Матильда мягко подтолкнула меня вперед, я послушно подошла и встала между двумя вампирами — отцом и незнакомцем.
— Это и есть то самое дитя, Александр? — прозвучал из темноты низкий голос гостя.
По спине у меня побежали мурашки.
— Поздоровайся с гостем, Женевьева. — Отец нажал мне на плечо.
Я выдвинула один носок ботинка вперед, как меня учили, взялась пальцами за скользкий атласный подол платья и на подгибающихся ножках присела в реверансе.
Холодные чужие пальцы взяли меня за подбородок и заставили поднять лицо.
— И верно, глаза настоящей сиды, — негромко сказал гость.
Я вскинула на него взгляд, но так и не смогла рассмотреть его сквозь непроницаемую тьму.
Гость повернул мое лицо влево, вправо, оценивая, изучая.
— В профиль она и впрямь похожа на тебя, Александр.
— Она моя родная дочь. — В отцовском голосе прозвучала непонятная тревога. — Об этом вашему Господину было незамедлительно доложено, как только она появилась на свет.
— Немалое достижение, — не без иронии отозвался незнакомец, отпуская меня.
Матильда тотчас обняла меня за плечи и прижала к себе. Я удивленно взглянула на нее, но она неотрывно смотрела на гостя расширенными от страха глазами.
Чего она боится? Почему папа такой несчастный? Сердце у меня так и запрыгало в груди от волнения, и все трое вампиров сразу же это учуяли.
— Покажи, Женевьева, как ты владеешь собой. — В отцовском голосе я впервые за всю свою небольшую жизнь услышала страх.
Прикусив губу, я закрыла глаза и, как меня учили, шепотом принялась считать:
— Один слоник… два слоника… три слоника.
Сердцебиение постепенно успокоилось.
— Впечатляет! Такая крошка и так умеет… — Незнакомец зааплодировал, и этот шум сбил меня со счета.
— …пять слоников! — Я открыла один глаз и сердито воззрилась вверх, во тьму, где маячило лицо гостя.
— Вы хорошо обучили ее старым обычаям.
— …семь слоников…
— Да, она неплоха. — Тьма, окутывавшая гостя, колыхнулась и замерла. — Уверен, Господин останется доволен.
Руки Матильды, стискивавшие мне плечи, разжались.
— …десять слоников…
— Нам осталось лишь подписать договор. И я обязан взять пробу.
— Нет! — вскричала Матильда по-русски.
— Матильда, девочке это не повредит! — прошипел отец. — Всего лишь капелька-другая.
— …тринадцать слоников.
Пальцы Матильды вновь впились мне в плечо, но мгновение спустя она разжала хватку.
— Прошу меня извинить. — Отец церемонно и низко поклонился гостю. — У вас есть при себе нож?
— …п-п-пятнадцать слоников…
Незнакомец опустился на одно колено и воздел тонкий кинжал.
— Из хладного железа и серебра выковали этот клинок северные гномы, — нараспев произнес он, и лезвие в отсвете камина блеснуло красным. — В драконьем пламени закалили его. Рукоять у него из рога единорога. — Бледный свет просочился между пальцами гостя. — И украшен он драконьей слезой. — Словно в ответ, мигнул на его ладони чистый янтарный овал.
— …с-с-семнадцать с-с-слоников…
Ледяные пальцы обхватили мою левую кисть, и вся рука у меня мгновенно онемела.
— …в-в-в-восемнадцать…
Клинок чиркнул по внутренней стороне кисти, и я вздрогнула от ожога стужи.
— …д-д-девятнадцать…
Кровь тоненькой струйкой потекла на пол, собираясь в алую лужицу.
— Останови его, Александр! — пронзительно вскрикнула Матильда. — Он тратит ее кровь понапрасну!
Я вновь вскинула глаза на незнакомца, и тьма, скрывавшая его лицо, отхлынула, будто он снял капюшон. Перевернув нож, незнакомец вложил его рукоять мне в ладонь и сжал ее, чтобы я держала нож как можно крепче. Его обсидианово-черные глаза не отрывались от моих, и он тянул и тянул меня за руки, пока тонкое серебряное лезвие не вонзилось ему в грудь, прямо в сердце.
— …д-д-д-двадцать…
Малик стоял передо мной точно так же, как тогда, в темном проулке подле вампирского притона, — раскинув руки. Нож вошел ему в сердце по самую перламутровую рукоять, и она сверкала, как бледная луна на ночном небе.
— Женевьева, — печально произнес он, — посмотри, что ты натворила.
Теперь Матильда и мой отец стояли по бокам от него, тоже раскинув руки, и из груди у них тоже струилась кровь.
Острая боль — тяжкое горе — пронзила мне сердце. Я прошептала их имена.
— Женевьева… — эхом отозвались у меня в голове призраки их голосов.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Я проснулась с криком и обнаружила, что лежу у себя дома, в постели, укрытая до самого подбородка. Потом до меня дошло, что в комнате я не одна, — и меня сковал страх. Я замерла, поспешно опустила веки и затаила дыхание.
— Брось прикидываться, Джен, — сердито сказал у меня над ухом Финн, — я вижу, что ты не спишь.
Страх тотчас отпустил. Я выдохнула и натянула простыню на голову.
— Тоже мне, можно подумать, ты пробуешься на роль Серого Волка в «Красной Шапочке»! — пробормотала я.
— Нет, на роль строгого папочки, — парировал фавн. — Так что изволь меня слушаться, я твой начальник.
«Ну уж нет, и не надейся», — подумала я. Однако вслух предпочла ничего не говорить. Незачем сейчас злить Финна и перечить ему, сначала надо выяснить, что он тут делает и в какой такой переплет я попала на сей раз.
Высунув нос из-под простыни, я украдкой бросила взгляд на циферблат будильника. Так, проспала я пять часов, в два раза дольше, чем мне обычно требовалось, чтобы оклематься после вылазки в СОС-таун. Но, по крайней мере, чувствовала я себя просто отменно, а учитывая, какая порция яда мне перепала, самочувствие это растянется на целую неделю, при условии, что мне удастся не обращать внимания на сны и призраки на задворках сознания. Я со вздохом потянулась. Почувствовала, что меня явно успели отчистить от грязи, — спасибо Финну, не иначе. А еще раздеть.
Я перевернулась на живот и уставилась на Финна. Тот сидел на полу, привалившись к стене, сложив руки на груди и вытянув длинные ноги. Рожки у него сейчас были, как и обычно, маленькими — почему же, когда мы целовались, мне померещилось, будто они длинные и острые? «Проклятие, Дженни, ты же обещала себе о шурах-мурах с Финном даже и мысленно не заикаться». Рядом с Финном на полу стоял пенопластовый стаканчик, в каких в кафе «Рози Ли» продавали напитки навынос, и над ней курился легкий кофейный парок. Похоже, Финн здесь уже давно.
Я села, завернувшись в простыню и обхватив колени.
— Чем обязана такому раннему визиту, начальничек? — самым ровным тоном поинтересовалась я. — На работу мне часа через два-три, не раньше.
Мшисто-зеленые глаза Финна на миг встретились с моими, но он тут же опустил взгляд, и стало ясно, что неряшливая куча туфель и ботинок под кроватью ему не понравилась.
— Да я зашел потолковать насчет Агатиной магии, — наконец выговорил он, роняя руки на колени. — Мне кажется, есть один способ, который позволил бы тебе излить ее наружу.
Я уставилась на него, не веря своим ушам. И ни слова о том, как он меня нашел, где и в каком состоянии?! Поймите меня правильно, мне вовсе не доставило бы радости вдаваться в объяснения, но что-то слишком уж легко мне все это сошло с рук.
— Агатину магию? — тем же ровным тоном спросила я.
— Да, — кивнул Финн, и желвачок у него на щеке дернулся. — Видишь ли, иногда так учат маленьких ведьм.
Отлично, теперь меня еще и перевели в детскую!
— Это проще простого. — Финн сжал кулаки, что явно противоречило его ровному голосу. — Представь какой-нибудь небольшой предмет, что находится поблизости от тебя, и слей на него магию. А потом призови этот предмет в руку, как призываешь магию. — Он говорил так, словно читал по бумажке или словно прилагал все усилия, чтобы не сорваться и не заорать.
— Ладно, спасибо, — выговорила я. Не самый быстрый выход из положения, но…
Финн поднялся и расправил затекшие плечи:
— Вот и чудесно. Тогда до встречи на работе, — И он повернулся, чтобы уйти… так и не взглянув на меня!
Я в задумчивости наморщила лоб и побарабанила пальцами по коленке. Что происходит? Такое самообладание совсем не в стиле Финна, но, может статься, все эти шуточки, флирт и прочее лишь внешний, поверхностный слой, а подлинного Финна я и не знаю, потому что изо всех сил старалась избежать сближения с ним. Сейчас я четко осознавала лишь одно: нотка подавляемой ярости в голосе фавна лишь верхушка огромного страшного айсберга.
Какой-то неясный порыв — я предпочла не вникать какой — заставил меня заговорить, прежде чем Финн успел выйти.
— Нет, мне все-таки любопытно, ты так и не поинтересуешься, где я была и что со мной вообще стряслось?
Финн замер, не выпуская дверную ручку. Все так же не глядя на меня, ответил:
— А тебе хочется расспросов?
Вот в этом я совсем не была уверена. Боялась, что сработает принцип домино: начну объяснять, что делала на крыше в таком виде, а там ка-а-ак посыплется… А всю правду я ему рассказать не могу, хоть убейте.
— Раз молчишь, значит, не хочется. — Дверь скрипнула. — А я не готов ждать, пока ты придумаешь, как отовраться.
— Я фея, Финн, — бросила я. — Ты же знаешь, мы, волшебный народ, органически не можем лгать.
— Не уметь лгать и говорить всю правду — не одно и то же, верно, Джен?
Верно, чего уж там.
Финн распахнул дверь:
— Увидимся на работе. — Казалось бы, после этих слов ему бы и уйти, но он медлил и даже вернулся к моей постели.
— Никак передумал? — съязвила я. — Решил все-таки послушать, как я отвираюсь?
Застывшее лицо Финна смягчилось, глаза потемнели от тревоги, он наклонился и нежно провел пальцем по моей щеке.
— Ты плакала во сне, Джен. — Это был почти что вопрос.
Сумрачная, печальная тень на миг всколыхнулась на горизонте моего сознания, всплыв из забытого сна, и я отвернулась, пряча от фавна глаза.
— Адово пламя! — ругнулся Финн. Нетерпеливо вздохнул и добавил: — Если захочешь поговорить, ты знаешь, где меня найти.
Он постарался затворить за собой дверь как можно тише. Я оперлась подбородком о колени и задумалась. Воспоминание, навеянное сном, растаяло, едва возникнув. На смену ему пришли замешательство и непонятное чувство оторванности от всего на свете. Может, у меня что-то вроде шока? Все-таки ночные приключения дают о себе знать, и неудивительно. А может, это побочный эффект от ударной дозы яда? Я рассеянно уставилась на акварель, висевшую над кроватью.
Пейзаж изображал утро на Темзе — дымка тумана над серой водой, тусклое зимнее солнце пробивается сквозь облака, все размыто, как на полотнах Тернера, и с картины так и веет холодом и одиночеством. Полотно принадлежало кисти Тавиша, трехсотлетнего кельпи, который опередил Тернера лет на семьдесят, и акварель эту Тавиш подарил мне сам. Он был единственным представителем волшебного народа, с которым я общалась; уже тогда по совету Хью я старалась не слишком сближаться со своими. И все-таки, хотя мы так и не познакомились поближе, я искренне расстроилась, когда десять месяцев назад Тавиш навек отправился за море, на Острова Блаженных.
Однако от близкого общения с сородичами меня удерживали не только наставления Хью, но и моя причудливая родословная, тайна моего происхождения. Я полукровка. Мама-то у меня была сида, но вот отец (не знаю, жив он еще или нет) принадлежал к вампирам. Вот о чем так настойчиво напомнил мне сегодняшний сон. Именно на латентные вампирские гены я списывала то, что чары — фальшивое обличье вампирши, которое я принимала время от времени, — сработали так хорошо. Но теперь… теперь у меня появились причины усомниться в этом.
Неужто Малик оказался прав и я и впрямь напялила ворованное тело какой-то вампирши по имени Роза? Может, именно поэтому мне так отчаянно хотелось укусить Финна? Может, Роза, моя альтер-вамп, пыталась одолеть меня? От таких мыслей меня прошибла испарина. Я усилием воли задвинула все свои сомнения и предположения в самый дальний угол сознания. Не буду думать об этом сейчас.
Я перевела взгляд с акварели на свои руки, сложенные поверх простыни, и увидела, что левую кисть по-прежнему украшает браслет из синяков, оставленных Маликом. А ведь они давно должны были сойти вместе с прочими ранами, когда чары спали с первым лучом солнца. Я поспешно пощупала шею, проверяя, остались ли и следы от укуса. Следы клыков Малика. На ощупь определить не получалось, я опрометью кинулась к платяному шкафу, распахнула его и посмотрелась в зеркало. Нет, на шее ни царапины. И тут мне вспомнились слова Графа, обращенные к Малику: «Я не испытываю потребности метить добычу, как жестокий хищник».
Малик пометил меня как свою добычу, как свою собственность. Тоже мне новость, что здесь такого особенного?
Эту мысль я запихнула подальше, к остальным, и направилась к буфету. Пора проверить идею Финна насчет Агатиной магии и посмотреть, сумею ли я избавиться от нее, прежде чем она подстроит мне еще какие-нибудь неприятности. По крайней мере сейчас мне есть чем заняться, и эта задачка на какое-то время отвлечет меня от других, посложнее.
Я открыла огромную банку лакричных конфет, которую держала прямо на кухонной стойке, — такими банками конфеты выставляют на витринах кондитерских магазинов. Запустила руку внутрь, вытащила четыре красные конфеты. Одну зажала в зубах, остальные выложила на стойку, полезла в холодильник за бутылкой «Столичной» и замерла, потому что взгляд мой упал на пластиковую коробку, что стояла на нижней полке. Я тряхнула головой, налила себе стакан водки и залпом опрокинула его. В желудке вспыхнуло ледяное пламя.
Прикрыв глаза, я сосредоточилась и заглянула магическим зрением внутрь себя. Магия домовой томилась внутри меня, точно разноцветное варево на медленном огне, колыхалось, побулькивая и переливаясь, вздымая клубы радужного пара. А на дне горошинками черного перца лежали какие-то черные жемчужинки, и я не сразу вспомнила, что это. Приворот, который я отобрала у Кудряшки, вернее, слущила с ее заколдованного браслета.
Проклятие! С этими чарами разбираться — еще больше мороки. Не иначе, придется окунуться в Темзу, чтобы приворот унесло проточной речной водой. Остальные способы слишком опасны.
— Ну что ж, — пробормотала я, открывая глаза, — посмотрим, старушка, получится ли у тебя то, что по силам любой четырехлетней крохе-ведьмочке.
Я мысленно зачерпнула волшебное варево поварешкой и равномерно полила им выложенные на стойке конфеты. Но поварешка упорно превращалась в шумовку, и магия вытекала обратно быстрее, чем я успевала зачерпнуть новую порцию. Это было все равно что носить воду в решете: на конфеты капали лишь отдельные капельки. Но я упорно продолжала черпать и поливать, хотя по спине у меня уже ползли струйки пота. Наконец задуманное все-таки получилось, и конфеты удалось полностью потопить в магии. Я облегченно выдохнула и отдала им магический приказ. Конфеты приподнялись над стойкой на какой-нибудь дюйм, а потом магия стекла с них обратно.
Да что же это такое! Может, три — слишком много? Я повторила ту же процедуру с одной конфетой, и на этот раз она сдвинулась дюймов на шесть. Я заскрежетала зубами и предприняла третью попытку. Конфета, окутанная магией, ответила на зов и понеслась прямо ко мне. Я радостно улыбнулась и протянула руку, чтобы схватить ее, и тут конфета взорвалась, обсыпав меня тончайшей сладкой пыльцой. Я вздрогнула и отшатнулась.
Плечи у меня поникли сами собой. Измоталась я так, словно пробежала миль десять, не меньше, а гордиться нечем — ничего не получилось. Что ж, значит, мне не по зубам то, с чем справляются маленькие ведьмы, первый урок окончен, и на второй у меня просто не хватит сил — я и так уже как выжатый лимон. И почему, почему это так трудно? Не иначе, все-таки придется прибегнуть к магическому кругу. Выбора нет. Я открыла холодильник и сунула водку обратно.
Пластиковая коробка терпеливо поджидала меня на полке.
Внутри у меня все сжалось. Ох, не надо этого делать, особенно после таких снов, особенно учитывая, что порожденные ими тени не желают отступать. Я медлила, а из холодильника веяло стужей, и кожа у меня покрылась пупырышками, я ведь так и стояла голышом. «Ладно, решила так решила, давай, Дженни, а то передумаешь». Я взяла коробку с полки, и, прикусив губу, открыла плотную крышку.
Внутри лежал нераспечатанный кусок мыла с ароматом гардении, в вощеной бумажной обертке. Рядом с ним на листке папиросной бумаги покоилась тонкая косичка, сплетенная из синевато-белых волос.
Ни к тому, ни к другому я не притронулась, лишь наклонилась и втянула ноздрями трепещущий и сладкий аромат мыла.
Закрыв глаза, я увидела Тильди — такую же, как во сне: длинные белокурые локоны, встревоженные синие глаза и колье из черных опалов, прикрывающее след от укуса на шее.
Я была графской дочкой, русской малюткой-принцессой, что ждала своего принца, как и полагается в сказках. И когда принц наконец явился за мной, счастью моему не было предела, ведь он казался таким юным и могучим. В свой четырнадцатый день рождения мне предстояло принять от него Дар, связаться с ним кровными узами, получить вечную жизнь и магическую силу, которой он будет впредь повелевать, и навеки стать его спутницей.
Я всем сердцем ждала этого дня и старательно готовилась к торжеству. У меня даже имелась подружка невесты, Салли, — просто загляденье какая хорошенькая со своей голубоватой кожей и синевато-белыми волосами. Прабабушка Салли была Синей Каргой из Кайлиак Баэр. Но Салли недоставало магии, чтобы считаться одной из нас, и в ее жилах текло слишком много крови волшебного народа, чтобы сойти за человека. Она никому не была нужна, кроме вампиров, а уж те охотно приняли ее.
Тильди подарила мне Салли на двенадцатилетие. Предполагалось, что мы станем неразлучными подружками и будем расти вместе, но Салли была на три года старше меня и не желала дружить, по крайней мере со мной, — разве что ей требовался слушатель, чтобы похвастаться очередной амурной победой.
А потом прибыл мой принц, и Салли решила, что наконец-то получила главный охотничий трофей. Но когда принц прознал, что Салли разболтала мне все кровавые подробности того, что случилось между ними, исход был предсказуем и неизбежен.
Мой принц убивал ее целых пять дней.
А меня заставил стоять рядом и смотреть, как он это проделывает.
И в его глазах я прозрела свое будущее.
Он пытал Салли потому, что был облечен властью, и потому, что ему нравилось ее терзать, но, хотя в ней было больше от фей, чем от человека, Салли оказалась слишком хрупкой, и надолго ее не хватило. Однако для принца Салли была всего-навсего пикантной закуской; мне, и только мне предстояло превратиться в его главное яство, в вечное пиршество, ведь я сида, а значит, никогда не умру, даже если очень захочу, и уж тем более не умру и не угасну после того, как по собственной воле свяжусь с ним кровными узами.
Острая боль полоснула меня по нервам. Я распахнула глаза и уставилась на свою окровавленную ладонь. А, понятно, я раздавила стакан и порезалась. Резкий запах алкоголя и крови заглушил аромат гардений. Я отшвырнула стакан и сунула руку под струю холодной воды. Подождала, пока тонкий порез не затянется и не зарубцуется. К вечеру он бесследно исчезнет. Затем, стараясь не встряхнуть содержимое, я плотно закрыла крышку коробки и задвинула ее поглубже на полку холодильника.
Я вся взмокла от усилий, и к тому же кожа у меня покрылась липкой сахарной пудрой от взорвавшейся конфеты. В ванную, в ванную! Стоя под душем, я попыталась поразмыслить об уговорах, убийстве и вампирах и прикинуть, как быть дальше. Но страхи и сомнения, загнанные в дальний угол сознания, норовили выплыть обратно, и, в отличие от мыла и косички, их в коробку не запрешь и в холодильник не упрячешь.
Верно ли то, о чем говорил сон? Неужели и впрямь он всколыхнул во мне самые давние воспоминания и самый главный страх, который я старалась забыть все эти годы? Что тогда случилось? Что означало мое бегство — что Тильди и отец погибли? На глаза навернулись слезы. Я запрокинула голову и понадеялась, что вода смоет не только слезы с лица, но и тяжесть с души.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Я распахнула дверь в нашу контору сразу после полудня. Интерьер был выдержан в нейтральных тонах: кремовые стены, светлое дерево и хром в сочетании с толстыми коврами песочного цвета — все это было призвано помочь нашим клиентам-людям избавиться от неловкости и напряжения, которые, как правило, сопутствуют неприятностям магического толка. Девизом Стеллы были спокойствие и профессионализм, и безмятежный фон это подчеркивал. Даже в вазах у нас вместо цветов стояли сухие коричневые веточки.
Тони, наша администраторша, захлопала на меня из-за стойки новенькими накладными ресницами, розовыми с лиловым. Наряд ее полностью соответствовал броским ресницам: серовато-лиловый костюм, ярко-розовая блузка, лиловые замшевые лодочки и розовые, лиловые и фиолетовые пряди в длинных светлых локонах. Эта прическа живо напомнила мне фейерверк на тролльем празднике Новолуния.
Я бы так ни за что не оделась — на меня и так все пялятся из-за сидовских глаз, — а вот на ней наряд смотрелся просто отлично. Моя одежда была куда консервативнее: обычные черные льняные брюки и любимый зеленый льняной пиджак. Пиджак был для вящей уверенности в себе при неизбежной встрече с Финном. Правда, я не представляла, что мне при этой встрече говорить.
— У тебя классный новый имидж, Тони. — Я поправила веточки в вазе. — Шестая радикальная перемена за год.
— Седьмая! — разулыбалась Тони. — Я решила, что образ Ледяной Блондинки очень уж сливается с обоями.
Если учесть, что образ Ледяной Блондинки предполагал палевое льняное платье на пуговках, она была права.
— А что сказала Стелла, когда тебя увидела?
— Да ладно тебе! — Тони разулыбалась еще шире. — Сказала, все лучше, чем Кельтская Поселянка.
Я не без труда сумела сохранить серьезное лицо:
— Что ты говоришь!
— Ага. На самом деле она сказала, что согласна на что угодно, лишь бы я не разрисовывалась синей краской с ног до головы.
— А, я так и думала. — От ее шевелюры у меня рябило в глазах: мелированные пряди блестели, будто стеклянные. — Опять бегала к гоблинам?
— Эта мадам Метанида просто чудо! — Тони кокетливо потеребила розовый завиток. — И берет недорого. Сходи к ней!
— Чтобы я подпустила гоблинов к своим волосам?! — Я поежилась. — Да они же все подряд мажут этой своей улиточьей слизью — фу, гадость!
— Тебе все равно придется нарастить волосы. Зря ты их не отпускаешь, честное слово, было бы просто шикарно! — Она пригляделась ко мне повнимательнее. — А ты у нас похорошела, пчелка-лапочка. Вид у тебя не такой надутый. А зеленый пиджачок отлично смотрится с твоим цветом лица. — Тони отмахнулась от моих благодарностей и сменила тему: — Я тебе тут звонила, но сразу попала на автоответчик.
— Ну да, защитные чары кончились. Думала, хотя бы кристалл уцелеет.
— Ты его только три дня назад купила, а предыдущий продержался всего неделю. — Она задумчиво нахмурилась. — У тебя какие-то магические непонятки, да?
А ведь так оно и есть. Мне почему-то стало труднее обычного управлять окрестным волшебством — и как это прикажете понимать? Обычный всплеск или что-то другое?
— Дай-ка мне телефон, — продолжала Тони. — Попробую починить.
— Держи. — Я вручила ей мобильник, не в первый раз пожалев о том, что у меня самой ничего не получилось.
Тони пыталась научить меня этим чарам, и теоретическую сторону я прекрасно поняла, но вот наслать их никак не выходило — у меня с магией такое сплошь и рядом.
Тони сунула в рот кусочек ванильной пастилы, чтобы подхлестнуть колдовские силы, и уставилась на кристалл:
— Ага, расколочен вдребезги и совсем черный.
Я облокотилась на стойку.
— Финн тебе ничего не говорил про новый интернет-магазин?
— Ах да, точно, он передавал для тебя кристалл.
Вот и отлично!
Тони пошарила в столе, вытащила оттуда пачку пакетиков из оберточной бумаги, розовый флакон из-под духов, белую мисочку и черную китайскую палочку для еды. Вынув магический кристалл из моего мобильника, она бросила его в банку с соленой водой, которую тоже держала под стойкой.
Я глянула в конец коридора, на дверь в кабинет Финна. Пора беззащитной феечке лезть в логово фавна.
— Он на месте?
Тони помотала головой:
— Не-а. Ушел по делу.
Меня так и окатила теплая волна облегчения. Тони капнула в плошку прозрачной жидкости из розового флакона.
— Ну что, лапочка, какие новости? — Она сурово ткнула в меня пальцем. — И не говори, будто их нет, потому что мне стало известно из авторитетного источника, что одного рогатого сатира видели выходящим из мест постоянного проживания одной сиды не далее как сегодня утром!
Ой, точно, мы же поспорили.
— Пора тебе подаваться в частные сыщики, — криво усмехнулась я.
— Ага! Так я и знала! Так я и знала, что рано или поздно твои бастионы падут! — Тони нетерпеливо взмахнула розовым флаконом. — Ну-ка посвящай меня скорее во все мелкие детали, и в не очень мелкие тоже! — Она добавила в миску щепотку душистого сушеного шалфея. — Хочешь, сделаю тебе славненькое пр-р-р-риворотное зельице? Мне проще простого подмешать его ему в чай…
— Да ладно тебе, Тони, ты же знаешь, привороты никогда толком не действуют.
По крайней мере без гнусных добавок вроде чар, парализующих волю.
— Просто ты еще не пробовала мое патентованное средство для разжигания страсти! Тебе, лапочка, я сделаю скидку, хочешь? — Она скорчила хитрую гримаску. — Других бы ободрала как липку, а ты мне всего-навсего ответишь на парочку вопросов…
— Тони, я понимаю, ты хочешь, чтобы я вызнала, есть ли у Финна хвост, но… скажем так, в данный момент он на меня немножко дуется, так что пока я не буду его трогать, можно?
— Ах! — Она оглянулась с заговорщическим видом. — Наверное, он прослышал о твоем вчерашнем визите в полицию и о некоем мистере Марте?
Я вздрогнула от неожиданности:
— Однако! Дурные вести не стоят на месте.
— Ну, ты же знаешь, какая я сплетница. У меня на это нюх. — Тони усмехнулась и потерла носик длинным лиловым ногтем. — Правда, мне и стараться не пришлось, чтобы все это узнать, ведь его папочка вчера весь вечер обрывал телефон Стеллы. — Она вытряхнула кристалл из банки в миску и помешала зелье китайской палочкой. — Рассказывай все с самого начала. А скажи, мистер Март — он такой же красавчик, как в календаре, да?
Перед глазами у меня так и вспыхнула картина: Бобби в тюремной робе, с длинными сальными волосами…
— Конечно красавчик, — пожала я плечами. — Он же вампир, у них это профессиональное.
Тони подняла бровку:
— А еще нюх подсказал мне, что у тебя была стычка с Графом и парочкой его кровососов. Страшно было, наверное?
— Тони, зачем тебе сплетничать со мной, если твой нюх так замечательно держит тебя в курсе всех событий? — спросила я с вымученной улыбкой.
— Что ты, мне же так хочется получить полный отчет — кто кого, как и зачем — прямо из первых рук, от феи-сиды! — Она снова помахала в мою сторону, на сей раз пакетиком. — Ну, Дженни, ну пожа-пожа-пожалуйста! А я за это наложу на твой телефон суперсильное патентованное бронезаклятие! Мне за него дали столько премий, просто ужас! — похвасталась она.
Я рассмеялась:
— Ну, особенно нечего…
Я умолкла — дверь в контору распахнулась, и Тони с приветливой улыбкой вскочила навстречу посетительнице.
Это была женщина едва за тридцать. Синее шелковое платье и жакет в тон — простые, но дорогие. Блестящие короткие темные волосы были идеально уложены, а еле заметный, но мастерский макияж чуть-чуть увеличивал кофейного цвета глаза, подчеркивал точеные скулы и полные губы. От вошедшей так и веяло ухоженностью, элегантностью, аристократизмом. Она с улыбкой двинулась к нам по толстому ковру, и каждый шаг ее скульптурных ножек в плетеных «римлянках» на шпильках был настолько выверен, словно она до сих пор носила на голове тяжелую книгу, как учили в пансионе для благородных девиц. Она посмотрела на нас обеих, но обратилась именно ко мне:
— Женевьева Тейлор?
Голос у нее был под стать внешности — негромкий, элегантный, с привкусом сливового варенья в гласных.
Я озадаченно кивнула. Кого-то она мне напоминала.
— Ханна Эшби. — Посетительница повесила сумочку на левый локоть. — Прошу прощения, что пришла без предварительной договоренности, но я надеюсь, что наш разговор займет лишь несколько минут. Мне хотелось бы обсудить с вами один личный вопрос.
То, что клиенты приходили к нам без записи, было делом обычным. Необычным было то, что клиент-человек обращался лично ко мне. А локатор мой безошибочно определил, что Ханна Эшби была именно человеком.