Отряд Шурки Суркова устраивал свои маневры на больничных огородах.
Осень хороша еще и тем, что с огородов почти все убрано и никто уже оттуда не прогоняет: играй и бегай где хочешь! Кроме того, в земле всегда можно найти забытую морковку или репку, что значительно облегчало прокормление войска. А один мальчишка, называемый Дед, даже привел туда своего козла Кузю, для которого имелось множество капустных листьев от срезанных кочанов. Не выкопанной осталась только свекла, и завхоз Егор Ефимыч разрешал Шурке с отрядом проводить маневры везде, зная, что командиру можно спокойно доверить: он никогда костер не бросит, если в нем остается хоть одна искра…
От горящей ботвы и разных сухих сорняков получалась прекрасная дымовая завеса, где отряд беспрерывно наступал и атаковал по всему фронту, а Кузя был привязан в сторонке, чтобы не пугался.
Когда маневры уже заканчивались и все собрались расходиться по домам, на поле появилась толпа нарядных девушек в разноцветных брюках и куртках. Они несли лопаты и корзины, а впереди шел Шуркин знакомый Витюша – бывший тунеядец, сейчас временно работающий на подсобном хозяйстве.
– Чего они пришли? – спросил Шурка у Витюши.
– Свеклу копать… – ответил Витюша, – а вы давай хиляй отсюдова! Тут киносъемка будет проходить, а вы везде мелькаете, еще попадёте в кадр…
Шурка сразу заинтересовался:
– А что будут снимать?
– Нас… – ухмыльнулся Витюша. – Меня, например, а что?
– Тебя… – не поверил Шурка. – Кого же ты будешь играть?
– Студенты медшколы на уборке!.. – объявил Витюша важно, будто сам являлся студентом или даже режиссером. – Хроникальный фильм!
– А длинный он будет? – выспрашивал Шурка.
|
|
– Как получится…
Студентки были пустяковые – такие молодые, что даже в Шуркиной школе некоторые старшеклассницы выглядели гораздо взрослее. Потом Витюша куда‑то скрылся, а ребята, конечно, остались: даже те, кто уж совсем собрался уходить, не ушли. Они решили дожидаться кино, посмотреть, как все будет происходить, а может, попадется добрый режиссер и их тоже немножечко снимет… Скажет: «Чего стесняетесь! Идите уж и вы…»
Ведь каждому интересно потом в кино посмотреть, как ты двигаешься там и разговариваешь. Уходить было никак нельзя.
На всякий случай все предварительно подготовились.
Командир Шурка решил сняться в полной форме: с автоматом на груди, в одной руке пистолет, в другой – сабля, на шее – бинокль. Хорошо бы в это время сидеть верхом на коне, если бы был конь да уметь на нем ездить…
Малыши Зубан и Голован, выпросив у Шурки расческу, причесывали Кузе бороду, бока и выдирали оттуда репьи, потому что Кузю‑то наверняка снимут, а заодно и Зубана с Голованом: ни в кино, ни в телевизоре никогда еще не показывали, как люди прямо на живом козле катаются!
Студентки принялись за работу, а ребята смирно сидели в отдалении, чтобы их не прогнали раньше времени.
Уже долго просидели, а кино все не ехало… Шурка соскучился и пошел взглянуть, как идет копка свеклы.
В этом деле Шурка являлся большим специалистом. Совсем недавно он помог выкопать на своем огороде свеклу, и морковь, и бурак, не говоря уж про картошку.
Кто думает, что выкопать, например, морковку ничего не стоит, тот ошибается. Возьмешь лопатой чуть поближе, и она уже перерезана, хранить не годится. Некоторые растут в земле криво, и нужно втыкать лопату дальше от них, чтобы они не повредились. Хотя, конечно, так копать труднее, потому что приходится большие комья земли выворачивать. Лучше всего дергать за зеленый хвостик, но этого делать нипочем нельзя – хвостик оторвется, а корень останется в земле…
|
|
Подойдя к студенткам, он сразу увидел, что они копают неправильно: чтобы не возиться с тяжелой лопатой, дергают рукой за ботву – оторвут и сразу за другую хватаются! Конечно, кое‑какие и выдернутся, но плохие, тоненькие, а самые лучшие, большие и толстые, сидят в земле крепко, а хвостики у них слабые… Поэтому везде валялась оторванная ботва, а из нее чуть виднелись свекольные затылки…
Такой бесхозяйственности Шурка потерпеть не мог.
– Ты как делаешь? – обратился он к одной студентке в красных штанах, у которой чаще всех ботва отрывалась.
– А что? – с удивлением взглянула на него студентка.
– За хвостик нельзя дергать… Нужно лопатой!
– Она у меня неудобная… А ты чего лезешь?
– А ты копай хорошо!
– Ну и иди отсюда, не мешайся!
– Я не мешаюсь, а говорю, что так нельзя копать. Артистка какая! Надела красные штаны и тяп‑ляп делает! – начал скандалить Шурка, а студентка замахнулась на него свеколиной. Подошли остальные ребята, а Шурка вынул свой блокнот, карандашик и пригрозил:
– Сейчас тебя запишем! А потом Егор Ефимычу доложим… кто тут, расфуфыренный, не работает, а портит только…
– А ты не знаешь, кто я! – хихикнула студентка.
– Узнаем… – И Шурка, раскрыв блокнот, начал строчить, поглядывая на нее и бормоча: – Так‑ак… красные штаны, сама толстая… Оставила в земле двадцать две свеклы…
|
|
– А ты считал?
– Считал!
– И вот ту запиши, с косой! – подсказал Дед. – Она совсем без лопаты! Только сейчас три хвостика оторвала…
– Которая? – осведомился Шурка. – А! Пишем: с косой…
– Вика, тебя записали! – смеясь, крикнула толстая.
– Кто? – отозвалась Вика.
– Да тут вот ревизоры объявились!..
– Я их сейчас!..
На поле пришел завхоз, и толстая студентка пожаловалась:
– Егор Ефимыч, чего мальчишка привязался?
Шурка тоже пожаловался:
– Егор Ефимыч, смотрите – они все хвостики пообрывали, а свекла в земле!
Завхоз встал на сторону Шурки:
– Это наш командир! Он дело говорит! Вам на что лопаты дадены?
– А вон та, рыжая… – показал пальцем Шурка. – Она и лопатой режет!..
– Ты чего грубишь? – обиделась рыжая.
– А ты копай хорошо! Небось на своем огороде даже самую маленькую морковку дергала!..
– У меня нет огорода!
– Ну и подавно!..
– Да мы не умеем…
– Могу показать!
И Шурка, взяв лопату, начал показывать, как нужно ее втыкать в землю, чтобы не зацепить корень.
– Вот, смотрите! Надо брать, сильно отступя, тогда не затронет… Нажимаем… ра‑аз! Перерезалась… Думал – далеко, а она, оказывается, близко… Вот видите, несколько дальше надо захватывать! Даже я и то перерезал! Но тут свеколина кривая…
– Да чего там – одна‑две штучки! – легкомысленно махнула рукой рыжая, но Шурка возмутился:
– Две?! Да их у вас осталось в земле… тыщи! Если сейчас за вами пройтись с лопатой, то можно еще столько накопать, сколько вы уже накопали! Даже больше!
– Уж и больше… – не поверила студентка.
– Сейчас увидишь!
На поле валялись три лишние лопаты, Шурка взял одну себе, другие дал Перфишке и Деду, тоже хорошо умевшим убирать свеклу, а остальным ребятам велел выискивать оставшиеся свеколины с оторванной ботвой.
Их пряталось в земле не так уж много, как предполагал Шурка, но все‑таки через некоторое время образовалась порядочная куча, которую складывали отдельно, чтобы студенткам было наглядно, сколько остается, если не лопатой выкапывать, а дергать за хвостик.
Для перетаскивания свеколин в одно место Шурка пожертвовал свою куртку, на которую накладывали, как на носилки, и таскали, потому что зловредные студентки не дали ни одной корзины. Обошлись без них, а куртку потом можно отряхнуть, к ней земля не очень прилипает… Когда подошел Егор Ефимыч, Шурка похвалился:
– Вот сколько уже! И еще осталось!..
Егор Ефимыч посмотрел на Шуркину кучу и одобрил:
– Да‑а…
Затем привел толстую в красных штанах, которая, похоже, числилась у студенток командиром, показал ей, сколько Шурка с ребятами после них накопали, и, отойдя в сторонку, начал что‑то строго говорить, а она краснела, кивала и оправдывалась…
Видно, крепенько ей влетело, стыдно стало, и сразу дело пошло на лад, а то безобразие: свеклу портят, все хотят, как бы им полегче!
А Шурка перебросил свой отряд на самый дальний конец поля, где другая группа студенток копала бураки, которые при копке еще коварнее свеклы и требуют особой осторожности. Их повредить легче: они круглые и бока во все стороны выпирают…
Показывая студенткам, как нужно правильно обращаться с бураками, Шурка своей лопатой выворачивал такие большие ужасные глыбы земли, что даже лопата не выдержала: гвоздик обломился, и она соскочила с ручки. Хороший гвоздик обнаружился у Шурки в кармане, а вместо молотка был использован камень. Пока Шурка налаживал лопату, все стояли над ним и смотрели, помогая советами…
А про кино совсем позабыли.
В это время примчались Зубан с Голованом, которые во время копки стерегли Кузю, и заорали:
– Снимают уже!
Бросив лопаты, Шурка с ребятами побежали обратно к первой группе, где ходили двое каких‑то молодых дядек с большим аппаратом, наподобие фотографического, только гораздо больше, который не щелкал, а трещал. Один снимал, а другой указывал студентам, кому где стать, что делать.
Шурка даже немного разочаровался: больше никакой сложной аппаратуры у киносъемщиков не имелось…
А когда прибежали ребята, то дядька, который указывал, сразу замахал руками:
– Ребята, подальше!.. Ребята, с той стороны не заходите!
И снимали они что попало, а не то, что нужно…
Сняли поле – издалека, и не известно, оказался ли там снятым Шурка со своими бойцами…
Сняли рыжую, велев ей встать получше, хотя Шурка предупреждал:
– Эту не нужно! Она хуже всех работала, – но киносъемщик только усмехнулся, рыжая тоже засмеялась и погрозила Шурке кулаком. А другой спросил у Егора Ефимыча:
– Это кто такие?
– Добровольцы! – объяснил ему Егор Ефимыч.
Прибежал как угорелый Витюша и тоже полез сниматься, но ему велели отойти в сторонку, не лезть, и правильно, так как он в копке свеклы совсем нисколько не участвовал.
Сняли рассыпанную свеклу, идя вдоль борозды…
Зато накопанную Щуркой с ребятами кучу сняли отдельно: она аккуратно была сложена, а студенческие все разбросаны. Кучечка не очень большая, но все‑таки…
А вообще снимали без всякого порядка, с пятого на десятое, так что никак не поймешь, где будут снимать и куда заблаговременно заскочить: только начнешь пробираться, а они уже перевели ствол аппарата, в другое место…
Наконец Зубан осмелился и предложил:
– Дядь, а козла вам не нужно? Вон он стоит…
– Это Кузя! – пояснил Голован. – Интересно!
Поглядев на красивого расчесанного Кузю, один киносъемщик сказал другому:
– А что? Для оживления, а?..
Но садиться на него никому не позволили, а сняли просто: как он ест капустный лист…
Пока Шурка думал, куда лучше податься, чтобы наверняка быть снятым, киносъемщики уже закончили и уехали на своей красной машине.
Но вообще они водили и жужжали аппаратом много, и была надежда, что и Шурка где‑нибудь там окажется…
В школе Шурка первым делом заглянул в соседний класс и нашел там Генку, знаменитого тем, что он ходил в кино бесплатно и просматривал все до одного фильмы, а некоторые по многу раз, потому что мать у него работала в кинопрокате. Кроме того, он имел право ходить на вечерние сеансы и даже провести с собой одного или двух друзей, небрежно сказав билетерше:
– Из кинопроката… А эти – со мной…
И билетерша, ни слова не говоря, всех пропускала. Когда народу было много, то мест им не полагалось и приходилось сидеть на полу. Зато когда кино плохое – сиди хоть на десяти стульях!
Шурка строго‑настрого приказал Генке с сегодняшнего дня особо внимательно следить за всеми кинофильмами, а когда будут показывать фильм «Копка свеклы в подсобном хозяйстве», немедленно сообщить ему и взять с собой, если показ состоится на вечернем сеансе.
Для верности Шурка почти каждый день перед занятиями заходил в Генкин класс, чтобы напомнить и разузнать, и Генка уже привык, – завидев Шурку, издали кричал:
– Еще не было!
Или просто махал рукой.
Постепенно Шурке надоело ждать, он наведывался к Генке все реже и реже, а потом и вовсе перестал.
А когда уже почти совсем позабыл, Генка сам прибежал к нему и сообщил:
– Было!
– «Копка свеклы»? – обрадовался Шурка.
– Не… «Осень» называется… Киножурнал… Там Дедов Кузя показан, два пацаненка его кормят…
– Это Зубан и Голован! А сам Дед?
– Его не было… Девка какая‑то…
– Ту по ошибке… – объяснил Шурка, – ее не надо было снимать!..
Про себя он не спросил: раз Генка не упомянул – значит; не было… Сам Генка ничего не умел толком рассказать.
– Да я не разглядел… – мямлил он, – быстро очень мелькало… Не успеешь одно поглядеть, а там уже кончилось… Кузя хорошо показан: и борода, и рога… Как он капусту ест и прямо на тебя смотрит!..
В тот же день Генка провел Шурку и Деда на вечерний сеанс.
Киножурнал назывался «Осень» и действительно шел очень быстро: только начнешь рассматривать что‑нибудь, а оно уже сменилось другим!
Сначала под приятную тихую музыку показывали все постороннее: речку, гусей, дождик в лесу, машины со свеклой… Потом Шурка увидел знакомое поле, но здесь оно выглядело больше и красивее, чем на самом деле, а круп но – кучу свеклы.
– Это не наша, – громко сообщил Шурка Генке, – наша аккуратненькая, а у тех разбросано!..
Строгая тетенька, сидевшая рядом, сердито оглянулась на него, и он умолк.
Потом появился во весь экран Кузя – очень похожий, прямо точь‑в‑точь!
– Наш козел Кузя!.. – тихо сообщил Шурка сердитой соседке. – Он тоже там присутствовал!
– Сидите смирно! – приказала соседка, потому что Дед при виде своего прославившегося Кузи от радости не то засмеялся, не то заблеял, как козел.
Но тут опять начали показывать свеклу, I1 вдруг Шурка увидел свою куртку, лежащую в борозде, и свекла на нее навалена.
– Это моя! – дернул он соседку за рукав, чтобы она не проморгала. – Вот лежит!
– Да что же это такое!.. – возмутилась соседка.
– Не верите? – убеждал ее Шурка. – Вот она и сейчас на мне, можете пощупать!..
– Я позову контролера, и тебя выведут! Кто вас пустил на вечерний сеанс? – разозлилась тетенька, а Шурка и без нее замолчал, так как копка свеклы кончилась, и больше ее до самого конца ни разу не показали, а шла всякая чепуха: лужа, опавшие листья, грибники с кошелками…
Шурка ничуть не огорчился, что его самого там не оказалось: он занят был – добровольцами командовал и следил, чтобы все было сделано правильно, зато куртка получилась хорошо – лежит себе в борозде, и свекла на нее накладена.
Дальше шел неинтересный фильм про любовь.
Пойти на второй сеанс Генка не захотел, а Шурка с Дедом решили спрятаться под стульями, дождаться, когда еще раз покажут картину «Осень», и получше рассмотреть: Дед – своего Кузю, Шурка – свою куртку…
Оттуда их вытащила уборщица и начала прогонять, но Шурка ей растолковал, что они не собираются смотреть все, просмотрят только журнал, где показаны они сами, и сразу уйдут, хотя, между прочим, их близкие знакомые работают в кинопрокате.
Уборщица сжалилась, пустила ребят постоять у двери и сама с ними смотрела. Перед началом Шурка вкратце рассказал, чтоб было понятнее, как происходила выкопка свеклы.
Уборщица узнала Кузю и удивилась:
– Да это никак Дедовых козел? Кузя, что ль?
– Кузя! Кузя! – радовался Дед. – И моя фамилия тоже Дедов!
Когда на экране появилась Шуркина куртка, Шурка дал уборщице пощупать ее на себе:
– Эта самая!
– А ты‑то где же? – спросила уборщица.
– Меня там сейчас не видно… – разъяснял Шурка, я вот тут правее стою! А свекла в большой куче наша! Видели, сколько бы ее осталось?
…На том дело не кончилось, и Шуркина куртка была показана еще и по телевизору. Жалко, что самого Шурки в это время не было дома, но мать видела и сразу узнала ее по командирским звездочкам на воротнике.
– Вон ты как с новыми вещами обращаешься! По грязи их раскидываешь!.. Ну погоди, попросишь новую…
А сама не понимала, что от всего этого куртка стала гораздо ценнее: теперь ее, может, тысячи людей во всех городах смотрят и думают: чья же это куртка лежит? А она – вот она!
…Жалко, что не удалось самому посмотреть ее также и по телевизору, но Шурка надеялся, что когда‑нибудь еще покажут.
А почему бы не показать? Интересный фильм!