Указ государя императора Александра II




ПАТРОН

Время улетает, как стрела,

Годами не возможно все измерить

эпоха поменялась не одна,

но небесам всегда мы будим верить

/Дубенко В.Н./

I ГЛАВА

Тиха и высока южная ночь. Давно угомонились цикады и ночные птицы. Потянуло приятной прохладой с запахом луговых трав, которая бывает только в августовской степи. Небосвод усеялся яркими большими звездами, которые в разные направления сыпали искры – была пора летнего звездопада.

По степи в полной темноте двигалась повозка. Лошадь шла шагом, то и дело мотая головой и хвостом, отгоняя назойливых насекомых.

- Тять, а как дорогу домой найдем? Ведь темень, даже хвоста кобыльего не видно.

Казак распрямил плечи и, оторвавшись от своих мыслей, повернул голову к сыну:

- Ты уже не спишь?

Набрав воздуху полную грудь, он продолжил:

- Подыми голову вверх. Видишь Млечный путь?

- Ага, – задрав голову вверх, ответил Петр. Так звали казачонка.

- Так вот, мы движемся с юга на север по Млечному пути и скоро будем пересекать балку Кундуль. А там до дому рукой подать. Да и лошадь дорогу помнит, – пояснил отец казачонка, Тимофей Шинкарёв.

- А когда привал? Что, мы будем харчи домой вести? – спросил сын и посмотрел на отца.

Тимофей положил тяжелую мозолистую руку на плечо сына и сказал:

- Хитрая ты бестия! Ну да ладно… На балке спешимся, забучим колеса, смажем ося. Да и лошади нужно передохнуть. Хотя движемся уже под уклон, но соль в повозке тяжёлая, и она притомились.

Петр стал мечтать, как они с отцом умостятся у костра и будут на прутьях поджаривать нарезанное сало, пока в турецком трофейном котелке, который достался отцу от деда, будет закипать травяной чай. А может в кармане отцовских штанов найдется кусочек сахара – тогда это будет пир. Да и ласку мужскую отец не так уж часто раздавал, так как всегда был занят: то пахал, то сеял, то обувь справлял, то исчезал внезапно с казаками и так же внезапно появлялся. Перед глазами стали мелькать радужные картинки, и хлопец провалился в сон… Проснулся он от того, что повозка перестала поскрипывать и остановилась.

- Ну, вот и балка, – сказал отец и начал разминать затекшее тело, чтобы спуститься с повозки. А хлопец уже отстегнул посторонки и вожжи, снял хомут и уздечку. Управлялся он с лошадью быстро и проворно, не давая ей опомниться. Не успела лошадь сделать и трех шагов, как была стреножена и отпущена пастись.

Отец спустился с ведром к балке, набрал воды и начал колдовать с костром. Петр быстро вырывал траву вокруг кострища, при этом подкидывая сушняк к ногам отца. Казак искоса наблюдал за движениями сына, испытывая гордость за то, что сын рос работящим, с быстрым движением рук и ног, да и голова была на месте, сноровкой не уступал отцу.

Костер разгорался. Казак подкинул в него сухие коровьи лепешки, лежавшие повсюду, так как здесь поили скот. Отец положил в костер пару картошин и поставил котелок с водой. Достал из сумки сверток, развернул его на колене и кинжалом порезал сало. Только хотел открыть рот и дать команду сыну, чтобы он подал прутья для поджаривания сала, а он уже проворным движением пронизывал кусочки деликатеса прутиком из овина и отправлял его на костер. Улыбнувшись самому себе, казак спросил:

- Угадай, сынка, что у нас к чаю?

- Сахар!

- Нет… Бери выше. Дядька мой, у которого соль покупали, дал тебе пышку с мёдом, так что пируем. Мы это сегодня заслужили.

Казак встал, снял фуражку и приступил к молитве. Пётр от радости был на седьмом небе, но вида не подавал. Чай вскипел, подоспела и картошка, а сало давно было готово. Казак закончил молитву и не спеша опустился на траву возле костра. Отщипнул кусочек запеченного картофеля, положил его на сало, отправил в рот и стал медленно жевать. Сын сделал то же самое.

- Тять, а кто этот дядька, что дал пышку? – спросил сын отца.

- Это мой дядя, брат твоего деда. Они с ним были односумы. Сколько раз ходили к туркам за зипунами – и не сосчитать. В молодости добрый был Казак и воин отличный. Они вместе с твоим дедом турок, ляхов и всяких басурман били, и сечь свою отстаивали не щадя себя. Турок тоже воевать умел и хитёр был как бес. Но за Казаками всегда был верх, потому как Казаки всегда выгодно отличались и бились за веру православную, за отчий дом и гибли за други своя. Поэтому Господь Бог всегда на их стороне, и победа была за Казаками.

- А мамка казала, что вы пришли в эти степи из Полтавы.

- Да.

- А как это было?

- Ну ладно… Слушай внимательно, да своим детям потом передай.

Тарас поднёс котелок ко рту, подул в него, от хлебнул горячего чая, задумался на мгновение и начал свой рассказ:

- Прибыли мы сюда по совету родственников и земляков с Полтавской губернии из села Дмитриевского. Много земяков-Казаков с семьями прибыли в эти степные уходящие в горизонт просторы. Присмотрелись и обосновались в таких посёлках как с. Солёно (образованное в 1866г.), с. Киевка (1865г. само название гласит о том кто обосновал это поселение), с. Джалга (1867г.), с. Джалга Малая (1872г.). Вольготно и красиво в этой богатой травостоем и дичью дикой степи. Прибывшие переселенцы питались с трав, занимаясь охотой и рыбалкой, а скот мог пастись круглый год. Бывало, приляжет лошадь или корова, пройдешь рядом и не заметишь. Весной в траве гнездилось уйма разных птиц, так что на утренею трапезу дети всегда приносили яйца. На земле села Кевсалы до1856г. находилось Крымско-Кевсалинское поселение.

 

Карта местности 1869 г., взятая из архива Ставропольской епархии.

Название поселение получило из за реки Кев-Сала(в переводе ногайского означает «сивый ручей»), на которой расположились крымские татары. Во время Русско-Турецкой войны (1853-1856 г.) жители этого поселения выступили на стороне Османской империи. После окончания военной компании жители Крымско-Кевсалинского поселения эмигрировали в Турцию. Пожив какое-то время на чужбине, они поняли свою ошибку и попросились назад. Ногайцы подали прошение наместнику Ставропольского уезда, в котором они раскаивались и просили рассмотреть возможность вернуться на родину. В 1865г. (по другому источнику в 1873 г.) они получили разрешение вернуться на землю бывшего поселения, где от их жилищ остались малозаметные холмики. Вернувшись, джамбулковские ногайцы организовали на реке Кев-Сала два поселения: Аул Крымский при реке Кев-Сала и Аул Мясницкий.

 

 

Карта местности 1882 г., взятая из архива Ставропольской епархии.

 

 

Оба аула входили в состав Кевсалинского ногайского сельского общества Винодельненской волости 2-го стана Новогригорьевского уезда Ставропольской губернии. Населяли эти аулы татары (или Крымские ногайцы).

 

 

Выдержка из работ Ягудаева Геннадия Григорьевича «Степные уезды Ставропольской губернии во второй половине Х1Х-начале XX вв. социально-экономические и хозяйственные аспекты развития», Из фондов Российской Государственной Библиотеки (электронный ресурс):

Плановое заселение степных районов Предкавказья официально началось в 1782 году. Соответствующий указ Екатерины II, по существу, прекращал казачью колонизацию края и нормативно закреплял право на переселение в необжитые степные районы за крестьянством центральных российских губерний. Еще до отмены в стране крепостного права представители крестьянского сословия бежали на юг в поисках лучшей жизни от феодальной эксплуатации. Этот процесс, однако, носил стихийный, неорганизованный и нерегулярный характер. Начиная с 1782 года, государственные крестьяне стали первыми переселенцами, для которых отводилась не военная миссия, а сугубо гражданская роль хозяйственного освоения юга России.

Таким образом, царское правительство решало, в первую очередь, проблему нехватки свободных земель в центральной части государства, ослабляло напряженность в малоземельных центральных губерниях и создавало защитное пространство между неспокойным Кавказом и внутренними губерниями.

Но эти степные просторы уже присматривали появившиеся православные как из ближних поселений, так из дальних губерний. Ногайцы стали быстро осваиваться: строить мечети, сакли, разводить хозяйство. Неодобрительно это приняли местные русские и Казаки. Свежа была горечь войны, на которой погибли их родные, а кто и сам остался калекой или сиротой. И поэтому они старались лишний раз словом или действием напомнить ногайцам, что они вражины и предатели Царя-Батюшки. А по нашему убеждению дважды, предавший заслуживает казни: Казак до смертной минуты должён быть заступником православия и Батюшки-Царя. Последней каплей, которая переполнила чашу терпения, было убийство двух крестьянских семей. Их зарезали вместе с детьми. Эта страшная весть облетела степь и объединила всех православных.

Казаков объединил мой земляк родом из Полтавской губернии, получивший здесь земельный надел за службу – Ковальский Пётр Арсеньевич. Человек он властный, был строг к себе и к своим близким, а к врагам всегда был жесток и беспощаден. На его груди в ряд размещались четыре «Георгия», которыми он был награждён в военной компании с турками и на Кавказе. Его отряд всегда возвращался без потерь, а врагов никогда не пленил, и не было среди их племя раненых – всех отправляли к Аллаху. Казаки, которые побывали в военных баталиях, понимали: чтобы стать Георгиевским кавалером, одного везения и умения не хватает – здесь необходим военный талант, которым награждается человека Богом с рождения. И среди Казаков Пётр Арсеньевич имел огромное уважение.

 

Фотографий Петра Арсеньевича Ковальского не сохранилось, а его сына Ковальского Максима Петровича сохранилась в семейном архиве Погареловой Т. И. (правнучка Петра Арсеньевича).

Максим Петрович Ковальский с женой Ефимией Ерофеевной, оба 1888г. рождения.

М. П. Ковальский с односельчанами на фронте первой мировой войны, пятый слева на право. Фамилии земляков на обратной стороне с годами выцвели.

 

Дочери Максима Петровича;Кочержова Вера Максимовна, Горбунова Анна Максимовна, Калиниченко Надежда Максимовна.

 

 

На снимке правнучка П. А. Ковальского Погорелова Татьяна с мужем Юрием

 


 

Он возглавил собравшихся Казаков, как местных, так и прибывших из близ расположивших поселений: Винодельненской станицы, Джалги, Гашуна, Киевки. Отряд получился внушительный, более сотни вооруженных холодным и стрелковым оружием.

Пётр Арсеньевич отобрал полсотни Казаков, которые прошли дорогами войны, и отправился с ними в аул Мясницкий. Отряд подъехал к мечети, из которой им на встречу вышел мула в сопровождении двух молодых людей, одетых в халаты. Десять Казаков окружи встречающих, остальные образовали второй круг, развернувшись к ним спиной и взяв оружие наизготовку. Ковальский выехал вперёд и остановился в четырёх шагах от мулы.

- Салам, уважаемый, – сладким голосам приветствовал мула.

- Сам ты салам, – ответил Петр Арсеньевич, – ваши вырезали две семьи православных.

- Уверяю Вас, это не наши. Аллах Всемогущий всё видит, – подняв руки на уровне плеч начал говорить мула.

Казак резко его оборвал:

- Да ты не бачишь, с кем гуторишь?!

Конь без команды, чуя настроение хозяина, сделал шаг вперёд. Мула заговорил тише и быстрее:

- Мы Казаков всегда уважали.

- Ваше уважение мы прочуяли на своей шкуре в пятьдесят шестом году, когда вы Царя нашего предали и нам в спины стрелы свои пускали. Запомни, борода козья: за одного нашего десять ваших к Аллаху отправим. Понял?

Мула опустил голову и сложил руки на груди.

- Бачу, понял. Айда, хлопцы! Зараз крайнее осиное гнездо наведаем.

Отряд рысью покинул аул Мясницкий и направился к аулу Крымский.

На сходе переселенцы решили от мала до велика принимать участие в действиях, направленных на выдавливание из этой земли неспокойное враждебное племя. Стали выпасать скот из ближних поселений в тёплые месяцы вокруг их поселений, а зимой пасли дома, никого не пуская. Не по нраву ногайцам это было – да и кому это понравится, когда его худоба, от которой он живёт, существует впроголодь. Они порывались скандалить, оспаривать, но это только подзадоривало наших. Как только они затевали очередную склоку, у них начинал пропадать скот, а некоторые наши ухари умудрялись подбрасывать в этот костерок дровишек: то свиную харю, то дохлого подсвинка им к мечети подбросят. Писали они не раз жалобу на эти действа губернатору. Приехавший чиновник дал им понять, что если они тут думают жить, то эти недоразумения должны решить сами полюбовно. Как бы то ни было, но в одну ночь все ногайцы покинули эти поселения, но успев нагадить: засыпали колодцы и забили шерстью родники с пресной водой.[1]

- Освободившийся простор манил и притягивал желающих здесь поселиться. Я думаю, сынко, на то было две причины.

Тарас отщипнул кусочек пышки, запил несколькими глотками чая, который уже остыл, не спеша поставил котелок поближе к жару костра и продолжил:

- Подписанная в 1861г царём Александром Вольность об окончании крепостного права в России давала крестьянину волю. Но волей сыт не будешь, так как земля принадлежала помещикам, а выкупить землю крестьянину не представлялось возможным из-за отсутствия денег. Выходило, что волю дали, а на что выживать – не знамо. Вот народ и потянулся в эти места, где цена на землю мизер. А вторая причина – касаемо нас, Казаков. Война на Кавказе закончилась, и потребность в Казаках поубавилась. Казна в стране истрепалась, и её нужно было пополнять. А как её пополнить? А пополнить её можно сборами податей. С Казаков податей не брали, так как они поставляли государю воинов со всей амуницией. За это им было послабление в виде освобождения от податей. Наступило мирное время, и политика государства изменилась. Казачьи станицы создавать на этих просторах по-хозяйски стало не выгодно. Нужны были поселения, в которых будут проживать люди, кто бы они ни были: Казаки или крестьяне, рабочие или унтер-офицеры – все они относились бы к гражданскому сословию с которых можно собирать подати. Те станицы, которые были основаны во время военной компании, увеличились в численном составе, и на всех жителей Казачьего роду земли стало не хватать. Нехватка земли заключалась не в отсутствии её как таковой, а в том, что земля эта подлежала продаже, и Казаки были вынуждены с семьями переезжать в поселения.

 

Информация из фондов Российской Государственной Библиотеки (электронный ресурс):

Так, станица Калиновская стала селом одной из первых, в 1867 году, Круглолесская и Бешпагир – в 1869, Сергеевская – в 1870, а Саблинская – в 1880 году. Таким образом, перевод казачьих станиц в гражданское ведомство растянулся в губернии на полтора десятка лет. В числе этих населенных пунктов следует назвать еще такие бывшие станицы, как Михайловская, Надеждинская, Спицевская, Старомарьевская, Татарская. Большинство из них претерпело несколько преобразований. Как правило, эти населенные пункты основывались в качестве крестьянских поселений, затем были переведены в разряд казачьих станиц, а в пореформенный период вновь возвращены в гражданское ведомство. Правительство учитывало при этом заслуги ставропольских казаков перед государством и передавало им земли в частную собственность.

 

Так, например, семьи Сергея и Василия Хомяковых, братьев Коротких Семёна и Семёна прибыли в Кевсалу из станицы Татарской. Они мои земляки, так как эта станица Ставропольской губернии была переведена в разряд сёла. Земли, которыми награждались высшие чины во время войны, впоследствии распродавались, так как они не имели возможности и желания заниматься ею.

 

Выдержка из работ Ягудаева Геннадия Григорьевича «Степные уезды Ставропольской губернии во второй половине Х1Х-начале XX вв. социально-экономические и хозяйственные аспекты развития», Из фондов Российской Государственной Библиотеки (электронный ресурс):

В первые годы девятнадцатого столетия Кавказ захлестнула волна российских чиновников и офицеров. Их главная цель была записаться в родословные книги дворян по Кавказскому депутатскому собранию. В это время в степных районах было роздано шестьсот тысяч десятин земли. При императрице Екатерине II на Кавказе стали появляться титулованные дворяне и сановники, которые щедро наделялись правительством десятками тысяч десятин земли. Князю Потемкину было выделено 40 тысяч десятин земли, князю Вяземскому 25 тысяч, графу Воронцову - 16, графу Чернышеву – 12 тысяч десятин. В дальнейшем земли получали различного уровня государственные чиновники, генералы и офицеры российской армии. Уже во время реформ, начиная с 1866 года, им было выделено еще более 200 тысяч десятин не самых худших земель, в результате чего появилось 120 новых дворянских имений.

Несмотря на это, помещичьи хозяйства не получили распространения и развития в Ставропольской губернии, да и на Северном Кавказе в целом. В отличие от хозяйств государственных крестьян, они не внесли заметного вклада в экономическое развитие губернии. В середине XIX столетия на долю помещичьих хозяйств приходилось 4,6% от общего количества собранного хлеба. Основная причина заключалась в отсутствии достаточного количества рабочих рук. Государственные крестьяне из числа переселенцев не хотели работать по найму, а стремились обзавестись своим хозяйством. Видя безысходность ситуации, большинство родословных дворян не оставалось на жительство на территории своих новых владений, а предпочитало сдать их в аренду в руки настоящих хлеборобов или продать в государственный фонд казенных земель.

Не обладая ни наклонностью к хозяйству, ни умением, ни оборотным капиталом, им выгоднее было превратить свои участки в деньги, чем эксплуатировать землю «посредством приказчиков или арендаторов». В результате этого, уже к началу осуществления аграрных реформ размер помещичьих землевладений сократился до 233700 десятин, что по отношению к площади всего степного Ставрополья составляло 1,7%.

Указ государя императора Александра II

 

Информация из фондов Российской Государственной Библиотеки (электронный ресурс):

«В успехе переселенческой политики, освоении пустующих земель в степном Предкавказье, в увеличении здесь слоя русского населения государство было заинтересовано, в том числе из-за возможности сократить количество кавказских войск, расходов на них, скорейшей «замены военной оккупации полным мирным владычеством».

- Губернатор Ставрополья считал, что поселение будет полезным для губернии и крестьян лишь при условии, если переселенцы сами осмотрели и одобрили участок, на котором им хотелось поселиться. И если предложенная земля приглянулась, переселенцы подавали прошение на имя губернатора, и он выдавал удостоверение на наличие свободного участка для поселения. А земля была и остаётся кормилицей-матерью рода человеческого. Нет земли – нет жизни.

 

Информация из фондов Российской Государственной Библиотеки (электронный ресурс):

Население края росло ускоренными темпами. В 1867 году в Ставропольской губернии проживало немногим более 341 тысячи человек, а к 1897 году — уже более 873 тысяч. Получается, что за тридцать лет численность населения увеличилась более чем в два раза. При этом следует учитывать, что естественный прирост оказался значительно меньше, чем приток переселенцев.

Усиленный приток переселенцев на Ставрополье подтверждается данными о возникновении новых селений во второй половине XIX века. К началу 90-х годов в губернии насчитывалось 141 селение, из них в период с 1860 по 1890, т.е. за тридцать лет, образовалось 44 селения (в Александровском уезде — 12, в Новогригорьевском — 19, в Медвеженском — 6 и Ставропольском - 7), в том числе населенных славянскими народами — 40. Новые села составляли 31,2% от их общего количества в губернии. Увеличение потока переселенцев влияло не только на количество сел, но и на их величину. Они разрастались, постепенно превращались в крупные населенные пункты, инфраструктура которых мало чем отличалась от многих уездных центров.

Быстрое заселение Ставропольской губернии сказалось и на росте плотности населения. Если в 70-е годы на одну квадратную версту приходилось 8,6 человека, то в 1897 году - уже 16,5 человека. Следовательно, только за два десятилетия плотность населения увеличилась почти в два раза. Основной поток переселенцев шел в Ставропольскую губернию из Воронежской, Харьковской, Курской, Орловской, Черниговской, Полтавской, Екатеринославской губерний.

По состоянию на 1897 год из общего числа жителей ставропольских сел большинство составляли русские - 55,2% и украинцы - 36,6%. Русское население в губернии в целом преобладало, однако в Новогригорьевском уезде украинцы составили 50,7% населения, в то время как русских там проживало 45,6%.

 

- Земли Кевсалы входили в Новогригорьевский уезд 2-го стана Винодельненской волости. В числе первых прибывших сюда поселенцев были: Зеленский Ермолай. с сыновьями Романом и Михаилом, Чернобай Федор, Разгуляй Степан, Перебора Матвей. Эти люди были деловыми и предприимчивыми, знали, на что у новых жителей будет спрос. Зеленский Ермолай прибыл из Тверской губернии. Был он мудрый, на вроде колдуна – имел дар отыскивать питьевую воду. Попросит его хозяин найти место для колодца, и он удалялся, кружил, петлял словно заяц, а сам по земле посохом постукивает. А где рукой шарит, где ухом к земле приложиться. Так воду и находил. Но бывало и огорчал хозяина, не найдя водоносной жилы. Он говорил, что вся сила жизни в хлебе и воде. Найдя воду, по договору колодец копали его сыновья. Они были крупного телосложения, в плечах косая сажень – настоящие богатыри. Колодец они выкапывали за один день. А кто не верил Ермолаю и копал сам, тот на себе проверял верность выражения: «Скупой платит дважды».[2]

Фото Зеленской Анны Михайловны. Снимок предоставила ее дочь жительница с. Кевсалы Давыдова Мария Ивановна.

 

- Чернобай Федор и Разгуляйло Степан сразу по прибытию выкопали на восточной стороне поселка на левом берегу реки две шахты для изготовления и обжига черепицы и кирпича.[3]

 

Фото черепицы, изготовленной Чернобаем Федором и Разгуляйло Степаном

 

 

Заводская балка

 

 

1 – Кусок кирпича; 2 – Кусок черепицы на заводской балке

 

- Матвей Семёнович Перебора, земляк наш, поставил посреди поселения ветряную мельницу.[4] Любо смотреть, как ненасытные зубы-жернова поедают зерно, превращая его в муку.

 

- С каждой весной прибывали новые переселенцы. Спешили новые жители пустить корни в землю, да не на года – а на долгие десятилетия. Трудились все: и женщины и подростки, и даже дети. Люди старались быстрее наладить на новом месте свою жизнь. Для себя строили землянки и мазанки, заготавливали корм для животных, которых закупали по бросовой цене у калмыков. Калмыки друг у друга угоняли скот и сбывали новым поселенцам. Новые жители подымали вековую целину, и никто не знал, уродит эта глинистая земля или все усилия будут напрасны. Широкие нераспаханные земли – это Богом дано и Государем-батюшкой помилованы, а будет ли удача – одному Богу известно. Поэтому одновременно со строительством жилья народ возводил и церковь. И своё будущее без божьего заступничества они не представляли. Некоторые семьи отдавали последние деньги на строительство: сильна была вера в заступника небесного. Лучше уж самим голодовать, а Богу быть послушным.

Казак отставил чай, медленно и размеренно осенил себя крестным знаменем, сделав поклон головой. Пётр лежал на животе возле костра, подперев голову руками, и наблюдал за отцом, слушая его рассказ. Шинкарёв Тимофей продолжал сидеть на коленях неподвижно, устремив взгляд в темноту. Затем он набрал полную грудь воздуха и, шумно выпустив его, не спеша продолжил свой рассказ:

- Два поселения в Новогригорьевском уезде (затем земли отошли к Благодарненскому уезду второго земства до окончания гражданской войны) были обустроены по образу казачьих станиц: это Киевка и Кевсала. В этих поселениях не было улиц, а посёлок был разбит по сотням. На то было две причины: во-первых: много было земляков-Казаков украинцев из Полтавской, Харьковской, Черниговской, Екатеринославской губернии, которые были всегда хорошо организованы и стояли дуг за дужку; во-вторых, в Киевке и Кевсале не исключали возможности набегов калмыков и возвращения неспокойных ногайцев. Наше село, как ты, сынко, знаешь, поделено на четыре сотни. Первая сотня – как въезжаешь в село с южной стороны до реки по праву руку, вторая сотня – по праву руку за рекой, третья – по левую до реки, и четвёртая – по левую руку за рекой. Так как это было село, а не станица, то и правление было не атаманским, а гражданским. На сходе села выбрали первого старосту, Бурлуцкого Николая, выходца из Черниговской губернии. В поселениях с гражданским правлением улицы разбивались на десятки дворов. Каждая десятка выбирала себе старшего десятника, и они же ему платили от тридцати до шестидесяти рублей в год. Наделялся он правами полицейского, а если из десяти дворов никто не хотел идти в десятники, то люди могли выбрать десятника из любой другой десятки дворов. К десятнику обращались выбравшие его люди с просьбами, с житейскими неурядицами, и если он не мог их разрешить, то обращался к старосте. Староста собирал всех десятников села для решения предоставленного вопроса или просьбы. Если и они не могли разрешить этого, тогда обращались в волость или к мировому судье. Если была недоимка того или иного двора, то за него плату вносили остальные дворы, и он был должен не государству, а обществу – десятке, в которой он состоял. В нашем селе были выбраны командиры сотен. В первой сотне был Казак Мараховский Петр, прибывший из Ростова с пятью сыновьями, а в Ростов он прибыл с Полтавской губернии. Затем его сменил Казак Кулешов Кондрат (он был командиром во время дореволюционных событий). Во второй сотне народ выбрал меня, в третьей – Казака Шевченко, в четвёртой – Казака Саенко Константина, прибывшего из станицы Ахметовской.

У нас недоимка одного или нескольких дворов распределялась на всю сотню. Казаки верховодили во всём, хотя они и были в меньшинстве, и к тому же расказаченны. Они сами взяли на себя обязанность по охране села, и это с одобрением приняло большинство жителей, помогали командирам сотен в поддержании порядка.

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-05-16 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: