Е. П. Ильин
Дается критический анализ работ о сущности мотива, предлагается понимание его как сложного интегрального психологического образования, служащего основанием для действий, деятельности, поступков человека. Рассматриваются стадии его формирования, структура мотива. Представлено новое понимание вопросов об осознанности и борьбе мотивов.
Ключевые слова: мотив, мотивация, детерминация, потребность, цель, побуждение, намерение.
В настоящее время можно выделить два подхода к пониманию мотива. Первый рассматривает мотив лишь как «конструкт мышления» (т. е. теоретическое построение); в действительности же никаких мотивов не существует [59, с. 37]. Конечно, многие психологические понятия суть конструкты мышления, домыслы. Но это не означает, что данное психологическое явление или образование не существует. Если следовать утверждению X. Хекхаузена, то надо признать, что нет и таких психологических феноменов, разрабатываемых описательной психологией, как воля, состояние, внимание и т. д. Исходя из этого, следует лишь то, что любое теоретическое построение, касающееся психической деятельности, предстающей перед нами как «черный ящик», должно опираться на факты, логически увязывать их друг с другом, а не быть плодом необоснованной фантазии и волюнтаризма.
Второй подход рассматривает мотив как реально существующий психологический феномен, как то, что побуждает к поступку, действию. Но при этом в качестве мотива принимаются самые различные психологические феномены. Как писал А. Н. Леонтьев [29], работы по проблеме мотивации почти не поддаются систематизации — до такой степени различны те значения, в которых употребляется термин «мотив», в связи с чем это понятие превратилось как бы в большой мешок, в который сложены самые различные вещи. И действительно, в нем оказались представления, идеи, чувства, переживания [6], потребности, влечения, побуждения, склонности [59], желания, хотения, привычки, понятие о долге [50], морально-политические установки и помыслы [25], установки [65], интересы, убеждения, стремления [41], психические процессы, состояния, свойства личности [45], предметы внешнего мира и даже условия существования [13].
Решение проблемы осложняется и тем, что используется еще и понятие «мотивация», причем более охотно, поскольку, представляя ее как процесс формирования побуждения к активности, в нее можно включать безграничное множество вещей. При этом разница между этими двумя понятиями чаще всего не отмечается. Поэтому у некоторых авторов (например, у В. К. Вилюнаса [12]) возникает сомнение в целесообразности обсуждения вопроса о том, что такое мотив, и предлагается сосредоточить внимание на описании отдельных феноменов, принимаемых в качестве побудителей активности.
Отсутствие единства в понимании мотива приводит к тому, что в учебниках по психологии ему отводится различное место: в разделах — «Направленность личности» [26, 27, 40, 41], или «Воля» [17, 45,50], или «Деятельность» [20]. Вместо мотивов анализируются разные проявления направленности личности [14]. Поскольку, как справедливо отмечается в работе [16], мотивы тесно связаны с проблемой принятия решений, то их можно было бы рассмотреть и в соответствующей главе учебника.
И все же, несмотря на имеющуюся разноголосицу, можно выделить несколько точек зрения на понимание мотива как реального психологического феномена.
Мотив как побуждение. Еще с прошлого века мотив трактовался как побудительная (движущая) сила, причина [61]. Поддерживается эта точка зрения многими авторами и сейчас [22, 26, 45, 46]. При этом в отличие от биологов, физиологов, психологов-бихевиористов эти психологи различают понятия «стимул» и «мотив» [32, 45, 49, 59]. Побудителями (причинами, детерминантами) действия, поступка, деятельности могут быть не только желания, стремления человека, но и внешние факторы (стимулы), детерминирующие те или иные физиологические и психические реакции, включая и непроизвольные. Следовательно, должна быть детерминирована не только и не столько физиологическая реакция, сколько психическая, затрагивающая высшие уровни психической регуляции, связанная с осознанием стимула, с возможностью придания ему определенной значимости для субъекта, после чего только и появляется желание или необходимость реагировать на стимул. Поэтому все больше психологов склоняются к тому, что мотив — это не любое возникшее в организме побуждение (понимаемое как состояние), а внутреннее осознанное побуждение, отражающее готовность человека к активности (действию, поступку). Отсюда очевидно, что стимул вызывает (побуждает) действие и поступок не прямо, а опосредованно, через мотив: побудителем мотива является стимул, а побудителем действия и поступка — мотив (внутреннее осознанное побуждение).
Но, как справедливо отмечает А. А. Файзуллаев [55], побуждение — это еще не мотив и не всякое побуждение становится мотивом поведения человека. Принять за мотив только внутреннее осознанное побуждение — значит не получить ответа на те вопросы, на которые должен отвечать мотив: почему, зачем (для чего), почему именно таким образом? Побуждение, выполняя энергетическую роль, не раскрывает содержательную сторону мотива. Мешает принятию только побуждения за мотив и то, что у человека имеются поступки, связанные с мотивированным (обоснованным) отказом что-то делать. Причина отказа налицо, а побуждения нет.
Мотив как потребность. Наиболее распространенным является мнение, что к активности побуждает человека осознанная потребность [25, 33, 40, 41, 49].
Принятие потребности за мотив происходит прежде всего потому, что она объясняет в какой-то степени, почему человек стал проявлять или хочет проявить активность.
Оппонирующие этой точке зрения заявляют, что нельзя общественную деятельность человека объяснять исходя только из потребностей, так как его поступки и деятельность определяются и осознанием необходимости, чувством долга и т. п. Конечно, это замечание весьма существенно. Однако неправомерно и потребности рассматривать только как биологические. Существуют и социальные потребности (материальные, духовные, например). Очевидно ведь, что для большинства людей жить в соответствии с нравственными нормами — не просто необходимость, но и потребность в самоуважении, а стремление к получению знаний является одним из видов духовных потребностей личности (на чем справедливо акцентирует внимание В. Д. Шадриков [60]).
То, что категория потребности в понимании психологов — личностная, а не только биологическая, ясно из рассмотрения соотношения понятий «стимул», «нужда» и «потребность». Многие психологи, отделяя стимул от мотива, нередко отождествляют стимул (в качестве которого может выступать и нужда) с потребностью. Очевидно, можно и нужно говорить о потребностях организма, органических потребностях, но нужно понимать и то, что они неравнозначны потребностям личности. Так, организм нуждается в кислороде, а человек — во вдохе, в глотке воздуха. Поэтому вряд ли можно полностью согласиться с В. С. Магуном [33], заявляющим, что «потребность существует вне зависимости от того, отражает ли субъект соответствующие объективные отклонения психически» (с. 21). Если речь идет о потребностях организма, то да. Если же речь идет о потребности личности, то более правильна, на мой взгляд, следующая точка зрения: потребность — это отражение нужды в сознании человека (осознание ее и переживание) [6, 13, 19, 46]. «Нужда, не отраженная в соответствующем переживании, не становится побудителем поведения» [7, с. 41]. Отношения между потребностью личности и нуждой — это отношения между отраженным и отражаемым [44]. В связи с этим М. М. Филиппов [57] пишет, что потребность — это психический образ нужды (добавлю: трансформированный в желание устранить эту нужду).
Признавая, что потребность имеет отношение к мотиву, нельзя пройти мимо ряда моментов, мешающих отождествить потребность с мотивом.
Во-первых, потребность не полностью объясняет конкретное действие или поступок, например, почему сделано именно так, для чего. Ведь одна и та же потребность может быть удовлетворена разными средствами и способами.
Во-вторых, принятие потребности за мотив ведет к тому, что начинают говорить об удовлетворении мотива, а не потребности [36]. Но как может удовлетворяться причина? Она может лишь устраняться.
В-третьих, и это, пожалуй, главное — принятие потребности за мотив отделяет его от идеальной (представляемой) цели; следовательно, активность человека становится не целенаправленной. При этом цель становится средством удовлетворения опять-таки мотива, а не потребности [36].
В-четвертых, в случае принятия потребности за мотив остаются без ответа вопросы: зачем, для чего, ради чего человек намеревается проявить данную активность? То есть исчезает смысл активности.
В-пятых, принятие за мотив, в частности, биологических потребностей (влечений, голода, жажды и т. п.) [36, с. 14] приводит к тому, что мотивы начинают делить на наследственные и приобретенные, с чем трудно согласиться.
Мотив как предмет удовлетворения потребности. Эта точка зрения выдвинута А. Н. Леонтьевым [29, 30]. Он пишет, что мотив — это не переживание потребности, а то, на что направляется деятельность [29], т. е. предмет. А побуждает к активности предмет потому, что он имеет для человека определенный смысл. По представлениям Леонтьева, который отделяет мотив не только от потребности, но и от цели (действия по овладению предметом), последняя может стать мотивом, если это действие приобретает для человека свой самостоятельный смысл (например, когда какая-то работа выполняется ради самого процесса, так как от нее человек получает удовольствие). В этих случаях, утверждает он, происходит сдвиг мотива (а по существу — смысла) на цель. Правда, он говорил и о мотивах-стимулах, лишенных смыслообразующей функции [29].
Происходящее по Леонтьеву «опредмечивание потребности» придает возникающему побуждению не только смысл, но и направленность, что тоже можно отнести в актив его представлений о мотиве.
Однако ряд высказываний Леонтьева о мотиве дал основание как для критики этих его положений [1, 6, 11, 13, 19, 22, 23], так и для различных толкований [10]. В частности, отмечается: для того чтобы вызвать побуждение, предмет должен актуализировать потребность, которой он отвечает [6]; побудителем становится не сам предмет, а его значение для субъекта [10]. С точки зрения Л. И. Божович [6, 7], предмет удовлетворения потребности является не мотивом, а стимулом, актуализирующим потребность (впрочем, об этом говорит и сам Леонтьев; вспомним его мотивы-стимулы).
Вообще принятие точки зрения Леонтьева о наличии мотивов-стимулов может привести к далеко идущим последствиям. Получается, что не потребности ведут к формированию цели (предмет удовлетворения потребности может рассматриваться именно как цель согласно трактовке последней в [42]), а цель ведет к формированию не только потребности, но и мотива. Конечно, такие случаи не исключаются, но происходит это не так прямолинейно, как у Леонтьева. Цель Должна быть принята человеком, иначе получается, что стоит только перед ним Поставить цель, как он уже оказывается замотивированным.
Соглашаясь с А. Н. Леонтьевым в том, что побуждение должно иметь направленность, а мотив — смысл и что то и другое связаны с наличием предмета удовлетворения потребности, принять предмет даже в качестве цели за весь мотив нельзя, так как это будет опять-таки одностороннее и неполное объяснение основания произвольной активности человека. Мы не сможем получить ответа на вопрос о том, почему человек совершил данное действие или поступок. Ведь одна и та же цель может удовлетворять разные потребности, т. е. соотноситься с многими причинами.
Мотив как намерение. Л. И. Божович [7] говорит о намерениях как побудителях поведения в тех случаях, когда в качестве последних выступают принятые решения. При этом она отмечает, что намерения возникают на базе потребностей, которые не могут быть удовлетворены прямо и требуют выполнения промежуточных звеньев, не имеющих своей собственной побудительной силы. В этом случае намерение есть побудитель действий, направленных на достижение промежуточных целей.
В даваемых определениях намерения [47, 52] подчеркивается сознательный, волевой характер побуждения к деятельности и поведению, которое, сохраняясь в течение длительного времени, является вектором активности человека, направленной на удовлетворение данной потребности. Следовательно, намерение выполняет при таком понимании роль мотивационной установки. И не случайно К. Левин [64] в своих теоретических построениях говорил о действиях по намерению.
Однако, зная намерение человека, можно ответить только на вопросы что и как (планирование) хочет делать человек, чего стремится достичь (выдвижение цели), но нельзя получить прямой ответ на вопрос почему. Таким образом, задача опять решается лишь частично.
В ряде работ в качестве мотивов рассматриваются свойства личности, черты характера [8, 58]. В этом можно видеть продолжение существующего в западной психологии направления, выделяющего диспозиционные, личностные, устойчивые и переменные факторы мотивации. Смысл этого направления — показать, что устойчивые характеристики личности (личностные диспозиции: склонности, предпочтения, установки, ценности, мировоззрение и пр.) обусловливают поведение и деятельность в такой же степени, как и внешние стимулы. Но, как и в предыдущих случаях, отождествлять их с мотивом ошибочно, хотя, несомненно, они могут иметь к нему самое непосредственное отношение.
Итак, в настоящее время за мотив и побуждение к деятельности принимают самые различные психологические феномены: то побуждение как состояние, то цель, то потребность, то намерение. При этом, принимая за мотив один феномен, отрицают причастность к мотиву других. В одних случаях от мотива отделяется цель [36], в других — потребность [28], в третьих — и то, и другое [25]. В результате оказывается неясно, что же в действительности является мотивом. Обоснованно критикуя одни положения (как это делает И. В. Имедадзе [22] в отношении точки зрения А. Н. Леонтьева и поддерживающего ее С. П. Манукяна [34] о побуждающей роли предмета удовлетворения потребности), вместе с водой выплескивают из корыта ребенка, т. е. то положительное, что есть во взглядах этого автора. Так, Имедадзе не согласен с утверждением Леонтьева, что конкретную направленность побуждению придает предмет удовлетворения потребности, считая, что побуждает деятельность не мотив, а потребность: «...мотив не является реальным побудительным фактором конкретного поведения» (с. 130). Но зачем же так обобщать? Ведь не все понимают мотив так, как Леонтьев.
Нечеткость представлений о потребности, нужде, цели, мотивации приводит и к нечеткому с точки зрения используемых понятий изложению авторами своих мыслей, отчего в одном и том же тексте возникают неразрешимые противоречия (например, в [12, 36,59]). Поэтому наряду с объективными трудностями в решении вопроса о мотивах имеются и субъективные, исходящие от самих авторов.
Неясности имеются и по другим вопросам. Так, Леонтьев [30] считает, что мотивы относятся только к деятельности, но не к действиям и операциям. Кстати,эта точка зрения отразилась и на переводе названия книги Хекхаузена «Motivation und Handeln» — «Мотивация и деятельность». На самом деле, «Tatigkeit» — деятельность, a «Handeln» — действия, поступки. Мне кажется, что в 1956 г. А. Н. Леонтьев был ближе к истине. Тогда он писал: «Мотив побуждает отдельное, частное действие и прямо совпадает с целью этого действия, с тем, что достигается в результате его выполнения» [48, с. 356]. В принципе он прав, говоря, что действие в составе деятельности не имеет собственного мотива. Но это не значит, что эти действия не мотивированы. Просто действия и деятельность имеют общий мотив. Поэтому, когда Имедадзе приписывает Леонтьеву невольное доказательство необходимости «осознания человеком мотива своей деятельности каждый раз, когда он осознает цель конкретного действия» [23, с. 19], с этим невысказанным самим Леонтьевым постулатом можно согласиться. Но при этом надо понимать, что цель деятельности и цели действий, в нее входящих, не совпадают и что последние обусловливаются смыслом деятельности как своеобразным стержнем осуществляемой программы.
Недостатком многих работ, касающихся проблемы мотива, является то, что он рассматривается только как устойчивое консервативное образование, а не динамическая структура, побуждающая к активности «здесь и сейчас». Особенно это характерно для авторов, принимающих за мотив устойчивые характеристики личности. Выдвигается даже такая точка зрения: ситуационное побуждение — это особое психологическое образование, отличное от мотива (понимаемого как опредмеченная потребность [18, 19]). Да и само понимание потребности у разных авторов весьма различно, о чем свидетельствует дискуссия в [31].
Недостаточное внимание уделяется учету оценки ситуации при поиске и выборе предмета удовлетворения потребности, на что справедливо указывает Имедадзе [22]. И не случайно при рассмотрении вопроса о мотивации и мотиве больше внимания обращается на их побудительную функцию [18, 22, 54], т. е. на энергетическую сторону (хотя и она разработана недостаточно), и значительно меньше — на содержательную сторону мотива, т. е. на мотив как основание действия и поступка. И это при том, что понятие «мотив» нужно скорее не для того, чтобы заменить слово «побуждение», а чтобы обозначить содержательную сторону возникшего побуждения, т. е. его основания.
Такое понимание сущности мотива, имеющееся у В. Н. Мясищева [37], до сих пор редко используется психологами (например, в [18], но автор, на наш взгляд, слишком сузил это основание действия, включив в его структуру лишь опредмеченные потребности, исходя из узкого понимания мотива).
Много неясного и в отношении того, откуда берется побуждающая сила. Одни считают, что из потребности [54], другие — из предмета удовлетворения потребности [29], третьи — из личностного смысла предмета и действия [18], четвертые — из эмоционального переживания потребности [8].
Очевидно, что решение тупикового вопроса, каким является вопрос о мотиве, возможно лишь при новом подходе к нему, при котором снимались бы имеющиеся до сих пор противоречия.
Мотив как сложное интегральное психологическое образование. При всех различиях во взглядах на мотив в последние годы все более отчетливой становится мысль, что инициация поведения и деятельности обусловливается совокупностью многих факторов, имеющих свои функции и выступающих в своих ролях в целостном процессе мотивации [8, 19]. Выход из создавшегося положения — не убеждать друг друга в том, что именно является мотивом — потребность, цель, побуждение, намерение, а объединить существующие точки зрения, так как каждая из них в какой-то степени правомерна. Недаром В. С. Мерлин [36] дал сразу несколько определений мотива, каждое из которых включает один из названных феноменов. А объединение возможно в том случае, если представить мотив как сложное психологическое образование, включающее в себя и потребность, и идеальную цель, и побуждение, и намерение, о чем я уже говорил в своих публикациях [20, 21]. М. Ш. Магомед-Эминов [8] также считает, что мотив представляет собой многомерное функциональное образование, однако он не раскрывает его структуру.
Границы мотива определяют, с одной стороны, потребность, а с другой — побуждение к достижению реальной цели. Между ними располагаются психологические образования, обеспечивающие сознательный выбор человеком предмета и способа удовлетворения потребности; их необходимость подчеркивается в когнитивных теориях мотивации зарубежных специалистов и в ряде работ отечественных психологов [20, 60, 67]. Эти психологические образования мы принимаем за мотивационные детерминанты (мотиваторы), а процесс образования мотива — за мотивацию (не имея возможности в рамках данной статьи подробно рассмотреть вопрос о сущности мотивации, отмечу только, что вряд ли оправдано рассмотрение ее как процесса управления действиями [8, 19]; это функция акцептора действия и исполнительных нервных образований [2]). Отсюда мотив — продукт мотивации, т. е. психической деятельности, конечной целью которой является формирование основания активности человека и побуждения к достижению выбранной цели. В этом мы расходимся с В. А. Иванниковым [18], который продуктом мотивации (внутреннего психического — мотивационного — действия) считает только побуждение, но не мотив.
Стадии формирования мотива. На стадиальный (поэтапный) характер формирования мотива — хотя и с разных позиций — указывают ряд авторов [8, 18, 49, 54, 56, 66]. Этапность выбора цели и принятия решения отчетливо просматривается и в схеме функциональной системы П. К. Анохина [2]. Стадии формирования мотива и их содержание, очевидно, во многом зависят от вида стимулов, под влиянием которых начинается формирование мотива: физических (внешних — раздражители, сигналы; внутренних — дефицит чего-то в организме) и социальных (просьба, требование, приказ).
Рассмотрим три стадии формирования мотива, когда, стимулом является нужда.
Первая стадия — принятие человеком стимула, формирование потребности и первичного (абстрактного) мотива. Для перехода нужды (органической потребности) в потребность личности важно, чтобы человек принял этот стимул, сделал его для себя значимым. А для этого необходимо, чтобы 1) стимул был осознан человеком (что подчеркивают ряд авторов [6, 44, 46]),т. е. появилось чувство голода, жажды и т. п.; 2) это чувство достигло по интенсивности некоторого порога, за которым начинается беспокойство человека по поводу возникшего дискомфорта, переживание им этого чувства (чаще — как неприятного); 3) человек захотел избавиться от этого неприятного переживания. Лишь тогда возникает побуждение устранить нужду как объективное явление. Возникновение этого побуждения и означает, что сформировалась потребность личности, которая как аккумулятор заряжает энергией всю дальнейшую поисковую активность человека.
Однако, как пишет А. Н. Леонтьев, «в самом потребностном состоянии субъекта предмет, который способен удовлетворить потребность, жестко не записан. До своего первого удовлетворения потребность „не знает" своего предмета, он еще должен быть обнаружен» [30, с. 190]. Но обнаружение конкретного предмета (цели) — это дело будущего. В данный момент субъект еще только понимает, что ему нужно достать пищу, жидкость и т. п. В результате сначала появляется абстрактная цель (поесть, попить, достать еду, воду и т. п.) без ее конкретизации (что поесть, попить) и без продумывания пути ее нахождения.
Сформированное на первой стадии психологическое образование можно назвать первичным (абстрактным) мотивом, мотивом-сырцом. Такие мотивы, когда конкретная цель не поставлена, Леонтьев [48] называл недейственными. Думается, однако, что это не так. Первичный мотив действенен, так как под его влиянием возникает стремление (побуждение) к поиску конкретной цели, который происходит уже на второй стадии формирования мотива.
Вторая стадия — поисковая активность (внутренняя и внешняя), связанная с перебором возможных средств удовлетворения потребности в данных обстоятельствах. Значимость этого для формирования мотива была очевидна ужеАристотелю: «Движет то, чего хочется, и благодаря этому приводит в движение рассудок, так как желаемое представляет исходную точку для практического ума» [3, с. 106].
Внутренняя поисковая активность связана с мысленным перебором конкретных предметов и условий их достижения. Он осуществляется с учетом многих факторов (мотиваторов): конкретных внешних условий (местонахождения человека, имеющихся под рукой средств и т. д.), возможностей человека (наличия определенных знаний, умений, качеств, финансовых средств и т. п.), нравственных норм и ценностей (наличия определенных убеждений, идеалов, установок, отношения к чему-либо), предпочтений (склонностей, интересов, уровня притязаний). Эта подчас сложная интеллектуальная деятельность человека близка по смыслу афферентному синтезу в схеме функциональной системы П. К. Анохина. Поэтому трудно согласиться с П. В. Симоновым в том, что «отказ от взгляда на мышление человека как на первоисточник и движущую силу его деятельности, признание потребностей в качестве определяющей причины человеческих поступков представляет величайшее завоевание марксистской философской мысли, послужившее началом подлинно научного объяснения целенаправленного поведения людей» [51, с. 25]. При этом он ссылается на Ф. Энгельса, писавшего: «Люди привыкли объяснять свои действия из своего мышления, вместо того чтобы объяснять их из своих потребностей (которые при этом, конечно, отражаются в голове, осознаются)...» [35, с. 493].
Можно согласиться с тем, что первопричиной деятельности и поступков являются потребности (органические). Настораживает другое: придание потребности определяющей причины поступков и отрицание мышления как движущей силы поведения и деятельности человека, сведение его роли только к осознанию потребности (можно добавить — и цели). В действительности при выборе вариантов человек осуществляет порой сложную мыслительную деятельность, которая по существу и определяет, будет удовлетворяться потребность или нет, совершит человек поступок или он сочтет это нецелесообразным. Поэтому переоценивать роль потребности в мотивации деятельности и поведения человека нет оснований. Признавая важное значение потребностей в придании мотиву энергии, в осознании нужды, все же надо видеть их ограниченную роль в направлении этой энергии по определенному руслу или в ее блокировании.- Иначе мы будем оглуплять человека.
Наличие второй стадии формирования мотива показывает, что в нем аккумулируется несколько причин и побуждений: одни приводят к возникновению поисковой активности, другие — к выбору цели и путей ее достижения. Поэтому мотив правильнее рассматривать не как одну причину и побуждение, а как совокупность нескольких причин и побуждений. Последние, как в эстафете, передают энергию от одного этапа мотивационного процесса к другому.
В связи с этим имеющиеся противоречия во взглядах на место и роль побуждения в процессе мотивации, когда Файзуллаев [56] считает, что возникновение побуждения — это начальное звено в формировании мотива, а Иванников [18] — что побуждение возникает после образования мотива, становятся не столь уж существенными, так как очевидно, что авторы говорят о разных побуждениях, участвующих в мотивации: в одном случае идущих от потребности, а в другом — от намерения достичь цели.
Внешняя поисковая активность проявляется у человека в том случае, когда он попадает в незнакомую обстановку или не обладает необходимой информацией для принятия решения и под влиянием первичного мотива вынужден заняться поиском реального объекта, который мог бы удовлетворить возникшую потребность (по принципу «что подвернется»).
Третья стадия — выбор конкретной цели и формирование намерения ее достичь. После рассмотрения различных вариантов удовлетворения потребности человек должен на чем-то остановиться, выбрать конкретную цель и путь ее достижения.
Цель в быту и научных публикациях понимается неоднозначно. В быту она чаще всего — предмет удовлетворения потребности. Леонтьев [29] понимает ее как результат деятельности («сознательная цель — усвоить содержание литературы») (с. 292). И это не случайно. Естественно, что для человека, который хочет есть, целью является пища, т. е. предмет. Но получение пищи — это лишь первый необходимый этап достижения цели (или первая подцель). Так, испытывая голод, я хочу не просто найти пищу, а поглощать ее, есть. Последнее и является конечной целью. Поэтому мысленная постановка перед собой конкретной цели связана с предвосхищением не только средства (предмета) удовлетворения потребности, но и процесса ее удовлетворения, а также результата этого процесса, в том числе и предвкушение удовольствия.
В связи с этим вслед за автором работы [63] я считаю целесообразным говорить о цели как структурном образовании.
Выбор конкретного предмета и способа удовлетворения потребности связан с принятием решения, которое может обосновываться нравственными и мировоззренческими установками человека. В некоторых ситуациях принимаемое решение носит вероятностный характер, поэтому возможны и запасные варианты способа удовлетворения потребности.
Таким образом, на третьей стадии заканчивается формирование конкретного мотива, т. е. преобразование стимула в сознательное преднамеренное побуждение к действию, поступку и т. д., в побуждение воли [9] и намерение достичь поставленной цели. При этом цель характеризуется не только содержанием, но и уровнем (какой результат мне нужен — высокий или низкий, какое качество исполнения меня удовлетворит). Поэтому принятие решения часто предполагает планирование и уровня результата. Отсюда разная мобилизация человека, его старание, настойчивость, различная стимулирующая роль мотива. Отсюда и связь мотива с самооценкой возможностей и уровнем притязаний.
Все сказанное дает основание полагать, что в мотиве происходит сознательное отражение будущего (модель потребного будущего по [5]) на основании использования опыта прошлого.
Формирование намерения приводит к возникновению у человека побуждения достигать реальную и конкретную цель. При этом побуждение как аккумулятор энергии мотива реализуется лишь при наличии инициации, т. е. самоприказа и волевого усилия. В этом отношении мысль о необходимости разделения побуждения и инициации [19] заслуживает внимания, поскольку первое выступает как внутреннее напряжение, а второе — как запуск механизма для его разрядки.
Формирование мотива нельзя представлять себе как всегда линейный процесс, в котором одна стадия последовательно и необратимо сменяется другой (без возврата на какой-то предыдущий этап). Можно согласиться с Иванниковым [19] в том, что мотивацию можно представить как решение отдельных задач, каждая из которых имеет свои более частные задачи. При этом их решение протекает не только линейно, но чаще всего — с циклическими возвращениями к исходным подзадачам (из-за выявления малой вероятности успеха, больших энергозатрат или неприемлемости последствий). Такие возвратные механизмы соответствуют и схеме Файзуллаева [56].
Если намерение остается неосуществленным по ряду причин (получаемый результат не всегда идентичен идеальной цели [16, 60], на пути достижения цели встретились непреодолимые в данный момент препятствия, не найден предмет удовлетворения потребности при внешней поисковой активности), у человека, по мнению автора [56], происходит возврат мотива на предыдущую стадию его формирования, т. е. он снова переходит просто в осознанное побуждение. Мне представляется более логичным говорить в таких случаях о формировании доминантного латентного состояния, или мотивационной установки как потенциальной готовности к произвольной активности в случае появления объекта, способного удовлетворить потребность. Эта активность может проявляться либо в поиске предмета (в случае отсрочки удовлетворения потребности,
например, при даваемом другому человеку обещании что-либо достать), либо в возникновении нового побуждения к достижению уже сформулированной ранее конкретной цели. Таким образом, мотивационная установка может обладать в зависимости от своей устойчивости свойством многократного своего использования без предшествующего формирования всей структуры мотива, т. е. без прохождения всех описанных выше стадий.
Предложенная на рис. 1 схема формирования мотива, как мне кажется, помогает, в частности, разобраться с «мотивационным мешком», о котором говорил Леонтьев. Во-первых, становится бесплодным спор о том, что является мотивом: потребность, цель, побуждение или намерение. Во-вторых, очевидно, что различные психологические феномены, составившие «мотивационный мешок», привлекались авторами не случайно, а в силу необходимости объяснить истоки действий и поступков и практически все находят свое место в структуре мотива. Такие психологические феномены, как желание, хотение, влечение, страсть, необходимость, могут быть отнесены к потребностному блоку мотиваторов, формируемому на первой стадии. Перебор тех или иных целей и путей их достижения (вторая стадия формирования мотива) связан со склонностями, интересами, уровнем притязаний, с учетом знаний, умений и качеств, с идеалами, убеждениями, установками, ценностями. А побуждение к достижению цели, стремление, намерение связаны с третьей стадией формирования мотива.
В формировании мотива принимают участие и эмоции. На первой стадии — это переживание нужды, на второй — эмоциональная память, определяющая предпочтение средств и путей удовлетворения потребностей в зависимости от того, какие переживания возникали у человека в связи с той или иной целью и способом ее достижения в прошлом. Эмоции наполняют потребность энергией, придавая ей большую силу и устойчивость. Эмоционально окрашено и предвидение результата действия или поступка. Нередко целью поступка является именно эмоциональное переживание (например, получение удовольствия от сделанного кому-то подарка).
Итак, все перечисленные в начале статьи психологические феномены могут влиять на формирование мотива, обусловливая его структуру, но ни один из них не способен подменить мотив в целом. Только при их наличии в большинстве случаев мотив может осуществлять свои функции: побудительную, направляющую, смыслообразующую, стимулирующую. Изъятие потребности из мотива (или любого другого мотиватора из потребностного блока) не дает ответа на вопрос, откуда появилось побуждение к тому, чтобы найти цель и достичь ее. Исключение цели не проясняет вопроса о том, почему побуждение направлено именно на данный объект. А вывод феноменов, через которые на второй стадии осуществляется фильтрация средств и путей достижения цели, оставляет открытыми и такие вопросы: почему предпочтение отдается именно этой цели и этому пути; какой смысл (значение) для человека имеет то или иное действие или поступок.
Рассмотрим теперь второй вариант — к огда формирование мотива обусловлено внешними стимулами: «побудительной силой вещей» по К. Левину, сигналами, просьбами, требованиями, приказами.
Формирование мотива начинается с восприятия внешнего стимула. Затем происходит осознание смысла и значимости стимула для данного человека в определенный момент (принятие внешних требований по [54]) и возникновение желания или влечения отреагировать на него (выполнить просьбу или приказ, овладеть привлекательным объектом). Таким образом, и в этом случае мотив начинается с формирования потребностного образования. Даже когда человек оказывается в ситуации нежелаемой необходимости, принятие им просьбы, приказа (т. е. понимание обязательности их выполнения) связано, как отмечает В. Г. Асеев [4], с какой-либо потребностью. Действительно, учащиеся посещают нелюбимый урок не потому, чтобы избежать неприятностей и не портить себе табель успеваемости, а ради удовлетворения потребности самоуважения; рабочие выполняют неприятную работу для удовлетворения материальных и духовных потребностей и т. д. Таким образом, понимание необходимости что-то сделать базируется на какой-то потребности, которая актуализируется именно этим пониманием. Недаром Левин относил такие случаи к «квазипотребностям».
Но и отказ человека выполнить просьбу или приказ тоже мотивирован. Только при этом формируется мотив не действия, а пос