Когда я захожу в свою квартиру, меня встречает шум тропических лесов. Проклятый звук журчащей воды и птиц в сочетании с каким-то раздражительным мелодично-электронным дерьмом, от которого мне хочется рвать на себе волосы.
— Твою мать.
— Я все слышал, — доносится из гостиной расслабленный голос. — Пожалуйста, не загрязняй наше святилище своими агрессивными высказываниями. Ты тревожишь мой покой.
Мое эмоциональное истощение давит на меня как свинцовое одеяло. Я бросаю сумку в коридоре, затем плетусь зомби-походкой в гостиную и плюхаюсь на диван.
— Пожалуйста, выключи эту хрень. — Я вздыхаю, откидывая голову назад и вперяясь взглядом в потолок. — Это не расслабляет. От этого мне хочется пытать щенков. И тебя.
Мой сожитель, Тристан, сидит передо мной на большом коврике: ноги скрещены, руки на коленях. Глаза закрыты, дыхание ритмичное и размеренное. На нем короткие шорты. Больше ничего. Я задумываюсь о том, как многолетнее занятие йогой сотворило из его шести с половиной футового тела – вершину мужского совершенства. Его длинные черные волосы убраны в конский хвост, лицо расслабленное и безмятежное. От матери-японки и малазийца-отца он унаследовал своеобразную экзотическую внешность, которая должна быть увековечена художником. Из него бы вышла великолепная статуя.
Сексуальный Будда.
В отличие от меня, он воплощение проклятого Дзен.
— Неудачный день? — спрашивает он.
Я провела большую часть дня, целуясь со своим очень привлекательным бывшим, которого я и близко не забыла. «Неудачный» – не то слово.
— Ты представить себе не можешь насколько.
Тристан открывает глаза и оценивает меня взглядом.
— О, боже, Кэсс. Твои чакры переполняют комнату. Что, черт возьми, случилось?
|
|
— Мы с Холтом поцеловались. — Мой голос уставший и охрипший. Мозг словно в тумане. Я так утомлена, что едва могу говорить.
Тристан вздыхает и качает головой.
— Кэсси, после стольких разговоров. После того, как ты поклялась мне, что не свяжешься с ним снова. После того, как дала Клятву Самосохранения.
— Это был не случайный поцелуй, Трис. Это было частью сценария.
Он выключает стерео. Слава богу.
— Ох. И?
— И…
Он ждет ответа, но я не могу говорить. Стоит мне открыть рот, как вихрь горечи вырвется из меня и обнажит до костей.
— Кэсси?
Я качаю головой. Он понимает.
Он садится рядом и заключает меня в крепкие объятья.
— Девочка моя. — Он вздыхает, и я обнимаю его в ответ так, словно он единственное создание в мире, способное удержать меня в реальности.
— Трис, я так влипла.
— Ты знала, что будет сложно.
— Не до такой степени.
— Что насчет него? Как он себя ведет?
— Как придурок.
— Правда?
Я снова вздыхаю.
— Нет, не совсем. В основном он ведет себя любезно и обеспокоено, но это еще хуже. Я не знаю, как иметь с ним дело, когда он такой.
— Может он изменился.
— Сомневаюсь.
— Он извинился?
— Конечно, нет.
— А, что, если бы извинился?
Я думала об этом. Приняла бы я его извинения? Достаточно ли мне только одних извинений, чтобы простить его?
— Кэсси?
— Скажем так: вероятность того, что он извинится, так же ничтожно мала, как и возможность того, что из твоей задницы вылетят мохнатые, крылатые зверушки. Это бы ничего не изменило. Он – по-прежнему он, а я – это я. Мы как те гигантские магниты, которые ударяются снова и снова, притягиваются, затем снова отталкиваются и я просто… я…
|
|
Я выдыхаю и замираю на месте.
Я не могу сказать это. Не могу признать, что впервые за все эти годы почувствовала себя живой, когда он сегодня меня целовал. Осознание того, что он единственный, кто способен пробудить во мне подобные чувства, сводит меня с ума.
Я потираю лицо руками.
— Не знаю, что мне делать.
— Тебе нужно поговорить с ним.
— И что сказать? «Итан, тут такое дело, несмотря на то, что ты меня сломил, когда уехал, я все еще хочу тебя, потому что я еще та мазохистка»? Он не дождется от меня перемирия.
— Вы двое не на войне.
— Еще как на войне.
— А он знает об этом?
— Должен. Он ее начал.
Тристан многозначительно смотрит на меня. Я знаю, он собирается сказать что-то мудрое, просвещенное и чертовски раздражительное. Что бы он ни сказал, он будет прав. Он всегда прав. Ненавижу эту черту в нем.
Но и люблю.
С той самой ночи, когда он подстерег меня у выхода из театра, чтобы сказать, как потрясающе я сыграла во внебродвейской[20] версии «Портрета», между нами возникла связь. Меня охватило чувство, что он должен стать частью моей жизни, как когда-то Руби, которая переехала заграницу в наш выпускной год.
Он был в поисках жилья, и когда моя соседка, страдающая неконтролируемой клептоманией, сбежала в середине ночи со всей моей коллекцией обуви, я, дважды не думая, попросила его переехать ко мне.
С тех пор, мы лучшие друзья, и в последние три года, он видел меня на каждом этапе эволюции под названием «Я ненавижу Холта». Он помог мне побороть много разрушительных наклонностей, но сегодня определенно наблюдается регресс.
|
|
— Кэсси, чего ты хочешь?
Вопрос кажется обманчиво простым, но я-то лучше знаю. Тристан не задает легких вопросов.
— Я не хочу, чтобы он вызывал во мне подобные чувства.
— Я не спрашивал, чего ты не хочешь, я спросил, чего ты хочешь. Если бы ты могла что-то изменить в своей жизни, независимо от настоящего, прошлого или будущего, что бы это было?
Я усердно думаю. Ответ прост. И невозможен.
— Я хочу снова быть счастливой.
— И что сделает тебя счастливой?
Итан.
Нет.
Да. Итан, который обнимает и целует меня.
Нет. Ты не можешь. Он не будет так делать.
Итан, чьи руки будут скользить по моему телу, раздевая меня.
Боже, нет.
Итан, который стонет моя имя и двигается внутри меня, заявляя о своей вечной любви.
О, господи.
Я встаю и направляюсь на кухню. Мои руки дрожат, когда я хватаю ближайшую бутылку вина, откупориваю ее и наливаю себе полный стакан. Тристан прислоняется к дверному косяку. Я чувствую его неодобрение, делая огромные и быстрые глотки.
— Кэсси…
— Не хочу ничего слышать.
— Я хочу потусить с тобой сегодня.
— Нет.
— Да. Тебе необходимо проветриться и перестать быть одержимой великолепным мистером Холтом.
— Пожалуйста, не называй его «великолепным». Или «мистером Холтом». Вообще не упоминай его. Будет просто здорово.
— Позволь мне отвести тебя в «Сафари». Это ночной клуб. Там ты сможешь строить всем глазки, сколько твоей душе угодно.
Я опустошаю свой стакан.
— Тристан, если я в чем-то сегодня и нуждаюсь, так это напиться в одиночестве до полубессознательного состояния. Ты же знаешь, стоит мне выйти из дома, и это закончится тем, что я трахнусь с незнакомцем, который на несколько часов заставит меня забыть о «Мудаке-которого-нельзя-называть». Затем утром ты прочтешь мне лекцию о том, как бессмысленны случайные связи и как я использую их, чтобы уменьшить боль, вызванную прошлыми отказами со стороны Его Королевского Мудачества, и что, в конце концов, мне нужно избавиться не только от симптомов зияющей дыры в моем сердце, но и от причины ее возникновения.
Он выдыхает и моргает.
— Ну, ты только что уместила больше самосознания в эту напыщенную мини-речь, чем за все время нашего знакомства. Я уже начал было думать, что ты не слушаешь, когда я говорю с тобой.
— Я слушаю. И, может, даже усваиваю. — Снова наполняю стакан.
— Спасибо вселюбящему Богу Солнца, — говорит он и подходит ко мне, чтобы обнять. — А теперь, когда ты собираешься поговорить с ним?
Я вздыхаю и качаю головой.
— Не знаю. Когда сумею справиться с этим и не развалиться на части?
— Такого никогда не будет.
— Тристан…
— Кэсс, бросай медлить. Чем раньше ты сделаешь это, тем быстрее поймешь, как очистить всю эту плохую энергетику между вами.
— Я даже не знаю, этого ли он хочет.
Он закатывает глаза.
— Даже я знаю, чего он хочет, а ведь я никогда не видел этого парня. Я читал его е-мейлы, помнишь? Когда ты прекратишь прятаться и позволишь ему поговорить с тобой? Если ты найдешь способ простить его, возможно… лишь возможно… ты поймешь, как вновь стать счастливой. С ним в твоей жизни или без.
Он прав. Как всегда.
— Я ненавижу тебя. Ты ведь знаешь это?
— Нет, не ненавидишь.
Делаю огромный глоток вина.
— Просто дай мне еще несколько дней, потом… я поговорю с ним.
Он снова меня обнимает.
— Хорошо. Я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю. Повеселись в клубе.
— Не сомневайся. Увидимся завтра.
Я целую его в щеку, потом беру бутылку вина с собой в спальню и закрываю дверь.
После, я включаю тихую музыку, открываю лэптоп и некоторое время проверяю почту. Е-мейл от Руби вызывает во мне смех, как и несколько писем от услужливых компаний, в которых рассказывается как увеличить размер пениса. Я удаляю спам и переключаюсь на рабочий стол.
Вот и она.
Маленькая иконка, которая всегда поддразнивает меня. Называется «Е-мейлы от Мудака». Я делаю глоток вина и пристально смотрю на иконку, в то время как мой палец нерешительно нависает над кнопкой мыши.
Я уже читала их. Десятки раз. Всегда с глазами, затуманенными обидой и болью.
Иногда я гадаю, что бы увидела, найди я в себе силы преодолеть все эти эмоции. Смогли бы эти е-мейлы раскрыть мне другого Холта, а не того, кого я проклинала столько часов.
— Пропади все пропадом!
Открываю файл.
Знакомые слова заполняют экран, и я делаю глубокий вдох.
Первое письмо пришло спустя три месяца, после его отъезда.
От: Итан Холт <ERHolt@gmail.com>
Кому: Кассандра Тейлор <CTaylor18@gmail.com>
Тема: <Без темы>
Дата: Пятница, 16 июля, 21:16
Кэсси,
Последние два часа я провел, глядя на экран своего компьютера и пытаясь набраться смелости написать тебе е-мейл, и сейчас, когда я печатаю, у меня нет ни малейшего чертового представления, что же тебе сказать.
Должен ли я извиниться перед тобой? Конечно.
Должен ли я молить тебя о прощении? Безусловно.
Простишь ли ты меня? Сомневаюсь.
Но даже несмотря на причиненную тебе боль, я все еще думаю, что принял верное решение уехав. Мне нужно было уйти, пока у одного из нас еще был шанс жить полноценной жизнью.
Сейчас я улыбаюсь, потому что представляю, как ты закатываешь глаза и называешь меня мудаком. И ты будешь права. Помнишь, я предупреждал тебя в день нашего знакомства? Ты так перепугала меня, что я сказал, что нам не стоит становиться друзьями, но мы все равно стали ими, благодаря тебе.
Ты оказалась самым лучшим другом, который у меня когда-либо был.
Я скучаю по нашей дружбе.
Я скучаю по тебе.
Думаю, это все, что я хотел сказать.
Итан.
Следующее пришло месяц спустя.
От: Итан Холт <ERHolt@gmail.com>
Кому: Кассандра Тейлор <CTaylor18@gmail.com>
Тема: <Без темы>
Дата: Пятница, 13 августа, 19:46
Кэсси,
Я решил продолжать писать тебе, даже если ты не будешь мне отвечать, потому что хочу притвориться, что, читая это, ты будешь думать обо мне. Ты знаешь, как я хорош в притворстве.
Спектакли проходят хорошо. Актерский состав сильный, и я рад снова играть Меркуцио, а не Ромео. Как тебе известно, романтические роли никогда не были моей сильной стороной.
Я часто чувствую боль в груди, когда думаю о тебе. Приятного мало. Я слишком молод, чтобы иметь проблемы с сердцем, но, я боюсь, что если покажусь врачу, то он скажет мне, что я и так уже знаю: у меня порок, который не поддается лечению.
Иногда я задаюсь вопросом, чем ты занята и надеюсь, что ты двигаешься дальше. Именно этого ты и заслуживаешь, но другая часть меня надеется, что ты несчастна из-за моего ухода.
Я скучаю по тебе.
Итан.
И еще одно. То, которое я читала чаще остальных. То, которое я читала в моменты, когда тоска по нему была непереносима, и при чтении я практически могла ощущать его руки на своем теле.
От: Итан Холт <ERHolt@gmail.com>
Кому: Кассандра Тейлор <CTaylor18@gmail.com>
Тема: <Без темы>
Дата: Среда, 1 сентября, 02:09
Кэсси,
Сейчас два часа ночи, и я пьян. Тааааааак в стелкьу пьян. Я так сильно хочу тебя. Хочу тебя голой и запыхавшейся. Хочу видеть твое лицо, когда ты кончаешь, и… боже… я хочу тебя.
Конечно же, я так и не смог понять, как можно трахать тебя, разве нет? Нильзя просто взять и назвать сексом то, что было между нами. Потому что это никогда не было просто сексом. Никогда. Это значило намного больше.
Сегодня я привел к себе девушку. Хорошенькую. Красивую, даже.
Не настолько красивую, как ты, но никто с тобой и не сравнится.
Она хотела, чтобы я трахнул ее, но я не смог. Не смог даже нармально поцеловать, потому что вкус ее губ был не таким, как вкус твоих, и пахла она не так, ведь она же – не ты.
И вот теперь, я сижу здесь, чертовски возбужденный, и пишу тебе, думая лишь о том, что больше никогда не окажусь внутри тебя. Поэтому, когда я закончу писать этто, я, наверно, буду дрочить, представляя тебя и в конце возненавижу себя только больше.
Я жалок.
Я не хочу больше быть зацикленным на тебе. Это слишком больно.
Я слишком сильно скучаю по тебе.
Итан.
После, пришло это.
От: Итан Холт <ERHolt@gmail.com>
Кому: Кассандра Тейлор <CTaylor18@gmail.com>
Тема: < Нет оправдания>
Дата: Среда, 1 сентября, 10:16
Кэсси,
Мне так стыдно за е-мейл, который я отправил тебе прошлой ночью. Мне нет никакого оправдания. Я слишком много выпил, и, ну, остальное тебе известно.
Пожалуйста, удали его и забудь, что я писал тебе такое.
Это я и попытаюсь сделать.
Итан.
После этого, я не слышала о нем в течение нескольких месяцев. Затем пришло это.
От: Итан Холт <ERHolt@gmail.com>
Кому: Кассандра Тейлор <CTaylor18@gmail.com>
Тема: < Без темы >
Дата: Четверг, 13 января, 12:52
Кэсси,
С Новым Годом.
Прошло много времени.
Как дела?
Конечно, я не жду, что ты мне ответишь. Ты никогда не отвечаешь. Это можно понять.
Я получаю помощь. Разговариваю кое с кем о том, почему я регулярно все втаптываю в грязь. Я стараюсь стать лучше. Знаю, мне стоило сделать это уже давно, но лучше поздно, чем никогда, верно?
Мой психотерапевт говорит, что мне нужно отпустить все свои страхи, чтобы я смог подпускать к себе людей. В общем, я уже ни хрена не понимаю.
Думаю, возможно, мне просто не суждено быть счастливым. Если я не смог найти счастье с тобой, то мне больше не на что надеяться.
Я хочу наладить наши отношения. Может снова стать друзьями. Но у меня нет ни малейшего понятия, как сделать это. И даже, если я решусь, сомневаюсь, что ты этого захочешь. Ты хотела бы?
Я бы хотел снова стать твоим другом, Кэсси.
Я скучаю по тебе.
Итан.
В папке еще много писем, но я не могу больше читать. Вино закончилось, глаза щиплет.
Я набираю е-мейл.
От: Кассандра Тейлор <CTaylor18@gmail.com>
Кому: Итан Холт <ERHolt@gmail.com>
Тема: <Конец недели>
Дата: Пятница, 4 сентября, 21:46
Итан,
Ради шоу, думаю, мы должны найти время и поговорить. Как насчет завтрашнего вечера, после репетиции?
Кэсси.
Я быстро нажимаю «отправить», пока не передумала.
Мои сны ненавидят меня. Они всегда возвращают меня в то время, когда я только и занималась тем, что старалась забыть. Или запомнить. Я так и не разобралась, что именно делала.
Мужчина целует меня в шею, начиная двигаться быстрее. Толчки сильные и глубокие. Я издаю все нужные звуки, но и близко этого не чувствую.
— Кэсси, посмотри на меня.
Я не могу. Это не так работает. Стоит мне взглянуть на него, как иллюзия рассеется, а какой бы хрупкой эта иллюзия ни была, это все, что у меня есть.
— Кэсси, пожалуйста.
Я переворачиваю его на спину и беру все в свои руки. Отчаянно двигаюсь на нем. Пытаюсь придать этому большее значение, чем оно имеет на самом деле.
Когда он стонет и хватает меня за бедра, я понимаю, что все скоро закончится. Он водит руками по моему телу, благоговейно и с любовью. Я не заслуживаю этого. Как он до сих пор это не понял?
— Кэсси, пожалуйста, посмотри на меня.
В его голосе все не так. Я начинаю двигаться быстрее, чтобы он не мог говорить. Когда он стонет и перестает двигаться, я не чувствую удовлетворения. Только облегчение.
Я притворяюсь, что кончаю и обессилено падаю ему на грудь, и хоть он и обнимает меня руками, пропасть между нами увеличивается.
Я слушаю биение его сердца. Такое сильное. Быстрое и ровное. Без страха к любви. Звук мне чужд.
Я слезаю с него и принимаюсь собирать одежду. Он следит за каждым моим движением.
— Ты не останешься?
— Нет.
Он выдыхает. Он устал от этого ответа. Как и я.
— Скажи мне кое-что, — говорит он и садится.
— Что?
— Ты когда-нибудь будешь думать только обо мне, когда мы занимаемся любовью?
Я замираю, и потом натягиваю на себя футболку. Ненавижу, что я так предсказуема.
— Кэсси, он бросил тебя.
— Я знаю.
— Отпусти его.
— Я пытаюсь.
— Он на другом конце мира, а я здесь. И люблю тебя. Уже давно люблю. Но это ничего не изменит, да? Как бы сильно я ни хотел этого.
Он встает и натягивает на себя боксеры. Его движения резки́, и полны разочарования.
Я не виню его. Он заслуживает большего.
Я сажусь на край кровати, чувствуя опустошение. Эти отношения начались из злости, но сейчас я хочу, чтобы все получилось. Я бы отдала все, чтобы не быть такой безжизненной.
Но это так. Притворство иначе не работает. Чтобы не чувствовать боль, я причиняю ее другому, и ненавижу себя за чувство облегчения, которое за этим следует.
Он становится передо мной, и когда я обнимаю его, он крепко обнимает меня в ответ.
— Не могу поверить, что Итан Холт портит мне все, даже не находясь рядом.
От малейшего упоминания его имени у меня щемит в сердце.
Я отстраняюсь и провожу пальцами по хмурым линиям на его лице, пытаясь их сгладить.
— Мне жаль, — говорю я. — Знаю, это прозвучит банально, но ты не при чём. Дело во мне.
Он смеется.
— О, я знаю. — Выражение его лица смягчается. — И все же надеюсь, наступит день, когда ты закроешь эту главу своей жизни, Кэсс. Очень надеюсь.
Я киваю и смотрю на его грудь.
— Я тоже.
Потом он целует меня, нежно и медленно, и в моих глазах чуть ли не выступают слезы оттого, что мне хочется, чтобы этот поцелуй чувствовался иначе.
Опираясь своим лбом о мой, он говорит:
— И надеюсь, этот подонок осознает, что, отпустив тебя, он совершил самую большую ошибку в своей жизни.
Он провожает меня до двери и напоследок целует еще раз.
— До встречи в театре?
Я киваю и прощаюсь с ним, и потом мы вновь становимся влюбленными лишь на сцене.
Так лучше.
Уходя, я даю себе слово, что больше не стану причинять боль невинным. Приведу домой, трахну, выставлю вон. Никаких обязательств.
Любовь – это слабость.
Это не единственное, чему научил меня Холт, но именно это запомнилось мне лучше всего.
Я едва ли не падаю со стула, когда прихожу в сознание.
Сердце бешено колотится, подпитываемое скрытым чувством вины.
Господи, который час?
Смотрю на часы. Двадцать два сорок пять. Я проспала около часа, сидя за столом.
Во рту сухо, и когда комната наклоняется, я вспоминаю, что выпила целую бутылку вина. Я со стоном отодвигаюсь от стола, и все мое тело протестует, когда я поднимаюсь на ноги и волочусь в ванную.
Я принимаю быстрый душ и чищу зубы, в то время как пропасть страха разверзается в моем животе.
Я написала ему.
Написала и сказала, что нам нужно поговорить
Я совершенно не готова к такому повороту событий. Если он попытается оправдать свое поведение, все закончится тем, что я пробью ему голову. Я точно знаю.
Я высушиваю полотенцем волосы и даже не попытавшись их расчесать, одеваю свою любимую пижаму и забираюсь в постель. Открываю книгу и пытаюсь читать, но перед глазами все плывет. Я потираю их и вздыхаю.
Я напряжена, возбуждена, и пьяна. Черт, мне надо перепихнуться.
Не могу вспомнить имя последнего парня, который смог доставить мне удовольствие. По правде говоря, я без понятия как его звали. Мэтт? Ник? Блейк? Помню только, что его имя состояло из одного слога.
Как бы его ни звали, он был приличным любовником, но и он не смог довести меня до оргазма. Некоторые из них смогли. Они тешили мое эго и заставляли ненадолго забыться, но и с ними я никогда не чувствовала того, что делал Холт. Но опять же, никто из них не вырвал мое сердце из груди и не искромсал на тысячу кусочков.
Звонит мой телефон. Я знаю, это Тристан хочет мне рассказать о каком-нибудь аппетитном самце, которого он встретил в клубе.
Беру телефон и нажимаю «ответить».
— Послушай сюда, королева танцпола, я пьяна, возбуждена, и не в настроении слушать о красавчиках, которые не будут трахать меня. Так что ради моей бедной запущенной вагины, закажи себе еще одно «Космо» и, пожалуйста, отвали.
Следует пауза и нерешительный кашель.
— Я бы с огромным удовольствием отвалил, но, если это имеет значение, я не собирался говорить о членах. Мне намного интереснее послушать о твоей бедной, запущенной вагине. Как она? Давненько мы не виделись с ней лицом к лицу.
Жар затопляет мои щеки. Мне стоило бы давно перестать смущаться перед ним, но каждый раз я смущаюсь только сильнее.
— Чего тебе, Холт?
— Ну, учитывая, что ты пьяна и возбуждена, я бы не прочь оказаться рядом и потрогать тебя. Но такой возможности нет, поэтому я просто хочу поговорить. Я получил твой е-мейл.
Потираю глаза. Он не возьмет меня своим обаянием, не сегодня.
— Ага. Понятно.
— В субботу было бы здорово. Спасибо.
— Не торопись с благодарностью. Существует большая вероятность того, что мы не доживем до конца вечера без того, чтобы я не запустила в тебя чем-нибудь, но куда уж хуже, ведь так?
Он смеется.
— Не знаю. Бывали времена, когда мы вели себя еще менее цивилизованно, чем сейчас. И все же, я ценю возможность расставить все на свои места.
Он замолкает, и я тоже. Раньше мы могли разговаривать по телефону часами. Сейчас же, мы и минуты не проговорили, а неловкость уже возникла.
— Так ты только поэтому позвонил? Потому что это ты мог сказать мне и завтра.
Секунду в трубке царит тишина. Затем он говорит:
— Я позвонил, чтобы сказать тебе то, что не может ждать до завтра.
По моей коже пробегает холодок
— И что же это?
— Мне просто нужно было сказать… Прости меня, Кэсс.
Я перестаю дышать и крепко зажмуриваю глаза, пока шквал эмоций кружит водоворотом внутри меня.
Эти слова. Эти простые, но в тоже время сильные слова.
— Кэсси? Ты слышала меня?
— Не думаю. Это прозвучало как извинение, только твоим голосом.
Он вздыхает.
— Знаю, я извинялся не так часто, пока мы были в отношениях, и прости за это тоже. Но я должен был это сказать, прежде чем мы проведем еще день вместе. Это убивало меня.
Из-за шока, я чуть не упустила, насколько нечленораздельна его речь.
— Холт, ты что пил?
— Немного, — отвечает он.
— Немного?
— Ладно, много, но это никак не повлияло на мои извинения. Мне стоило сделать это в тот же момент, когда я увидел тебя в первый день репетиций, но… ты не хотела слушать. И, ну, ты пугала меня.
— Это ты еще не видел мои волосы после душа. Я и сейчас страшная.
— Чушь. Бьюсь об заклад, ты сейчас прекрасна.
Он и в самом деле пьян. Он делает мне комплименты только, когда перестает чувствовать конечности.
— Что ты пьешь?
— Виски.
— Почему?
— Из-за… из-за тебя. Ну, из-за нас. И поцелуя. Определенно из-за поцелуя.
Я не говорю ему, что сама опустошила бутылку вина по той же причине.
Он вздыхает.
— Господи, Кэсси. Этот поцелуй? — Он издает стон. — Я представлял себе это три года, но ни одна из моих фантазий не сравнится с тем, что было сегодня.
Его голос такой тихий, что мне даже непонятно, со мной ли он еще говорит.
— Я скучал по поцелуям с тобой. Очень сильно.
Черт побери. Я не могу это слышать.
— Холт, пожалуйста…
— Знаю, мне не стоит говорить ничего из этого, но я пьян и скучаю по тебе, и… я уже говорил, что пьян?
Я смеюсь, потому что, когда он такой, он снова мой друг. Но я знаю, что это все не по-настоящему и долго не продлится.
— Иди спать, Итан.
— Хорошо, красотка Кэсси. Спокойной ночи. И не забудь, как сильно я сожалею. Пожалуйста.
Я невольно улыбаюсь.
— Знаешь, утром тебя ждет сильное похмелье?
Он смеется.
— Что-нибудь из того, что я сказал, заставило тебя ненавидеть меня меньше?
— Возможно.
— Слегка или намного?
— Слегка.
— Тогда это будет стоить того.
СИМУЛЯЦИЯ
На следующий день, по дороге на репетицию извинения Холта отдаются эхом в моей голове. Я думала, его извинения принесут мне чувство завершенности, но этого не случилось. Напротив, это вызвало странное, еле сдерживаемое чувство тревоги.
Я шумно выдыхаю и расправляю плечи.
Что может случиться в худшем случае? Он скажет, что не имел это в виду?
«Нет», — шепчет мое подсознание раздражительным голосом Тристана. — «В худшем случае, он скажет, что именно это он и имел в виду, ведь потом тебе в самом деле придется решать: принять его обратно или отпустить. И оба варианта пугают тебя до смерти».
Я скрежещу зубами.
Воображаемый Тристан такой же раздражительный, как и Настоящий Тристан. Кто мы бы мог подумать!
Приближаясь к театру, я обдумываю в голове предстоящую репетицию. Сегодня мы должны спланировать постельную сцену, и утро после проведенной ночи. Меня передергивает, когда в моей голове возникают образы Холта, ласкающего руками мое тело.
Боже.
Лишь одной мысли о сексе с ним, неважно настоящем или сценическом, достаточно, чтобы моя вагина затрепетала от предвкушения.
Я делаю глубокий вдох и открываю дверь. Когда я захожу в зал, Коди, наш прекрасный ангел кофеина, протягивает мне кофе. Когда я скидываю с себя сумку и принимаюсь за кофе, передо мной появляется Холт, выглядя слишком привлекательно для того, кто должен страдать чудовищным похмельем.
— Привет, — говорит он тихо.
— Привет.
Несколько секунд мы стоим в неловкой тишине.
— Ну… — начинает он, опуская взгляд на свои руки.
— Да уж… видок у тебя дерьмовый сегодня, — говорю я из злости.
— Спасибо. Кажется, мне больше не под силу выпить почти целую бутылку «Джека» одному.
— Какая жалость. Разве ты не указал это в своем резюме как особый навык?
— Ага. Ни разу не пригодилось для роли, но я часто пил в исследовательских целях.
— О, да. Исследования. Очень важные алкогольные исследования.
— Ага. — Он улыбается своей милой кривоватой улыбкой, которая всегда подкупает.
— Слушай, — говорит он, — насколько большим дураком я выставил себя прошлой ночью? Можешь соврать и сказать: «совсем не выставил», потому что у меня такое чувство, что все было плохо.
Я едва не роняю кофе.
— Ты не помнишь?
Он сглатывает и выдерживает паузу.
— Нет, помню, просто… не знаю, как сильно ты могла смеяться после нашего разговора. Я бы не стал винить тебя за это.
— Я не смеялась, — говорю я, стараясь быть предельно честной. — Я была слишком потрясена твоими извинениями, и мне оставалось лишь убеждать себя, что это был не сон.
Он кивает.
— Да, я осознаю, что у меня проблемы с этим. Это одно из моих качеств, над которыми я работал.
— Очень жаль, что ты не работал над этим, когда мы были вместе.
Я чувствую вину за боль, которая отражается на его лице, но, что я могу сделать? Не так-то просто перестать быть стервой по отношению к нему всего за ночь.
Марко влетает в зал, и начинается суматоха, когда члены технического персонала перемещают декорации в нужное положение. В середине репетиционного зала стоит кровать, приподнятая под таким углом, чтобы зрители могли видеть нас, когда мы будем на ней лежать.
У меня пересыхает во рту от одного взгляда на нее.
Я украдкой смотрю на Холта. Он делает глубокие, размеренные вдохи в попытке разогреться, или же успокоиться. Я следую его примеру. Сердце начинает биться чрезмерно быстро.
А пять минут спустя, Марко ставит нас в самое неловкое положение, в каком только могут оказаться бывшие влюбленные – Итан лежит у меня между ног, мое лицо в его ладонях, его губы прямо над моими.
Он целует меня нежно и сладко, двигаясь бедрами назад-вперед, но потом издает тихий стон и закрывает глаза.
— Посмотри на меня, Сэм, — шепчу я.
Он открывает глаза.
Такие красивые. Бездонные и сложные для понимания. Всегда.
— Поцелуй ее снова, — требует Марко. — Поцелуй в губы, и затем медленно перейди на шею.
Мгновение Итан смотрит на меня в нерешительности, затем подчиняется. Его губы мягкие, но сомкнутые.
Я оцепенело лежу на кровати, понимая, что должна поцеловать его в ответ, но боясь этого.
Он отстраняется и смотрит на меня в замешательстве.
Проклятье, мне нужно начать думать как Сара.
Он – Сэм. Их с Сарой ждет счастливый конец. Я читала сценарий.
Он целует меня снова, и я неловко отвечаю.
— Ты должна издавать хоть какие-то звуки, Кэсси, — говорит досадно Марко. — Ничего из того, что ты делаешь, не видно отсюда. Больше движений.
Я высвобождаюсь из оцепенения и пытаюсь выполнить работу.
Начинаю с того, что обхватываю его руками и издаю громкие стоны, двигая бедрами и выгибая спину. Это выглядит фальшиво и пошло, но на данном этапе, я без понятия, что, черт побери, вообще делаю.
Я хватаю его за задницу и прижимаю к себе.
— Черт побери, Кэсси, — шепчет он, тяжело выдыхая мне на плечо.
— Уверена, в сценарии написано: «О, Сара, я люблю тебя», — говорю я, после чего начинаю стонать и целовать его в шею.
Инстинктивно, я тянусь ему за плечи и хватаюсь за край его футболки. Рывком стягиваю ее через голову и бросаю на пол.
— А это по сценарию снимать с меня одежду? — шепчет он. — Я думал, детали мы отработаем позже.
— Ну что сказать? Ничего же из того, что я делаю не доходит до зрителя. Что-то мне подсказывает, твое обнаженное тело их сразу оживит.
Так приятно испытывать агрессию. Это помогает мне не поддаться чувствам.
Все чаще фальшивые стоны срываются с моих уст, но как только его мышцы напрягаются под моими пальцами, все мысли о Сэме вылетают в чертово окно.
Полуобнаженный Итан.
Он чувствуется невероятно. Еще более невероятно, чем раньше, если такое вообще возможно.
Я настолько отвлечена его обнаженной грудью, что напрочь забываю, что должна сказать по сценарию. Сара ушла, пока-пока.
Медленно пробегаю руками вдоль его живота и спины, слегка поддевая пояс джинсов. Он бормочет что-то отдаленно похожее на «Господи, мать его, Иисусе».
Потом опускает голову мне на плечо и простынь по обеим сторонам от моей головы натягивается, когда он сжимает руки в кулаки. Все его мышцы напрягаются, и такое ощущение, что он не дышит.
— Назовите мне хоть одну причину, почему вы остановились? — спрашивает Марко в недоумении. Он поворачивается к Элиссе. — Почему они остановились?
Итан по-прежнему не дышит
— Итан? — шепчу я.
Он не шевелится, но, когда выдыхает, мою шею обдает теплым воздухом.
— Что?
— Ты в порядке?
Он замолкает и делает вдох.
— Ага. В порядке.
— Твоя реплика?
Он напрягается.
— Что моя реплика?
— Сейчас твоя очередь говорить реплику?
Он приподнимается на локти и смотрит на меня, челюсти плотно сжаты.
— Кэсси, сейчас я без понятия как меня зовут, не говоря уже о репликах, которые я должен сказать. Давай просто покончим с этим, а с диалогами разберемся позже, ладно?
Его голос звучит гневно, но я знаю, что он просто расстроен. Я расстроена не меньше.
— Хорошо. Не вопрос.
Когда я обвиваю ноги вокруг него и притягиваю ближе, то чувствую причину его огорчения – кое-что твердое напротив меня. Он издает сдавленный стон, потом принимает положение, при котором я прижимаюсь к его животу, а не паху.
— Господи, Кэсси, я очень стараюсь думать о мертвых щенках сейчас, но…
— Это сложнее, чем ты думал?
Он свирепо смотрит на меня.
— Ты пытаешься веселиться?
— Нет, потому что, если я начну сейчас смеяться, не думаю, что смогу остановиться.
Он опускает голову.
— Черт побери.
— Меньше болтовни, больше актерской игры, детки, — рявкает Марко. — Итан, ты перестал двигаться. Мне что нужно объяснить тебе, как заниматься любовью с женщиной? Потому что, хоть я никогда и не имел такого удовольствия, я знаю наверняка – это включает в себя толчки.
Итан вздыхает и снова начинает симулировать толкательные движения. И хоть я и знаю, что он пытается держать свою эрекцию подальше от меня, я чувствую, как она касается внутренней стороны моего бедра.
— Дерьмо. Извини, — говорит он, снова меняя положение. — Эта чертова штуковина сама себе на уме, когда ты рядом.
— Не волнуйся об этом, — бормочу я, потому что, серьезно, что мне еще сказать? «Как ты посмел возбудиться, пока симулируешь секс со мной? Какая наглость!». И я молчу о том, что в трусиках у меня сейчас влажнее, чем на водных горках. Ему не нужно это знать.
Мы все равно ничего не можем с этим поделать.
Наше физическое влечение мы никогда не могли контролировать.
Уж слишком часто мы поддавались физическим желаниям, не разобравшись со всем, что между нами творилось, и в большинстве случаев, все заканчивалось тем, что мы сожалели об этом.
И сейчас все идет не так, потому что мы боремся с нашей изнурительной страстью и это отражается на наших героях.
Мы притворяемся, что не чувствуем этого.
После еще нескольких минут унылого занятия любовью, Марко досадно вздыхает.
— Ладно, закончим на этом, — говорит он, и машет рукой, подходя к нам. — Так дело не пойдет. Вы двое выглядите так же неуютно, как вегетарианцы на колбасном заводе. Что происходит?
Итан слезает с меня, и мы оба садимся. Никто из нас не отвечает.
— Это слишком интимно? — спрашивает Марко, переводя взгляд с одного на другого. — Вас это смущает? Потому что, если начистоту, я видел, как вы двое участвовали в еще более провокационных сценах, чем эта. Однако сейчас вы лежите здесь и щупаете друг друга, как парочка девственников. Где страсть? Огонь? Душераздирающая потребность друг в друге? Вчера вы это показали. Что случилось такого, что привело нас к этому провалу?
Случилось то, что Холт неожиданно извинился передо мной, и теперь мы находимся в каком-то странном, подвешенном состоянии, потому что мы и не друзья, и определенно не влюбленные. И как бы странно это ни звучало, мы даже не враги, так что… м-да.
Марко вздыхает и качает головой.
— Ладно. Давайте пропустим постельную сцену, и сразу перейдем на утро.
На наших лицах, должно быть, отчетливо отражается облегчение, потому что Марко начинает смеяться.
— У вас обоих такой вид, словно я пожертвовал свой костный мозг, чтобы спасти ваши жизни.
Не буду врать. Слегка смахивает на это.
Марко объясняет нам мизансцену и советует следовать своим инстинктам. Как и большинство режиссеров, он предпочитает сначала дать актерам возможность самостоятельно сымпровизировать сцену, прежде чем вносить поправки. Так-то оно так, но только при условии, что ведущая актриса способна взять себя в руки, а не поддаться эмоциональному срыву.
Когда мы занимаем позиции на противоположных концах кровати, Холт говорит:
— Это же будет проще, да?
— Еще бы, — говорю я с притворной уверенностью. — Не я была той, кто начинал паниковать после того, как мы занимались любовью, помнишь?
Он выдыхает.
— Ага, ну, это было тогда. Теперь я могу справиться с приступами паники.