— И все же, ты до сих пор разговариваешь со мной.
— Это тяжкое бремя, но кто-то же должен его нести.
Он смеется. Это такой красивый звук.
С секунду он молчит, потом говорит:
— Послушай, Кэсси, я тут подумал…
— Хм-м. — Я чувствую его нервозность сквозь телефонную линию.
— Я… я знаю, что повел себя как козел в тот день, когда звонила мама, но… я хочу, чтобы ты приехала на День Благодарения. — Его голос смягчается. — Не думаю, что выдержу без тебя столько дней. Я позвонил маме и попросил подготовить свободную комнату.
Я в шоке. И невероятно тронута.
— Итан…
— Ты же не стала строить других планов?
— Ну, в некотором роде. Я купила замороженную индейку на одну персону. Не знаю, смогу ли я так просто отказаться от нее. Она заправлена клюквенным соусом.
— О. Ну тогда, ладно. В смысле, это же такой вкусный замороженный продукт! Тебе нужно время подумать? Не то чтобы я давил или что-то в этом роде, но ты ведь знаешь, что Мэгги управляет кейтеринговой компанией гурманов? Никакого давления.
Я смеюсь.
— Ну, раз такое дело, я была бы рада приехать.
Для меня не остается незамеченным, что все это подозрительно походит на свидание. Я сопротивляюсь стремлению вскочить с кровати и сплясать на радостях.
— Отлично. Я заберу тебя завтра вечером. Где ты будешь?
— Ты не придешь на занятия? — У меня внутри все обрывается от осознания того, что я не увижу его утром.
— Нет. Мне нужен еще один день, чтобы добить этот кашель. И потом, мне понадобятся все мои силы, чтобы пережить выходные с отцом. Так, где мне тебя забрать?
— Ну, после обеда мы все собираемся у Джека на предпраздничной вечеринке.
— Хорошо, я приеду туда. Мы поедем в Нью-Йорк на ужин с мамой и папой, и вернемся в воскресенье вечером.
Мысль о том, что я проведу четыре дня в Нью-Йорке уже сама по себе головокружительна, но тот факт, что я буду жить с Холтом… Слово «Экстаз» – единственное существительное, которое хоть в какой-то мере описывает то, что я сейчас чувствую.
— Холт, стоит ли мне беспокоиться, что ты весь из себя такой… хороший… ни с того, ни с сего?
Он смеется.
— Может быть. Я-то уж точно напуган до чертиков. Будь осторожна в своих желаниях, Тейлор. Это все, что я могу сказать.
— Пфф. Пиноккио пожелал стать настоящим мальчиком, и все закончилось хорошо.
— Верно. Но после этого он лишился своего постоянного стояка. Подумай об этом.
Я смеюсь, а через пару секунд он зевает, и я присоединяюсь к нему.
— Иди спать, — говорит он. — Увидимся завтра вечером.
— Хорошо, конечно.
Когда мы даем отбой, я чувствую себя одним из тех палеонтологов, которые работают с маленькой щеточкой и тратят годы, чтобы медленно, крупица за крупицей, очистить реликвию или сокровище от грязи. Не думаю, что Холт одобрил бы сравнение с реликвией, но это все же вызывает во мне улыбку.
Уже к шести часам следующего вечера, большинство моих одногруппников находятся на верном пути к затяжному веселью. Кто-то отправился домой проведать свои семьи, но большинство ждут Рождества, как и я. День Благодарения – лишь отговорка пить четыре дня подряд.
Руби сидит рядом с мной на диване и потягивает «Маргариту», кивая головой в такт музыке. Я сижу рядом с ней и нервно дергаю ногой, в ожидании появления Холта. Руби просит Джека принести еще одну порцию выпивки, чтобы помочь мне остыть, но я не смогу сейчас остыть даже будь я одета как полярный медведь и погружена в жидкий азот.
Я наблюдаю за Маришкой и Тройем, которые разрывают танцпол впечатляющими, размашистыми, танцевальными движениями, как вдруг они расходятся и являют мне Холта в дверях.
Ох! Вот и он.
Раздается огромный рев, когда люди видят его и вокруг него собирается толпа, словно он давно потерянное мифическое существо. Люди спрашивают, как у него дела и говорят ему, что скучали. Зои обнимает его. Джек похлопывает по спине. И хоть он и улыбается, и отвечает, на протяжении всего времени его внимание сосредоточено на мне.
Я с трудом дышу.
— Ого, — шепчет Руби сбоку от меня. — Холт болел какой-то странной разновидностью бронхита, которая прибавила ему сексуальности? Потому что… черт. Парень хоть куда.
На нем черные джинсы и темно-синий свитер с V-образным вырезом. Его волосы растрепаны, а лицо гладко выбрито. Я не могу отвести глаз. Вид у него немного уставший, но он уже не такой бледный, каким был при нашей последней встрече. У меня возникает страннейшее желание подойти к нему, обвиться вокруг его торса, и прицепиться к нему как пиявка.
Конечно, если я сделаю это в мини-юбке, что на мне сейчас, то буду похожа на очень распутную пиявку. На такую пиявку, которую станут избегать и обсуждать за спиной.
Я встаю и иду к нему.
Когда я останавливаюсь напротив него, Джек на середине рассказа о том, как Лукас симулировал мастурбацию на сегодняшнем уроке по актерскому мастерству, и как Эрика удивила всех, похвалив его за храбрость.
— Клянусь, чувак, — говорит Джек, пока все смеются. — За всей этой личиной непробиваемой стервы, Эрика настоящая извращенка.
Холт улыбается мне и засовывает руки в карманы, после чего говорит мне губами: «Привет».
— Привет.
Джек похлопывает его по плечу.
— Принести тебе выпить? Пива? Стаканчик бурбона?
— Нет, спасибо. Мы тут ненадолго.
— Мы? Кто это «мы»?
— Я и Тейлор.
Джек оглядывает толпу и вздергивает брови.
— Ты и Тейлор? Так, так, так. Что тут у нас происходит?
С секунду в глазах Холта стоит паника, но затем он делает глубокий вдох и говорит:
— Она проведет со мной праздники в Нью-Йорке.
Ох.
Ого.
Джек ошеломленно смотрит на нас. Чуть погодя, Лукас и Зои присоединяются к нему.
Я чувствую, что мой рот открыт, но я слишком шокирована, чтобы закрыть его.
— Серьезно? — Спрашивает Джек. Холт кивает, и Джек поворачивается ко мне. — Тейлор, твоему таинственному парню есть что сказать насчет того, что ты проведешь время с этим высоким, привлекательным парнем? В смысле, он же видел вас двоих в «Ромео и Джульетте»? Это будет несусветно глупо.
Я уже пытаюсь было придумать ответ, чтобы отвлечь внимание Эйвери, но как оказывается, это совсем необязательно. Холт все сглаживает.
— Вообще-то, Джек, — говорит он, и нервно сглатывает, — этот я тот таинственный парень. И я совсем не против, что она будет проводить время со мной.
В комнате воцаряется гробовая тишина. Музыка перестает играть и если внимательно прислушаться, то наверняка можно услышать, как ветер гоняет перекати-поле на улице.
Я перестаю дышать, боясь, что если сдвинусь с места, то проснусь от этого прекрасного сна.
Джек с недоверием смотрит то на Холта, то на меня.
— Прости, но что? Ты тот самый парень, о котором она рассказывала нам? Чертов кретин, который не спит с ней?
Холт гневно смотрит на него и натянуто улыбается.
— Ага. Это я. Чертов кретин во плоти.
О, Боже. Пожалуйста, не дай мне проснуться. Пусть это будет явью.
Наступает затяжная пауза, после чего Джек вскидывает кулак в воздух и кричит:
— Дааааааааа!
Комната взрывается разговорами, Джек поворачивается и дает «пять» людям, стоящим позади него.
— Так, все, кто ставил на то, что Тейлор встречается не с Холтом, а с кем-то другим, раскошеливайтесь. Время пришло. Орел приземлился! Повторяю, орел приземлился! Кто-нибудь напомните мне отдать долю Эрике.
Гостиная напоминает площадку нью-йоркской фондовой биржи. Деньги и чеки летают в воздухе, пока люди болтают и смеются.
— Погодите-ка! — кричит Холт и смеряет Джека взглядом. — Ты… ты организовал пари на то, встречаемся ли мы с Тейлор?
Лицо Джека тут же меняется.
— Ну, да. Но все это было забавы ради, чувак. Вы двое строили друг другу глазки несколько гребаных месяцев. Надо же нам как-то веселиться.
— Чувак! — сухо говорит Холт. — Я не строю глазки.
Лукас слегка похлопывает его по плечу.
— Жаль огорчать тебя, брат, но ты точно строишь глазки. Вам двоим еще повезло, что вы получили положительную критику на «Ромео и Джульетту», потому что с игрой в реальной жизни, вы с треском провалились.
Холт в шоке смотрит на меня, я делаю к нему шаг и кладу руку на его грудь.
— Э-э… ого.
Он моргает и качает головой.
— Какого хрена только что было?
— Хороший вопрос.
Он стоит на месте несколько секунд, словно золотая рыбка, которая с недоумением наблюдает за происходящим вокруг. И только когда я провожу пальцами вдоль кожи его шеи, он приходит в себя и смотрит на меня.
— Привет. Я – Кэсси Тейлор. Кажется, мы еще не встречались.
Знаю, звучит как колкость, но это правда. Кто этот открытый и решительный мужчина передо мной?
Его уши краснеют.
— Э-э… мда. Привет.
— Что ж, это было… неожиданностью.
— Да. Но приятной неожиданностью, да?
И как он только может думать иначе, когда я улыбаюсь ему так, будто нахожусь под кайфом?
— Очень приятной неожиданностью. Когда ты собирался сюда сегодня, ты уже планировал рассказать о нас?
— Нет. Ну, да. То есть, я не знал наверняка, но при виде тебя, я… думаю, за последние несколько дней, я осознал, что желание быть с тобой перевешивает страх. И я устал отказывать себе. Это чертовски выматывает. Я хочу быть с тобой.
Я обхватываю его шею руками. Надо отдать ему должное, он лишь раз оглядывается вокруг, чтобы посмотреть, наблюдает ли кто за нами, прежде чем сосредоточиться на мне.
— Перестань паниковать.
Его дыхание учащается, пока он неотрывно смотрит на меня.
— Заставь меня.
Я притягиваю к себе его голову. Когда он целует меня, поцелуй мягкий и сдержанный, но то, как он вдыхает и крепко обнимает меня, говорит мне, что реакция его – какая угодно, но только не сдержанная. Вокруг нас раздается множество возгласов одобрения, но мы игнорируем их. Это не так сложно, учитывая, что все мое внимание направлено на усилия, чтобы не превратиться в распутную пиявку.
Он целует меня более настойчиво и сквозь затуманенный страстью взгляд, я поражаюсь тому, как храбро он ведет себя перед всеми. Я знаю, это очень важно для него.
И я горжусь им.
Он отстраняется, пока вся гостиная хлопает нам, и показывает всем беззлобно средний палец, одновременно уволакивая меня вглубь коридора в пустой кабинет.
Когда я закрываю за нами дверь, он облегченно вздыхает и взлохмачивает волосы.
— Видишь? — говорю я. — После стольких недель скрытности и отрицания, разве это было так сложно?
Он привлекает меня к себе, без стеснения проводя руками по моей заднице и смотря на меня сверху вниз.
— Тейлор, могу сказать, положа руку на сердце, что да. Это было и есть очень сложно.
Он снова целует меня – на этот раз менее сдержанно – заставляя пятиться назад к стене. Стоны, которые он издает, вызывают во мне желание забраться внутрь его горла и потереться о его гортань. Звуки же, которые издаю я, досадно громкие. Я так долго ждала момента, когда он просто все отпустит и отдастся этому чувству между нами, что, когда сейчас он это делает – это даже лучше, чем было в моих мечтах.
Нет никаких сомнений. Никакого чувства неловкости. Он целует меня так, словно боится остановиться. Так словно пытается наверстать поцелуи за все те долгие дни разлуки.
Часть меня все еще убеждена, что это не по-настоящему, но, когда он приподнимает меня, чтобы прижаться ко мне, мне становится все равно. Чем бы это ни было, я приму это.
— Нам надо остановиться, — говорит он, спускаясь поцелуями к моей ключице.
Я хватаю его за волосы.
— Конечно, надо. Это самый оптимальный вариант решения всей этой жгучей страсти между нами. Отличный план.
Он заключает в ладони мои груди, и ласкает их сквозь свитер.
— Не насмехайся надо мной.
— Тогда перестань говорить глупости типа: «Нам надо остановиться».
— Ты права. Я бы не стал заявлять на глазах у всех, что мы пара, если бы не хотел, чтобы ты продолжала трогать мой член, это уж точно.
— Намек понят. — Мое дыхание становится громким, когда я беру его в руки сквозь джинсы.
Он упирается рукой о стену позади меня и опускает голову.
— Господи Иисусе.
Я сжимаю его сквозь ткань, и он опускает голову до тех пор, пока его лоб не упирается о мой.
— Не побоюсь быть высмеянным снова, — говорит он прерывисто и отстраняется, — но тебе действительно нужно перестать делать это. Нам пора ехать, если мы хотим успеть к ужину с мамой и папой.
С неохотой, я убираю руку. Он отходит назад и вздыхает.
— Дай мне минутку. Джек, наверно, сейчас ставит на то, выйду ли я отсюда со стояком.
— Может и мне поставить немного деньжат. Я бы сорвала большой куш.
— Особенно, если так и продолжишь стоять здесь в этой несуществующей юбке.
— Тебе нравится?
— Если я скажу «нет», ты снимешь ее?
— Есть только один способ узнать.
Он исследует меня под юбкой, длинные пальцы ласкают мое бедро.
— Итан, — говорю я прерывисто. — Если ты продолжишь, мы точно не выберемся отсюда в ближайшее время. Ты же понимаешь это?
— Понимаю. Просто у меня очень горячая девушка, и когда мои руки касаются ее, меня заносит.
Весь воздух покидает мои легкие.
— Ты признаешь, что я твоя девушка? Наконец-то?
Когда он отвечает, его голос звучит мягко.
— Да, Кэсси. Ты моя девушка.
Мой желудок сжимается.
Не думаю, что устану слышать от него это слово в ближайшем будущем.
Хоть он и улыбается, мне также видна и паника в его глазах.
— Тебе страшно даже просто произносить это, да?
— Немного.
— Думаешь, ты сможешь привыкнуть к этому?
Он ласкает мою шею и задумывается на секунду.
— Надеюсь. Я хочу этого.
Моя улыбка подобная дешевым обоям возвращается.
— Я тоже.
Он улыбается, и я обнимаю его.
— Это то, чего ты боялся? Потому что хоть у меня и нет особого опыта в подобных делах… думаю, пока все складывается довольно неплохо.
Его улыбка увядает.
— Тейлор, должен предупредить тебя еще раз, я плох в отношениях. Я же ясно дал это понять, верно?
Я становлюсь на цыпочки и целую его.
— Мы будем в порядке. Не накручивай себя.
Он кивает и вздыхает, и на мгновенье, он становится абсолютно откровенным.
Когда он такой, он кажется самым прекрасным созданием из всех виданных мне.
НЬЮ-ЙОРК, НЬЮ-ЙОРК
Нью-Йорк
Дом Холтов
С того места, где мы стоим на тротуаре, особняк Холтов выглядит величественным и респектабельным. Меня передергивает.
Ладно, Кэсси, держи себя в руках. Ты будешь в порядке.
Когда я смотрю на Холта, то замечаю, что он такой же нервный.
Я делаю глубокий вдох.
— Так, каков план?
Он хмурится.
— План?
— Как мы будем вести себя перед твоими родителями? Станем ли мы скрывать, что мы вместе?
— Ты хочешь этого?
— Нет.
— Тогда не будем.
Он говорит это с убеждением, но от моего внимания не ускользает вспышка паники.
— Ну, так что? Мы скажем им, что мы с тобой парень и девушка?
Он секунду колеблется.
— Э-э… да.
Я все еще не убеждена.
— Значит, ты мой парень, Итан, приводишь домой свою девушку, Кэсси, чтобы познакомить со своими родителями?
— Да. — Колебаний в этот раз меньше, но они полностью не отступили.
— Просто обычные парень с девушкой, которые проводят время с предками и занимаются обычными вещами, свойственными парню и девушке. Просто парень и девушка…
— Ладно, прекрати говорить «парень и девушка». Это бесит.
— Перестану, если ты скажешь это.
— Зачем?
— Чтобы я знала, что ты способен на это.
— Я сказал это, когда мы были у Джека.
— Это было сто лет назад. Скажи снова.
Он закатывает глаза.
— Ты моя девушка. Так пойдет? Моя очень горячая, очень раздражительная девушка.
— Ох, парень, это самое милое, что ты когда-либо говорил мне, своей девушке.
Он качает головой и пытается сдержать смех.
— Теперь ты перестанешь?
— Конечно. — Я выжидаю секунду, потом спрашиваю: — Можно мне звать тебя «милый»?
— Нет.
— Кексик.
— Нет.
— Ангелочек?
— Черт, нет.
— Ну, ладно. Просто хотела убедиться, что мы на одной волне.
Он смеется, и я подхватываю, но это лишь притворство. Смех, по крайней мере, помогает мне делать вид, что я не в ужасе.
— Но послушай, — говорит он и берет меня за руку. — Давай я буду тем, кто скажет это маме и папе, когда выдастся подходящий момент, хорошо? Всего пару дней назад я клялся и божился, что ты не моя девушка, и сказал то же самое, когда говорил, что ты приедешь погостить у нас. Я не хочу просто зайти туда и выпалить это, и тем самым выставить себя болваном. Просто дай мне немного времени, ладно?
Мне хочется возразить ему, сказав, что он снова скрывает свои чувства ко мне, но после его поступка на вечеринке, я знаю, что это тут не при чем.
Я снова смотрю на дверь, и моя нервозность увеличивается. Я никогда раньше не знакомилась с родителями своего парня. Да у меня и парня-то раньше не было, не говоря уже о знакомстве с родителями. В смысле, да, я уже встречала их прежде, но тогда я не была его девушкой.
Должно быть, Холт замечает мое напряжение, потому что он наклоняется и целует меня, нежно и долго. Когда он отстраняется, мне уже немного лучше.
— Кэсси, ты справишься. Перестань паниковать.
— Что, если они возненавидят меня?
— Давай без глупостей. Они уже видели тебя, и я могу с уверенностью сказать, что мой папа предпочитает тебя мне. Это я тут должен волноваться. Если мама напьется, то наверняка достанет семейный альбом и покажет тебе фотки её голого сыночка.
Я подавляю смех.
— А там есть недавние фотки? Потому что… хм-м-м. Я бы не отказалась на них взглянуть.
Он качает головой и идет к своему внедорожнику за нашими сумками.
— Да, у мамы целая коллекция фоток ее голого, растущего сына. Это же в порядке вещей.
— Эй, дай помечтать.
Он закрывает машину, но когда я тянусь за своей сумкой, он прогоняет меня, потом берет ее и жестом просит меня подняться наверх.
— Какой ты джентльмен. Помогаешь с сумками, — говорю я.
Он мне криво улыбается.
— Если ты будешь продолжать думать, что я галантный джентльмен после того, как я побуду твоим парнем какое-то время, то такое будет впервые. Лучше начни понижать свои ожидания.
— Никогда. Мои ожидания будут так же высоки, как и длина моей юбки.
Он смотрит на мои ноги опаляющим взглядом, после чего открывает дверь и заводит меня за порог своего дома.
— Мам! Элисса! Мы приехали!
Я слышу пронзительный лай, сопровождаемый звуком царапания когтей по деревянному полу. Затем пушистый клубок с ногами врывается в поле зрения на другом конце коридора. Он скачет по направлению к нам, словно размытое пятно, состоящее из длинной коричневой шерсти и розового языка. Когда он добегает до Холта, он подпрыгивает и просится на руки.
Он бросает сумки и берет щенка на руки, потом отстраняет его от себя, когда тот пытается лизнуть его лицо.
— Господи, Триббл, успокойся. Мы не одни. — Крошечная собачка извивается и лает, и хоть Холт и хмурится, мне видно, что он поражен. — Триббл, это Кэсси. Она останется у нас на несколько дней, так что веди себя прилично.
Я собираюсь было погладить ее, но тут Холт останавливает меня.
— Осторожно. Она ведет себя странно с незнакомцами. В особенности, с женщинами.
Триббл подозрительно смотрит на меня своими черными глазами, пока обнюхивает мою руку. Потом ее нос отстраняется, и она издает низкое рычание. Будь это любая другая собака, то, возможно, получилось бы пугающе, но, когда подобный звук исходит от нее, это умилительно.
Холт отстраняет ее и смеряет взглядом.
— Триббл, нет. Не будь стервой.
Когда он ставит ее на пол, она смеряет меня презрительным взглядом, после чего поворачивается и рысью скачет прочь.
— Извини за нее, — говорит мама Итана, идя к нам по коридору. — Она ненавидит всех, за исключением Итана, и терпит нас с Чарльзом только потому, что мы кормим ее, но это исключительно непрочные отношения. Добро пожаловать, Кэсси. Я так рада тебя видеть.
Она обнимает меня и потом целует Итана в щеку. Есть что-то в том, как он улыбается своей матери, отчего я так таю.
— Папы нет дома?
Мэгги качает головой.
— Нет. Задерживается на работе.
От моего внимания не ускользает, что новость об отсутствии его отца заставляет Итана всего приободриться.
— Ну, — говорит миссис Холт, — обед почти готов. Почему бы тебе не проводить Кэсси в ее комнату, чтобы она могла привести себя в порядок? Элисса будет дома примерно через пятнадцать минут, после чего мы сядем за стол.
Холт ведет меня вверх по лестнице в комфортабельную спальню и кладет мою сумку на кровать. Я чувствую взгляд, ожидающий одобрения, пока я осматриваюсь вокруг.
— Ну вот, — говорит он, разводя рукой.
— Мило.
Декор современный, но уютный, и кровать огромная. Учитывая, что я привыкла спать на неровной односпалке, это роскошь для меня. Я плюхаюсь на кровать, чтобы проверить ее на прочность. И только когда я поворачиваюсь к Итану, замечаю, что он пялится на меня. Прямо на мою грудь.
— Ванная комната прямо по коридору, — говорит он напряженно. Никогда прежде упоминание местоположения ванной комнаты не было столь возбуждающим.
— А где твоя комната? — Я замечаю, насколько он высок и широк в плечах, пока вот так возвышается надо мной.
— Следующая дверь.
— Значит, близко?
— Очень.
— Можно посмотреть? — Я ведь все еще говорю о его спальне, да?
Не знаю, почему мысль о том, что сейчас я увижу его детскую комнату так возбуждает меня, но это определенно происходит.
Он старается оставаться невозмутимым, но то, как он постукивает своими пальцами говорит мне о том, что его беспокойство растет.
— Конечно.
Это большой шаг для него – показывать мне те части себя, которые он предпочел бы скрывать.
Он ведет меня вглубь по коридору к следующей комнате и жестом просит меня войти первой, после чего закидывает свои сумки через порог.
Комната намного опрятней комнаты в Вестчестере, и на стене над кроватью висят постеры старых фильмов таких как: «Такси», «В порту», «Бешеный бык», и «Буч Кэссиди и Сандэнс Кид». Никогда бы не догадалась, что его любимые актеры из кастов этих фильмов.
На стене напротив двери висят полки, заставленные не только книгами, но еще и трофеями и фотками. Я подхожу, чтобы лучше рассмотреть, сознавая, что Холт все также стоит в дверях, как беспокойный ястреб.
На полках так много трофеев и ленточек, что сложно рассмотреть их все сразу. Я выбираю один и читаю надпись: «Чемпион штата по легкой атлетике – Итан Холт».
Я поворачиваюсь к хмурому мужчине в дверях.
— Значит, ты был отличным бегуном?
Он пожимает плечами.
— Неплохим.
— Конечно. Десятки трофеев всегда даются «неплохим» спортсменам.
Я наклоняюсь, чтобы поближе рассмотреть фотки. На одной Итан прыгает через барьер: передняя нога вытянута, задняя – согнута. Его волосы длиннее, чем сейчас, а на лице читается непоколебимая решимость. На другой фотке он пересекает финишную черту: голова откинута назад, руки широко раскрыты, победная улыбка играет на его лице. Он кажется практически другим человеком, словно менее напряженный младший брат Итана.
Дальше на полке стоит групповое фото мальчиков в спортивных куртках, которых обнимают девушки. У меня перехватывает дыхание, когда я вижу, что его рука тоже обвита вокруг девушки. Он смотрит на нее с явной любовью. Потом я замечаю, что она в ответ смотрит не него, а на светловолосого парня по другую сторону.
О, боже.
Ванесса и Мэтт?
Он тянется рукой и переворачивает фотку.
— Не знаю, зачем я храню эту фотографию. Мне стоило избавиться от нее давным-давно. В смысле, каким же идиотом я был, что не замечал этого, да? Это было очевидно, что они трахались, пока мы были вместе.
Когда я поворачиваюсь к нему, он опускает взгляд и засовывает руки в карманы.
— Эй, не будь так строг к себе. Понятно же, что у этой бедной девушки есть отклонения. И может она слепая. Предпочти этого болвана тебе? О чем она, черт возьми, думала?
Он слегка расслабляется, но я знаю, что та часть его, что пострадала из-за этой ситуации, не верит мне.
— Да, ну… неважно. Мэтт был приличным парнем. По крайней мере, я так думал ровно до того момента, пока не застал его трахающим мою девушку.
— Итан? — Я кладу руку на его грудь, и после нескольких секунд он встречается со мной взглядом. — Я никогда не встречала Мэтта, и уверена, что у него есть свои достоинства, но где-то существует табличка, которая гласит, что то, что Ванесса предпочла его тебе – Самый Глупый Женский Провал в Истории. Поверь мне.
Он наклоняется и целует меня, и хоть этот поцелуй медлен и напряжен, мы дышим громко и синхронно.
Этот парень и его губы, блин…
Это безумие то, как быстро он меня заводит, и прежде чем я понимаю, что делаю, я толкаю его на кровать и сажусь верхом.
— Значит, — говорю я, пока он нежно посасывает мою шею. — помимо Ванессы, я единственная девушка, которая была в этой спальне?
Когда он отвечает, его голос вибрирует напротив моей кожи:
— Да.
— Отлично.
Я прижимаю его кровати и целую с неистовым чувством обладания. Он издает стон, который я принимаю за наслаждение, и звук становится громче, когда я поворачиваюсь на бок и сую его бедро между своих ног.
Ох, черт, да. Я люблю его бедро. Офигенное бедро.
— Нам надо остановиться. — Его дыхание неровное, и он нервно поглядывает на дверь.
Я целую его в шею.
— Останавливаться – плохая идея. Если только ты не потерял контроль на обледеневшей дороге и мчишься на верную смерть. Тогда это было бы необходимо. Но в этом случае? Точно плохая идея. Ужасная. Самая плохая на свете.
Я присасываюсь к пульсирующей жилке на его шее, и когда он отвечает, его голос звучит натянуто и низко.
— Тейлор, ты же знаешь, что моя мама может подняться в любую секунду? Ты правда хочешь, чтобы она застукала то, как ты трахаешь ногу ее сына?
Я резко останавливаюсь, и именно в этот момент слышатся приближающиеся шаги по коридору.
О, боже.
Менее чем через секунду, я уже стою на ногах и разглаживаю одежду и волосы, стараясь при этом не выглядеть возбужденной девственницей, которой я и являюсь.
Итан смеется и садится прямо, потом хватает подушку, чтобы прикрыть свою эрекцию.
Шаги становятся отчетливей, и затем в дверях появляется Элисса. Она закатывает глаза, глядя поочередно на нас.
— О, да ладно вам. Даже не пытайтесь делать вид, что вы только что не целовались. Когда я была на нижних ступенях, я слышала отвратительные стоны Итана. Он напоминал медведя с изжогой. Кроме того, Руби позвонила мне и рассказала все о спектакле, который вы устроили на вечеринке у Эйвери. Слава богу! Я начала было думать, что мне не выиграть в этом глупом пари.
Холт смеряет взглядом сестру.
— Ты тоже делала ставку?
— Пфф. Ну, конечно. Как по мне, так это были легкие деньги. Особенно после того, как Кэсси согласилась проведать тебя, когда ты болел.
— Элисса! — говорю я. — Ты просила меня пойти к нему, потому что хотела выиграть пари?
Она вздыхает.
— Нет. Я попросила тебя пойти туда, потому что беспокоилась за Итана. И потому что вы оба вели себя глупо относительно ваших отношений. — Следующее предложение она произносит намного тише. — То, что я выиграла сто баксов и купила новую сумочку – просто бонус, так что порадуйтесь за меня.
— Дьявол! — говорит Холт с сердитым лицом. — Почему в этой семье все думают, что я не способен принимать самостоятельно решения относительно моей личной жизни?
— Потому что у тебя не было личной жизни четыре года, старший братец. — говорит Элисса. — Ты как ребенок, который не хочет снова лезть в бассейн, потому что когда-то наглотался немного воды. Слава богу, ты смог поладить с Кэсси. В противном случае, я бы купила тебе несколько десятков кошек и покончила бы с этим.
— Элисса, проваливай на хрен из моей комнаты.
— Нет. Я тоже дружу с Кэсси. Научись делиться.
— Ею я не делюсь. А сейчас, проваливай.
— Заставь меня.
— С радостью. — Он подходит к ней, приподнимает её в медвежьей хватке, и выносит за порог, после чего захлопывает дверь у нее перед носом.
Её голос приглушен деревянной дверью, когда она кричит:
— Ты такой кретин!
Холт рывком открывает дверь и шепчет:
— О, и кстати, я не сказал маме с папой, что мы с Кэсси вместе, так что, если ты будешь держать свой огромный рот на замке, будет очень мило. Спасибо.
Она ставит ногу за порог, прежде чем он снова успевает захлопнуть дверь.
— В таком случае, тебе лучше быть вежливым, или я разболтаю это на всю округу.
Он хмурится.
— Я ненавижу быть вежливым.
— А я ненавижу быть неболтливой. Смирись с этим, и впусти меня.