Ь) РЕАЛЬНОСТЬ РЕАЛЬНОГО (МИРОВОСТЬ МИРА)

Внутренняя структура вопроса о реальности внешнего мира

Наша задача - увидеть структуру значимости, которую мы пытаемся представить в качестве собственной конститу­ции мировости, в связи с проблемой интерпретации вот-бы­тия и с прицелом на вопрос о бытии вообще. Чтобы ее решить, необходимо в итоговом рассмотрении вопроса о мире как значимости извлечь его из горизонта, который очерчивает превратная ориентация на ту пли иную теорию реальности внешнего мира или на какую-либо онтологию действительности. Такого рода теории познания или онтоло­гии должно предшествовать предварительное прояснение значимости и первая ступень интерпретации реальности мира, поскольку здесь дается экспозиция вопроса о бытии вообще, т.е. интерпретация вот-бытия. Поэтому вопрос, поставленный в контексте теории познания (субъекта и объекта) или онтологии (природы), вообще не коснется интерпретации вот-бытия в аспекте его бытия. Для решения нашей задачи и в завершение нашего предварительного анализа значимости мы рассмотрим следующие пять положе­ний: а) Реальное бытие внешнего мира не нуждается в доказательстве или вере. Ь) Реальность реального (миро­вость мира) нельзя определить, исходя из ее предметности и постижимости, с) Реальность не следует интерпретировать как нечто "в себе"; напротив, сам этот характер еще требует истолкования, d) Телесность воспринимаемого не дает пер­вичного понимания реальности, е) Феномен сопротивления как предмета для влечения и стремления не ооеспечивает достаточного прояснения реальности.

Обсуждение феномена сопротивления я поставил на пос­леднее место, потому что эта интерпретация реальности, недавно развернутая Шелером, ближе всего к пнтерпретации, которую представляю я. Видимо, близость наших взгля­дов связана с тем, что они имеют общий исток — догадки (едва ли их можно назвать иначе), высказанные в этом вопросе Дильтеем.

а) РЕАЛЬНОЕ БЫТИЕ ВНЕШНЕГО МИРА

НЕ НУЖДАЕТСЯ В КАКОМ БЫТО НИ БЫЛО

ДОКАЗАТЕЛЬСТВЕ ИЛИ ВЕРЕ

Первый вопрос о мировости мира, которая была предста­влена в качестве значимости, это отнюдь не вопрос о том, является ли вообще нечто такое, как внешний мир. реаль­ным. Такая постановка вопроса имплицирует мнение, будто реальность мира можно и должно доказать, или, как считал ДильтейК следует хотя бы обосновать правомерность нашей веры в реальность внешнего мира. Оба эти мнения противо- смысленны. Тот, кто стремится доказать наличное бытие мира, не понимает сам вопрос, ибо такой вопрос имеет смысл только на основе бытия, имеющего конституцию бытия-в- мире. Противосмысленно доказывать существование того, что является бытийным фундаментом всякого вопрошания о мире, всякого доказательства и удостоверения наличного бытия мира. Именно по своему глубинному смыслу мир — это уже-наличное для всякого вопрошания. Единственное, на чем держится этот вопрос, — это постоянное непризнание вопрошающим своего способа бытия, для которого этот во­прос имеет конститутивное значение, упущение из вида того обстоятельства, что нечто вроде мира уже всегда раскрыто и может обнаруживать и показывать себя в качестве сущего.

Отчасти вопрос о реальности внешнего мира основан на поверхностном понимании философии Канта, или, лучше сказать, размышлений, инициированных Декартом. Это вопрос, которым более или менее явно занималась вся теория познания Нового времени, ни на миг, однако, не усомнившись в том, что в реальности внешнего мира никто, конечно, не сомневается. Но при этом всегда предполага­лось, что в сущности эта реальность — мировость мира — есть нечто, что, по-видимому, может быть доказано, или точнее, мы так-таки нашли бы это доказательство, будь мы в идеальном положении. Однако реальное бытие мира не только не нуждается в доказательстве, но и не является чем-то таким, во что из-за отсутствия строгих доказа тельств остается только верить, чем-то, по отношению к чему приходится отказаться от знания и обратиться к вере.

Речь о вере в реальность "мира" предполагает нечто со­бственно доказуемое. Но сути дела, это мнение сводится к первой позиции, нацеленной на поиск доказательства. Но здесь следует обратить внимание на тот факт, что возврат к вере в реальность не отвечает феноменальным данным. К рамках этой постановки вопроса разворачивается и указан­ная работа Дильтея. Ее значение обусловлено не тем, что в ней дается указанное обоснование проблемы, — в этом проявляется как раз-таки дильтеевское непонимание дейс­твительной проблемы, она важна в связи с другим фено­меном — феноменом сопротивления, —- который в ней тоже затрагивается и который нам еще предстоит обсудить более детально.

Но если отвлечься от полемики вокруг этой теории, то становится ясно, что в нашем отношении к миру нет ничего, что могло бы послужить основанием для феномена веры в мир. Я до сих пор еще не сталкивался с этим феноменом, ибо для мира характерно как раз то, что он есть "вот" уже до всякой веры. Опыт мира никогда не является верой, и точно так же знание никогда не берет мир на поруки. К бытию мира относится как раз то, что его наличие не нуждается в поручительстве перед субъектом; мир ну­ждается, если уж ставить вопрос так, только в том, чтооы вот-бытие испытало себя самое в своей элементарнейшей бытийной конституции, т.е. именно в качестве бытия-в-ми- ре, — тогда этот опыт самого себя, если он не искажен какой-нибудь гносеологией, лишает почвы все вопросы о реальном бытии мира. Реальное бытие мира противится всем попыткам доказательства, и всякая псевдо-вера в него есть лишь теоретически мотивированное непонимание. То, что мы говорим, — это не бегство от неудобной проблемы, ибо это еще вопрос, является ли вообще проблемой так называ­емая проблема, от которой мы якобы бежим. Я "знаю" о реальном бытии мира единственно потому, что существую. Первоначальная данность выражается не в "cogito sum", но в " sum cogito", причем здесь "sum" берется не как нечто онтологически индифферентное, как у Декарта и всех его последователей, — не в смысле наличного бытия некоторой мыслящей вещи, — но как выражение фундаментальной конституции моего бытия: я существую в некотором мире, и потому могу вообще мыслить о нем. Впрочем, этот карте зианскии тезис понимают с точностью до наоборот, и по праву, ибо этого хотел и сам Декарт: чтобы вопрос о "sum" вообще не поднимался, и только принималась бы на веру данность сознания как абсолютно внутреннего и абсолютного исходного пункта. откуда и проистекают все загадки "внутреннего" и "внешнего".

Реальность мира проблематична не в том смысле, что неизвестно, существует ли он в действительности; скорее. вопрос о реальности мира - это вопрос о том, как следует понимать мировость. Часто можно слышать, что вопрос о наличном бытии мира не имеет смысла, что это-де самооче­видно. но в феноменологическом смысле такого утверж­дения недостаточно: нужно, так сказать, столкнуть этот вопрос с положительно раскрытым феноменом бытия-в и мира. Т.е. нужно сперва увидеть фундаментальную консти­туцию вот-бытия как бытие-в-мире, чтобы затем с полным правом сказать: "Это суждение грешит против смысла — против фундаментальной конституции того, о чем идет речь". "Самопонятность" наличного бытия мира для вот-бы- тия становится прозрачной только на основе положительного видения феномена бытия-в — онтическая экзистентная (existenzielle) самопонятиость дана вместе с бытием вот бытия, но остается загадкой в онтологическом смысле.

Ь) РЕАЛЬНОСТЬ РЕАЛЬНОГО (МИРОВОСТЬ МИРА)