Я перевела взгляд на потолок и всмотрелась в лепнину, особенно в тени по углам. Тоже чисто. Теперь можно вздохнуть с облегчением. Так, застекленная витрина вдоль стены пуста, никаких замысловатых тортов с кремовыми вензелями, никаких пирожных системы «прощай, фигура» и никаких плесневелых объедков. Порча или что-то подобное.
Дверь из кухни распахнулась, и стремительно вошел Финн, так что моя магическая концентрация опять нарушилась.
— Дьяволовы рога, ну и бардак у них на кухне! — воскликнул он, сунув руки в карманы. — Управляющий утверждает, будто какой-то посетитель, недовольный обслуживанием, вместо чаевых из вредности оставил тут чары… ну, по крайности, так заявила здешняя домовая. А ей управляющий верит.
Я подавила горячий всплеск радости, которую всегда испытывала при виде Финна, — нечего, нечего, не время и не место — и отозвалась:
— А почему бы и не поверить? Версия не хуже других. Этот ресторан — семейный бизнес, домовая при них, наверное, состоит уже не первый десяток лет. Странно, правда, что от нее столько неприятностей. — Я побарабанила по столу. — Если только… если только управляющий чем-нибудь ее не рассердил, а теперь не хочет признать свою вину.
Финн пожал плечами, затем сцепил руки над головой и грациозно потянулся.
Каждый раз при виде Финна я старательно сдерживаюсь, чтобы не представить его без штанов. Виной тому его рожки, наши конторские сплетни и мое неукротимое либидо. Финн — фавн, он из волшебного народа, сродни нам, феям. Когда-то древние греки почитали его прародителя, получеловека-полукозла Пана, как божество. В одетом виде нижняя часть Финна выглядит вполне по-человечески, ни малейшего признака хвоста или мохнатых ляжек, и за все три месяца его работы у нас в «Античаре» никому не удалось ни опровергнуть, ни подтвердить соответствие мифологическому образцу. Но у меня все равно фантазия разыгрывается.
— Ну как ты тут справляешься, Джен? — Финн почесал рог.
Рожки у него премилые — цвета сухого папоротника, острые и на добрый дюйм торчат из курчавой белокурой шевелюры. С лица Финн просто плакатный красавец, мечта рекламщика, но только вот незадача: из-за рожек он по рекламным меркам недостаточно похож на человека, чтобы что-то втюхивать публике. Не иначе, он носит какие-то приукрашивающие чары, которые меняют внешность, но мне пока что не удалось различить, что за ними скрывается.
— Уф! Сняла чары со всего, кроме кофеварки, — сообщила я.
— Когда закончишь, не откажусь от помощи на кухне. — Финн приглашающе улыбнулся. — Ты не против?
В ответ я посмотрела на него так, как смотрела в последнее время, стоило Финну начать подбивать клинья: со слегка удивленной, но терпеливой улыбкой. Мол, не надейся, что я приму твои ухаживания всерьез. Ни за какие коврижки. После чего с трудом подавила вздох и отвернулась.
Я подошла к стойке и сосредоточила свои усилия на кофеварке. О-о-о, как все запущено! Магическое зрение показало, что этот промышленных размеров агрегат излучает чары так, что на стены ложится нездорово-оранжевый отсвет. Хуже всего дело обстояло с рычагами. Конечно, взломать такие чары — минутное дело, гораздо проще, чем аккуратно снять. Но при взломе неизбежен выброс магии, вернее, взрыв, а тогда взрывается и сам заколдованный предмет. Сопутствующие разрушения мне ни к чему — клиенты в таких случаях, понятное дело, сильно возражают. Поэтому я ухватила чары за кончик нити и начала разматывать. Руки мне ошпарило горячим паром. Зар-ра-за! Я чуть не вскрикнула, но прикусила губу и встряхнула кистями, чтобы избавиться от чар. Боль была подлинной, пар — нет, так что ожогов не останется, просто неприятный выплеск энергии.
— Ох! Больно, да? — сочувственно спросил Финн. — Ну да, так всегда и бывает, если слишком гонишь.
— А то я не знаю! — огрызнулась я.
Он улыбнулся до ушей:
— Конечно знаешь, но эта домовая просто чокнулась. Наше счастье, что она не на нас взъелась!
Я осторожно потыкала в чары.
— Похоже, у тебя богатый опыт, — предположила я.
— Не то слово, целый месяц возился. — Финн сморщился от воспоминаний. — Открываешь банку с медом — оттуда вжик пчела и сразу — тяп! В рот что ни возьми, все на вкус пригорелое. И еще моя домовая спрятала все левые носки!
— Левых носков не бывает, они одинаковые. — Не сводя глаз с кофеварки, я продолжала потихонечку разматывать чары.
— Еще как бывают! — рассмеялся Финн. — Неужели не понятно? Носок сперва всегда надеваешь на правую ногу, остается какой? Левый!
— Ха-ха.
Чары распались у меня под пальцами на отдельные мелкие волоконца и наконец рассосались.
— А чем ты так разозлил свою домовую? Ты вел себя как обычно или выкинул нечто особенное?
Финн небрежно пожал плечами:
— Сейчас уже не помню. По-моему, я больше разозлил одну ведьму, чем домовую, а уж она спустила на меня домовую.
Ну да, как же в такой истории без ведьм, никак! Наши конторские ведьмы прямо вцепились в Финна — точь-в-точь в лотерею разыгрывали, и все они так и тянули ручонки — поскорее посмотреть, кому же выпал счастливый билетик. Финн вовсе не возражал против того, чтобы быть счастливым билетиком, щедро и поровну оделяя всех своим галантным вниманием. Меня тоже склоняли поучаствовать во всеобщей игре, но от этого я была вынуждена отказаться.
Не то чтобы Финн мне не нравился. Нравился, и еще как! Добавьте к этому внятный голос волшебной крови — магия стремилась во что бы то ни стало подтолкнуть нас друг к другу, чтобы окончательно все запутать. Закавыка была в чрезмерной, избыточной притягательности белокурого фавна. Мне все отчаяннее хотелось поддаться его обаянию, а это не дело, совсем не дело. Поэтому я, подавив разочарование, неимоверным усилием воли держала Финна на расстоянии.
Финн легонько тронул мою руку — там, где ее ошпарил призрачный пар.
— Может, расскажешь, что тебя тревожит?
Я подняла взгляд и поразилась, как сочувственно он на меня смотрит.
— Ничего особенного.
— Да неужели? Обычно ты обращаешься с магией куда осторожнее.
Финн попал в точку. Вообще-то, я перестраховщица.
— День неудачный, — отговорилась я, — ну, знаешь, сначала пикси разгоняла, потом умудрилась грохнуть кристалл в мобильнике.
— М-да. — Мгновение-другое Финн задумчиво созерцал меня, затем улыбнулся. — Что ж, тогда проблема решена. Я как раз нашел отличное местечко в Сити, где торгуют кристаллами. Цены вменяемые, так что скажу Тони — пусть обеспечит тебе один на пробу.
Ах, какого соблазнительного троянского коня мне выкатили! Но я притворилась, что не понимаю намека.
— Отлично, спасибо, — откликнулась я.
Финн как бы между прочим приобнял меня за плечи:
— Слышала свеженькую сплетню? Стелла ускакала с работы очень рано, якобы на Совет, но Тони утверждает — на свидание. — (Теплое дыхание фавна щекотало мне ухо.) — Этот таинственный тип с утра успел позвонить раза три и ни разу не назвался — сказал, Стелла знает, кто звонит. — (Меня обволокло слабым запахом черники.) — А Тони сказала, что она узнала голос!
Я вывернулась из рук Финна, прежде чем мне стало уютно в его объятиях. Еще чего не хватало!
Если Стелла на заседании Ведьминского совета, ясно, почему она не отвечает на сообщения. А уж кого имеет в виду Тони, наша администраторша, и дураку понятно.
Финн прислонился к стойке и подмигнул:
— Тони убеждена: это тот журналист, что брал у Стеллы интервью. Высокий, темноволосый, симпатичный. Ты-то его ведь не видела?
Я кокетливо прищурилась:
— Опасаешься, что в твой гаремчик проник коварный конкурент?
Финн хмыкнул:
— Да ну тебя, Джен, какой он мне, к лешему, конкурент, он же человек. — Он хулигански усмехнулся. — Просто интересно: у тебя тоже слабость к высоким темноволосым симпатягам или только у Стеллы?
— Разведка? Тебе ничего не светит.
— Не волнуйся, я знаю свое место. — Финн взял мою руку в свои и нежно провел пальцем по моей ладони. — Да полно тебе, Джен, уж и удочку закинуть нельзя. Я, как-никак, отпрыск божества плодородия. — Палец скользнул мне на запястье, и кровь у меня в венах запульсировала быстрее. — А ты сида, тебе без страсти как без воздуха. Ты только представь, какую музыку мы с тобой выдали бы, — Моцарт обзавидуется.
Рассмеявшись, я высвободила руку и брезгливо скривилась:
— О-о-о, завел шарманку! Меня этим не возьмешь!
Финн снова улыбнулся до ушей, сверкнув белыми зубами на загорелом лице:
— Прямо-таки и не возьмешь?
— Даже и не мечтай. Какая пошлятина. И что, твои многочисленные поклонницы на это ведутся?
Финн распростер руки:
— Что сказать? Я ведь божество секса!
— Ха! — Я легонько пихнула его в грудь. — Мечтать не вредно.
Финн посерьезнел:
— А один вопросик можно?
— Ну?.. — нетерпеливо спросила я.
Он наклонился и прошептал мне в ухо:
— А ты когда-нибудь ворожила в полнолуние и плясала при свете звезд?
У меня перехватило дыхание. Вот паршивец, он слишком близко. Все мое тело откликнулось, меня обдало жаром, я едва ли не чувствовала на языке вкус черники.
Финн отодвинулся ровно настолько, чтобы видеть мое лицо. Мшисто-зеленые глаза воззрились на меня с непередаваемым мужским превосходством.
— Джен, одну-единственную ночь, а?
Я прикусила губу с такой силой, что рот наполнился медным привкусом крови.
— Не дразни меня, Финн.
— Буду. Не отстану. — И он заправил выбившуюся прядь волос мне за ушко.
Я заставила себя отодвинуться и рассмеялась, чтобы отогнать слишком серьезное настроение.
— Знаешь, что говорится насчет желаний?
— Погоди-ка, погоди… — Он коварно усмехнулся и поднял палец: мол, дай сказать. — Вспомнил: стоит желанию исполниться — и уже слишком поздно.
Я кивнула:
— Вот и не забывай об этом.
— А я не загадывал желание, Джен. — Он погрозил мне пальцем. — Я дал тебе слово. — Палец крутанулся в воздухе, словно удочка, на которую фавн вытягивал меня. — Желание то ли исполнится, то ли нет.
Я ощутила, как в груди что-то дернулось, будто меня и впрямь поймали на крючок.
— Слово — совсем другое дело. — Не сводя с меня глаз, Финн поцеловал собственную ладонь. — Когда его даешь, то даешь наверняка. — Он послал мне воздушный поцелуй.
«Вот ведь поганец, — подумала я, — пропади он пропадом». А вслух сказала:
— Не зарекайся.
Финн улыбнулся, но глаза его остались серьезными.
— Поздно.
За спиной, а точнее, за затылком у меня что-то хлопнуло и кто-то раздраженно заперхал.
— Слушьте, коли покончили любезничать, может, и я словечко вставлю?
Домовая сидела на кофеварке, как нарядная кукла. Из-под цветастого платья торчали кожаные башмаки. Лицо цвета песчаника, каштановые волосы торчат сердитыми пучками, а карие глазища сердито буравят нас.
Рассудочная часть моего «я» была весьма признательна ей за вмешательство.
— По-моему, она с тобой хочет потолковать, — пробормотал Финн. — Если что, я на кухне. — Он кивнул домовой и ретировался быстрее тролля, столкнувшегося с разъяренным котом.
Круглая физиономия домовой неодобрительно скривилась, отчего носик-пуговка почти пропал в многочисленных морщинах.
— И пущай к моему дитятку не суется, а то не только клятого носка недосчитается. — Она спрыгнула с автомата на стойку — взъерошенная и боевитая нянюшка двух футов ростом. — А ты, серденько, товось, гляди оберегайся, сторожко с ним, это тебе его выбирать положено да обхаживать, а не насупротив!
Я вполне понимала ее шотландский выговор: серденько — сердечко, сторожко — осторожно… Недаром в детстве, когда мне было лет девять, я год прожила в тех краях. Ну, если ее «дитятко» женского пола, вышло из детского возраста и привлекательно, то вот оно, Финн уже нашел что искал. А что касается обхаживания, то есть ухаживания, то Финну от меня никаких поощрений и не требуется.
Тут-то мои подозрения оформились и выстроились в четкую схему. Я пытливо заглянула в морщинистое личико:
— Ты ведь это нарочно устроила? А могла бы просто позвонить!
Домовая уперла руки в бока:
— Не верю я энтим механизьмам. Ан по-моему вышло, ты, сударыня, как есть туточки. — И она торжествующе улыбнулась.
Не поспоришь.
— Так в чем дело?
Домовая соскочила с прилавка, платьице ее раздулось, как парашют. Благополучно приземлившись на черно-белые плитки, она протянула мне сморщенную лапку:
— Агата Браун, сударыня.
Я пожала эту лапку, и меня обволокло знакомым уютом и покоем, будто я холодной зимней ночью свернулась клубочком под теплым одеялом. Я присела на корточки и спросила:
— Мы знакомы?
Розовый бутончик губ разомкнулся в задумчивом вздохе.
— Коли домовой до кого коснется, то как печать останется. Вдругорядь тот в беду попадет, ан другой домовой почует и на подмогу подоспеет. — Она покачала головой. — А если б не я, так кто из моих сестриц подсобил бы, верно говорю.
Она погладила меня по щеке, и я тотчас все вспомнила. Мне шесть лет, и надо мной стоит последняя из моих нянь, вся багровая, и едва не плюется от гнева.
Да, мы тогда переехали в старинную усадьбу, а в ней был настоящий ледник — запасы хранить: дыра в каменном полу, а сверху тяжеленная дубовая крышка. В леднике оказалось темно и холодно. Когда я перестала визжать и начала слушать, то различила какие-то шорохи и царапанье. Я надеялась, что меня освободят — папа или кто-нибудь из его клана, но днем они все спали как мертвые. А потом моей руки коснулась сухонькая маленькая ручка, и мне полегчало. С тех пор я никогда не боялась темноты.
Агата покачала головой. В глазах ее отразились сочувствие и гнев — она прочла мои воспоминания. Я быстро поднялась на ноги, прерывая связь.
Эта нянька повадилась запирать меня в подполе чуть ли не ежедневно, но тамошняя домовая всегда оказывалась рядом и утешала меня своим присутствием. Конечно однажды нянька не рассчитала и продержала меня в подполе до темноты. И меня нашел отец, и той же ночью мы опять переехали. Мы только и делали, что переезжали.
Гораздо позже я поняла, что няньку он наверняка убил.
Впрочем, когда дело касалось сохранности его тайн, он всегда вел себя как очень практичная сволочь.
Я ответила Агате улыбкой: мол, понимаю, ты прочитала мои мысли и я вашим кое-что должна. А вслух спросила:
— Так зачем же я здесь понадобилась?
Старушка встревоженно наморщила лобик:
— Дак ведь, серденько мое, уж так ей худо, уж так несмогает…
В кухне что-то с грохотом разбилось, прервав Агату Браун на полуслове, и она метнулась на шум, а я за ней. В кухне мы обнаружили Финна и управляющего, в молчании уставившихся на груду осколков — все, что осталось от стопки тарелок.
Тьфу, пропасть! Похоже, Финн все-таки попытался взломать чары, вместо того чтобы постепенно их расколдовать. И вот результат.
— Мистер Андрос, нанимая сотрудников вашей фирмы, я рассчитывал не на это. — Управляющий ткнул в осколки носком начищенного ботинка. — А рассчитывал я на то, что вы четко, быстро и организованно наведете порядок. Ваша фирма гарантирует именно такие услуги. — Он демонстративно глянул на часы. — Меньше чем через час появятся посетители.
Финн злобно покосился на Агату, та фыркнула и направилась к приоткрытой двери, ведущей из кухни куда-то еще.
Я предоставила Финну извиняться самому. Какие бы чары ни опутали ресторан, их не удастся снять, пока Агата не добьется своего.
Выяснилось, что дверь вела в тесную комнатку для персонала: тут помещался стол, два потрепанных стула и ряд шкафчиков. Агата, стиснув на груди ручки, озабоченно смотрела на молодую особу, которая сидела за столом, неуклюже уронив лицо на руки.
— Вот она, серденько мое, Холли.
На Холли была обычная униформа официантки — черная юбка с белой блузкой. Туфли валялись на полу поодаль. А лицо было не разглядеть — его закрывали вьющиеся спутанные кудри, расстелившиеся по столу, как плющ.
— Уйди, Агги, — невнятно отозвалась Холли. — Все нормально. Оставь меня в покое.
— Сама пришла, голубка моя.
— Никого не желаю видеть! — проскулила Холли.
Агги робко погладила ее по вздрагивающему плечику.
— Холли, серденько мое, детонька! — взмолилась она.
Холли вскинулась — лицо у нее распухло от рыданий.
— Пошла вон, Агги! — зарычала она на старушку, ощерив треугольные зеленые зубки. — Только и умеешь, что все портить!
Агата упрямо насупилась, схватила свою подопечную за руку и, вывернув запястье, показала его мне.
— Артачится, до лекаря итить не хочет! Как во вторник с ней беда-то приключилась, так я вся извелась — от вестей дурных и того пуще!
Холли выдернула руку и разразилась рыданиями, но я успела различить не до конца заживший укус вампира.
Ну что же, это многое объясняет. Теперь понятно, зачем Агата буквально опутала весь ресторан чарами: укус — не магическая проблема, а такая, с которыми я сталкиваюсь в клинике «Надежда» еженедельно. В последнее время у молодежи стало писком моды отмечать совершеннолетие Укусом. А в результате к нам пачками поступает молодняк — чаще всего детишек притаскивают родители, осознавшие, где, с кем и как их отпрыск прогулял всю ночку. Я кивнула Агате:
— Ты не могла бы оставить нас наедине?
Старушка облегченно вздохнула и, уже не такая взъерошенная, с легким хлопком исчезла.
Холли сердито уставилась в пустоту.
— И смотри мне, Агги, чтоб не смела подслушивать! — взвизгнула она.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Я устроилась за столом напротив Холли и подождала, пока она утрет слезы. Холли явно относилась к полукровкам — наполовину человек, наполовину фея. К какому именно волшебному народу принадлежали ее предки, мне было не определить, но наследственность явственно просматривалась: высокие точеные скулы и еще эти зубки.
Она не то икнула, не то всхлипнула, пальцами прочесала ворох вьющихся черных кудрей, и под ними сверкнули голубизной сережки сердечками.
— Лучше сдавайся и не трать время даром, — посоветовала я, — Агата не отстанет, пока своего не добьется.
Холли надула губки и смахнула гриву на одно плечо. Потом сунула прядку волос в рот и пробурчала:
— Шагу не дает ступить, как маленькой!
— Ага. — Я сочувственно улыбнулась, чтобы вызвать ее на откровенность.
— Раскудахталась, как я не знаю… А я просто с друзьями потусоваться, и все, и ничего такого, а она как эта…
— Не твои друзья ее тревожат.
Холли коротко глянула на собственную кисть и поежилась.
— Хорошенькие у тебя сережки, — похвалила я.
Изящные пальчики вспорхнули к левому ушку и замерли. Холли насторожилась.
— Ни разу не бывала в «Голубом сердце». Как по-твоему, стоит сходить? — вкрадчиво спросила я.
— Ну… да… — неуверенно отозвалась она. — Там вроде ничего…
— Ничего?.. — Я опять улыбнулась. — А говорят, крутой клуб.
— Так и есть.
— Но не во всем?
Холли села на стул с ногами и обхватила коленки руками.
— Трейси с Лорен считают, что там круто. — Она опустила подбородок на коленки, уставила на меня разочарованные зеленые глаза и потрясла кистью. — Но укусил он больно. А вроде полагается, чтоб не больно было! Трейси с Лорен сказали, что они ничего и не почувствовали.
В кухне что-то грохнуло, и Холли подскочила. В наступившей тишине отчетливо раздался всплеск сердитых голосов, затем смолк.
Я взяла Холли за запястье и внимательно его осмотрела. Так, аккуратный парный след от клыков, ранки уже почти затянулись.
— Вампир просто обманул твоих подружек — загипнотизировал и заставил поверить, будто им совсем не больно и даже наоборот. Но тебя загипнотизировать могут далеко не все вампиры, потому что ты полукровка.
Холли насупилась:
— А он утверждал, что мне больно потому, что он еще молодой вампир. — Девушка выдернула руку и принялась теребить ниточку, выбившуюся из подола юбки. — Не, вообще он был славный, я как сказала: «Больно», он прям сразу и перестал. Только… — по щеке у нее скатилась слеза, — мне теперь так паршиво… все время вымотанная, и голова кружится, и снится невесть что…
Если не считать кошмарных снов, симптомы смахивали на типичную анемию после укуса. Однако один-единственный укус, аккуратные следы которого виднелись на ее запястье, таких симптомов вызвать не мог. Так просто не бывает.
— Холли, тебе придется показать мне и остальные укусы.
Она в изумлении вытаращила глаза, подбородок у нее задрожал. Но покорно оттянула воротник блузки и склонила головку набок — и я увидела еще один след, два подживающих отверстия от клыков, над ключицей.
— Что, всего два укуса? — не отступалась я.
— Угу. — Холли отвела глаза, и я поняла: она что-то недоговаривает, ей есть что скрывать.
— Холли, — с нажимом произнесла я, — если ты хочешь, чтобы я сказала Агги, что все в порядке, ты должна показать мне все укусы, все, понимаешь? — Я заглянула ей в лицо. — Где они у тебя, я ей не выдам, договорились?
В кухне опять раздался грохот и металлический стук и теперь уже не прекращался, будто там разместилась целая гномья мастерская. Да что это Финн затеял? Решил все перевернуть вверх дном, переломать и переколотить?
Холли мгновение-другое жалась, но все-таки расстегнула блузку.
Вампир укусил ее в грудь, как раз там, где начиналась кружевная кайма лифчика. Укусил совсем не так аккуратно и не единожды: над левой грудью след от укуса воспалился и не заживал, а кожа вокруг него побелела и потрескалась, потому что вампир приложился к ней основательно. А правую грудь он прямо-таки пропорол клыками, оставив ссадины, не меньше дюйма длиной, и к тому же наставил синяков — выглядело все это так, словно вампира оторвали от добычи силой, причем очень резко.
Я постаралась не обращать внимания на внезапную пульсацию в моей собственной шее. «Растреклятый кровосос», — подумала я, но вслух сказала лишь:
— Ого, небось больно было!
Холли опустила глаза на синяки:
— Да нет, не сильно — я тогда была как пьяная.
Утешало одно: укусы выглядели так, будто вампир высосал кровь, но не попытался заразить жертву. Конечно, «Дубль-В» — вампирский вирус, в просторечии «вампирский яд», — в наши дни уже не так страшен, за последние двадцать лет против него нашли лекарство и успешно его лечат. А несколько лет назад телекомпания Би-би-си показала документальный фильм «Нетопырь на стене», в котором исподволь пропагандировалось, что «Дубль-В» не что иное, как потенциальный эликсир вечной молодости и здоровья. Слухи о преимуществах вируса немедленно распространились по Интернету, так что сегодня кое для кого вирус превратился прямо-таки в желанную цель, вот только широкая публика не желает ничего знать о подлинной участи большинства зараженных. В прессе их деликатно и политкорректно именуют компаньонами вампиров, хотя, если выражаться прямо и честно, это всего-навсего рабы, игрушки и источники питания. И в большинстве своем эти рабы вовсе не задерживаются на этом свете и не живут долго и счастливо, блистая вечной молодостью и здоровьем. Они кончают тем, что попадают в какую-нибудь забегаловку в КровоСОС-тауне, а там таких, как они, считают «закуской на раз» и быстро высасывают до смерти.
И все, что их интересует, — это Дар.
Немного мифологии. Согласно легенде, изначально Дар был кровью Горгоны Медузы, которую Афина даровала Асклепию, греческому богу врачевания, чтобы помочь тому лечить смертных. Получив щедрый подарок богини, Асклепий принялся воскрешать людей из мертвых, чем вызвал гнев самого Зевса — с верховными богами это частенько случается, — и Зевс поразил Асклепия молнией. Тогда отец Асклепия, бог солнца и покровитель искусств Аполлон, решил исправить сыновние ошибки и с тех пор испепелял умертвил и вампиров, попадавшихся ему на пути. Вампиры благоразумно решили не попадаться Аполлону и пришли к выводу, что если ты избегаешь гроз и молний и солнечного света, обходишься без загара и пьешь кровь, то это невелика жертва, когда на карту поставлено бессмертие.
Однако и правительству, и магам, и в особенности вампирам совершенно не нужно, чтобы общество кишело юными кровососами, поэтому распределение Дара находится под строжайшим контролем. Это означает, что клубы, предназначенные для любопытствующих туристов, — место вполне безопасное: в конце концов, коль скоро жертвы-простачки не просто платят, но выстраиваются в очередь, лишь бы стать дежурным блюдом для вампира, самим вампирам уже нет необходимости впрыскивать очередной жертве свой яд и превращать ее в наркомана, жаждущего нового укуса. Пропитание и без того обеспечено. От вампира требуется всего лишь легкое, необременительное гипнотическое усилие, так называемый выплеск месмы: раз — и готово, и клиент уже убежден, что он получил желаемое и что ему вовсе не больно. А перегибать палку вредно для бизнеса.
Однако Холли наполовину фея, а волшебная кровь, пусть и наполовину разбавленная человеческой, в вампирском мире считается редким деликатесом, за ней охотятся, и ради этого с вампира вполне сталось бы впрыснуть Холли яд. Именно поэтому мне важно было убедиться, что она не заразилась.
— Холли, ты ведь слышала о вирусе «Дубль-В»?
В ответ она вытащила из журнала на столе заложенный в него буклетик клиники «Надежда»:
— Я сравнила с образцами укусов вот тут. — Она открыла буклет и ткнула в фотографии. — Видишь, когда две дырочки, ничего страшного, инфекции нет, а вот когда четыре и вторая пара поменьше и незаметнее, тогда пиши пропало. Эти вторые от выдвигающихся клыков, через них и впрыскивается яд. — Она провела пальчиками по своей груди. — А у меня ничего такого нет, и у девчонок тоже, у всех двойные следы, не четверные. Трейси даже в лупу смотрела, и мы все проверились, — с ноткой разочарования в голосе добавила Холли.
— Ну так это отличные новости! — Я пошире распахнула глаза, чтобы Холли не заметила, что я сосредоточенно размышляю. — Тебе не о чем беспокоиться, укусы заживают, и, как только у тебя восполнится потеря крови, головокружения прекратятся, и вообще ты полностью поправишься.
Холли повертела передо мной укушенной рукой:
— А как насчет этого?
В кухне что-то мощно зашипело, будто там взбунтовалось целое стадо паровых драконов, после чего раздался растерянный голос Финна, выкрикивавшего заклинание.
Я еще раз пригляделась к следам укуса на руке Холли:
— Этот получше других, дня через два совсем пройдет.
Девушка подалась вперед и перешла на шепот:
— Но это укус того самого вампира. Ну, про которого во всех газетах! Который… кокнул свою девушку.
— Роберто?! То есть… мистера Марта?
Холли едва заметно кивнула:
— Агги почему и беспокоится: арестовали-то его за убийство, говорят, одного укуса достаточно, вот она и вбила себе в голову… — Холли осеклась, а потом тоненько пискнула: — Ой, я что, тоже умру?!
Я пожалела о своем обещании помочь этому поганцу.
— Все укусы — его? — уточнила я.
— Не-е-ет, я же говорила, Роберто мне больно не сделал, сразу перестал… А это все второй, Луи, француз который. — Она потыкала в синяки и поморщилась. — Роберто на него как рявкнет и ну оттаскивать, а тот прям впился. Трейси говорит, оба выглядели как полные психи… Я-то сама не помню, не в себе была. — Она отбросила волосы на спину. — Роберто купил нам на всех фруктовый коктейль, ну, тот самый, особый, а потом взял нам такси. — Личико девушки вытянулось. — Ой, думаешь, я тоже умру, как его подружка?
— Дженни!
Я обернулась. На пороге кухни стоял Финн. Холли взвизгнула и поспешно запахнула блузку.
— Простите, красотки, я подожду в соседнем помещении. — Финн с извиняющейся обаятельной улыбкой воздел руки, потом вопросительно глянул на меня и добавил: — Джен, мне не помешала бы твоя помощь. Освободишься — скажи.
— Ладно, через минутку. — Я вновь повернулась к Холли и понизила голос: — Слушай внимательно. Один укус Роберто не смертелен. И вообще, не верь каждому слову газет, это вредно для здоровья. Но от вампиров впредь держись подальше! — Я взяла ее за плечи. — Для них наша кровь слаще всего, уж точно вкуснее человеческой, поэтому кое-кто из вампиров «нет» за ответ не считает. На твоем месте я водилась бы только с людьми и феями, так безопаснее.
Холли тяжело вздохнула: