Обстановка все более накалялась. Команда перестала жаловаться вслух, люди ходили угрюмые. Они собирались по двое‑трое в коридорах и пустующих помещениях, очень тихо беседуя друг с другом. Эти беседы могли быть лишь об одном: либо об убийстве, либо о мятеже. Либо о том и другом сразу.
Рашид, прячась за большим котлом, пытался следить за такими группками и подслушивать. Как он понял, заводилами были трое. Сначала они скрывались в тени, но потом ему удалось их выследить. Один был из той компании свободных от вахты, которые недавно напали на Рашида. Все, что интересовало Т'Орстена – так его звали, – это буза; он провозгласил, что главным актом его представления станет буза на камбузе. Он мечтал мелко‑мелко нашинковать корабельного повара, лишь только представится удобный случай.
Вторым вожаком было существо женского пола, драчливое от природы, по кличке Хулиганка. Бедняжка чувствовала себя несчастной оттого, что Моран сильнее и дерется больнее, чем она.
Третья приводная пружина, тоже слабого пола, была устроена посложнее. Техник‑моторист Питкэрн. Она старалась не отличаться от других, и в большинстве случаев ей это удавалось. Но Рашид распознал нотки некоей образованности, звучавшие в ее речи. Он стал обращать внимание на женщину, и это было замечено.
Как‑то раз Рашид наткнулся на нее, когда выходил из своей каюты.
– Я хотела бы поговорить с тобой насчет обеда, – начала она и указала на переговорное устройство.
– Все в порядке, – ответил на ее знак Рашид. – Моран или кто‑то другой вставил туда индуктивный датчик, но теперь он больше не действует.
– Не слишком ли умно для работника котлетного фронта?
– Почему? Просто осторожность...
– Член ПДТ?
Рашид отрицательно покачал головой:
– "Гороховые Линии" не нанимают членов профсоюза. По крайней мере, тех, кто хвастается профбилетом.
– Вроде тебя?
– Трудновато оставаться активистом, сидя на берегу пару лет. Кроме того, в тех местах, где я работал, организация профсоюза была немного рискованной затеей.
Любопытство Рашида в отношении Питкэрн было удовлетворено. Профсоюз докеров и транспортников, сокращенно ПДТ, переживал трудные времена. Он был известен как воинствующая, необъяснимо агрессивная организация. Задыхающаяся экономика Империи давала начальству все возможности не только навязывать любому нанимающемуся в космопорт контракт с обязательством неучастия в профсоюзе, но и составлять черные списки профактивистов и организаторов.
– Я вот о чем хотела поговорить... Все это дерьмо больше невозможно терпеть, – произнесла Питкэрн. – Если Моран не забьет нас до смерти, так Джарвис с перепою наведет корабль прямым курсом на черную дыру.
– Бунт – не самое лучшее средство исправить положение.
– Никто о бунте и не говорит. Пока.
– А какие еще варианты у вас... у нас имеются? Я не вижу, чтобы какая‑нибудь согласительная комиссия выглянула из норы, где она прячется.
– Ишь какой шустрый, – усмехнулась Питкэрн. – Просто люди еще не созрели для этого.
– И сколько же человек входит в комитет по претензиям?
– Десять. С тобой будет одиннадцать.
– Неплохой старт. Но на деле с нами слишком немногие. Поднять черный флаг – значит лишиться выбора. Особенно если в борьбе будут убиты или выброшены за борт офицеры. Начальство непримиримо относится к таким вещам. На нас объявят сезон охоты – бессрочный сезон, и в конце концов мы все спляшем на рее.
– Ты так говоришь, будто уже разок пробовал.
Рашид открыл было рот, чтобы сказать: "Ну да, окало тысячи лет тому назад", – но осекся. Откуда, к черту, это все прет? Он же не Мафусаил.
И он ответил иначе:
– Приходилось читать... Ну ладно, допустим, такого логического завершения не будет, мы победили, дерьмо сгинуло. Что дальше? Корабль в наших руках. На борту примерно половинный запас горючего. И еще груз. Что это нам даст? Наша калоша плохо подходит для занятия контрабандой, а единственное место людей, вставших на путь пиратства, – мультфильмы.
Рашид помолчал, затем продолжил:
– Положим, мы направились в гавань контрабандистов и сумели ее найти. Что делать с кораблем и грузом? Или того лучше: что это будет за место? Какая дыра? Пустыня с каннибалами или что‑то наподобие, где мы наконец подвесим Морана вверх тормашками, уйдем с корабля и заживем припеваючи с тем барахлом, что привезли?
– Да, любопытные вопросики, – произнесла Питкэрн после раздумья. – Нам нужно больше денег. С тем, что мы имеем сейчас, ничего не выйдет. Проблема – как не попасть впросак, не сойти с ума... Да еще кровь на корабельных переборках...
– Ты носишься со своим профсоюзом, как... Всего лишь двенадцать болванов. Мне кажется, у тебя не будет особых проблем, удерживая их под каблуком, – сказал Рашид.
– Какое‑то время, – кивнула Питкэрн, – я смогу это делать. Однако не вечно же они будут такими послушными. Нам нужна дополнительная информация, и побыстрее.
Четверо корабельных суток спустя новая информация появилась. Портом назначения был Каиренс, а точнее, его столица – Дьюсабл.
– Скверно, – заключила Питкэрн. – Я вела там оргработу. Минут двадцать. Если в этой проклятой планетной системе и есть хоть один сравнительно честный работяга, то мне он не встретился... или она, или оно. Да вдобавок у них страшное засилье праведности. Если мы покинем корабль в этих местах, то сядем на мель и просидим долго‑долго. Тебе известно что‑нибудь о Дьюсабле?
Рашид почти уже сказал "нет", но осекся, потому что совершенно неожиданно почувствовал, что знает чертову тучу всяких разностей про Дьюсабл и его общественное устройство. Правда, он никак не мог вспомнить, был ли он когда‑нибудь в Капроне или читал о нем...
– Знаю немного, – соврал он. – Так, чуть‑чуть. Теперь очень неплохо выяснить, что за груз мы везем.
– Я спросила у Морана и схлопотала по зубам.
– Боги помогают лишь тем, кто сам себе может помочь.
– Ну и молись своим богам! Что касается меня, я придерживаюсь Джека Лондона. Мы потихоньку пройдем сквозь шлюз, заблаговременно отключив сигнал тревоги. Моран будет пялиться на негорящую лампочку, а мы побудем снаружи, пока не придумаем, как добраться до места, где есть воздух.
– Шлюзовой сигнал отключен уже с неделю. Я точно знаю, что по крайней мере один скафандр не протекает, и прямо сейчас проверю второй.
– Здорово! Просто отлично. Сначала "подслушка", теперь шлюзовой сигнал тревоги... Да ты не кок, а шпион экстра‑класса! Хорошо. Сейчас первая вахта. Моран дрыхнет, как труп, и будет спать, если никто не станет ломиться в его каюту.
Тихо, как только могли, они пробрались в воздушный шлюз. Рашид сморщился от режущего уши свиста воздуха и воя привода крышки люка. Беглецы вылезли наружу, стараясь не греметь подошвами присосок по корпусу. Питкэрн нацелила приспособление для метания кошки и спустила курок; фал зацепился за поперечную балку. Перебирая по веревке руками, они добрались до грузового отсека и залезли внутрь, затем открыли забрала, разыскали ломики и принялись за распаковку.
– Благослови меня, проклятую, пресвятая Матерь Божия! – ахнула Питкэрн, когда они победили крышку первого ящика. – Значит, есть на Дьюсабле кто‑то, на кого праведность не давит.
Трюм был набит роскошными товарами: деликатесы, ликеры, дорогие вина... Целый ящик с драгоценностями.
– А нас держали на помоях, когда все это было рядом! Я уж постараюсь не упустить счастье! Сорву маску с Морана и дам приказ о его изгнании с борта. А дальше?
– Интересно... – Рашид осматривал коробки. – Обрати внимание: нигде нет имени заказчика, ни на одной наклейке. Только лишь "Согласно инструкциям по перевозке, данным капитану".
– Ну и отлично. Так что же дальше делать‑то?
– Наверное... Я думаю, бунтовать.
– Теперь это действительно легко устроить. А что мы сделаем с товаром? Контрабандисты неплохо заплатят за такое.
– Может, это и вариант. Сначала бунт, вопросы потом.
* * *
Бунт прошел безболезненно – в широком смысле этого слова, конечно. Приказы Рашид получал четкие и ясные, потому что из двенадцати заговорщиков действовали лишь четверо – те, которые неокончательно свихнулись.
С Джарвисом все вышло просто. Хулиганка, когда была ее вахта на мостике, дождалась, пока капитан не утомится торчать в форменном кителе, увешанном тяжелым оружием, и не повесит свою амуницию на гвоздь... В тот же момент Джарвиса и приложили. Точнее, к затылочной части черепа капитана, туда, где расположен продолговатый мозг, был с известным размахом приложен кусок мыла, засунутый в чулок. Кэпа отнесли в каюту и, поискав там оружие и взяв запечатанные инструкции по перевозке, заперли.
Моран потребовал чуть большего напряжения сил. Одна из служащих, избранная на это дело за худобу, замаскировалась под трубопровод, проходящий над дверью в каюту Морана. Когда тот, разбуженный по вызову на вахту, выходил из своей каюты, она прочла короткую молитву и свалилась ему на голову. Взрыв брани, происшедший прежде чем Моран собрался размазать "наживку" по всему коридору, дал Рашиду, Питкэрн и Т'Орстену достаточно времени, чтобы упаковать Морана в сеть. Как‑то случайно вышло, что в борьбе старпома ударили киянкой по голове, и Моран отключился.
Они знали, что в его каюте обязательно спрятано оружие, поэтому заперли помощника в пустовавшем помещении. Опреснитель там действовал, а еду просовывали через узкую щель под дверью.
Рашид потрогал пальцем свою разбитую губу и отправился в недра двигателя искать Д'Вин. В руке он держал "пушку" Морана – совершенно бессмысленный предмет. Д'Вин угроз просто не понимала. Единственное, о чем она попросила, так это, когда бунтовщиков поймают и станут пытать, чтобы они рассказали, что она оказала сопротивление.
– Мы не намерены представать перед судом, – сказал ей Рашид. – Но в случае чего обещаю поддержать вашу честь.
* * *
Мятежники держали военный совет в офицерской столовой. Перед этим Рашид и Питкэрн с удовольствием подобрали меню для праздничного стола. Спиртного взяли по полбутылки на человека, хотя Рашид думал, что это многовато.
Он был прав. Однако Питкэрн сделала так, что только она и повар носили оружие. Т'Орстен замычал от ярости, услышав, что он н е сможет вышвырнуть Морана за борт, н е сможет закатить оргию с шикарными блюдами и напитками, н е сможет отомстить Д'Вин...
Рашид дал ему немного порычать, но когда увидел, что вместо того, чтобы спустить пар, Т'Орстен, наоборот, заводится и становится просто наевшимся мухоморов берсерком, оглушил его. Т'Орстена посадили в помещение, соседнее с "камерой" Морана, а затем все вернулись обратно в столовую.
Рашид распечатал инструкцию по перевозке, прочел, поднял брови и передал бумаги через стол Питкэрн.
– Похоже, из этого ясно, что делать дальше, – сказала она, немного побледнев. – Надо искать скупщика, побыстрее сдать корабль вместе с грузом и смотаться куда подальше.
Она прочла вслух:
– "Посадка в секторе Бе‑бе, посылка сигнала Бу‑бу (широковещательный, скоростной). Выгрузка груза только персоналом, имеющим полномочия лично от тирана Йелада, ниже образец его подписи". Да это хозяин целой планетной системы, черт подери! А мы просто заберем его игрушки. Милое дело!
Тут в мозгу Рашида что‑то зашевелилось. На самом дне. Йелад, Йелад...
– Пролетарии отдельно взятой "Сантаны"! – провозгласила Питкэрн напоследок. – У вас есть все, чего можно лишиться, в том числе и своих цепей.
– Нет, – сказал Рашид. – Нет. Я думаю, надо доставить груз по назначению.
И, не обращая внимания на выпученные глаза и разверстые от удивления рты, он взял бутылку и налил себе праздничного напитка. Дела, похоже, пошли совсем неплохо...
Глава 21
Тайный Совет со смятенной яростью отреагировал на ограбление конвоя, перевозившего АМ‑2. Преступление против Империи ‑ их Империи – выглядело тем более ужасным, что они сами крали горючее. Добавьте к этому чудовищную цену в деньгах и жизнях, все те надежды, которые они связывали с многими сэкономленными месяцами времени, что должна была дать перевозка грузов с помощью АМ‑2, и наконец испытанное ими унижение от того, что кучка пиратов побила имперские вооруженные силы.
Весь ход нападения был – загадка на загадке. Замешаны ли в нем хондзо собственной персоной? Никто не знал. Краа предположили, что они были недалеки от истины, когда выдвинули против хондзо обвинение в заговоре с целью убить их. Состав налетчиков также был совершенно загадочным. Что бхоры делали так далеко от дома? Мэлприн не сомневалась, что они всего лишь наемники. Добавочный вес ее аргументам придавало то, что человек, мелькнувший на экране во время террористической вылазки бхоров, был опознан: Стэн. Опознан в маленьком человечке, одетом в гражданское платье, при игровой войне заговорщиков; экс‑"Богомол", многолетний сотрудник и, вероятно, близкий друг человека, которого они долгое время считали мертвым, – маршала флота Яна Махони, замышлявшего убить их еще на Земле. Связывая Стэна и Махони воедино, большинство членов Совета были уверены, что последний и есть источник, пусть и находящийся за занавесом, всех их проблем.
Они старались не выпячивать причины противостояния – такие, например, как и весьма большую вероятность, что Махони подозревает их в убийстве Вечного Императора. Поэтому они очень осмотрительно клеветали на Махони, особенно в присутствии новенького в их руководящем органе – полковника Пойндекса.
Если последний и предполагал, что его коллеги страдают манией преследования, то держал это про себя. Он вошел в Тайный Совет, вполне готовый пользоваться своей властью над меньшими мира сего и, никогда не забывая об этом, не делал попыток умерить злобу Совета.
Тайный Совет жаждал увидеть головы на шестах, и немедленно.
Пойндекс использовал все свое умение, чтобы расширять непрерывную "чистку". Был составлен новый, значительно больший список подозреваемых. Разосланы охотники, дабы выследить заговорщиков и предать "быстрому суду". Пойндекс тщательно следил, чтобы на охотничьих ордерах как можно реже появлялась его подпись; в крайнем случае, после всех остальных.
Чистка редеющих рядов союзников Совета шла не очень успешно. Многие жертвы имели друзей и связи в кругах, принимавших решения, и Пойндекс знал, что с этим ничего нельзя поделать. Он логично рассудил, что Совет необходимо удовлетворить задолго до того, как он сам начнет захлебываться пролитой им кровью, и прилагал все усилия, раздувая список подозреваемых за счет лиц, не имеющих существенного значения.
В одной лишь области он осторожно сдерживал вожжи. Когда Совет начинал выискивать новые мишени из числа тех, кто воровал АМ‑2, Пойндекс осаживал назад.
– Мне кажется, с этим делом надо повременить, – говорил он.
– Но по каким причинам? Назовите хоть одну! – горячился Ловетт.
– После инцидента с хондзо, – пояснил Пойндекс, – даже дураку ясно, что реальная цель вашей атаки – АМ‑2. И что они не виновны ни в каком заговоре.
– Я разделяю ваше мнение, – произнесла Мэлприн.
– Проклятье! – взорвалась одна из близнецов Краа. – Что такое хондзо, что такое дюжина хондзо для простого обывателя? Горстка машущих кулаками – и все! Каждая собака знает это. Они не пользуются особой симпатией.
– Возможно, – кивнул Пойндекс. – Но если мы сразу же нападем на другую систему, богатую АМ‑2, независимо от объявленного повода, наши союзники почувствуют себя потенциальными мишенями.
– И правильно, – сказала толстая Краа. – Мы с сестрой можем предложить хороших кандидатов.
– Ни капли не сомневаюсь, – ответил полковник Пойндекс. – И, я думаю, ваши данные необходимо будет пустить в дело. Только не сейчас. Пока еще не время. Иначе мы потеряем слишком многих из тех, кто нас поддерживает.
Все сочли его совет мудрым. Однако, чтобы укрепить свои позиции, Пойндекс предложил несколько особо кровавых акций; это очень помогло удержать Совет в относительном спокойствии. Пойндекс также содействовал Совету в его огромных усилиях по привлечению к правосудию виновных в кражах АМ‑2.
Пойндекс учуял и гнилую рыбу, которую Совет пытался спрятать. Это был Ян Махони, бывший шеф того же отдела разведки, которым сейчас командовал Пойндекс. Очень интересно! Был ли этот Махони просто жулик? Возможно. А возможно, и нет. Почему коллеги так боялись старого адмирала?
Пойндекс был уверен, что вскоре он узнает потаенные пружины всего этого и ответ будет полезен для него. А тем временем, как новый член Совета, полковник прилагал максимум усилий, чтобы ему угодить.
Кроме Пойндекса в Тайном Совете была еще одна сравнительно довольная делами личность: Кайс.
Работая в Совете, он не был в силах скрывать свою скуку. Его ни на йоту не интересовало, что из всего этого получится, хотя Кайс и старался казаться заинтересованным и высказывал свое мнение в дебатах, когда его на это толкали. Но в тот день повышенной злобливости он получил очень хорошие новости.
База данных его необычайного компьютера наполнилась, так сказать, до краев – не без помощи Лаггута, Пойндекса и целой толпы выведывателей и разузнавателей. Компьютер перемалывал данные неделями и вот наконец выдал все факты, слухи и полуслухи, которые могли послужить обнаружению Вечного Императора.
Кайс почти боялся задать вопрос компьютеру. Верить, как верил он, конечно, очень хорошо, но ведь вера – не конкретные факты. Как ученый‑исследователь, Кайс знал это лучше, чем кто бы то ни было. Не безумно ли – быть уверенным, что Вечный Император не умер? Верить, вопреки известному, невзирая на свидетельства очевидцев, на то, что убийство было заснято на пленку?..
Ответить на эти вопросы мог только компьютер. В него ввели данные о предыдущих покушениях на Императора со всеми подробностями.
Ну а вдруг окажется, когда Кайс даст запрос, что программа компьютера непростительно слаба? Кайс с определенностью знал, что если сейчас он не совсем свихнулся, то такой исход обеспечит ему психолечебницу. Но если он не задаст свой вопрос, то никогда не услышит ответа...
Кайс ощущал себя в положении человека, кому сказали, что его жизнь и смерть предрешены, и чтобы узнать судьбу, он должен всего лишь взглянуть в магический хрустальный шар. Заглянуть в него было так же трудно, как и не сделать этого.
В конце концов Кайс принял решение.
Компьютер выдал ответ: с вероятностью девяносто процентов Вечный Император жив.
Узнав такие новости, Кайс был готов действовать.
* * *
Далеко‑далеко от этих мест имелось еще одно существо, испытывающее чувство необычайного счастья.
После встречи с Махони сэр Эку очень много работал. В то время как его ассистенты корпели на легальных направлениях, древних и современных, он осторожно закинул удочку согласно предложению Стэна о том, что необходимо создать беспристрастный трибунал для допроса Тайных Советников по поводу убийства Вечного Императора.
Конечно, такой вопрос не мог прозвучать прямо. Однако, работая с узким кругом систем и организаций, где гарантировалось отсутствие утечки даже намека на информацию о его нелояльности, сэр Эку чувствовал, что бродит где‑то на удалении от своей цели.
Он знал, что если организация такого трибунала объявлена, должны быть лица, которых он сможет убедить присоединиться к акции. Это наверняка очень трудно, но отнюдь не невозможно. Однако прежде чем начинать подобные переговоры, манаби нуждался в законном базисе для такого органа. Иначе все дело становилось бессмысленным.
И сэр Эку нашел нужный прецедент.
Как он и предполагал, ответ пришел из времени первых дней Империи. Это было тысячелетия назад, так давно, что большинство из того, что называлось сегодня Империей, не существовало. Места ныне густонаселенные, считающиеся самым центром, тогда были дикими пограничными районами, где и не ночевали закон и порядок. Могло пройти лет шесть, а то и больше, прежде чем в такой район прибывал имперский выездной судья, чтобы разрешить местный конфликт.
Вечный Император отлично знал, что нельзя откладывать решение ситуации до момента, когда нарыв созреет. Поэтому он стимулировал создание местных магистерских советов, уполномоченных решать практически все гражданские проблемы. Решение такого совета могло быть опротестовано в апелляции к региональному имперскому губернатору, но срок слушания ее был столь чудовищен, что мало кто пользовался этой возможностью.
В случаях серьезных, угрожающих жизни преступлений Император был много более осторожен. Сэр Эку читал его опасения между строк. Тюрьмы и казни легко становились инструментом мести. Непохоже, что Император сильно беспокоился о моральной стороне дела, просто он не хотел, чтобы нераскрытые преступления вели ко все большей нестабильности, кровавой вражде и распространению войн.
По этой причине магистерские советы были ограничены в своих полномочиях. Если перед советом представал подозреваемый в серьезном насильственном преступлении, совет лишь уточнял, имело ли место преступление на самом деле, квалифицировал его и определял, ответственно ли лицо, представшее перед советом, за это преступление. Для получения доказательств магистерский совет был уполномочен вызывать свидетелей, в том числе – силой, если необходимо, арестовывать подозреваемых и подвергать репрессиям тех, кто противодействует следствию. А если преступник считался особо опасным. Совет имел право задерживать его в тюрьме до тех пор, пока не прибывал имперский судья для рассмотрения дела.
Система работала настолько хорошо, что Император поддерживал ее существование много сотен лет. Посему сэр Эку имел миллионы прецедентов, на которые мог опереться.
Законодательный инструмент он нашел. Единственное, в чем он теперь нуждался, – это судьи.
Глава 22
Огромное существо в полицейской форме расхаживало по доку. Коп был в очень плохом настроении. В дальнем конце площадки молчаливо стояла корявая "Сантана". Люки ее оставались накрепко задраенными, несмотря на все усилия заставить кого‑нибудь оттуда – хоть кого‑то! – откликнуться.
Лейтенант Скиннер бормотала непристойности – шепотом, бросая мрачные взгляды на бездельничающих рабочих, которые нагло посмеивались над ее затруднением. Поганая команда штрейкбрехеров помалкивала. Если юмор толпы перерастет в насилие, им неоткуда ждать помощи – слишком далеко они забрались. Экономические меры тут не срабатывали. Профсоюз докеров и транспортников слишком силен и карман у него чересчур глубокий даже теперь, во времена ужасающей безработицы.
Скиннер никак не могла взять в толк, что же произошло. Капитан отделения сказал ей, что работа предстоит плевая. Небольшая услуга тирану Йеладу, и вдобавок она зачтется в послужной книжке лейтенанта Скиннер.
Все, что от нее требовалось – извлечь груз из "Сантаны". Кое‑какие "приватные" вещицы тирана. Как обычно, Скиннер могла по своему усмотрению выполнять эту работу. То, что лейтенант решила использовать для этого рабочих, не состоящих в профсоюзе, вряд ли необычно и не могло выглядеть провокацией. В подобных случаях подрядчик приходит к служащему соответствующего профсоюза, и тот оценивает, сколько народу необходимо для выполнения работы. Взятка устанавливается как удвоенная их оплата; затем штрейкбрехеры допускаются к выгрузке, а служащий профсоюза распределяет деньги между теми, кто обычно обрабатывает тюки. Хороший вкус держи при себе. Это единственное правило. Скиннер несколько раз сама "подцепляла" таких подрядчиков, находясь при исполнении обязанностей по обеспечению правопорядка на Дьюсабле.
Но что, черт побери, все‑таки произошло? Они подкатили к грузовому кораблю, а оттуда никто не показался. Скиннер дала нетерпеливый гудок – мол, что застряли? Безответно. Еще гудок, и снова нет ответа. Что за игры? Денег достаточно, чтобы заплатить всем, начиная от шкипера "Сантаны"...
Из своей конторки вышел служащий профсоюза. Глаза темные, словно дерьмом налиты.
– Убирайтесь отсюда! – выкрикнул он.
– Что за черт? Мы ведь договорились, ты что, забыл?
– Конец договору. Единственная причина, что я еще разговариваю с вами, вместо того, чтобы послать ребят начистить вам рожи, это ваши деньги. Вот я и предупреждаю по‑хорошему – убирайтесь сейчас же!
Скиннер начала раздуваться, чтобы более убедительно походить на стража порядка, хотя и так была весьма внушительных пропорций. Однако прежде чем она успела довести свой гнев до нужного накала, раздались приветственные выкрики. Лейтенант стремительно повернулась, чтобы встретить грудью новую напасть, – и остолбенела с разинутым ртом.
Здесь был солон Кенна! Он шел, окруженный помощниками, в большой толпе докеров, а рядом суетились телевизионщики из новостей. Полубог. Скиннер знала, что наступил момент, когда ей надо исчезнуть из виду. Нынешний год – год выборов. Конкретно выборы должны состояться через две недели, отчего положение становилось еще более щекотливым. Особенно из‑за того, что Кенна был противником Йелада на выборах. Чертов отделенный капитан! Скиннер поспешила ретироваться.
Солон Кенна занял позицию перед кораблем. Это был крупный пожилой мужчина, носивший свой огромный живот, как подобает закаленному политику. Нос его распух от многочасового общения с батареями бутылок, однако глаза смотрели живо и реакции были быстры. А еще он отличался широченной улыбкой – как у лягушки, заглатывающей добычу.
Повернувшись к любимым своим телерепортерам, Кенна включил улыбку на полную мощность.
– Я не буду больше говорить о вероломстве моего оппонента. Пусть вместо меня говорят факты. Сами за себя. Скоро они заговорят, скоро! Сейчас я объясню бедным, но честным труженикам там, внутри, с которыми так дурно обошлись, что они среди друзей, и они появятся с чудовищными доказательствами алчности тирана Йелада.
– Погодите секунду, босс, – произнес репортер. – Вы уверены, что хотите говорить о вероломстве? Я имею в виду, что, назвав один раз половую тряпку валяющимся мешком, можно зайти очень далеко. Впрочем, не знаю. Слова имеют разные значения. Люди могут подумать, что вы пошутили.
– Не берите в голову, – ответил Кенна. – Напишите так, как считаете нужным. Я полагаюсь на ваше профессиональное чутье.
– Еще вопрос. Зачем мы вызываем этих парней? Мы ведь не считаем, что они мятежники, правильно? Я хочу сказать – вы это не подразумеваете?
– Совершенно нет. То, что мы здесь видим, – несправедливость в чудовищной форме.
Солон хотел продолжить, но в это время из толпы докеров раздались радостные возгласы: грузовой люк корабля открылся и из него вышла измочаленная команда.
Рашид стоял в стороне, наблюдая с профессиональным интересом за разворачивающимися событиями. Питкэрн держалась как главный объект для интервью. Остальные бунтовщики внимали кивкам и подмигиваниям Питкэрн и Рашида, уверенные, что все они сделали доброе дело.
Но гвоздем программы был незаконный груз. Кенна осматривал его с видом ценителя. Выражение лица солона менялось от скорбной печали до гнева и негодования на жадность тирана, транжирящего скудные запасы АМ‑2 на предметы роскоши, в то время как остальное население умирает от голода.
"Неплохо, – подумал Рашид. – Пусть даже парень и проявил скверную привычку бросаться причудливыми словами, когда не надо. Не так уж важно, что он злоупотребляет языком. Те, которым он предназначил свою речь, не понимают этого. Они могут обидеться только потому, что он действует слишком уж с помпой. Между прочим, он почти заглотил наживку".
Рашид еще раз удивился, откуда он так много знает о подобных вещах, но загнал свое недоумение вглубь со странным ощущением, что за ним кто‑то или что‑то наблюдает издалека.
Он заметил, что Питкэрн указывает на него. Кенна поглядел и улыбнулся волчьей усмешкой. Рашид не понял, что это значило, однако вскоре все выяснилось. Солон жестом велел съемочной группе отойти и направился к нему. Рашид решил не мельтешить и играть теми картами, которые выпали.
Кенна навис над Рашидом, освещая полдока своей улыбкой.
– Как дела, друг? Я – солон Кенна, смиренный слуга этих несчастных трудолюбивых созданий.
Затем, когда Рашид пожимал протянутую руку, Кенна придвинулся поближе и прошептал:
– У меня есть несколько слов к прибывшим. Нам необходимо поговорить – позже.
– Да, вы правы. Надо поговорить.
* * *
Система Каиренс состояла из примерно дюжины малонаселенных сельскохозяйственных миров и одной большой портовой планеты – Дьюсабла. Именно здесь Танз Сулламора испытал свою вторую фортуну – в кораблестроении. Заводы, в три смены грохотавшие во время войны, были теперь безлюдны. Кризис с АМ‑2 поразил практически весь Дьюсабл.
Топливный кризис – это скверно для какого хочешь мира. Но для Дьюсабла он явился настоящей катастрофой, потому что планетная система Капрон была дремуче отсталой. Теперь здесь существовала одна лишь индустрия – политическая. Вряд ли было хоть одно существо на планете, не считавшее, что смысл его пребывания в сем мире – попечительство и руководство. Руководить желали все – от судомойки и швеи до полисмена и предпринимателя, от девочки для увеселений и до регионального начальства. Ну и, конечно, сам тиран Йелад тоже был попечителем.