— В точности так, душа моя.
Оба говорили совершенно будничным тоном, и это тоже было неспроста. Оба имели в виду что-то другое. Но что?
— Так что ты все же добейся своего, золотце мое, добейся, чтобы тебе тело показали. А как поглядишь на него и правду выведаешь, расскажешь все мне, без утайки. Договорились? — Деклан подался ко мне и опять вкрадчиво усмехнулся. — Может, откроешь, как ты это делаешь?
— Что именно?
— Ну как — что? Ты вон уже сколько бедняжечек-фей спасла, а насчет тебя ни полслова слушка не просочилось. Вот я и думаю: как тебе это удается? Поделись секретом! — Он кивнул на Фиону и расставленную на столе выпивку. — А мы выпьем за твои дальнейшие успехи.
— Я с радостью и сама выпила бы за свои дальнейшие успехи, — старательно-бодрым тоном сказала я, — но секрета своего тебе раскрыть не могу, и не проси.
— Отчего ж не можешь, золотце?
Я подалась вперед, подражая позе Деклана, и негромко, но внятно произнесла:
— Потому что тогда это будет уже не секрет. Я права?
Глаза у него мгновенно стали как лед, но через секунду он запрокинул голову и заливисто расхохотался:
— Фиона, душенька, налей-ка еще нашей умнице, нашей красавице сиде!
Та помедлила, но протянула руку к моему стакану. Что бы она ни чувствовала, но виду не подавала и держалась по-прежнему вежливо.
— Мисс Тейлор, позвольте?
Я придвинула ей стакан, и на миг наши пальцы соприкоснулись.
Фиона содрогнулась, глаза у нее расширились и стали как слепые, пальцы разжались, выронив дорогой хрусталь, который Деклан тотчас поймал в воздухе с поистине вампирским проворством и поставил обратно на стол.
В горле у меня образовался ком. Что с Фионой? Я-то ощутила лишь тепло ее руки, а вот она?
— Золотце, ты меня слышишь? — В голосе Деклана сквозь тревогу прозвучал приказ.
Фиона, бледная, как рисовая бумага, покорно опустилась рядом с Декланом. Тело ее сотрясла новая судорога, она втянула в себя воздух, точно от боли.
Деклан бережно взял ее за руку и потребовал:
— Покажи, что ты видишь.
Фиона помедлила, бросила на меня опасливый взгляд из-под ресниц, затем подалась к Деклану и поцеловала его в губы.
Поцелуй был отнюдь не мимолетный. Мне даже показалось, что это был не просто поцелуй, а нечто большее, что за ним крылась какая-то тайна.
Отведя глаза, я уставилась на донышко стакана и тут наконец вспомнила, почему меня так насторожил рубиновый убор Фионы. Ведьмы и колдуны применяют драгоценные камни, чтобы хранить в них чары, однако кое-кто из представителей людского рода при помощи камней усиливает разные таланты и врожденные свойства. Например, рубины служат для того, чтобы обострять интуицию, сочувствие, ясновидение, и не только обострять, но и управлять ими. Так что Фионе ее рубины, возможно, помогают с легкостью проникать в чужое прошлое, или вытаскивать из чужого сознания воспоминания, или — но это реже — предсказывать будущее. Ручаюсь, сейчас у Фионы в приступе ясновидения получилось именно то, что ей удается реже всего. А Деклан, скорее всего, узнает, что с ней происходит, по вкусу ее крови. Прибавим к этому отточенную способность Деклана воровать воспоминания и старую как мир поговорку «Ты — то, что ты ешь», и станет понятно, как работает эта парочка. Слаженно у них получается. Хотя Фиона и посмотрела на меня с ужасом, но я заметила, что она прямо лопается от самодовольства.
Вот нелегкая! Что же она такого разглядела?
— Кровь… — словно отвечая на мой мысленный вопрос, хрипло прошептала Фиона. — Как много крови… — И тихонько заскулила.
Деклан нежно погладил ее по щеке.
— Забудь, душенька моя. Усни и все позабудь, — тихо, но властно произнес он.
Фиона обмякла и припала к вампиру, уронив голову ему на колени. Веки ее дрогнули раз-другой, она вздохнула и успокоилась.
Пропади вы пропадом! Плохо дело. Я быстренько налила себе еще водки и залпом опрокинула стакан.
— Ох, хорошо пошла! — выдавила я. Жаль только, что из-за своего треклятого обмена веществ я ужасно медленно пьянею и мне нужно выдуть не меньше бутылки водки, чтобы хоть слегка окосеть. Маленькие порции — пустой перевод продукта. Со стуком поставив стакан на стол, я обратилась к вампиру: — Деклан, ты уж извини, что нарушаю вашу идиллию, но мне пора.
Вампир устремил на меня ледяной, как остуженная водка, взгляд голубых глаз:
— Маленькое предупреждение, Женевьева. — Он провел пальцем по шее Фионы, поддел ее рубиновое колье. — Наш с тобой уговор я не расторгал, он по-прежнему в силе. — Крутанул колье так, что оно врезалось в бледную кожу Фионы. — Так что держалась бы ты подальше от Графа и Малика аль-Хана.
Сердце у меня заколотилось как безумное. Да уж, предупредил открытым текстом, яснее некуда. Может, Деклан Фиону и ценит, но держит ее скорее за свою собственность, чем за человека, и, если ему понадобится, поранит или убьет ее, а если захочет, то и меня тоже.
Кулаки у меня сжались сами собой.
— Давай-ка кое-что проясним раз и навсегда, Деклан, — отчеканила я. — Да, мы с тобой заключили уговор, но тем дело и ограничивается. Никаких прав на меня у тебя нет. Я сама себе хозяйка. Запомнил? Тебе кристально ясно?
Вампир усмехнулся и сильнее закрутил ожерелье на шее Фионы. Она приглушенно застонала во сне, полубессознательно вскинула и уронила руку, умоляя о пощаде.
Я встала:
— Спасибо за угощение, Деклан.
— Слаинте, Женевьева. Уж ты потрудись сообщить мне, если что выяснишь.
Когда я спустилась на первый этаж и направилась к выходу, музыканты заиграли «Дэнни» — неофициальный гимн Северной Ирландии.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Дано: пять лестничных пролетов, последствия ударной дозы джи-зава, веселенький разговорчик с вампиром и тяжелое впечатление от Фиониного прорицания. Результат: вечер испорчен, я едва тащусь по лестнице, цепляясь за деревянные перила и с трудом преодолевая каждую ступеньку. К двери квартиры я уже практически подползла, из последних сил сжимая ключи. Опустив голову, я остановилась, чтобы перевести дыхание, потому что в ушах шумело и в груди немилосердно ломило. В такие мгновения я всегда начинаю жалеть, что живу не на первом этаже, а в мансарде, переделанной в двухкомнатную квартирку. А ведь вечер еще не закончен, ему предстоит перейти в ночь, и на ночь у меня тоже большие планы…
— По-моему, тебе не помешало бы походить в спортзал. Ты не в форме.
Я вскрикнула от неожиданности и со звоном выронила ключи.
Стенку возле моей двери подпирал Финн.
— Извини, Джен, не хотел тебя напугать.
В лестничное оконце проникал слабый свет луны, серебрил Финну рожки и придавал ему слегка зловещий вид.
— Я думал, ты меня издали почуешь.
Я бы и почуяла! Я должна была его почуять, да только действие джи-зава помешало. Эти растреклятые таблетки всегда на меня так влияют, все чутье отрубается. И не только оно, как я обнаружила, внимательнее взглянув на Финна, потому что не почувствовала и тени того глупейшего волнения, которое неизменно пробуждал во мне фавн. А может, дело было не только в таблетках: кроме них, меня придавила усталость, и еще я помнила о недавних наставлениях Хью, и еще — совсем запуталась во всем происходящем, и, наконец, понимала, что мне все труднее и труднее отвечать Финну отказом.
— Ты не вовремя, — вздохнула я. — Я ужасно устала, Финн.
Он свел брови:
— Какая-то ты задерганная.
«Ты бы на моем месте выглядел не лучше, — сердито подумала я. — Попробуй-ка хорошо выглядеть, когда действие таблеток вот-вот кончится и тебя вот-вот скрутит очередной приступ вампирского голода из-за бродящего в крови яда!»
— Так или иначе, — обеспокоенно сказал Финн, — мне надо с тобой потолковать.
— Если ты насчет поужинать вместе, то… — Я приготовилась дать ему отпор.
— Джен, это важно. — Он подобрал с пола мои ключи. — Я выяснил, о чем перешептывались деревья.
Ах да. Я и позабыла о деревьях — и без них хватило треволнений.
— Ну, заходи, — неохотно разрешила я.
Финн отпер дверь и галантно пропустил меня вперед:
— Только после прекрасной дамы.
Включив свет, я шагнула через порог и привычным движением задела свисавшие с потолка подвески — нити с нанизанными стеклянными бусинами. Они нежно зазвенели, а я уже направилась к веренице белых настенных шкафчиков, заменяющих у меня кухню. Открыла морозилку, извлекла бутылку водки, нашла в буфете стакан. Потом вспомнила про гостя:
— Выпить хочешь, Финн?
Финн с интересом осматривал мое обиталище. Я тоже обвела комнату взглядом, пытаясь понять, какой она видится гостю. Вроде бы все как обычно — на полу у стены свалена груда подушек и пледов, на ковре валяется один из Кэтиных глянцевых журналов, у компьютера — ворох рекламных листовок и счетов. Все как было, когда я уходила утром. Ничего иного я и не ожидала, у меня ведь нет такой роскоши, как собственный домовой вроде Агаты…
Тут я вспомнила и про обещанный кристалл для телефона, и про заманчивого троянского коня, и про чары домовых — и в душу мне закралось подозрение, что Финн явился не просто так.
— Здорово у тебя тут, Джен. — Финн улыбнулся и показал на сводчатый потолок с черными деревянными балками. — Знаешь, напоминает мне лесную чащу ясным зимним деньком. — Он тронул свисающие нити, и золотистые, янтарные, медные бусины закачались и зазвенели в воздухе, отбрасывая калейдоскопические блики по белым стенам. — Сразу представляешь, как солнечные лучи озаряют стволы сосен и дробятся на тысячу солнечных зайчиков…
— Финн, ты ведь не для того пришел, чтобы хвалить мой интерьер? — напрямик спросила я, потому что подозрение оформилось окончательно.
— Ну что ты! — Он улыбнулся еще шире. — Тут так славно, так уютно…
— Отлично! — На меня накатила ярость. — Выход с экспозиции вон там. По окончании осмотра катись отсюда. — Я плеснула себе водки и выпила залпом, мрачно радуясь новому ледяному ожогу. — А мне поспать надо.
— Джен, перестань…
— Это ты перестань! — Я стукнула стаканом о стол с такой силой, что чуть не разбила его. — Ты меня сегодня подставил, Финн, и мне это совсем не по душе, так и знай! — Я подошла к нему вплотную и посмотрела на него в упор. — Если ты хотел проверить, сколько магии мне по силам впитать, так бы и сказал, и нечего было устраивать весь этот театр. А ты решил устроить мне проверку. Ишь какой хитрый выискался! — Я пихнула его ладонью в грудь. — Ладно, пяток чар в кафетерии — это еще выглядело убедительно: домовая таким способом добивалась, чтобы я пришла, потому что ей приспичило со мной побеседовать. Но я никак не могла взять в толк, почему она так уделала чарами еще и кухню, буквально сплошняком, ведь она рисковала навредить семейному делу. А оказывается, Агата тут вовсе ни при чем, это все твои проказы! — Я пихнула его еще сильнее. — Сознайся, те чары ведь навел ты?
— Ладно, ладно, сдаюсь, я! — Финн поднял руки и изобразил на лице искреннее сожаление. — Раскаиваюсь! Виноват! Зря я… Но ведь чары-то были безобидные, обычная магия домовых. Многие считают ее полезной…
Я широким жестом обвела захламленную комнату и саркастически вопросила:
— Финн, ты что, слепой? Здесь хоть что-нибудь говорит о том, что я вылизываю квартиру и пеку пироги? Нет! У меня и мебели нет, и духовки нет в помине. Я столуюсь в «Рози Ли» и дома не готовлю! А знаешь ли ты, на что способна якобы безобидная магия домовых? Она утекает! Она вырывается наружу в самый неподходящий момент, а вместе с ней и мои приворотные чары! — Я сжала кулаки. — Я сегодня чуть не Очаровала человека — человека, Финн! Нечаянно, потому что просто пожалела его! А ты говоришь, безобидная магия.
— Адово пламя! — пораженно воскликнул Финн и вытаращил глаза. — Дженни, но отчего так получается?
— Откуда мне знать, болван! — разъяренно воскликнула я. — Я никогда раньше не впитывала магию домовых, я не умею с ней справляться и разом избавиться от нее тоже не могу! Прежде всего, Агатины чары были злокозненными, и мои соседи ой как не обрадуются, если я превращу их кухни в зоны военных действий! Финн даже покраснел — так я его пристыдила.
— А ты разве не можешь… ну, я не знаю… переплавить Агатины чары из злокозненных в мирные? Вели им, чтобы они прибирались или там пол помыли…
— Финн! — взъерепенилась я еще сильнее. — Ты все-таки непроходимый дурак! Как я их переплавлю?! Неужели Стелла не говорила тебе, что я не умею наводить чары, не говоря уже о том, чтобы их переделывать?!
— Да вроде говорила, но тут же магия домовых… — Финн сокрушенно поскреб в курчавом затылке. — Я и не подумал…
— А ты думай время от времени! Очень полезное занятие! — прорычала я. — Чары есть чары! — Не выдержав, я снова пихнула фавна в грудь, и он попятился, виновато глядя на меня. — Теперь дотумкал?
— Боги великие, Джен, я и не понимал… — Он глубоко вдохнул. — Примите мои извинения, госпожа моя. Простите за недостойный поступок. — Слова эти прозвучали так официально и сдержанно, так непохоже на обычную манеру Финна. — У меня и в мыслях не было причинить вам вред.
Я не верила своим ушам и глазам тоже. Я ожидала, что он попробует добиться прощения, пустив в ход свой шарм, но никак не рассчитывала на такие странные извинения. Что это Финн затеял? Довольно с меня на сегодня игр! Я устало взъерошила волосы. Вообще-то, если уж начистоту, виноват в случившемся не только Финн. Я прекрасно знала, что впитывать чары — дело рискованное, у такого приема есть свои побочные эффекты, но предпочла ему о них не говорить.
— Отлично. Извинения приняты, — бросила я и вновь ухватилась за водочную бутылку, потому что джи-зав уже почти не действовал и от очередного прилива магии у меня тряслись руки.
Проклятые чары! Завтра придется попросить кого-нибудь из наших ведьм очертить круг, чтобы я смогла растворить чары, — то-то веселенький у меня получится денек, ничуть не хуже сегодняшнего. Ну что ж, поделом мне, впредь буду умнее.
Финн коснулся моего плеча, я вздрогнула от неожиданности и расплескала водку.
— Шел бы ты восвояси.
Я одарила его ледяным взглядом, нашла тряпку и подтерла пол.
— Дженни, мне и правда очень жаль, я так виноват перед тобой. — Между бровями у него пролегла морщинка. — Может, я чем-то помогу?
На меня накатила такая чугунная усталость, что сил сердиться и обижаться уже не осталось.
— Чтоб тебя, Финн, и зачем ты устроил мне ловушку? Неужели нельзя было просто спросить?
Лицо у него мгновенно сделалось непроницаемым.
— По ошибке, Дженни. Обещаю, такое больше не повторится.
— Чудненько. — Я отшвырнула тряпку. — Не хочешь честно во всем признаться, вали отсюда подобру-поздорову. — Я пересекла комнату и демонстративно распахнула дверь.
Финн обошел меня и встал прямо передо мной. Я уклонилась от его взгляда.
— Я не уйду, — с нажимом произнес он. — То есть не уйду, пока не расскажу тебе про деревья.
— Ну так говори, не задерживайся.
— Худые вести, Дженни. — Фавн понизил голос: — За тобой следит вампир.
«Тоже мне откровение!» — подумала я, припомнив все сегодняшние события.
— И каков он собой? — тусклым голосом спросила я.
— Деревья говорят, темноволосый, вида иноземного, восточного, — встревоженно рассказывал Финн. — Видели его на рынке, а еще неподалеку от нашей конторы и от твоего дома.
Описание как нельзя лучше подходило тому элегантному красавчику, который подстерег меня у полицейского участка, — Малику аль-Хану. Внутри у меня шевельнулся страх, и я глянула на свое запястье, покрытое синяками. Зачем он следил за мной? Только ли в связи с делом мистера Марта? Или еще по каким-то своим причинам?
Финн прислонился к дверному косяку. Рука его едва не коснулась меня, и я различила, как между нами пробежала золотистая искорка.
— Джен, я знаю, что ты под защитой ведьм, — нерешительно произнес Финн, — но все-таки ты уж будь осторожнее обыкновенного, а?
— Спасибо за поддержку. — Я отстранилась. — Подбодрил, нечего сказать. Скорее всего, ничего страшного — просто кто-то из вампиров не в меру любопытен. С ними такое случается. — Я пренебрежительно дернула плечом.
— Джен, я за тебя волнуюсь.
Я фыркнула.
Финн помолчал и продолжил:
— Знаю, ты вряд ли поверишь, особенно после всего… — Он осекся. — Но я не хочу, чтобы с тобой случилась беда.
В воздухе возник запах черники, ставший еще острее оттого, что Финну было не по себе. Я ощутила, как магия, впитанная утром, успокаивает обиду, причиненную обманом Финна. Вздохнув, я наконец-то посмотрела ему в лицо, и мне мучительно захотелось унять его страх. Ах, как же мне надоело противиться искушению! Неожиданно для себя я погладила его по щеке:
— Не переживай, ладно? Ничего со мной не стрясется.
Лицо Финна было совсем близко, мшисто-зеленые глаза потемнели, и его магия откликнулась на мою, нас потянуло друг к другу, и фавн мягко взял меня за плечи. Я поддалась соблазну и медленно провела пальцем по его скуле. Золотистое сияние, подернутое зелеными искорками, пошло от моей кожи, окутало его и меня, и я взяла его лицо в ладони.
И отчаянно возжелала его.
Выдохнув, я поспешно закрыла глаза и повелительно отозвала магию обратно. Финн — из волшебного народа, ему мое Очарование нипочем не навредит, не то что человеку, а вот вирус «Дубль-В» опасен для нас обоих и может натворить немало бед.
— Лучше уходи, Финн, — прошептала я и отшатнулась.
Но Финн перехватил мои запястья, нежно погладил их там, где бился пульс, и у меня захолонуло сердце.
— Джен, не гони меня, — взмолился он.
Я помотала головой — сил говорить не было.
— Джен, пожалуйста! — настаивал Финн.
Внутри у меня что-то сжалось.
— Мы связаны, ведь ты это чувствуешь! — прошептал он.
Меня пронзило желание такой силы, что я едва не вскрикнула, но удержалась и лишь ахнула. Открыла глаза.
— Финн, магия пытается свести нас, столкнуть — и твоя, и моя, и та, что досталась мне от Агаты. Но это не влечение и не любовь, не забивай себе голову.
— Конечно, магия хочет нас свести! Думаешь, такое происходит между любыми волшебными существами? — горячо зашептал Финн и прислонился лбом к моему. — Напрасно! Со мной такое впервые в жизни!
Теплый лесной аромат обволок меня, как кокон, и сердцу стало жарко.
— Только представь, какую бы мы задали музыку! Какое бы устроили волшебство! — не умолкал Финн.
В глазах его плясали изумрудные искорки… и что-то еще.
Я поднялась на цыпочки, подставила ему губы… Он поцеловал меня сначала легонько, поддразнивая, распаляя, потом сильнее, еще сильнее, я уже чувствовала его язык, его зубы, я плавилась и изнемогала, все мое тело жаждало ответить согласием на вопрос, который Финн так и не задал…
А потом меня вновь скрутил приступ вампирского голода, еще острее прежнего, и кровь бешено забурлила в жилах. Тело дало свой ответ.
Я оттолкнула Финна и прошептала:
— Не могу. Прости…
Грудь его вздымалась, он тяжело дышал. Запрокинул голову, и рога его вдруг показались мне длиннее и острее, чем прежде. Только не они притягивали мой взгляд, а жилка, бившаяся на шее Финна. Но вот он отступил, его искаженное страстью лицо разгладилось. Финн легонько пробежал пальцами по вырезу моей безрукавки, расстегнул одну пуговку, вторую… Меня снова охватило желание. Он прикоснулся к разгоряченной коже у меня над сердцем.
— В глубине души ты можешь. Подумайте об этом, госпожа моя. — И с этими словами он развернулся и вышел.
Утирая набежавшие слезы, я заперла за ним дверь и уперлась в нее лбом, в изнеможении прислушиваясь к тому, как удаляются шаги Финна…
А потом меня затопили боль и горечь неутоленного вампирского голода.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Путь мой лежал в КровоСОС-таун, он же СОС-таун, в дневное время носивший название Гринвич, — средоточие злачных мест. Из квартиры я предпочла улепетнуть задворками — вылезла в окно, пробежала по крыше и спустилась по пожарной лестнице в сад при церкви Святого Павла. Вот и станция метро «Ватерлоо», вот я и на платформе, вот повеяло из туннеля горячим ветром, предвещая прибытие поезда. Войдя в вагон, я плюхнулась на сиденье и потерла загривок. Сердце колотилось все быстрее. Ощущение было такое, словно мне пришлось вскарабкаться с высокой температурой на вершину горы Хью. Я была сама не своя от усталости и голода. И к тому же все тело зудело. Я все равно бы отправилась в СОС-таун, даже если бы мне не было нужды разведать последние сплетни и слухи.
В изнеможении уставилась я в окно вагона, за которым проносилась темнота. «Сожаления насчет Финна — подавить и запрятать подальше. И обещай себе, Дженни, что тут этой истории и конец. Хватит дурью маяться, хватит страдать по недостижимому!»
Я посмотрелась в темное стекло. Вроде все в порядке: слишком заметная моя янтарная шевелюра спрятана под черной кепочкой, глаз, которые вечно меня выдают, не видно за темными очками. Все остальное тоже черное — и свободная футболка, и дешевые джинсы, и тяжелые мотоциклетные ботинки, и даже длинная черная куртка, в которой я прела в духоте метро. Ничего лишнего я с собой не взяла, только выкидной ножик с перламутровой рукоятью и шестидюймовым серебряным лезвием, да и тот, понятное дело, был не на виду: я спрятала его за шиворот.
Если не считать невидимого ножика, то всем своим обликом наркоманки, подсаженной на вампирский яд, я ничуть не выделялась среди прочих пассажиров.
К дверям вагона прислонился расхлябанный гот. Дешевка, с ходу определила я, настоящие так не одеваются. Вон у него и пальтишко из кожзаменителя, а не из натуральной кожи, даром что длиной до колен и черное. И волосы выкрашены плохой краской, и весь наряд унизан булавками, потому что дешево и сердито. А уж на лицо смотреть — смех берет: парень так перестарался с черной подводкой для глаз, что смахивает на панду. Да и простецкую футболку настоящий гот и вампирский наркоман нипочем не надел бы — или прилегающую безрукавку, или вообще пальто на голое тело.
Поймав мой взгляд, гот показал в ухмылке кривые зубы, и я его узнала. Газза, сквернослов-посудомой из кафе «Рози Ли»! Зачем ему в СОС-таун — яснее ясного, и к гадалке не ходи.
Подчеркнуто не обращая на Газзу внимания, я опустила веки и скрестила руки на груди, чтобы не чесаться. Попробую подремать.
Разбудил меня гоблин.
Первое, что я увидела, были его темные очки, плотно прилегающие к лицу. Я сразу вспомнила беднягу Иеремию, убитого в полицейском участке. Но этот гоблин был помельче и с другой прической: длинные пепельные пряди завиты и начесаны вроде веера или павлиньего хвоста, торчком стоящего над головой. Белесые уши гоблина просвечивали, как у крысы. К груди он прижимал мешок из плотной золотой парчи, забавно контрастировавший с синим комбинезоном. На комбинезоне красовался значок лондонского метро с литерой «О ». Значит, этот гоблин — собиратель.
Гоблин провел длинным серым пальцем по подергивающемуся носу.
— Хлам-мусор, мисс, — заявил он.
Маскировка у меня была так себе, гоблина не проведешь, не то что вампира. Но это было и не важно, ведь я стремилась обдурить исключительно ведьм.
Помотав головой, я тоже притронулась к собственному носу.
Гоблин похлопал по своей торбе и отозвался:
— Спасибочки, мисс.
Потом, мелькая зелеными огонечками на кроссовках, гоблин прошлепал дальше, туда, где стоял Газза.
— Хлам-мусор, мистер.
Газза опять ухмыльнулся и лениво протянул:
— Отвали, мелочь недоделанная.
Гоблин в ответ тоже показал зубы — черные, мелкие, острые, посверкивающие наклейками из красных гранатов. Потом широко разинул пасть, стремительно наклонился вперед и громко щелкнул зубами в каком-нибудь дюйме от причинного места Газзы под блестящими синтетическими штанами.
— Хлам-мусор, мистер, — повторил гоблин.
Газза так и вжался лопатками в двери вагона. Лихорадочно пошарив по карманам, он выудил что-то маленькое и опасливо протянул гоблину. Пластинка жвачки в фантике.
Длинные серые пальцы проворно выдернули жвачку из рук Газзы и сунули в парчовую торбу.
— Спасибочки, мистер.
Гоблин вспрыгнул на сиденье и свернулся клубочком, прижимая к себе торбу.
Газза весь сдулся, как проколотый воздушный шарик. И поделом ему, подумала я, пряча усмешку.
Еще две остановки, и поезд прибыл на станцию «Северный Гринвич». Газза вылетел из вагона первым и стрелой понесся по платформе, будто за ним гналась Дикая Охота. Полы плаща хлопали и развевались у него за спиной.
На эскалаторе я вновь прикрыла глаза. Голова болела ужасно. Сунув руку в карман, я кончиками пальцев погладила значок, который подобрала на улице у полицейского участка, — тот самый «Юнион Джек», который отлетел с тела Иеремии. Вообще-то, в кармане у меня побрякивали еще два таких же — я их прихватила из дому. Талисманы на удачу.
Поднявшись наверх, я первым делом направилась в общественный туалет. Скормила турникету мелочь и прошла внутрь. Там, среди черно-белых плиток, меня встретила сложная композиция из хлорки, мочи и сладковатого водорослевого запаха, присущего всем уборным. К горлу подкатило. Одну за другой я толкала дверцы кабинок, тщетно ища, где почище.
На стойке, в которую были вделаны умывальные раковины, лицом друг к другу сидели две девицы — одна масти «немытая блондинка», другая с каштановыми волосами. Они баловались: разулись, сунули босые ноги в раковину, по очереди нажимали на кран и брызгались друг в дружку водой. Каштановая скользнула по мне оценивающими глазками, решила, что я не стою внимания, и всласть затянулась косячком. Блондинка показала мне средний палец и прошипела:
— Чего вылупилась, коровища? Вали!
Я прошла мимо, будто их тут и не было, отыскала относительно незагаженную кабинку и заперлась на защелку. Не очень-то приятное местечко для переодевания, но ничего лучше тут не найдешь. На дверце кабины висел плакат, который нахваливал «Надежду» и предупреждал об опасностях КровоСОС-тауна и вируса «Дубль-В».
Я набросила на него куртку.
Сердце опять заколотилось, словно хотело вырваться из груди, и мне пришлось сделать несколько глубоких вдохов-выдохов, чтобы успокоиться. Потом я вытерла пот, сняла ботинки и разделась до белья, которое представляло собой куцую маечку и коротенькие шортики. Надену опять куртку с ботинками — и буду выглядеть такой же готической дешевкой, как Газза. Что и требовалось.
Я поправила шорты и заодно посмотрела на татуировку у себя на бедре. Татуировка была не простая, а с чарами. Черные линии четко выделялись на золотистой коже. Облизнув губы, я провела пальцем по хитросплетению кельтских завитушек и почувствовала прилив энергии.
Хлопнула дверца одной из соседних кабинок, да так, что я подскочила.
— Ты чё, ваще, чё ль? А ну, отдала быренько! — визгливо проорала одна из девиц.
— Перетопчесси! — отозвалась другая.
Видимо, они делили косяк.
Я вытащила ножик, открыла его, и серебряное лезвие тускло блеснуло в резком неоновом свете ламп. Я занесла руку над татуировкой, но заколебалась. Не потому ли мне так мучительно хотелось впиться в шею Финна, что я применяла эти чары? Не потому ли мне мерещилось, что от него исходит густой аромат лесных ягод? Раньше я ничего подобного к своим сородичам не испытывала. Отчего же вдруг такое? Что изменилось? Мысли у меня путались, их заглушало нечто яростное и чуждое — голод. Я слишком далеко зашла, чтобы повернуть назад.
Поудобнее перехватив ножик, я решительно полоснула себя по ладони, поперек линии жизни. Глубоко, до кости.
И… ничего.
Ни крови, ни боли.
Растреклятые пилюли джи-зава!
От злости я зашипела сквозь зубы. Потом, прикусив губу, принялась сосредоточенно соображать, не вскрыть ли мне вену на руке, но тут из ранки наконец-то потекла густая, вязкая жидкость вроде смолы, только красная. Я вдохнула медовый запах собственной крови, и сердце у меня забилось ровнее. Выждав, пока в ладони не скопится маленькая лужица, я глубоко вдохнула и размазала липкую жидкость по зачарованной татуировке. Кровь послушно побежала по всем причудливым изгибам и завитушкам узора, впиталась, и тело мое обволокло алой дымкой, которая вскоре растворилась. Чары подействовали.
Сердцебиение замедлилось, запнулось, а потом и вовсе замерло.
На миг голова закружилась так сильно, что я едва не упала.
Мне стало холодно, будто я вышла в чем была на мороз. Это падала температура тела, тоже подчиняясь чарам.
— А ну, открыла дверь! — заорала совсем рядом одна из девиц. — Я кому говорю! Дверь открыла!
Она замолотила кулаками в кабинку, где заперлась ее подружка.