Никогда не сдавайся
Подарок от коллеги
Я люблю слово “провинция”. Возможно, эта любовь родом из детства: из “Трех мушкетеров” Александра Дюма или “Спартака” Рафаэлло Джованьоли. Мои любимые книжные герои либо родились во французской провинции, как Д ‘Артаньян, либо сражались в римской - как Спартак.
В русской провинции, в нашей глубинке почему-то всегда тебе рады. И даже в суде (мировом или районном) относятся приветливо. Ты и сам радуешься, когда удается поменять ежедневность и обыденность большого города на что-то новое. Поменять на время, чтобы, соскучившись, вернуться в свое родное гнездо, как во что-то обновленное.
Баранов не захотел ехать в провинцию и отдал мне дело Гагарина. На первый взгляд, вполне заурядное дело. Да оно было бы заурядным на какой угодно взгляд, хоть на первый, хоть на десятый, если бы не местные особенности. Но я поначалу не знал о них ровным счетом ничего. И это хорошо, что не знал, иначе упирался бы всеми конечностями.
Гагарин разводился со своей женой и делил совместное имущество. Оба - индивидуальные предприниматели, живут в одном из райцентров Новгородской области. Ведут торговый бизнес, есть недвижимость: двухэтажное здание магазина, здание под автосервис с шиномонтажом. В понятие “шиномонтаж” Гагарин вкладывал и оборудование, и площадку, и складское помещение, в котором хранил необходимый ЗИП. Вот с шиномонтажом-то и обидели Гагарина. Суд присудил шиномонтажный комплекс жене, а ему - денежную компенсацию: малую и несоразмерную. А шиномонтаж был важен для Гагарина. И он почему-то решил, что помочь ему может только питерский адвокат. Так он появился в адвокатской конторе и попался на глаза Баранову. Или в лапы. Баранову в лапы лучше не попадаться. Поможет обязательно. Если человек не понимает своего счастья и пытается уклониться от юридической защиты, то Баранов не принимает это во внимание. Он продолжает неутомимо помогать: консультировать, содействовать и юридически сопровождать. Пока человек не иссякнет. Пока деньги не кончатся. После этого он обретает свободу от Баранова.
Но тут выработанные многолетней практикой рефлексы не сработали. Баранов узнал, что надо ехать в командировку, да и решение уже вынесено, мало шансов, что его изменят во второй инстанции. Поэтому барановские лапы разжались и я бережно подхватил Гагарина в свои лапы-руки-крылья. В отличие от Баранова я тогда умел радоваться любой работе. Передавая клиента, мой коллега наставительно заметил:
- За консультацию не бери! - что означало: “Я уже взял”, после чего отечески потрепал меня по плечу: - Ну, давай, копай!
И я отправился копать. “Копать” включало в себя: выслушать клиента, записать фактуру по делу, посмотреть документы, проанализировать и выдать предварительное заключение - каковы шансы на успех.
Гагарин предусмотрительно привез и бумаги, которые ему подготовил адвокат в первой инстанции, и решение суда. Вполне достаточно, чтобы составить апелляционную жалобу, что и было мною сделано. Мне бы тогда еще обратить внимание на то, что Гагарин несколько раз упомянул: суд купленный, поэтому и решение в пользу жены вынесли. Но я не стал на этом зацикливаться, потому что не раз уже слышал про “купленный суд”, когда дело проиграно. Слышал и от клиентов, и от адвокатов. Первые не могут себя представить неправыми в судебном споре, вторые не могут признаться, что взялись за заведомо проигрышное дело.
Первый выезд и шокирующие новости
Прошло некоторое время, жалоба была принята к производству, а затем назначено судебное заседание. Гагарин заботливо предложил отвезти “питерского адвоката” на своей машине. Что ж отказываться, ведь у адвоката машины все равно нет.
Едем в ночи на гагаринской тойоте. Кругом снег, лес и тишина. В руках термокружка с вкусно заваренным кофе. На душе настроение категории “какой русский не любит быстрой езды” и все такое. Романтика!
И тут Гагарин начинает:
- Василий Михалыч, есть некоторые особенности в моем деле.
Гагарин обращался ко мне исключительно по имени-отчеству, демонстрируя свое уважение. Скажу честно, что я не отвечал взаимностью и, с согласия клиента, запросто называл его по имени.
Я привычно отметил для себя, что Гагарин, как и большинство клиентов говорит “в моем деле”. Адвокат говорит “в нашем деле”, демонстрируя свою причастность. Словом, всячески примазывается к будущей славе своего клиента в случае победы. Про поражения не будем. В них виноват только адвокат, как тренер в спорте. И правильно, чтобы служба медом не казалась.
Обычно я замечал и другое: когда тебя охватывает чувство расслабленности в работе, то клиент находит способ сделать так, чтобы ты напрягся.
Но в этот раз я не почувствовал подвоха. Душа была безмятежна, как ребенок, едущий в неизведанное, но прекрасное далеко.
- И что же? - спросил я, приготовляясь сделать глоток кофе.
Гагарин равнодушно ответил:
- Моя жена пьет в одной компании с председателем суда.
Кофе обжигал губы и язык, но я этого уже не чувствовал. Прекрасное далеко померкло навсегда. Душу заполнили совсем другие звуки. Это был грохот танковой колонны вермахта из лета 1941 года. Грохот приближался и нарастал.
Гагарин, не встречая сопротивления с моей стороны, беспощадно добавил:
- А брат жены - зам районного прокурора.
Кровожадный лязг танковых гусениц раздавался рядом. Как армейский новобранец я был распластан на дне окопа и не находил в себе сил взглянуть на надвигающегося железного монстра. Сознание подсказывало - надо бежать, и я сделал слабую попытку спастись под личиной юмора:
- Послушай, а нам дорогу домой КамАЗами не перекроют?
Но этот новгородский купец не знал ни юмора, ни сантиментов. Он помолчал, будто взвешивая, как потяжелее меня ударить, и выдал:
- Не должны, у меня гаишники знакомые.
Спастись не удалось. Пути назад были отрезаны. Мы мчались по заснеженному ночному шоссе навстречу неминуемой катастрофе. Суд - в 10 утра, сейчас - 2 ночи. Недолго осталось…
Из автомагнитолы звучал “Маяк”. Легко узнаваемый голос Сергея Стиллавина сообщил об очередной годовщине со дня смерти Уинстона Черчилля. Стиллавин рассказывал о самой короткой, но яркой речи английского премьер-министра. Эту речь он произнес перед студентами колледжа, в котором когда-то сам учился. Ко времени выступления Черчилль давно пребывал в отставке и занимался мемуарами. Пресса анонсировала, что Черчилль хочет сказать что-то очень значительное для юных умов, передать им квинтэссенцию того, что он вынес из своей многолетней политической карьеры, из своей жизни. Послушать речь маститого политика съехалось множество людей со всех концов Великобритании.
В битком набитом зале, где люди плотно стояли возле стен, Черчилль поднялся за трибуну. После короткого приветствия он трижды произнес одну фразу:
- Никогда не сдавайтесь! Никогда не сдавайтесь! Никогда, никогда, никогда не сдавайтесь!
На этом речь была завершена, и Черчилль покинул трибуну.
Стиллавин что-то еще продолжал говорить, но я не слышал его, поскольку самое важное уже прозвучало. Вначале я просто разозлился. “Старый английский бульдог, тебе легко говорить “не сдавайтесь”, когда на тебя работает весь аппарат правительства”, - вертелось в голове. Но потом пришло другое: “Он-то старый, а ты молодой. Неужели не можешь? Ведь у тебя еще все впереди. Нет, не так. У тебя все еще СПЕРЕДИ”. Этот мысленный каламбур, игра словами вызвали у меня усмешку, которую увидел Гагарин. Оказывается, он, хранивший гробовое молчание после признательных показаний о друзьях и родственниках своей жены, зорко следил за настроением своего адвоката. Наверное, я даже громко хмыкнул, потому что Гагарин немедленно повеселел и бодро заявил:
- И не думали сдаваться!
С этими словами он добавил газу.
Пробные шары
Столы, составленные в виде буквы “П” с местами для судьи, прокурора и адвоката, были расположены как обычно, как во многих залах судебных заседаний. Я занял свое место защитника - рядом с “клеткой” для подсудимых.
Вошла судья, прошла на свое место, объявила заседание открытым. И только тогда я обнаружил, что сижу один за столом для адвокатов. Адвокат жены Гагарина уселся в “зрительном зале”, на тех местах, что предназначены для слушателей, для истцов и ответчиков, для прессы. Рядом с ним сидела жена Гагарина, в стороне от них - Гагарин. Это открытие почему-то развеселило меня, и я посмотрел на судью с улыбкой.
Я вообще часто улыбаюсь в зале суда. Это не всегда находит понимание со стороны судей. Иногда приходится слышать:
- Налоги не платят (пьяными за руль садятся; наркотиками торгуют) да еще и улыбаются.
Действия подсудимых зачастую относят к персоне защитника.
На этот раз судья ничего не сказала.
Кратко повторив доводы жалобы, я забросил судье пробный шар: заявил ходатайство, чтобы жена Гагарина предоставила бумагу, какие виды бизнеса она может законно вести. В юриспруденции это называется “виды разрешенной экономической деятельности”, а юристы часто говорят “разрешение” *
(Прим.*Сейчас виды экономической деятельности регистрируются в едином реестре индивидуальных предпринимателей и доступны каждому желающему).
Вообще-то в апелляции нельзя заявлять об истребовании новых доказательств. Обычно судьи резонно замечают:
- Что вам мешало сделать это в первой инстанции?
И спокойно отказывают. Но сегодня судья почему-то перевела стрелки на жену Гагарина и спросила ее об этих “видах деятельности”. И та не назвала разрешение на работы, связанные с шиномонтажом.
Я уточнил:
- У вас есть разрешение на техобслуживание и ремонт автомобилей?
- Нет, - ответила жена Гагарина.
“Не готовил, - радостно промелькнуло у меня. - Адвокат ее не готовил”.
- Ну и что, - бросился на выручку адвокат жены Гагарина - Ничто не мешает нам получить такое разрешение в ближайшее время.
- Да, это так. Но на момент судебного решения у вас этого разрешения не было, а у Гагарина - было. Значит, суд дважды наказал Гагарина неведомо за что. Первый раз, когда лишил половины здания автосервиса, то есть отобрал супружеское имущество, заменив его деньгами. Второй раз - как предпринимателя, которому…
- Представитель истца, - прервала меня судья. - Перестаньте нагнетать. Суд все видит и слышит. И всему даст оценку.
- Не сомневаюсь, уважаемый суд, что вы оцените и то, что Гагарину сейчас негде вести свой бизнес по шиномонтажу, хотя он имеет на это законное право.
“Неважно, что ты мне говоришь. Важно, что ты не сняла мои вопросы и ответы вошли в протокол”, - успокаивал я себя и спросил:
- Разрешите еще вопрос?
Судья кивнула, и я забросил второй шар:
- Можете предоставить договоры аренды на помещения в магазине и шиномонтажном комплексе?
- У меня их с собой нет.
- Но вы подтверждаете, что договоры существуют?
- Да.
- По договору вы сдаете в аренду? Вы арендодатель?
- Да.
- А кому сдаете?
- Гагарину.
Тут уже судья изумилась:
- Вы заключили договоры аренды с мужем на супружеское имущество?
- Да, - прозвучало снова.
“Такое счастье не может быть долгим”, - решил я и нахально задал перекрестный вопрос Гагарину. Нахально, потому что перекрестный допрос проводится с предварительного разрешения судьи. Но меня изнутри подгоняло: “Успеть спросить, пока не остановили”.
- Почему вы согласились стать арендатором на магазин и шиномонтаж перед женой? Ведь и то, и другое в равной степени принадлежит вам обоим как супружеское имущество.
- Она не пускала на рабочие места продавцов в магазин и мастеров по ремонту в автосервис. Закрыла доступ. Воспользовалась тем, что собственность на магазин и шиномонтаж были оформлены на ее имя. Вот и пришлось мне оформить аренду, чтобы люди могли работать: продавать товар, ремонтировать машины, проводить на них техобслуживание.
- Я имею право, раз на меня оформлено, - с вызовом бросила жена Гагарина.
- Представьте себе, - обратился я к ней, - что вы купили с мужем квартиру. По взаимному согласию оформили ее на ваше имя. Вместе жили в ней с мужем. А потом поссорились и запретили ему входить в квартиру. Бесплатно входить. Но разрешили проживать за деньги, как в гостинице. Это примерно то же самое.
- Может быть, вы делились с мужем доходами от аренды? - бросила ей судья спасательный круг.
- Вот еще, стану я с ним делиться. Это ведь он от меня ушел, а не я от него, - обиделась жена Гагарина
В зале судебного заседания запахло неосновательным обогащением* жены Гагарина за счет общего супружеского имущества.
(Прим.*Неосновательное обогащение - юридический термин).
И тут судья вмешалась, не дав утонуть неприятельскому кораблю.
- Перерыв, - бросила она на ходу, покидая зал суда. Даже не уточнила, надолго ли.
Сразу после перерыва адвокат жены Гагарина заявил ходатайство об отложении заседания.
- У меня голова болит, - добавила жена Гагарина.
И судья отложила на две недели. “Дает им возможность провести работу над ошибками”, - мелькнуло у меня.
После заседания я попросил Гагарина показать мне и магазин, и шиномонтаж:
- Чтобы лучше понимать, о чем спор.
Особенности местного монолога
И магазин, и шиномонтаж оказались в центре поселка, рядом с рынком.
Рекламные баннеры на въезде-выезде в поселок и из поселка указывали, где можно пройти техобслуживание, шиномонтаж и проверить развал-схождение колес.
В магазине Гагарин поднялся на второй этаж и начал рассказывать продавщице, как прошло судебное заседание. В ней я узнал молодую женщину, кормившую нас завтраком в доме Гагарина перед судебным заседанием. Эта привлекательная блондинка с большим интересом слушала моего клиента. Я решил пройтись по магазину в поисках новгородских сувениров. Купив парочку магнитов, я неспешно возвращался к Гагарину. Еще на подходе я услышал женский голос, звучавший на повышенных тонах. “Продавца отчитывают по работе”, - подумал я и решил подождать, пока начальнический разнос закончится. Но когда женский голос назвал нехорошими словами Гагарина, я решил появиться на публике. Защитнику надо знать, кто является недругом его клиента.
Возле прилавка, спиной ко мне стояла жена Гагарина. Напротив нее застыли Гагарин и молодая продавщица. Кульминационная фраза прозвучала в тот момент, когда я входил в зону конфликта. Наш противник образно изложила французские сексуальные ласки, которыми блондинка одаривала Гагарина.
Он бешенно двинулся на свою жену, но, увидев меня, остановился. Почувствовав движение за своей спиной, жена Гагарина повернулась ко мне. В ее лице мелькнула растерянность. Затем она гордо вскинула голову и зашагала к выходу.
- Высокие отношения, - непроизвольно вырвалось у меня.
- Да она больная на всю голову, - махнула рукой блондинка.
Она стояла вся пунцовая и старалась не смотреть на меня.
- И судье сегодня сказала, что голова болит, - добавил Гагарин.
- Подтвердила диагноз, - подытожил я, и мы засмеялись.
- Василий Михалыч, давайте пообедаем перед отъездом, - предложил Гагарин.
И мы поехали обедать в дом Гагарина.
Хлопотала и накрывала стол за обедом блондинка-продавщица. Уверенные и быстрые движения ее показывали, что на кухне Гагарина она ориентируется как на своей собственной. Обед состоял из вкусно приготовленного рассольника и жареной картошки с грибами. После выпили по стакану вкусного морса и выехали в Петербург.
По дороге мы обменивались впечатлениями.
- Вы рядом с судьей сели, а она вам даже слова не сказала, - радовался Гагарин.
- Близость к судейскому телу не помешает, - отшутился я, после чего пояснил Гагарину, что сидел за столом, который отведен в зале суда для адвокатов.
- А у нас адвокаты всегда сидят в глубинке, где этот сидел, - Гагарин называл адвоката своей жены “этот”, как бы подчеркивая между нами разницу.
И тут до меня дошло. В этом районном суде разграничены гражданские и уголовные дела таким образом, что в уголовном процессе защитник занимает место рядом с “клеткой” для подсудимого, а в гражданском - рядом со своим доверителем, в “зрительном зале”.
Усаживаясь на место защитника по уголовному процессу по незнанию “местного этикета”, я рисковал. Судья могла бы отправить меня на место рядом с Гагариным на глазах моих противников. Судья проявила деликатность к адвокату из Петербурга. “Повезло мне”, - подумал я и сказал Гагарину:
- Послушай, надо бы протокол заседания сфотографировать,
- Как это? - не понял Гагарин.
- Через три дня - прийти в канцелярию и попросить протокол для ознакомления. Секретарь выдаст все дело, в нем надо найти и сфотографировать сегодняшний протокол судебного заседания и отправить мне на почту.
- Сегодня противник дал хорошие ответы, но надо проверить, как они записаны. Если что-то в ответах не так, подадим замечания на протокол. Сделать все это надо до следующего заседания, - закончил я.
Брызги из-под колес
Замечания на протокол не потребовались. Секретарь судебного заседания добросовестно внесла в него и вопросы, и ответы.
На следующем заседании мы предоставили суду экспресс-экспертизу, подтверждающую, что недвижимость, присужденная судом первой инстанции жене Гагарина, возросла в цене за прошедший год на 30%, а денежная компенсация, присужденная Гагарину, девальвировала на те же 30%. Заключение эксперта подтверждало, что решение суда причинило ущерб моему клиенту, а его противнику позволило дополнительно озолотиться.
Судья еще раз отложила заседание, чтобы стороны по делу - истец и ответчик, а точнее их адвокаты, - подготовились к завершающей стадии - судебным прениям.
...Мы возвращались в Петербург. И я вновь был расслаблен. Позади были три выездных - для меня - судебных заседания в апелляционной инстанции. Сегодня, после третьего по счету заседания, суд огласил новое решение. Это было именно то решение, которое так жаждали услышать уши Гагарина. Он получил свою долю шиномонтажного комплекса, причем в той части помещений, что были наиболее удобны по логистике. Честно говоря, еще до оглашения решения у меня сложилось стойкое ощущение того, что исход дела изменится в лучшую для нас сторону. Это ощущение складывалось из того, что судья за время судебного процесса ни разу не свирепствовала со мной, ни разу не позволила себе действий из серии “сними пиджак - я вытру ноги”. Я был уверен... нет, ну, почти уверен.
Перед нами ехал процессуальный противник - адвокат жены Гагарина. Время от времени он аккуратно объезжал огромные лужи, образовавшиеся на шоссе из-за таяния снега.
- Обгоним, Василий Михалыч? - предложил Гагарин.
Я автоматически кивнул, и Гагарин обогнал. В этот обгон он вложил всю душу новгородского рыбака и охотника, хорошо ориентирующегося на местности: терпеливо дождался самой большой лужи на шоссе и с гиканьем выскочил перед машиной “процессуального противника”, окатив тому стекла и капот грязной водой из-под своих колес. Гагарин был знаком с местными лужами и умел радоваться жизни, как ребенок. Даже в том, как он спросил у меня разрешения обогнать, было что-то детское.
Мы посмотрели друг на друга и почти одновременно расхохотались. Этим обгоном, этими брызгами, этим смехом мы оба выплескивали из себя напряжение, которое накопилось за последний месяц.
Вознаграждение
И я уже весело напомнил Гагарину:
- Вот видишь, ты говорил, что суд купленный. А суд-то все по закону решил, значит, он честный!
Конечно, я слегка напрашивался на комплимент. Душа просила похвалы, мол, вы молодец, спасибо вам и все такое.
- Да, нет, суд так решил не потому, что он честный, - не согласился Гагарин.
- Почему же? - удивился я.
- Потому что у меня адвокат был из Питера.
Не знаю, в какой школе Гагарина учили искусству раздавать комплименты. Скорее всего - ни в какой. Но от этих простых слов я в одно мгновение взлетел вверх на пару этажей. Это была ПОХВАЛА среди похвал, НАГРАДА среди наград.
Сейчас, много лет спустя, я бы, возможно, нашел, что ответить Гагарину. Пожалуй, произнес бы что-нибудь дурашливое: “Уважаемый суд! К вам приехал адвока-ат, адвокат из Петербу-у-рга!”
Но тогда я промолчал, впервые в жизни ошеломленный искренним восприятием значения и статуса моего ГОРОДА в глазах подзащитного. Как же я благодарен Гагарину, что он дал мне прочувствовать это!
Автор Василий Коновалов Санкт-Петербург