НАРУШЕНИЕ РАЗВИТИЯ ЛИЧНОСТИ КАК МЕХАНИЗМ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ДЕВИАНТНОГО ПОВЕДЕНИЯ ДЕТЕЙ И ПОДРОСТКОВ
Опубликовано: Нижегородское образование, 2009, № 1. – С. 75-82.
А. Л. НЕЛИДОВ,
кандидат медицинских наук,
доцент АГПИ им. А. П. Гайдара и НГМА,
заведующий подростковым диспансерным отделением № 2
ГУЗНО «Наркологическая больница»
Статья затрагивает актуальную в профилактической работе с учащимися проблему динамики
возникновения семейных факторов риска и появления детей группы риска: развития у них
девиантного поведения и раннего употребления психоактивных веществ. Автор на богатом материале консультирования и психокоррекции описывает этапы последовательного «утяжеления» кризисов развития семьи, устанавливая роль каждого из них, а также определяя степень соответствия этих этапов прогрессивно нарастающим нарушениям развития личности ребенка, приходя к выводу, что их сочетание закономерно приводит к возникновению девиантного поведения детей и подростков.
Ключевые слова: девиантное поведение, дизонтогенез личности, дисфункция семьи,
психологическая адаптация, базовые функции семьи, асоциальные группы, нормы онтогенеза личности, психокоррекция
Современные исследования девиантного поведения детей и подростков предлагают подходы, интегрирующие различные механизмы его развития, профилактики и психокоррекции, при этом одним из ключевых механизмов является семья [11].
Материалом для данного исследования послужили результаты оказания помощи 406 детям и подросткам 5—17 лет с различными формами девиантного поведения и их родителям в под-ростковом диспансерном отделении № 2 ГУЗНО «Наркологическая больница» (сплошная выборка за 2000—2006 годы). В исследовании применялись клинический и биографический методы, психологический анализ историй болезни, психодиагностика личности и семьи.
Полученные результаты позволили нам сформулировать следующую концепцию: девиантное поведение ребенка является результатом трех этапов нарастания нарушений возрастного развития (дизонтогенеза) его личности на протяжении трех этапов процесса нарушения развития семьи: 1-й — этап отдельных дисфункций семьи и нарушений развития личности ребенка; 2-й — этап начала системного дизонтогенеза семьи и клинико-психологических расстройств личности ребенка; 3-й — этап нарастающего дизонтогенеза родительской семьи и начала девиантного поведения ребенка. Каждый из этапов нарушения развития семьи совпадал по длительности с этапами развития личности детей.
В самых тяжелых случаях (у 72 детей) первый этап формирования девиант-ного поведения и дисфункции семьи начинался с первого этапа возрастного развития ребенка (в 0—2,5 года; этап «доверие — тревога»); второй этап этого процесса (начало системного дизонтогенеза семьи) совпадал со вторым этапом развития ребенка (2,5—4 года; этап «автономность — стыд и сомнение»), третий (нарастающий дизонтогенез семьи) —
с третьим этапом развития ребенка («инициатива — вина»), так что девиантное поведение этих детей начиналось уже
в 5—7/8 лет [13].
Во второй группе, состоящей из 194 человек, дисфункция семьи начиналась со второго этапа возрастного развития детей (в 3—5 лет), а в третьей (140 человек) — с третьего этапа (в 5—7 лет); девиантное поведение у них возникало, соответственно, на четвертом (в 7/8 —
11/12 лет; этап «активность — недостаточность») и пятом этапах их развития
(в 12/13 —16/17 лет; этап «идентификация “я” — смешение качеств “я”»).
Приведем обобщенную характеристику этапов развития девиантного поведения.
1-й этап. Дисфункция семьи
Дисфункция семьи —это неспособность удовлетворить потребности членов семьи в личностном развитии, преодолении возрастных кризисов развития в связи с нарушениями ее механизмов: ролей, семейных подсистем
и границ между ними, — в результате чего функции семьи не соответствуют ее нормам и нормам общества. Основной причиной возникновения дисфункций семьи является нарушение в ней процессов психологической адаптации [1] между мужчиной и женщиной как супругами и ро-дителями и / или другими членами се-
мьи [12].
При сравнении группы дисфункциональных семей с контрольной группой семей, имеющих детей, поведение которых не характеризуется как девиантное, было выявлено, что возникновение дисфункций семьи с вероятностью 0,7 и выше прогнозировалось следующими процес-сами [3]:
3 нарушением структуры семьи: неполная семья (мать и ребенок), преобладание в полных семьях женской подсис-темы;
3 психологическим инфантилизмом супругов;
3 ролевыми кризисами между прародительским и родительским поколениями (протесты, взаимное отвержение, конкуренция и др.);
3 аномальными стилями воспитания;
3 обострением у родителей и прародителей проявлений не преодоленных ими детско-подростковых кризисов развития, аналогичных тем, которые возникают теперь у детей и внуков; взаимное «утяжеление» этих одноименных кризисов;
3 медико-психологическими нарушениями: невротическими, патохарактерологическими, наркологическими (у детей
и взрослых), синдромом двигательной возбудимости и гиперактивности (у детей).
Нарушения отличали все базовые функции семьи: психофизиологические, психологические, микросоциальные
и макросоциальные. Наиболее типичными были нарушения взаимной психотерапевтической (антистрессовой) и воспитательной функций, стимуляции деятельности ребенка; в поддержании самооценки и потребности в самореализации; в семейном общении, принятии решений и лидерстве. В подобных семьях у детей нарушалось развитие части новообразований личности, свойственных данному этапу, что с вероятностью от 0,7 до 0,9 прогнозировало возникновение у них на следующем этапе клинико-психологиче-ских расстройств.
Представим возрастную специфику этого процесса.
При появлении дисфункции семьи
на первом этапе онтогенеза / индивидуаль-ного развития ребенка [1] (в 0—2,5 года) о нарушении развития его личности свидетельствовали следующие качества: высокая тревожность, страхи (фобии), недо-верие и неуверенность по отношению
к окружающему миру и своей активности; повышенная потребность в физиче-ской и психологической защите, физиче-ском контакте со взрослыми; капризность
и склонность к шантажу.
При возникновении дисфункции родительской семьи со второго этапа онтогенеза ребенка (в 2,5—4 года) нарушение развития его личности проявлялось в по-давлении автономности, вплоть до первичного психологически зависимого поведения [8], избегании самостоятельно-сти; стойкой заниженной самооценке
и ее зависимости от внешней оценки; потребности в непрерывном подтверждении своей значимости и ценности для ро-дителей; неразвитости игровой деятельно-сти и навыков коммуникации со сверстниками; непродуктивности психологиче-ской защиты (отказ, избегание, протесты, регрессия); закреплении реакций протеста и негативизма в качестве черт характера; кризисе адаптации в детском саду.
При появлении дисфункции семьи на третьем этапе онтогенеза ребенка
(в 5—7/8 лет) нарушение развития его личности отражалось в следующем: низком познавательном и исследовательском интересе к миру; пассивности и безынициативности во всех сферах деятельно-сти, особенно предшествующих учебной
(в играх, восприятии искусства, творчестве, занятиях в детском саду, труде по дому); личностной неготовности к школе; неразвитости полового самосознания и поло-ролевого поведения; трудностях в отношениях со сверстниками и взрослыми.
При возникновении дисфункции семьи с четвертого этапа онтогенеза ребенка (в 7/8—11/12 лет) нарушение развития личности выражалось в следующих качествах: примитивности сферы деятельности — неспособности ее задумать, спланировать, начать, реализовать и оценить результат; стремлении к просто организованным видам деятельности (играм, зрелищам); неразвитости учения, личностной (коммуникативной, эмоциональной, ролевой) неготовности к школе; латентной педагогической запущенности (отсутствии познавательного интереса и интереса к учебе, безразличии к отметкам, обучении под непрерывным контролем и даже принуждением); неразвитости или отсутствии хобби; неспособности к лидерству; неуверенности в себе, тотально сниженной самооценке («комплекс неполноценности»); кризисе 5—6-го классов (кризисе перехода к многопредметному обучению), усилении педагогической запущенности —возникновении протеста против учебы, учителей, лучше успевающих одноклассников, прогулы; неразвитости нравственных чувств и привязанности к семье.
При возникновении дисфункции семьи на пятом этапе онтогенеза ребенка в фазе романтического / платонического либидо (в период ранней подростковой влюбленности; 11/12—14 лет) нарушение развития его личности проявлялось в неразвитости лидерства и подчиняемости в группах сверстников; снижении мотивации
к учебе в 9-м классе; отсутствии приоритета учебной деятельности, осмысления ее в качестве ведущей и смыслообразующей; предпочтении учебе общения
в «уличных» группах; неактуальности дружбы в классе; неразвитости романтиче-ского либидо, сферы самосознания,
Я-концепции; неготовности к обучению
в 10—11-х классах.
Дисфункция семьи на пятом этапе онтогенеза ребенка в фазе эротического либидо (в 14—17 лет) приводила к кризисам выбора образовательного учреждения для продолжения учебы и выбора профессии; кризисам смыслов жизни; неустойчивости самооценки в психосексуальной сфере и социальных отношениях (дружбе, статусе в группах); школьной дезадаптации в виде снижения успеваемости и интереса к учебе; неготовности к переходу в высшую школу; слабом развитии волевой саморегуляции и зрелых психологических защит.
2-й этап. Нарушение онтогенеза (диз-онтогенез) в системе «родители — ребенок»
Нарушения развития семьи, приведенные выше, при недостаточных и компенсаторных возможностях и отсутствии помощи сохранялись до конца того этапа онтогенеза личности ребенка, на котором они возникли.
В результате на новом этапе онтогенеза у супругов прогрессировали возникшие ранее нарушения базовых функций семьи (нарастала тяжесть и непрерывность нарушений), у одного или обоих родителей развивались клинико-психологические расстройства (неврозы, психосоматические расстройства, депрессии, аномалии характера и др.), нарушалась воспитательная функция (возникали аномальные стили воспитания); типичными являлись предразводное состояние и развод.
У детей в этих условиях продолжали «утяжеляться» возникшие прежде (приведенные выше) черты дизонтогенеза личности, нарушалось формирование уже
не отдельных, как на предыдущем этапе, а большинства психологических новообразований наступившего этапа онтогенеза, что приводило к возникновению
у детей, как и у их родителей, клинико-психологических расстройств.
В итоге взаимного «утяжеления» расстройств личностей родителей и детей возникал системный кризис семьи.
Если первоначальные дисфункции семьи и нарушения развития личности детей возникали с первого этапа их онтогенеза, то дизонтогенез семьи приходился на второй этап развития личности ребенка. При этом возникали такие клинико-психологические расстройства, как психический инфантилизм, невротическое (фобическое, истерическое, неврастеническое) развитие личности, проявлялись аномальные черты характера (агрессивность, пассивность / «леность»), с чем была связана дезадаптация в детском саду
и последующая неготовность к школе.
Если дисфункция семьи начиналась со второго этапа развития личности ребенка, то ее дизонтогенез приходился
на третий этап развития его личности
и углублялся в связи с кризисом 30-летних у родителей (кризис самооценки,
осмысления выбора и успешности профессии и карьеры, качества брака; завершение юношеской сексуальности и
др.). В этих условиях у детей возникают «школьные» неврозы, проявляются акцентуированные и патологические черты характера, связанные с неспособностью установить отношения в классе; обостряются тревожность и синдром двигательной возбудимости и гиперактивности — все это значительно затрудняет обучение.
Если первоначальная дисфункция семьи возникала на третьем этапе онтогенеза ребенка, то дизонтогенез семьи сов-падал с четвертым этапом его развития (8—12 лет). При этом дети испытывают социальные страхи (деятельности, решений, нового опыта и ответственности, общения, группирования), у них проявляются неврастенические и психосоматические расстройства, патохарактерологические (агрессивные) реакции и черты. Наиболее типичной была прогрессирующая в этих условиях педагогическая запущенность: последовательно исчезал интерес детей к учебе, они начинали избегать ее, в результате чего существенно снижалась успеваемость; протестовали против учебы и учителей, группировались со слабоуспевающими, прогуливали.
Если дисфункция семьи возникала на четвертом этапе онтогенеза ребенка, то дизонтогенез семьи приходился на пятый этап его развития (12—17 лет) и «утяжелялся» кризисом 40-летних у его родителей (снижение качества здоровья, уровня сексуальности и работоспособности; осознание невозможности реализовать часть устремлений молодости и скорого ухода детей из семьи).
В этих условиях у подростков происходит невротическое развитие личности со стойким снижением самооценки («комплексом неполноценности», отвержением себя — чаще у девушек), возникают патологические подростковые поведенче-
ские реакции (группирование, протест,
оппозиция, эмансипация), нарушается
психосексуальное развитие (у мальчиков — «пропуск» фазы романтических
и примитивизм эротических отношений; у девочек — раннее и зависимое психосексуальное поведение).
3-й этап. Возникновение у ребенка девиантного поведения в условиях прогрессирующего дизонтогенеза родитель-ской семьи
Наличия одного только (пусть даже прогрессирующего) дизонтогенеза семьи недостаточно для перехода психологи-
ческих и клинико-психологических расстройств, возникших у детей, в девиантное поведение. Для этого требовались дополнительные механизмы, часть из которых была установлена в нашем исследовании.
3 Формирование у детей в рамках девиантного поведения аналогов тех психологических новообразований, развитие которых на прежних этапах онтогенеза было нарушено. Девиантное поведение
(и индивидуальное, и в группе) помогало исследованным детям преодолевать тревогу, вырабатывать доверие к миру (асоциальному), развивать автономность
и самостоятельность, предприимчивость, уверенность в себе и коммуникативные способности, компенсировало «комплекс неполноценности».
Групповые психологические процессы в доасоциальных уличных группах [10], в которые дети вступали в результате отчуждения от семьи, моделировали им большинство ее базовых функций — принятие, защиту, стабилизацию самооценки, навыки преодоления кризисных ситуаций, что предопределяло дальнейшее вступление подростков уже в асоциальные группы с их криминальной
системой смыслов, ценностей и Я-концепцией.
3 Защита с помощью девиантного поведения от фрустрации — прерывания значимой деятельности и / или неудовлетворения значимой потребности, чаще —
в социальном успехе, самоуважении
и чувстве значимости, в преодолении сниженной самооценки.
3 Проявление в девиантном поведении нарушений личности, затрудняющих ее социальную адаптацию: аномальных (с агрессией) защит от кризисных ситуаций; невротических реакций, патохарактерологических черт (при возбудимых
и истероидных чертах — агрессивность, при неустойчивых — побеги, педагогиче-ская запущенность; сходно с данными
А. Е. Личко [4]).
3 Упрощение строения деятельности (мотивов и смыслов, их иерархии, опо-средованности и поэтапной организации) вследствие педагогической запущенно-
сти: раннее употребление детьми психоактивных веществ, игры с зависимостью, группирование в примитивных «компаниях». Простота мотивационно-смысловой сферы не позволяла подросткам осознать свое девиантное поведение.
3 Идентификация себя со значимым взрослым или группой носителей асоциальной субкультуры, сопровождающаяся подражанием их нравственным нормам и стереотипам поведения.
Девиантное поведение, возникавшее на данном этапе, мы обозначили как первичное. Оно сразу становилось субъективно привлекательным для детей благодаря переживанию ими успеха, а соответствующие виды деятельности — ведущими и смыслообразующими.
Первичное девиантное поведение, оставаясь непреодоленным, с вероятно-стью 0,95 прогнозировало возникновение на следующих этапах возрастного развития производных от него вторичных форм. Представим их возрастные соотношения.
3 При наиболее раннем девиантном поведении, на третьем этапе онтогенеза ребенка (в 5—7/8 лет), первичными формами такого поведения были: ранняя детская лживость и воровство, агрессивность и негативизм в семье и группе сверстников, стойкие и / или агрессивные реакции протеста против учебы, зависимость от игр и компьютера. Вторичные формы девиантного поведения — кражи в широком социуме, уходы из дома — развивались уже с началом следующего этапа (в 3—4-х классах).
3 Развитие девиант-ного поведения ребенка на четвертом этапе его онтогенеза (в 7/8—11/12 лет) сопровождалось более тяжелыми первичными формами: быстро прогрессирующим и крупным воровством, регулярными уходами из дома, группированием сразу в асоциальные группы (минуя доасоциальные), агрессивностью и хулиганством как компенсацией нарастающей педагогической запущенности. Этот возрастной вариант развития девиантного поведения являлся наиболее тяжелым, так как с прекращением учебы и вступлением в асоциальные группы дети теряли связи с семьей, а та утрачивала влияние на них. В процессе исследования мы отнесли его к самоорганизующейся групповой криминальной субкультуре [9].
Вторичные формы девиантного поведения возникали у детей в 12/13—16/17 лет и приближались к таковым у взрослых: социализация в асоциальных группах, преступления против личности (телесные повреждения, хулиганство), кражи, грабежи, криминальный бизнес, употребление алкоголя и наркотиков; у девочек — также сексуальная зависимость, ранняя половая жизнь, проституция.
3 При возникновении первичного девиантного поведения на пятом этапе развития детей (в 12/13—16/17 лет) его первичными формами были употребление алкоголя, уходы из дома, прекращение учебной деятельности, высокая агрессивность; вторичные формы не наблюдались, так как выходили за пределы подросткового возраста.
Сравнение алгоритмов психокоррекции в данных трех группах детей позволило определить ее специфику.
В первой группе детей (первичное девиантное поведение — с 5—7/8 лет) основной стратегией являлось моделирование в сжатые сроки нормы онтогенеза личности детей с учетом прямой последовательности этапов (от начала до настоящего времени) с применением техники поведенческой терапии и психогимнастики. Сначала корректировались аномальные стили воспитания, затем проходил тренинг родительской компетентно-сти.
В ходе этой деятельности моделировалось успешное развитие ребенка на первом этапе онтогенеза: семья восстанавливала его базовые потребности в раз-витии — в принятии, физическом контакте, ласке и выражении любви, самооценке, психологической защите и др. Далее (или одновременно) развивались новообразования второго (способность ребенка к самостоятельной деятельности, играм) и третьего (инициатива, коммуникативные навыки, готовность к учебной деятельности) этапов онтогенеза.
В той подгруппе детей, где родители участвовали в психокоррекции, ее эффективность составила выше 85 %; в случае неучастия родителей в этом процессе ее эффективность была ниже 50 %.
Во второй группе детей (первичное девиантное поведение и криминальное развитие личности — с 7/8—11/12 лет) оптимальная последовательность стратегий психокоррекции была во многом противоположной предыдущей.
Вначале родители преодолевали основные аномальные стили воспитания —эмоциональное отвержение ребенка
и авторитарно-доминантное поведение;
с этой целью они выполняли упражнения, способствующие эмоциональному принятию ребенка, выражению чувств. Далее применялись методы, минимально необходимые для адаптации ребенка в школе: диагностика и поддержка предпочитаемых им предметов и на основе этого —восстановление мотивации к учебе.
Успех этих стратегий позволял перейти к моделированию более ранних (второго и третьего) этапов онтогенеза личности детей: развитию самостоятельной деятельности, хобби, участию в групповых процессах в классе и др.; при этом использовались возможности системы дополнительного образования [6].
Если у подростков после психокоррекции еще сохранялись невротические расстройства, то применялись более сложные, «глубинные» методы психотерапии. Гештальттерапия содействовала развитию самосознания подростков: уточнялись их представления о себе (развивалась
Я-концепция), выявлялись и активизировались наиболее успешные аспекты жизненного опыта («субличности»). С помощью психодрамы и входящих в нее ролевых игр с подростками «проигрывались» трудные жизненные ситуации с целью совершенствования адаптивных навыков реагирования и поведения.
Эффективность коррекции (по критерию восстановления нормы возрастного развития) колебалась
в зависимости от формы девиантного поведения и составила около 40 %.
В третьей группе детей (с наиболее поздним развитием девиантного поведения) применялись «терапия кризисных ситуаций» [2], методы семейной психотерапии; на их фоне использовались тренинг мотивации учебной деятельности и поддержка будущего профессионального выбора. В пределах совершеннолетнего возраста эффективность психокоррекции составила 60 %.
Таким образом, анализ девиантного поведения детей и подростков с позиций индивидуального развития (онтогенеза) их личности показывает, что это поведение является закономерным и до определенной степени прогнозируемым в рамках поэтапно нарастающих нарушений развития семьи: хроническая дисфункция — переход дисфункции семьи в ее дизонтогенез — прогрессирующий дизонтогенез семьи.
Данный подход также позволяет выявить возрастные особенности возникновения девиантного поведения, разграничить его первичные и вторичные формы и определить оптимальные стратегии психо-коррекции.
В системе образования и здраво-
охранения учет семейных и возрастных (онтогенетических) закономерностей девиантного поведения позволяет своевременно выявлять факторы риска его возникновения и интегрировать профилактическую и психокоррекционную работу
в каждой возрастной группе учащихся.
Результаты данного исследования успешно используются в преподавании на психолого-педагогических факультетах Арзамасского государственного педагогиче-ского института им. А. П. Гайдара и Нижегородского института развития образования, в работе подросткового наркологического отделения № 2 ГУЗНО «Наркологическая больница» и психолого-педагогического отдела Центра детского и юношеского туризма и экскурсий Нижегородской области.
ЛИТЕРАТУРА
1. Большой психологический словарь / сост. и общ. ред. Б. Г. Мещерякова, В. П. Зинченко. — СПб.: Прайм-еврознак, 2005.
2. Будлонг, М. Терапия кризисных ситуаций: Работа с детьми в условиях реабилитационного центра /
М. Будлонг, М. Холден, А. Муни. — Нью-Йорк: Центр поддержки и развития семьи; Центр экологии человека; Корнельский университет, 1999.
3. Кендалл, М. Дж. Статистические выводы и связи / М. Дж. Кендалл, А. Стьюарт. — Т. 2. — М.: Наука, 1973.
4. Личко, А. Е. Подростковая психиатрия: руководство для врачей / А. Е. Личко. — Л.: Медицина, 1985.
5. Нелидов, А. Л. Психолого-медико-социальная коррекция личности ребенка с синдромом раннего воровства / А. Л. Нелидов, Т. Т. Щелина // Начальная школа. — 2002. — № 9. — С. 31—40.
6. Нелидов, А. Л. Роль дополнительного образования в психокоррекционной системе детей и подростков
с нарушениями развития сферы деятельности и школьной дезадаптацией / Социально-психологическое обеспечение воспитательного процесса в учреждениях дополнительного образования: материалы Всерос. науч.-практ. конф., г. Арзамас, 21 марта 2008 г. — М.: Nota Bene, 2008. — С. 10—15.
7. Нелидов, А. Л. Система вторичной профилактики в отношении детей «группы риска» разного типа: взаимодействие психолого-педагогических и медико-психологических технологий (на модели детей с синдромом минимальной мозговой дисфункции) / А. Л. Нелидов // Проблемы и технологии профилактической работы
с детьми «группы риска» в учреждениях образования: материалы Всерос. науч.-практ. конф. — Арзамас, 2006. —С. 12—25.
8. Обухова, Л. Ф. Детская психология / Л. Ф. Обухова. — М.: Тривола, 1995.
9. Пирожков, В. Ф. Криминальная психология / В. Ф. Пирожков. — М.: Ось, 2001.
10. Родионова, Е. Л. Психолого-педагогическая служба общеобразовательной школы в профилактике формирования детских асоциальных групп / Е. Л. Родионова [и др.] // Профилактика асоциального поведения среди детей и молодежи: из опыта работы органов управления образованием и учреждений образования Нижегородской области. — Н. Новгород: НГЦ, 2003. — С. 7—69.
11. Родионова, Е. Л. Системная профилактика девиантного поведения и употребления психоактивных веществ в общеобразовательной школе / Е. Л. Родионова, А. Л. Нелидов // Психолого-педагогические и социальные модели профилактики асоциального поведения несовершеннолетних. — Н. Новгород: НГЦ, 2004. — С. 5—85.
12. Эйдемиллер, Э. Г. Психология и психотерапия семьи / Э. Г. Эйдемиллер, В. В. Юстицкий. — СПб.: Питер, 1999.
13. Эриксон, Э. Идентичность: юность и кризисы / Э. Эриксон. — М.: Прогресс, 1996.