Художественная целостность образа – эстетического объекта – создает большие трудности для структурно-семиотического подхода к искусству, в особенности индивидуально-творческому, не традиционалистскому, где очень ценится оригинальность. Ведь образ многозначен и сопротивляется причислению его к иконическому знаку, где означаемое похоже на означаемое, декодировке, где последовательно применяется один "код". Тем более многозначна система образов, произведение в целом. Структуралистское же понимание читателя как "зеркального отражения автора" в сущности упрощает процедуру интерпретации, уподобляя ее расшифровке монологических текстов: "Между автором и таким слушателем не может быть никакого взаимодействия, никаких активных драматических отношений, ведь это не голоса, а равные друг другу абстрактные понятия".
Каковы же возможности структурно-семиотического подхода к произведению, насколько плодотворно применение здесь ключевых понятий семиотики: знак, знаковая система, код? Ведь у каждого научного метода свой предел возможностей, свои цели.
Вряд ли распознавание используемых в произведении литературных, культурных кодов способно объяснить суть творения. Но само выявление кодов – тех, которые затрудняют понимание, требуют от читателя соответствующей подготовки, – это тоже условие адекватной интерпретации, и прежде всего ее необходимый ограничитель. Здесь прежде всего и поможет семиотика.
Поэзия, вопреки известным словам Маяковского, не вся – "езда в незнаемое". Ее "язык" в значительной мере традиционен и узнаваем. И к знакам в произведении применимы измерения, предлагаемые общей семиотикой: семантика (т.е. отношение знака к объекту, к внезнаковой действительности), синтактика (отношение знаков друг к другу в знаковой системе), прагматика (воздействие знака на интерпретатора).
В литературе романтизма выразительна семиотика портрета. Так, устойчивая черта, отличающая романтического героя, – его бледность. "Семантику" этого знака поясняет В.А.Жуковский (баллада "Алина и Альсим"):
Мила для глаза свежесть цвета,
Знак юных дней,
Но бледный цвет, тоски примета,
Еще милей.
В повести Пушкина "Барышня-крестьянка" Лиза Муромская, воспитанная на литературе романтизма, уверена, что у Алексея Берестова "лицо бледное". Она с нетерпением расспрашивает Настю:
- Ну что ж? правда ли, что он так хорош собой?
- Удивительно хорош, красавец, можно сказать. Стройный, высокий, румянец во всю щеку...
- Право? А я так думала, что у него лицо бледное.
Продолжение разговора Лизы и Насти вводит читателя в "синтактику" знаков романтического героя:
- [... ] Что же? Каков он тебе показался? Печален, задумчив?
- Что вы? Да этакого бешеного я и сроду не видывала. Вздумал он с нами в горелки бегать.
- С вами в горелки бегать! Невозможно!
Бледное лицо и задумчивость дополняют друг друга как атрибуты романтического портрета. "Прагматика" же подхода к знаку здесь в том, что правильно его понять может лишь читатель, посвященный в ценности и "язык" романтизма. Диалог комичен вследствие несовпадения представлений об идеале у собеседниц, причем автор явно на стороне Насти, ему ближе естественные проявления красоты и молодости.
Знакообразование (семиозис) в художественной литературе - процесс неизбежный. Можно условно разграничить два постоянных источника кодов. Во-первых, в зеркале литературы отражаются знаковые системы, действующие в других сферах культуры: мифологии, религии, политике, науке, а также в повседневном общении (язык жестов, цветов и пр.).
В "Евгении Онегине" Татьяна видит "страшный сон". В отличие от ее французского письма к Онегину, это очень русский сон – "органический сплав сказочных и песенных образов с представлениями, проникшими из святочного и свадебного обрядов". Для расшифровки символики, сюжетных мотивов сна Татьяны (переправа через реку, медведь как знаки близкой свадьбы и др.) нужно погрузиться в мифологию и народный быт.
Во-вторых, это знаки как элементы собственно поэтического "языка", обновление которого не означает забвения старых кодов. Так, Онегин и Ленский обмениваются друг с другом литературными сравнениями. Онегин называет Ольгу Филлидой ("Ах, слушай, Ленский; да нельзя ль / Увидеть мне Филлиду эту..."), а Ленский Татьяну – Светланой. Филлида (Филида) – традиционное имя героини эклоги (пасторали), оно упомянуто в "Поэтическом искусстве" Н.Буало: "Ракан своих Филид и пастушков поет...". Светлана – героиня известной баллады Жуковского. Таким образом, друзья свободно владеют "языками" эклоги и баллады. Использование литературных кодов способствует емкости, лаконизму изображения "внутреннего" портрета героев.
Степень насыщенности знаками, интенсивность семиозиса разнятся по стадиям развития литературы, направлениям, жанрам и т. д. Средневековую литературу Д.С.Лихачев называет "искусством знака". Без знания соответствующих кодов понимание художественных текстов будет неполным, а часто и произвольным.