«В Америке президент правит четыре года, а журналисты – бессрочно», - утверждал Оскар Уайльд. Впрочем, его высказывание верно не только для всемирного Большого Брата. Современная пресса давно перестала быть четвертой властью и с позиции аутсайдера превратилась в бесформенного гиганта, захватившего пьедестал почета целиком и воплотив в себе все три «первых» власти.
Всевидящее око масс медиа с одинаковым интересом следит за развитием событий в Ираке, падением доллара на Уолл-стрит, исчезновением медведей панда и процессами, происходящими в уборной Государственной думы. Что бы значили правительства стран сейчас, не будь у них такого мощного органа пропаганды, как собственная пресса? Кому нужны были бы полеты в космос, если бы о них знала только группка одержимых ученых? И перед кем безвозвратно стонала бы Бритни Спирс, если бы одни ее телодвижения не собирали бы у экранов миллионы?
Мировая история, наука и культура давно превратились в шоу, от рейтинга популярности которого зависит существование всех сфер человеческой жизни. Приказ правительства, опубликованный в утренней газете, отлично подходит для упаковки бутерброда. Троянский конь в компьютере лишает тебя возможности проследить за изменениями пульса космонавтов на орбите, а выключенный телевизор ничего не расскажет о последнем бойфренде юной дивы. Мир проглотит пустота. Все те общественные радости цивилизации, которые на протяжении веков разрабатывались и совершенствовались, исчезнут, превратятся в виртуальное воспоминание. В мире наступает эпоха тирании прессы. Она свободна как никогда, а любые попытки ограничить эту самую свободу приводят к ужасающим последствиям.
Но давайте разберемся. Согласно данным американской организации «Фридом Хаус» свобода прессы полностью соблюдается в 73 странах, где проживает лишь 17% населения Земли. В 49 странах (40% жителей планеты) свобода прессы действует частично, в 71 государстве с 43% населения свободные СМИ отсутствуют. Но что такое свобода прессы и свобода слова? Можно закрыть газету, телеканал и целый издательский дом, но это еще не значит, что журналисты не найдут других выходов для своей информации. Глобальная сеть позволяет свободно высказывать всё, что накипело, без какой-либо угрозы для своего материала. Скептики возразят: мол, Интернет в таких странах, как Сьерра-Леоне или Монголия -- понятие почти мифическое. Бросьте, при определенном вливании средств заинтересованная сторона способна донести любую новость для любого гражданина той или иной страны. Какие бы правовые санкции ни вводились сегодня, они едва ли в силах сдерживать свободу слова на протяжении длительного времени –каждый из нас станет на защиту свободы слова, как только это слово окажется вылетевшим из его уст.
Но свобода слова – это не только свобода политическая, но и моральная. В Средневековье создавалась Инквизиция и масонство, различные ордены и лиги - и все для того, чтобы сохранять кое-какие тайны. Сегодня, по словам одного из газетчиков, каждый политик должен знать хотя бы одного журналиста, на чью неспособность хранить тайны можно вполне положиться. Сегодня более не существует тайн, ибо каждая из них воспринимается лишь как синоним к слову «ограничение». Ограничений быть не должно, но необходимо помнить, что забор ставится не только для того, чтобы мирные граждане никуда не смогли выйти. Он ставится еще и для того, чтобы воинствующие не смогли войти.
Во время второй Энтифады один из телеканалов показал кадры, где палестинцы вывесили из окна полицейского участка на веревке тело убитого израильского солдата и толпу, издевающуюся над его трупом. В ту же ночь после вечернего выпуска новостей жители еврейских поселений разгромили дома соседей-палестинцев, краской написав на них слово «месть». Обо всех действиях внутренних органов бесланские террористы также узнавали из новостей. А российские военные ничего не могли поделать – свобода слова обязывает предоставлять журналистам всю информацию.
Говоря о конфликтах, нужно отметить, что СМИ способны раздуть их до невероятной величины. Я могу случайно наступить на ногу соседу по имени Изя в троллейбусе (при этом мне будет абсолютно безразлично, как его зовут), но если об этом факте нечаянно узнает журналист, чей гонорар прямо пропорционален количеству сенсаций, опубликованных за месяц, то в завтрашних газетах я рискую стать «активным членом ультранационалистической партии, притесняющей национальные меньшинства». Это другая сторона медали с названием «свобода слова». Вообще, понятие «свобода» - слишком идеалистическое и романтическое, чтобы иметь что-либо общее с реальностью нашего существования. Не буду вдаваться в этико-философские рассуждения, скажу только, что все имеет свою цену, «свобода слова» - в частности. Ее можно купить и, как понятие весьма гибкое, повернуть в угодную себе сторону.
Как правило, официальные издания более сговорчивы в плане стоимости, да и припугнуть их легче, чем издания независимые (тоже, кстати, спорный вопрос – от кого они независимы?). И кто сказал, что продаваться можно только за деньги?
Например, во времена чеченской кампании в редакции многочисленных СМИ официальными властями был разослан документ следующего содержания: В целях противодействия тенденциозному освещению в российских и зарубежных СМИ проблемы по урегулированию чеченского конфликта и укрепления демократических устоев России информационным агентствам РФ следует: • Показывать, что у российской державности в лице нелояльных чеченцев имеется неисправимый враг, выпестованный и поддерживаемый из-за рубежа и фашиствующими элементами в странах СНГ; • Раскрывать характер этого вражеского противника как бандитский, уголовный, человеконенавистнический и антироссийский; • Показывать инородность и паразитизм данного врага на здоровом теле России, уничтожение которого является святым делом каждого россиянина; • Избирать уничижительную форму изложения при описании руководителей противника, выявляя всю их примитивность, озлобленность, жестокость и звериную сущность; • Интерпретировать события таким образом, чтобы в них отражались только положительные для России моменты; • Продемонстрировать другим народностям, проживающим на территории России, всю пагубность чеченского пути и наглядную перспективу для себя в случае его повторения.
После опубликования данного документа официальные власти отреклись от него и вообще опровергли возможность его создания. Однако то, что исходило из уст прессы, часто вполне совпадало с вышеперечисленными пунктами.
Другой пример касается популярной сети кафе «МакДональдс»: каждый раз, как американские СМИ узнавали что-либо отрицательное о составе гамбургеров, картошки фри и прочего меню забегаловок, представители компании тактично (или не очень) добивались отзыва публикаций. Так, результаты исследований, которые проводились в 80-х годах и доказали, что ежедневное употребление картофеля фри и различного рода чипсов в 15 раз увеличивает возможность раковых заболеваний, стали известны лишь в конце 90-х. До той поры корпорации быстрого питания, в том числе и «МакДональдс», периодически «подпитывали» издания из собственного кошелька.
Едва ли на нескольких страницах возможно раскрыть все те вопросы, которые встают при одном упоминании о «свободе слова». Что говорить, а что замалчивать? И кому от этого будет легче? И нужно ли, чтобы народ действительно знал о том, что написано или показано теми или иными СМИ? А может, отсутствие информации полезнее для общества – «меньше знаешь – лучше спишь»? И как подать информацию таким образом, чтобы она не превратилась в захватывающее реалити-шоу, где участникам не нужно доплачивать за искренность эмоций?
На эти вопросы невозможно ответить однозначно, как невозможно иногда для себя, журналиста, определить, что же для тебя важнее – профессиональный долг дать информацию или моральный – скрыть ее. Если ты, как журналист, знаешь, что через три часа там-то и там-то произойдет теракт, что ты сделаешь: сообщишь в органы или приготовишь камеру? А если перед тобой ребенок весь в крови от разорвавшейся неподалеку гранаты – ты поможешь донести его до госпиталя (останется ли он жить – еще тоже большой вопрос) или предпочтешь камеру? Если тебе обещают повысить зарплату за то, что ты станешь освещать исключительно правительственные (или оппозиционные – какая по большому счету разница?) события – ты согласишься, потому что надо кормить семью и приобрести машину или откажешься, потому что правда и нейтралитет важнее куска хлеба?
Журналистке «КП» Дарье Асламовой пришлось отвечать на такой вопрос: «Если тебе предложили сделать интервью с преступником №1 в мире - бен Ладеном, ты позвонишь в спецслужбы?». – «Нет. Я сделаю интервью». Андрей Черкизов, бывший глава пресс-центра, готовившего информационные материалы во времена осетино-ингушского конфликта, говорил: «У свободы слова есть цена. Эта цена – человеческая жизнь, кровь. Цензура есть нарушение всех законов. Но она спасает жизни людей, ненависть растет не без нашего участия, не без участия журналистов».
Где черта между свободой слова и талантом ею не пользоваться? Где заканчивается ответственность журналиста и начинается простая человеческая порядочность? Наверное, для каждого отдельного журналиста эти понятия имеют собственный оттенок. Для каждого эта черта пролегает на разных рубежах. Но не стоит забывать, что, кем бы мы ни были по профессии, мы в первую очередь – люди.
Что такое свобода слова? Это возможность сказать все, что ты думаешь, и рассказать все, о чем знаешь, оставаясь при этом Человеком. Что такое ответственность журналиста? Это сила сохранить в себе Человека, когда все вокруг способствует уничтожению всего человеческого в тебе самом.
Журналист – это звучит гордо, и мы подчас забываем, что кроме пафоса нашей вселенской власти мы несем еще и нашу вселенскую ответственность. Да, наступает эпоха тирании прессы. СМИ взяли бразды правления миром в свои руки, пусть они не всегда это признают. В современных медиа не существует ограничений, как не существует запретов для тирана. И только мудрый правитель накладывает некоторые ограничения и на себя. Так он спасает свой народ. Спасает от своей всепоглощающей власти.
Анищенко Николай,
Курс
О СВОБОДЕ СЛОВА
И ВЫРАЖЕНИЯ МНЕНИЙ… ЖУРНАЛИСТА
За последние двести с лишним лет свобода слова из права, которым можно воспользоваться по усмотрению, превратилась в насущную необходимость. Свобода слова дана каждому, в том числе журналистам. Другое дело, что журналисты обладают куда большими ресурсами, более высокой трибуной для ее реализации. В то же время любой учебник по журналистике «твердит» первокурснику: «Наша задача — объективно освещать события, не преследуя корыстных целей, не снабжая информацию какими-либо коннотациями»…
Миф об объективной журналистике впервые оспаривается, когда выпускник попадает в большой мир СМИ, где те или иные редакции или телестанции свободно выражают чужое мнение. Окончательно рассеивается он, когда опытный уже журналист, заполучивший власть над людскими умами, находит средства, а главное, обнаруживает в себе непреодолимую склонность выразить мнение собственное…
В итоге журналист со стажем никогда не остается беспристрастным: он так или иначе подбирает нужную ему стилистику, иллюстрирует материал фотографией или кадром, отражающим его позицию, завуалированно или открыто поддерживает того эксперта, чье мнение проходит по касательной его мировоззрения. И тогда мы оказываемся в ситуации, когда вопрос состоит уже не в том, как этого избежать, а в том, стоит ли журналиста за это винить. Если у человека есть мнение по тому или иному вопросу, это уже налагает на него определенную ответственность. Ответственность эта возрастает, если человек, претендуя на объективность, берется это мнение отстаивать. «Слово не воробей, вылетит — не пристрелишь», — шутят обыватели в Беларуси. Особое значение поговорка приобретает тогда, когда речь идет о нечаянно оброненном слове в журналистике.
Приведем абстрактный пример. На выборах в некой латиноамериканской стране журналист X публично поддержал «демократического» кандидата Y (по телеканалу, в печатном издании — ненужное вычеркнуть). Люди журналисту поверили, и кандидат лишь благодаря этому выступлению получил дополнительные 5% поддержки электората и в результате обошел своего соперника. Y стал президентом, установил военную диктатуру и вырезал несколько десятков тысяч своих политических противников.
В противовес — другой пример, уже из жизни. Вспомним, что именно масштабная журналистская поддержка привела в свое время к власти в Великобритании Маргарет Тэтчер — женщину, которая очень много сделала для страны. Так стоит ли винить — или наоборот, боготворить — журналистов в первом или втором случаях? Стоит ли ограничивать свободу слова журналиста лишь потому, что он — привилегированный обладатель доступа к средствам общественного влияния? С одной стороны, такое ограничение было бы справедливо и демократично. Уравнять шансы — всех и вся — это то, к чему стремились еще первые идеологи демократии за несколько веков до нашей эры. С другой стороны… «Каждый человек имеет право на свободу убеждений и свободное их высказывание; это право включает в себя свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами…» Статью 19 Всеобщей декларации прав человека каждый уважающий себя журналист помнит наизусть. А многим ли журналистам приходило в голову, что их эта статья тоже касается?
Пожалуй, большая часть человечества все-таки не откажет журналисту в том, что он — тоже человек. По сути любое ограничение журналиста в распространении информации и мнений, в том числе своего мнения, есть нарушение Всеобщей Декларации Прав Человека. В восточнославянских языках в последнее время тенденция заменять исконные слова иностранными, пришедшими в Восточную Европу после 1991-го. Так, в научной и околонаучной литературе английское «journalism» все чаще переводят фонически: «журнализм». На самом деле в белорусском и русском языках существует куда более понятный, давно закрепившийся аналог — «журналистика».
Дело в том, что «журналистика» образовано от «журналист» («journalist»), и на подсознательном уровне при восприятии этой профессии она становится достаточно персонифицированной. На взгляд автора этих строк, различие понятий наглядно иллюстрирует различие между двумя разными пониманиями журналистики. А может, между двумя ее типами?.. В «журналистике» важны люди — журналисты, — и не только то, что они говорят, но и с каких позиций; в «журнализме» важна сама информация, но не мнение о ней автора. Человек — наивысший авторитет для себе подобного. Мнения высказываются людьми. И даже «официальное» мнение — организации, партии, редакции — обязательно озвучивается авторитетной личностью — представителем организации на пресс-конференции, главой партии в своем обращении к сторонникам, главным редактором в своей колонке на второй полосе.
А еще в европейских газетах есть такие люди -- колумнисты. Это журналисты с огромными стажем работы и опытом. Они многое повидали в этой жизни (что равняется персональной журналистской практике), они всегда, не в пример метеорологам, способны точно предсказать, куда подует ветер завтра. Они не занимаются беготней в поисках нужной информации. В сущности, их работа — выражать свое мнение. Их читают, их статьи, помещенные в газете в заранее определенной колонке, становятся привычными. Игра такого журналиста с читателем — это перетягивание каната; причем, если «перетягивает» читатель, журналисту приходится уйти с площадки.
Таким образом, очень важно не завышать самооценку, не возвышать себя над людьми, не считать себя обладателем монополии на правду. Мыслящий журналист имеет право выражать себя, но при условии, что в его личной колонке всегда имеется подпись: «Автор — человек, и потому оставляет за собой право на ошибку».