровью до последней нитки.
На войне трагическое и смешное рука об руку ходили. Рассказывает Лидия Александровна, как однажды они с подругой пошли с котелками к походной кухне, чтобы получить продовольствие для раненых. Только по котелку каши положили, как бомбежка началась. Подруга до того растерялась, что котелок с кашей на голову водрузила, совершенно забыв о висящей на поясе каске. Вот уж после бомбежки и пошли шутки!
Вспоминает она, как однажды ее, изнуренную, уставшую, хирург силой выпроводил из операционной, чтобы она выспалась: «Только спрячься подальше». А вокруг лагеря стояли трофейные машины. Она забралась в одну из них и уснула. «Проснулась, вроде все еще вечереет. Поспала всего ничего, а выспалась? – подумала. – Подхожу – нет операционной палатки, все собрано. Один из хирургов бежит: «Мы думали, что тебя уж в живых нет, где ты была?». Оказывается, она проспала 22 часа, а в это время был дан приказ медсанбату передислоцироваться.
Все долгие четыре года Великой Отечественной войны, оперируя, перевязывая фронтовые раны, она видела, чем платили воины за Победу. И потому, как она сказала, трудно передать те чувства, которые она пережила, услышав о капитуляции гитлеровской Германии. Для этого надо испытать то, что выпало на их долю в той войне.
И всюду с ней был маленький черный медальон, где ее рукой выведены слова к самому дорогому на свете человеку – маме: «Прощай, милая, родная. Лида», и написан адрес родителей. До сих пор хранится он у нее, и всякий раз дрожат руки, когда вытаскивает она маленький пожелтевший клочок бумаги со словами прощания. Могли они оказаться последними тогда, когда ее контузило в апреле 1944 года: волной взрыва отбросило и ударило головой о дерево. И направили ее тогда для дальнейшего прохождения службы в Кандалакшу, а дивизия двинулась в наступление, получила название Дновской и Краснознаменной гвардейской, и дошла до Берлина.
Каждым своим воспоминанием рассказ ветерана обращен в сегодняшний день: как-то живут спасенные ею, вынесенные с поля боя и выхоженные. Может, кто-то болеет, другой остался совсем один, некому, как говорится, кружку воды подать, третий из-за скромности не пользуется теми льготами, что определило для них государство… «Хорошо бы, - говорит она, - тем, кто решил связать свою жизнь с медициной, взять шефство над теми людьми. Ведь так мало нас осталось, и с каждым днем становится все меньше». Она права. Не для того рисковали они, жизнь отдавали, спасая солдат, чтобы теперь умирали они от тоски или сердце их не выдерживало от незаслуженных обид, нанесенных грубым невыдержанным человеком. Всякое бывает…
После победного салюта Лидия Александровна до самой пенсии свято выполняла данную ею в юности клятву Гиппократа. Сначала в мединституте на кафедре факультетской хирургии, потом тогдашний начальник управления рыбной промышленностью Цапко позвал ее в санслужбу. И все последующие годы она связала с морем. Ходила судовым врачом в Архангельском траловом флоте на больших морозильных траулерах (БМРТ)АБ-419 «Водход», АБ-381«Монголия», АБ-436 «Зарница», АБ-418 «Кильдин» и АБ-0119 «Певек». Настоящим врачом, по призванию Сердце бывшей сестры милосердия никогда не искало покоя.
Фотографии из архива музея Архангельского тралового флота.