Тема любви. Ф.И. Тютчев
О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!
Давно ль, гордясь своей победой,
Ты говорил: она моя...
Год не прошел - спроси и сведай,
Что уцелело от нея?
Куда ланит девались розы,
Улыбка уст и блеск очей?
Все опалили, выжгли слезы
Горючей влагою своей.
Ты помнишь ли, при вашей встрече,
При первой встрече роковой,
Ее волшебный взор, и речи,
И смех младенчески живой?
И что ж теперь? И где все это?
И долговечен ли был сон?
Увы, как северное лето,
Был мимолетным гостем он!
Судьбы ужасным приговором
Твоя любовь для ней была,
И незаслуженным позором
На жизнь ее она легла!
Жизнь отреченья, жизнь страданья!
В ее душевной глубине
Ей оставались вспоминанья...
Но изменили и оне.
И на земле ей дико стало,
Очарование ушло...
Толпа, нахлынув, в грязь втоптала
То, что в душе ее цвело.
И что ж от долгого мученья
Как пепл, сберечь ей удалось?
Боль, злую боль ожесточенья,
Боль без отрады и без слез!
О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!
Предопределение
Любовь, любовь — гласит преданье —
Союз души с душой родной —
Их съединенье, сочетанье,
И роковое их слиянье,
И... поединок роковой...
И чем одно из них нежнее
В борьбе неравной двух сердец,
Тем неизбежней и вернее,
Любя, страдая, грустно млея,
Оно изноет наконец...
* * *
Она сидела на полу
И груду писем разбирала,
И, как остывшую золу,
Брала их в руки и бросала.
Брала знакомые листы
И чудно так на них глядела,
Как души смотрят с высоты
На ими брошенное тело...
О, сколько жизни было тут,
Невозвратимо пережитой!
О, сколько горестных минут,
Любви и радости убитой!..
Стоял я молча в стороне
И пасть готов был на колени, —
И страшно грустно стало мне,
Как от присущей милой тени.
* * *
Весь день она лежала в забытьи,
И всю ее уж тени покрывали.
Лил теплый летний дождь — его струи
По листьям весело звучали.
И медленно опомнилась она,
И начала прислушиваться к шуму,
И долго слушала — увлечена,
Погружена в сознательную думу...
И вот, как бы беседуя с собой,
Сознательно она проговорила
(Я был при ней, убитый, но живой):
«О, как все это я любила!»
....................
Любила ты, и так, как ты, любить —
Нет, никому еще не удавалось!
О господи!.. и это пережить...
И сердце на клочки не разорвалось...
* * *
Я помню время золотое,
Я помню сердцу милый край.
День вечерел; мы были двое;
Внизу, в тени, шумел Дунай.
И на холму, там, где, белея,
Руина замка вдаль глядит,
Стояла ты, младая фея,
На мшистый опершись гранит.
Ногой младенческой касаясь
Обломков груды вековой;
И солнце медлило, прощаясь
С холмом, и замком, и тобой.
И ветер тихий мимолетом
Твоей одеждою играл
И с диких яблонь цвет за цветом
На плечи юные свевал.
Ты беззаботно вдаль глядела...
Край неба дымно гас в лучах;
День догорал; звучнее пела
Река в померкших берегах.
И ты с веселостью беспечной
Счастливый провожала день;
И сладко жизни быстротечной
Над нами пролетала тень.
К. Б.
Я встретил вас — и все былое
В отжившем сердце ожило;
Я вспомнил время золотое —
И сердцу стало так тепло...
Как поздней осени порою
Бывают дни, бывает час,
Когда повеет вдруг весною
И что-то встрепенется в нас, —
Так, весь обвеян дуновеньем
Тех лет душевной полноты,
С давно забытым упоеньем
Смотрю на милые черты...
Как после вековой разлуки,
Гляжу на вас, как бы во сне, —
И вот — слышнее стали звуки,
Не умолкавшие во мне...
Тут не одно воспоминанье,
Тут жизнь заговорила вновь, —
И то же в вас очарованье,
И та ж в душе моей любовь!..
Тема любви в лирике Тютчева
Мотив слияния становится и символом истинной любви в лирике Тютчева. Так, вспоминая о Е.А. Денисьевой, первых счастливых, еще ничем не омраченных месяцах их любви, Тютчев пишет:
Сегодня, друг, пятнадцать лет минуло
С того блаженно-рокового дня,
Как душу всю свою она вдохнула,
Как всю себя перелила в меня.
Это слияние двух душ не приносит человеку счастья, ибо и отношения людей подчиняются все тем же законам, тем же силам – вражде и любви. Любовь – это «слиянье», но и «поединок». Характерно, что эпитет у «слиянья» и «поединка» один и тот же – «роковой», «роковое». В стихотворении «Предопределение», написанном в первые годы любви к Е.А. Денисьевой, поэт признается:
Любовь, любовь – гласит преданье –
Союз души с душой родной –
Их съединенье, сочетанье,
И роковое их слиянье,
И... поединок роковой...
И чем одно из них нежнее
В борьбе неравной двух сердец,
Тем неизбежней и вернее,
Любя, страдая, грустно млея,
Оно изноет наконец.
В осмыслении любви можно увидеть и другой неизменный тютчевский образ: очарование. Любовь – это волшебство, но «чародеем» является сам человек, околдовавший другое сердце, другую душу и – погубивший ее:
О, не тревожь меня укорой справедливой!
Поверь, из нас из двух завидна часть твоя:
Ты любишь искренне и пламенно, а я –
Я на тебя гляжу с досадою ревнивой.
И, жалкий чародей, перед волшебным миром,
Мной созданным самим, без веры я стою –
И самого себя, краснея, узнаю
Живой души твоей безжизненным кумиром.
Чрезвычайно сильно в любовной лирике Тютчева выразилась трагическая сторона человеческих отношений. Любовь – это не только слияние и борьба двух родных душ, но и неизбежная гибель того, кто подчинился роковому чувству. Источник трагедии – не только недобрая судьба, но и общество, «толпа», в конфликт с законами которых вступает любящее сердце. «У Тютчева, – пишет В.Н. Касаткина, характеризуя своеобразие звучания темы любви у поэта, – любовь становится трагедией для людей не в силу виновности одного из них, а в силу несправедливого отношения общества, толпы к любящим». При этом общество выступает как орудие недоброй судьбы:
Чему молилась ты с любовью,
Что, как святыню, берегла,
Судьба людскому суесловью
На поруганье предала.
Толпа вошла, толпа вломилась
В святилище души твоей,
И ты невольно устыдилась
И тайн, и жертв, доступных ей <...>
Этот мотив рождается из драматических реалий действительных отношений Тютчева и Е.А. Денисьевой. Открывшаяся обществу любовь Е. Денисьевой, воспитанницы Смольного института, к Тютчеву, уже немолодому и семейному, сделала Е. Денисьеву, особенно в первые годы этой любви, парией в обществе. Весь тот сложный комплекс чувств, который был связан у поэта с этой любовью, – счастье разделенной любви, благоговение перед возлюбленной, сознание собственной вины в ее страданиях, понимание невозможности противостоять суровым законам общества, осудившего «незаконную страсть», – все это нашло отражение в «денисьевском цикле». Исследователи не случайно видят в героине «денисьевского цикла» предвосхищение образа Анны Карениной и некоторых психологических коллизий знаменитого толстовского романа.
Но все же доминирует в «денисьевском цикле» не мысль о губительном воздействии «толпы», а мысль о виновности человека в переживаниях и страданиях избранницы сердца. Многие стихотворения «денисьевского» цикла пронизаны чувством боли за страдания любимого человека, сознанием собственной вины в этом страдании:
О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепости страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!
И далее, переходя с первого лица на третье, обращаясь к самому себе, поэт пишет:
Судьбы ужасным приговором
Твоя любовь для ней была,
И незаслуженным позором
На жизнь ее она легла!
Завершая стихотворение теми же строками, которые его открывали, поэт тем самым возводит как бы во всеобщий закон мысль о губительной, а не благодатной силе любви. Этот мотив настойчиво звучит во многих стихотворениях, посвященных Е.А. Денисьевой. Мысль о любви-гибели лирический герой пытается внушить, передать и лирической героине, он стремится сделать ее словами слова об истинной – губительной силе любви, как бы жаждет услышать суровый и справедливый приговор из ее уст:
Не говори: меня он, как и прежде, любит,
Мной, как и прежде, дорожит...
О нет! Он жизнь мою бесчеловечно губит,
Хоть, вижу, нож в его руке дрожит.
То в гневе, то в слезах, тоскуя, негодуя,
Увлечена, в душе уязвлена,
Я стражду, не живу...им, им одним живу я –
Но эта жизнь!.. О, как горька она!
Он мерит воздух мне так бережно и скудно...
Не мерят так и лютому врагу...
Ох, я дышу еще болезненно и трудно,
Могу дышать, но жить уж не могу.
Но любовь не только неизбежная трагедия, но и свет, не только «безнадежность», но и «блаженство». Метафора последней любви – вечерняя заря. В стихотворении «Последняя любовь», где дается этот образ, Тютчев рисует картину волшебного вечера, природы, пронизанной уходящим из мира солнцем. И эта картина глубоко и точно символизирует светлую печаль, безнадежное блаженство последней человеческой любви:
<...>Сияй, сияй, прощальный свет
Любви последней, зари вечерней!
Полнеба обхватила тень,
Лишь там, на западе, бродит сиянье, –
Помедли, помедли, вечерний свет,
Продлись, продлись, очарованье.
Тютчевская лирика любви отчетливо обнаруживает точность закона истинного творчества, некогда сформулированного Л. Толстым: «Чем глубже зачерпнуть, тем общее всем, знакомее, роднее». Исповедь страдающего сердца только тогда становится выражением боли и других людей, когда слова и переживания предельно искренни и глубоки.
Еще одна особенность тютчевских стихотворений из «денисьевского цикла»: написанные в разные годы, они складываются в единую историю, роман в стихах, в котором читатель увидел полные драматизма перипетии любовного чувства, по которому составил историю человеческой любви. Глубокий психологизм этой лирики, поразительная точность в описании противоречивых, сложных человеческих чувств, действительно, позволяют говорить о влиянии поэта на развитие русского романа – ведущего жанра русской литературы конца XIX века.
Тем неожиданнее на фоне горестных воспоминаний выделяются два стихотворения – «Я помню время золотое…» и «Я встретил вас – и всё былое…». Оба они посвящены Амалии Лерхенфельд. Между этими стихотворениями промежуток в 34 года. Звуки музыки любви никогда не умолкали в душе поэта, потому-то и «жизнь заговорила вновь» Любовь и жизнь – одно в лирике Тютчева.