Глава 1.
Харлоу.
Давным-давно жила девушка, которая очень любила танцевать.
Это всегда было моей мечтой. Что-то настолько совершенно недосягаемое, но в то же время близкое к тому, чтобы быть достижимым. Я хотела быть балериной с детства. Любовь к танцам и классической музыке привила мне мама с самого рождения. Мы были с ней очень близки, пока она не умерла, оставив меня на попечении отца.
У нас с ним не было много родственников, ну, а те, что были, постепенно отдалились от нас, оставив меня и отца в наших непростых с ним отношениях, которые грозили уничтожить нас обоих.
Я глубоко вздохнула и тут же выдохнула маленьким облачком пара, быстро растворившимся в холодном воздухе. Зима была в самом разгаре, и её ледяная хватка заставила меня затянуть потуже шарф вокруг горла.
Сегодня в Лондоне вновь такой же напряжённый день, как и многие другие. Но я всё ещё люблю эту суматоху большого города и мчусь по улицам города в своём коротком пальто, сканируя взглядом толпу выискивая что-то, кого-то. Мне очень нравится жить в Лондоне. Это идеальное место, чтобы быть самим собой, и я никогда не стыжусь атрибутов, которые делают меня уникальной и выделяющийся из толпы.
И, тем не менее, никто в Лондоне не взглянул на мой наряд дважды. Хотя на мне была розовая тюлевая юбка с белыми колготками, и чёрное пальто, которое ещё носила моя мама. Я уже опаздывала на тренировку, поэтому знала, что не успею переодеться в студии. Так что я оделась дома и, мчась сквозь толпу, одновременно пытаюсь стянуть волосы в бублик на голове.
Мадам вновь будет недовольна мной.
Она была моим учителем с самого первого моего урока балета почти двенадцать лет назад. И всё такой же строгой и неумолимой, как и в первый день, когда отправила меня домой плакать к маме. Я хорошо помню, как мама тогда взяла меня на руки и стала утешать, как могла...
|
|
Но теперь я осталась одна и я более решительна, чем когда-либо.
Я решила сделать карьеру в танцах, чего бы мне это ни стоило. Я решила посвятить каждую секунду, каждую минуту своего времени танцам и только танцам.
Но как бы там ни было, Мадам всё же была добра ко мне, и принимала от меня только небольшую плату за свои уроки. И я знала, что она была гораздо строже к другим танцорам, нежели ко мне. Должно быть, она видела во мне что-то, что заставило её поверить, что я, в конечном счете, добьюсь успеха. В прошлом она была прима-балерина балета, но, сломав ногу, ей пришлось завершить карьеру в самом первым крупном спектакле с Великим Русским Балетом.
Почему-то у меня всегда было такое чувство, что она завидует мне, и иногда, особенно после того как она часами кричала на меня, я задавалась вопросом, почему она продолжает учить меня, если она так сильно раздражается от моего присутствия. Тем не менее, я осталась учиться у неё, зная, что под её руководством я точно достигну высокого профессионального уровня, и у меня будет шанс попасть на большую сцену.
– Извините, — пробормотала я возникшему на моём пути мужчине, пытаясь проскользнуть мимо его огромного тела. – Мне нужно успеть на метро.
Он наконец-то сдвинулся с места, и я бросилась вниз по лестнице в подземку. Мне едва удалось проскочить в вагон, как двери закрылись, и началось моё каждодневное путешествие к своей мечте.
|
|
У меня не заняло много времени, чтобы добраться до студии. Десять минут на метро и несколько минут ходьбы от моей квартиры.
Я жила одна и моего отца больше не было в моей жизни. А также согласно моим поддельным документам, мне было двадцать лет, а не семнадцать. Только Мадам знала правду.
Десять минут спустя я вышла из вагона и взбежала вверх по лестнице. Студия как раз находилась прямо напротив станции и я, бросив свои вещи в раздевалке, поспешила в студию и присоединилась к остальным танцорам в зале. Мадам стояла ко мне спиной, и другие девушки просто улыбнулись мне, сделав вид как будто, я была на занятии с самого начала. Секунду
спустя, Мадам повернулась, и её взгляд нацелился на меня.
– Мисс Грейнджер, — холодно сказала она. – Я вижу, что вы опять опоздали. Вы делаете это специально, чтобы позлить меня?
Я проигнорировала её вопрос, сосредоточившись на создании идеального пируэта, отчего моё тело напряглось от усилия. Но, видимо, мадам решила всё же не спускать мне моей провинности. Она подошла ко мне, сжав губы в тонкую линию и, посмотрела на меня. Гнев в её глазах блеснул так сильно, что бисеринки пота выступили у меня на лбу.
– Я больше не потерплю этого, — «прошипела» она. – Ещё раз и ты будешь отстранена от практики.
Я побледнела от её угрозы, но она, как ни в чём не бывало, перешла к следующей девушке, ругая её за неправильно принятую позу.
Спасибо Господи! Ведь теперь Мадам переключила своё внимание на других, и я очень этому благодарна.
|
|
Несколько минут спустя при выполнении разминки я споткнулась и упала на колени.
– Будь осторожна, — строго сказала мне Мадам. – Одно неверное движение на кончиках пальцев и ты можешь сильно пораниться. И уже...
Никогда не сможешь танцевать профессионально.
От этой мысли мне стало плохо. Поэтому я собралась и сосредоточилась на её критике.
Я внимательно слушала все её указания, и не заплакала, когда она грубо стала исправлять мою позу, ругая при этом мои ноги. Честно говоря, сегодня был один из тех дней, когда мои ноги действительно очень сильно болели, но я прикусила язык и скрыла боль. Потому что я сделаю всё что угодно для достижения своей мечты, даже если буду мучиться от сильной боли.
Тренировка заняла три часа, прежде чем Мадам разрешила прерваться нам на обед. Я достала коробочку для ланча, которую принесла с собой и
открыла её. Сегодня на обед я взяла сельдерей и хумус. Взяв веточку сельдерея, я заметила, как моя подруга Эмбер скрывается ото всех в углу.
– Опять ничего? – Спросила я и она покачала головой.
Я вздохнула и отодвинулась немного, чтобы освободить ей место рядом на скамейке.
– Ну, давай, — сказала я. – Мы можем разделить мой обед.
Медленно, грациозная рыжая красотка подошла ко мне и села рядом со мной. Пальцы Эмбер задрожали, когда она потянулась за сельдереем, и она закатила глаза, когда попробовала его.
– Как давно ты ела? – Спросила я её, и она одарила меня хитрым взглядом.
– В любом случае я не должна, — пробормотала она, и слегка ткнула себя
в костлявые рёбра.
– Не слушай Мадам, — сказала я. – Ты очень худенькая.
И это чистая правда. Эмбер действительно была очень худа и её бледная кожа, разбавленная веснушками на лице, была натянута на кости. К тому же она была высокой для своего возраста. Гораздо выше меня, хотя я в свои семнадцать выглядела на тринадцать.
«Слишком высокая, чтобы быть профессионалом », — часто говорила о Эмбер Мадам.
Но Эмбер не сдавалась. Каждый пенни, который ей удавалось сэкономить шли на оплату уроков. Эмбер была из бедной семьи, как и я, и у неё было четверо братьев и сестёр. Так что её семья не могла позволить себе оплачивать её уроки, поэтому она подрабатывала, делая кое-какую работу в студии, чтобы заплатить за них.
Я искренне сочувствовала Эмбер, хотя другие видели в нас соперниц. Но я надеялась, что она преуспеет так же, как и я. Так что не смотря ни на что, Эмбер была моей самой близкой подругой.
Мы вместе пообедали, а потом ещё четыре часа подряд тренировались и тренировались. Балет – жёсткий вид искусства и тяжёлый труд, но я готова
вынести всё. Я буду работать, пока не осуществлю свою мечту выйти на большую сцену. И даже тогда я стану работать ещё больше и упорнее, чтобы стать примой балета.
После того как урок закончился я была полностью истощена и мои мышцы болели от усталости. Я присела на скамью в раздевалке, болтая с Эмбер и другой девушкой из группы, Кариной, пока они снимали свои пачки. Я же не взяла сегодня с собой запасную одежду, так что мне придётся вернуться домой в пачке и чёрном купальнике.
– Я слышала, что соседний театр будет проводить кастинг на постановку Щелкунчика, – заговорщицки прошептала Карина. – Это будет не очень большая постановка для одного из театров в Сохо. Но я сделаю всё, чтобы станцевать в нём.
– Почему они должны выбрать кого-то из нас? – Спросила Эмбер и нахмурилась в замешательстве. – Мы далеки от профессионального уровня.
– Я слышала, — наклонилась Карина поближе к нам, — что на прошлой неделе здесь был агент, и он остался очень впечатлён одной из нас.
Моя кожа тут же покрылась мурашками и я, бросив расшнуровывать пуанты, посмотрела на Карину.
Неужели она говорит правду? Неужели кто-то действительно посетил нашу маленькую студию?
Конечно, иногда у нас были гости во время практики, но Мадам никогда не обращала на них нашего внимания. Они приходили и уходили, поэтому я не обращала на них внимания. Даже сегодня в зале было несколько человек, которые наблюдали, как мы тренируемся, но Мадам совершенно не обращала на них внимание.
– Вы думаете, что это правда? – Тихо спросила я и Карина, улыбнувшись мне, подмигнула.
Карина тоже была моей подругой, но она сильно отличалась от Эмбер. Она была умна, старше и с немного полноватым телом, которое совсем было не создано для балета. Но она была действительно потрясающей танцовщицей, и время от времени Мадам приходилось неохотно хвалить
её. Танцы Карины были безупречны и излучали сексуальную страсть, которой у меня не было.
– Что, правда? – Раздался голос от входной двери.
Я вздрогнула, и мы втроём повернулись на голос. Мои глаза тут же загорелись, когда я увидела, что в раздевалку вошёл Томми.
Он был примерно на пару лет старше меня, немного выше, с красивым лицом и мускулистым телом. Он был таким красивым, что я, честно говоря, была влюблена в него последние несколько лет. Хотя он никогда не замечал меня, кроме как, критиковал каждый мой неправильный шаг, который я делала. Это было в те дни, когда он помогал Мадам на занятиях и эти дни были моими любимыми.
Сегодня он не присоединился к нашей репетиции, но я рада тому, что увидела его.
Пусть моя любовь к нему и безответна, но я действительно рада, что могу испытывать это чувство. Увидев Томми, я покраснела и быстро отвернулась.
– Кое-кто ищет свою следующую Большую звезду в нашей студии, — с гордостью объявила Карина. – И, по всей видимости, они нашли того, кто им понравился.
– И кто же это может быть? – Спросил Томми, вставая напротив меня. – Уж конечно, это не наша маленькая Харлоу.
– А может быть и она, — встала на мою защиту Эмбер. – Ты же знаешь, что она хороша.
– Ну да, — пробормотал он и наклонился ко мне. – Но достаточно ли она хороша?
Слезинки собрались в моих глазах и я, отвернувшись от него, закинула рюкзак себе на плечи.
– Я должна идти, — пробормотала я, направляясь к двери. Но прежде чем
я успела дотянуться до дверной ручки, рука Томми схватила меня за запястье и он грубо дёрнул меня назад.
– Отпусти, Томми. Мне надо домой. – Сквозь слёзы выдохнула я.
Карина и Эмбер застыли в углу, просто глазея на нас. Я почувствовала себя
невероятно неловко. Болезненно осознавая каждое несовершенство своего тела и лица, когда он посмотрел на меня своим пронизывающим насквозь взглядом. Знаете, я возненавидела его в этот момент. Мне не нравилось, когда надо мной смеялись. Но что я могу сделать? Томми так и не отпустил мою руку, даже когда я сильно дёрнула её, чтобы освободить.
– Я думаю, это потому что ты девственница. – Нагло ухмыльнулся он и я побледнела.
– Откуда... откуда ты знаешь? — смущённо прошептала я.
– Как будто это не очевидно, — рассмеялся он.
Гнев и обида захлестнули меня, и мне всё же удалось освободить руку из его хватки.
Я пристально посмотрела на него. Мне не нравился такой Томми. Притяжение, которое я чувствовала к нему до этого, испарилось, и я увидела холодное, железное сердце Томми.
Не попрощавшись, я выбежала из студии, не обращая внимания на слезы, текущие по щекам. То, что сказал Томми, расстроило меня. Моё сердце как безумное заколотилось в груди, а дыхание стало прерывистым. Почему он так жесток со мной? Он никогда так не обращался с другими девушками. Он бесконечно цеплял только меня одну... И всё же какая-то часть меня, сломленная, больная часть, на самом деле любила это. И жаждала его внимания. Где-то в глубине души я хотела, чтобы он делал со мной плохие вещи.
Злясь на саму себя, я вытерла слезы и, спустившись в метро, едва успела запрыгнуть в последний вагон. Он был полностью заполнен людьми, и совсем не было мест, чтобы присесть. К счастью, ехать недолго и десять минут спустя я вышла на своей станции, как обычно, одна из немногих пассажиров, которые тоже вышли здесь.
Платформа быстро опустела, и я направилась к лестнице. Ветер трепал мои светлые волосы, застилая ими мне глаза и рот. Вдруг какое-то странное чувство охватило меня, и я остановилась перед лестницей. Я чувствую, что рядом со мной кто-то есть. Как будто кто-то следит за мной.
– Эй, — крикнула я, и слово эхом прокатилось по платформе.
Я нахмурилась и, запахнув пальто потуже, продолжила идти, поднимаясь
по лестнице, окунаясь в холодный вечерний воздух улицы. Всю дорогу до моей квартиры улицы были оживлены, но я всё равно чувствовала это странное колючее ощущение того что за мной следят.
Всю дорогу меня не покидало чувство, что кто-то следит за каждым моим шагом.
И идёт за мной.
Как бы я ни пыталась избавиться от этого чувства, у меня ничего не получилось, поэтому я, испугавшись преследования, остаток пути домой просто бежала. Добравшись, наконец, домой я так сильно захлопнула входную дверь, что тарелки в кухонном шкафчике задребезжали. Я закрылась на все три замка и рухнула на пол около двери, стирая со щёк высохшие слезы.
Но чувство тревоги так и не покинуло меня.
Несколько минут спустя, я всё же поднялось с пола. Я так устала. Устала от практики и тренировок. Я просто хочу сейчас принять долгую расслабляющую ванну и съесть что-нибудь горячего.
Но, к сожалению, такой возможности у меня нет. В моей квартире нет ванной и я ужасный повар.
Так что весь мой ужин будет исключительно из бутерброда с сыром. Вздохнув, я достала из холодильника немного сыра чеддер и намазала маленький кусочек хлеба маслом. Я была настолько голодна, что стала поджаривать хлеб на сковороде, не потрудившись снять балетную одежду.
Приготовив бутерброд, я села за столик, держа в руке треснувшую старую тарелку и, включила маленький телевизор в углу. По нему транслировались новости, и я оставила его включённым только потому, что мне понравился голос ведущих. С их голосами я чувствовала себя не совсем одинокой. Хотя печальная правда была в том, что я действительно была одна.
Со мной рядом не осталось никого, кто бы позаботился обо мне. Мадам было чихать на меня, и она возилась со мной только лишь потому, что я была её лучшей ученицей на данный момент. Мама ушла, отец бог знает где. Скорее всего, он уже допился до могилы. Я ушла от него три года назад и никогда не оглядывалась назад.
Сначала я жила в одной квартире с несколькими другими танцорами, но Мадам доверяла мне достаточно, поэтому помогла арендовать другую квартиру. Квартирка была дешёвой и грязной, но мне всё равно
понравилась. Мне понравилось наконец-то стать независимой, и я не хочу менять это ни за что в целом мире.
Я знаю, что выгляжу гораздо моложе своих семнадцати лет, но, по крайней мере, я веду себя как взрослая. Знаю, что внешность выдаёт меня и мне нужно как-то выглядеть старше, чтобы люди, которые придут отбирать себе танцоров для своих спектаклей смогли меня выбрать. Раньше мы договорились с Мадам, что я буду продолжать посещать её занятия, даже если меня выберет какой-нибудь агент. Она согласилась молчать о моём возрасте и сказать его только агенту. К тому же она считала, что мой юный возраст не будет помехой, а наоборот, считала это преимуществом. Так что это значит, что впереди у меня долгая карьера и я счастлива от этого.
Я съела свой бутерброд за считанные секунды. И как всегда после ужина я не знала чем заняться. Вечера всегда тяжелы для меня. Я была замкнутой и не очень общительной, так как всё время проводила на тренировках, а девочки, которые занимались со мной, не любили гулять после занятий. Эмбер всегда спешила домой, у Карины были свои друзья, и обычно она была слишком занята для меня. Они ходили в клубы и бары, в которые у меня просто не было шансов попасть. Но, тем не менее, я отчаянно жажду хоть какой-нибудь компании, поэтому и позвонила Карине, надеясь поговорить с ней по телефону.
После нескольких гудков она так и не ответила мне. Я прервала вызов, почувствовав себя ещё более одинокой и отчаявшийся, чем когда-либо.
Вздохнув, я устроилась перед телевизором, решив посмотреть вечерний сериал, и достала свою записную книжку.
Я вела дневник уже много лет даже, несмотря на то, что теперь это казалось каким-то детским. Знаете, я нахожу прекрасное в том, чтобы пролить свои мысли на пустую страницу.
Забыв о сериале, я начала писать.
Главный вопрос, который я записала, был о Томми и почему он так поступил со мной. И почему он до сих пор привлекает меня? Почему он нравится мне ещё больше, когда обращается со мной как с мусором?
Так и не найдя ответов на свои вопросы, я почувствовала, что засыпаю
поэтому легла на свой раскладной диван. Как только я закрыла глаза, то услышала громкий стук в дверь.
Я вскочила и подошла к двери, услышав плач с другой стороны.
– Кто? – Грубо спросила я, и плач за дверью разразился ещё громче.
– Это я, — пробормотал женский голос сквозь всхлипы. – Это я, Карина.
Я стала отпирать замки удивлённая тем, что Карина оказалась здесь. Очевидно, что-то случилось, потому что она была в моей квартире всего лишь один раз и сочла её неподходящей для вечеринки.
Открыв входную дверь, я столкнулась лицом к лицу со своей подругой. Только сейчас она не выглядит как девушка, которую я оставила в раздевалке студии. Глаза Карины были красными от слёз, и она всё ещё продолжала плакать. В полном беспорядке она рухнула мне на руки и зарыдала ещё громче. Я даже забеспокоилась, что она соберёт всех моих соседей на лестничной площадке.
– Карина, — вздохнула я. – Тссс, все в порядке. Проходи, пожалуйста.
Я помогла ей добраться до стула, и она буквально рухнула на него без сил. Её лицо было бледным и это испугало меня.
– Да что случилось? – Спросила я её, как только вновь закрыла дверь на все замки. – Просто расскажи мне что случилось. Не молчи, дорогая.
– Я... – Икнула она. – Мне просто нужно с кем-то поговорить. Мне жаль, что я пришла к тебе без предупреждения.
– Да всё в порядке,— сказала я, надеясь, что звучу успокаивающе. – Просто расскажи мне, что случилось, хорошо? Может, я смогу тебе помочь.
– Я, я... – Она посмотрела мне в глаза, и я увидела настоящую панику в её взгляде. – Я беременна.
– Черт, — я прикрыла рот рукой от её признания. Как же так? Теперь для её танцевальной карьеры может наступить конец.
– О, Карина, — пробормотал я. – Как же такое могло произойти?
Она посмотрела на меня, как на глупую, и мы захихикали. Как только смех между нами затих, мы посмотрели друг на друга. Карина смотрела на меня так, как будто надеялась, что я подскажу ей выход из её ситуации. Но я не вижу выхода. Это катастрофа для её карьеры и кроме того у неё нет постоянного партнёра. Она живёт одна в квартире, оплаченной её родителями, и насколько я знаю, у неё даже есть домработница, которая приходит к ней каждый день убирать беспорядок.
– Как мне растить ребёнка одной, Харлоу? — раздражённо спросила она, и
я прикусила губу, чувствуя себя виноватой.
– И я не в состоянии быть матерью. Господи, да я даже не хочу быть матерью!
– Ты должна поговорить с отцом ребёнка, — сказала я ей мягко и присев рядом с ней взяла её за руки. – Вы придумаете, что делать дальше вместе. И я здесь для того, что тебе нужно.
– Спасибо, — сказала Карина всхлипывая. – Боже, Харлоу. Не могу поверить, что это случилось. Я думала, мы были осторожны.
Я сочувственно ей улыбнулась и потёрла ей руку.
– Всё будет хорошо. Вот увидишь. Просто успокойся. Может, тебе нужно где-нибудь переночевать?
– Нет. – Карина встала со стула и нацепила на лицо храбрую улыбку. – Ты права, Харлоу. Я должна пойти и поговорить с ним. Он должен знать, что происходит. И, может быть, мы действительно вместе что-нибудь придумаем.
– Правильно, — сказала я, ободряюще потирая ей руку. – И запомни, пожалуйста, Карина, что если тебе вдруг что-нибудь будет нужно, я всегда рядом.
– Я знаю. Просто я волнуюсь, что потеряю поддержку родителей, — сказала Карина прерывающимся голосом. – Ты же знаешь, что они полностью платят за всё.
– Я уверена, что они поймут, — мягко сказала я ей. – Ты уже решила, когда расскажешь Мадам о своей беременности?
Она покачала головой, и тут же невысказанный вопрос завис в комнате: собирается ли она вообще оставить ребёнка?
Я знала, что Карина не религиозна так же как и её родители. Но всё же я не рискнула задать этот вопрос вслух. Это бесчувственно и она сама должна принять решение. Я даже понятия не имею, как бы я повела себя в её положении.
– Может, ты хочешь чашечку чая? – Спросила я, и она согласно кивнула. Я принесла ей коробку с салфетками и стала готовить по чашечке PG Tips
моего любимого чая. Я продолжила болтать с Кариной, пока готовила его, надеясь, что ей станет лучше.
– Ты знаешь, мне не нравится Эрл Грей. – Сказала я. – Он напоминает мне по вкусу мыло. Мама всегда делала отличный чай.
– Тебе ведь не двадцать, не так ли?
Вопрос Карины возник из ниоткуда, и я, поставив чайник, повернулась к ней.
– Карина, — мягко сказал я. – Пообещай мне, что ты никому не расскажешь об этом. Я могу потерять работу официантки.
– Я не расскажу. Обещаю. – Покачала она головой и уставилась на свои руки, сложенные на коленях. – Ты же знаешь, я бы никогда этого не сделала. К тому же ты всегда добра ко мне.
Я разлила по чашкам молоко и добавила по две ложки сахара.
– Спасибо, — с благодарностью сказала она. – Это моя единственная слабость, которую я позволяю себе. Будь проклята Мадам.
Мы рассмеялись и стукнулись нашими кружками. Я включила телевизор на сериал, чтобы Карина почувствовала себя более комфортно и больше не стала расспрашивать её ни о чем, что касалось беременности, думая, что ей просто нужно было с кем-то поделиться этой новостью, и она сама расскажет все, что посчитает нужным. Я же понятия не имею, какую поддержку ей оказать, поэтому надеюсь, что делаю довольно хорошую работу.
За чаем Карина расслабилась и начала болтать о танцах, о студии. Мы больше ни разу не упомянули о её беременности, и я сделала всё возможное, чтобы отвлечь её. Я предложила ей поесть, но она отказалась, говоря, что ей нужно следить за своей фигурой, прямо перед тем как побледнеть и вновь погрузиться в волну рыданий.
Мне жаль её и мне грустно от того, что я ничем не могу ей помочь. Я ничего не могу сделать, чтобы всё исправить. Теперь всё зависит от неё и решение она должна принять сама.
Но, тем не менее, мне было интересно, кто отец. Но я думаю, что неуместно об этом спрашивать, а Карина упорно молчит и не говорит мне кто он.
Стрелки часов перешагнули за одиннадцать, и меня всё сильнее стало клонить в сон. Практика начиналась рано на следующий день, и я боялась, что Карина опоздает домой. И если она поздно появится в студии, Мадам станет подозрительной к ней ещё до того, как узнает о ребёнке.
– Мне, наверное, пора домой, — наконец сказала Карина, тяжело вздыхая.
– Прости, что я так долго тебя беспокоила.
– Ты никогда меня не беспокоишь, — призналась я. – Я просто надеюсь, что мне удалось хотя бы немного тебе помочь.
– Да, — пообещала она, обнимая меня. – Мне жаль, что я просто ворвалась сюда. Я просто... не знала, куда мне идти.
Я кивнула и сжала её в объятиях, пообещав, что буду рядом с ней для всего, что ей будет нужно.
Проводив Карину к входной двери, мы снова крепко обнялись, прежде чем она исчезла в холодной ночи.
Я разложила диван, надела свою сильно изношенную ночную рубашку и, почистив зубы, подготовилась ко сну. Моя записная книжка осталась лежать на столе, и в ней я не написала о том что произошло с Кариной. Почему-то мне показалось, что историю Карины я должна держать при себе. Даже мой дневник не настолько священен, чтобы хранить этот секрет.
Я просто надеюсь, что с Кариной всё будет в порядке. Я все ещё уверена, что беременность должна быть чем-то красивым и особенным в жизни каждой женщины, но также поняла, почему Карина была расстроена. Я бы очень хотела ей помочь, но знаю, что уже выполнила свою часть.
Я забралась в постель и, укрывшись одеялом, подумала, не возникнет ли у меня когда-нибудь такая же проблема, как у Карины. Затем мысленно отругала себя за это. Я просто ревнивая маленькая сучка. Ей нужна была моя поддержка, а не моя зависть.
Но все же... я никогда никого не целовала. Я девственница, и даже не надеюсь, что в ближайшем будущем это изменится. Хотя я отчаянно хочу исследовать новую, неоткрытую свою сторону.
Но кому мне рассказать об этом? Определённо не Карине, только не с тем, что я только что узнала... и Эмбер слишком молода. Мадам? Ну, это было бы невероятно неудобно.
Я вздохнула и повернулась на другой бок, чувствуя, что я что-то забыла. Тоненький голосок в моей голове так и шептал мне об этом. Я постаралась заглушить его и, наконец, впала в сон без сновидений и проблем.
Глава 2.
Торн.
Она даже не заметила меня.
Моя милая и невинная маленькая роза.
Она и понятия не имела о человеке, скрывающемся в тени, преследующем каждое её движение. Черт, она даже не посмотрела на меня, когда столкнулась со мной у станции метро. И мне это так понравилось!
Ну а сейчас лучше спрятаться, пока не пришло время забрать ее. В противном случае, искушение может оказаться слишком велико.
Я затаился в тени старого здания, где находится её квартира, в дерьмовом районе, который был небезопасен даже для меня. Чёрт, эта женщина совершенно точно не очень хорошо присматривает за моей девочкой. Я бы никогда не позволил ей арендовать здесь место, где фигуры в капюшонах бродят по улицам, выжидая момент, чтобы нанести удар.
Но… Никто из них не знает, что я самый опасный из них всех. Мужчина в дизайнерском костюме, который так и кричит о статусе и деньгах.
Мужчина, которого маленькая Харлоу Грейнджер ещё даже не встречала, но, тем не менее, тот, кто изменит её жизнь неизбежно и навсегда.
Я выбрал её много лет назад. В то время я ещё не полностью осознал её потенциал. Она была просто маленькой девочкой, которую я увидел в одной из своих поездок в Великобританию, глядя в окно магазина цветов. В то время я делал заказ на огромный букет роз, который намеревался отправить женщине, которую трахал.
Её трудно было не заметить через окно, но я не думаю, что она заметила меня.
Тогда она, проходя мимо магазина, остановилась, разглядывая с благоговением цветы на стойках у окна, и я задался вопросом, была ли она так же увлечена цветами, как я розами. Я украдкой стал наблюдать за ней, думая, что она не заметит.
Она была совсем маленькой девочкой, с длинными золотистыми волосами
и красивыми глазами, которые блестели, как сапфиры. У неё было миленькое кукольное личико, невинное и полное удивления. Она
напомнила мне тогда куклу, которая была у моей сестры. Она постоянно играла с ней, пока я не сломал её. Я разбил идеальное фарфоровое лицо куклы, и моя сестра долго горевала о ней.
Возможно, уже тогда стала проявляться истинная природа моей одержимости.
Я попросил у флориста одну розу. Розовую розу… Этот цвет напомнил мне румянец на щеках девочки. Я вышел из магазина, держа розу за длинный стебель. Как только я вступил на тротуар, то с лёгкостью сломал стебель. Тогда меня пронзила такая дрожь, как будто я сломал не стебель, а шею красивой женщине.
И мне это понравилось…
Я выбросил розу и проскользнул в тёмный переулок. Мой взгляд тут же вернулся к златовласой девочке. Ну и как я и предполагал, она бросилась к тому месту, где я уронил розу. Она склонилась над сломанной розой и подняла её «искалеченное тельце», спокойно улыбаясь ей.
Чёрт, эта девочка явно любила сломанные вещи, как и я.
Она была идеальным выбором.
Моё лицо исказилось от хищной улыбки и я, развернувшись, быстро ушёл, но при этом, успев заметить мужчину, который стоя на лестнице небольшого домика в викторианском стиле позвал её. Я запомнил адрес, но также пообещал себе, что не вернусь сюда ещё несколько лет, чтобы посмотреть на нее. Нет, пока она не была готова к грубому прикосновению моей кожаной перчатки.
Нет, пока ей не исполнилось восемнадцать.
Так что я делаю здесь, стоя перед её квартирой на несколько месяцев раньше положенного времени?
Чёрт, я веду себя как придурок, рискуя быть пойманным ради девушки, которая ещё даже не имела значения. Но я много думал о ней с тех пор, как встретил у магазина флориста. Мне было интересно, в какую женщину она вырастет. Я очень часто задавался вопросом, был ли я прав насчёт нее. Будет ли она той женщиной, которою я сломаю, и пройдёт ли она весь тот тёмный путь, что я приготовлю для неё.
Наша случайная встреча в метро была просто совпадением.
Я планировал наблюдать за ней издалека у её дома, но столкнулся с ней на улице.
И она оказалась именно той женщиной, которую я себе и представлял, даже не смотря на то, что ей все ещё не хватало нескольких месяцев до совершеннолетия.
Возможно, я никогда бы не прикоснулся к ней. По крайней мере, я так думал, пока её тёплое, хрупкое тело танцовщицы не столкнулось с моим.
Я поборол в себе желание прижать её к себе. Заботиться о ней, как я всегда и хотел. Ещё слишком рано, и я не хочу испортить наши отношения. Не раньше, чем я решу, что значит моя одержимость девушкой-розой.
На моем банковском счёте было достаточно денег и достаточно репутации вокруг моего имени, чтобы я мог взять её сейчас. Никто бы и глазом не моргнул. Но я не хочу этого делать. Я хочу, чтобы она была готова. Я хочу, чтобы она созрела.
Она слишком молода, а мне не нравятся слишком юные особы. Я хочу, чтобы она была опытной для меня. Но мои наблюдения за ней показали мне, что она все ещё девственница, и желание, которое раньше никогда не завладевало мной, проснулось внутри меня.
А именно... Быть её первым... Обучить её по своему вкусу.
Я не могу выкинуть эту мысль из головы.
И вот я стою у её дома чуть позже в тот же день. Я не могу остаться в стороне. Я хочу увидеть её хрупкое тельце в постели. Я хочу быть в её квартире. Я хочу проникнуть в её счастливое место и, бл*дь, разрушить его.
До основания... И заменить его комнатой, в которой будет только одно.
Я.
Не раздумывая дважды, я вошёл в подъезд практически развалившегося здания. Чёрт, мало того, что район дерьмовый так ещё и дом не пригоден для проживания. Краска слезла с фасада, окна и двери скрипели. Никто не
заметил меня и мне явно не составит труда открыть дверь в квартиру моей девочки своими инструментами.
«Бл*дь, да кто угодно может вломиться и забрать мою маленькую розу во сне».
Мысль об этом меня очень разозлила.
Я поднялся по лестнице. Она была старой, но казалась достаточно крепкой.
Я уже знал, какая квартира принадлежит девушке, так как видел как она, войдя в здание, минуту спустя включила свет и на секунду подошла к окну. Кровь забурлила у меня по венам, когда я оказался около её двери. Всего несколько движений отмычкой отделяло меня от личной встречи с моей девушкой.
Я инстинктивно дёрнул за дверную ручку и… удивился, обнаружив, что дверь не заперта. Неужели, девушка настолько глупа, чтобы оставить её открытой?
Но потом я вспомнил другую фигуру, довольно соблазнительной девушки, которая заметила меня некоторое время назад. Наверное, Роза забыла запереть дверь, после того как эта девушка ушла от неё. Я ухмыльнулся, отмечая для себя её беспечность. Не то чтобы это имеет значение. Я бы проник в квартиру в любом случае.
Адреналин запульсировал в моем теле. Это определённо плохая идея. Но я видел, как погас в её квартире свет, а я могу быть достаточно тихим, чтобы не разбудить ее. Сейчас уже около часа ночи, и я надеюсь, что она действительно крепко спит и даже не заметит моего присутствия в своей квартире.
Я вошёл внутрь практически неслышными шагами и ужаснулся от потрёпанности и убогости её квартирки. И дело не в том, что она не следила за ней. В квартирке было чисто, насколько это было возможно. Девушка повсюду расставила разные безделушки, пытаясь сделать так, чтобы было уютнее. Но дело всё в том, что это была дерьмовая квартира со старым линолеумом и грязными потрескавшимися стенами. Мебель тоже была старой, и хотя место было безупречно чистым, я почувствовал себя плохо оттого, что она живёт в этой конуре.
Но скоро всё изменится, когда я заберу её отсюда.
Квартира была одной комнаткой, с небольшим укромным уголком, который служил ванной. Мне не нравится, что она живёт в таком убожестве, но она ничего не должна заподозрить обо мне, поэтому я не могу ей пока помочь.
Кроме того, я хочу, чтобы она была скромной. Это будет значить, что она оценит все, что я ей дам, когда она войдёт в мои владения.
В квартире тихо, и только лишь свет льётся с улицы, и маленького ночника. Я медленно подошёл к раскладному дивану, на котором спала она, свернувшись калачиком.
Чёрт, она выглядит меньше, чем когда-либо, и во мне со страшной силой вспыхнула необузданная страсть. Она такая чертовски невинная, и все, о чем я могу думать, это ожидание идеального момента, чтобы вырвать её из этой убогой жизни.
Я был и есть больной ублюдок, но она научится любить меня.
Жаждать того, как я буду обращаться с ней.
Она научится преклонять передо мной колени.
Я отвернулся от неё, пытаясь обуздать себя, и стал осматриваться по сторонам. Провёл руками в перчатках по безделушкам разбросанных то тут то там. У неё их не много, так же как и декоративная фоторамка только с одной фотографией. Маленькой девочки и её матери, которая как я знаю, рано умерла. Я скользнул пальцем по их лицам, но быстро отвернулся. Я не могу смотреть на фотографию слишком долго.
Стиснув зубы, я вернулся к девушке. Она крепко спит и её грудь вздымается, когда она вдыхает и выдыхает. Боже, как же я хочу её потрогать. Но нельзя. Она все ещё девочка и я могу только мечтать о том, кем она станет.
А она будет моей. Это неизбежно. Это наша судьба, и я её будущее.