— Нет, — отрезал Уилл, бросив быстрый взгляд в глубь комнаты, и вновь повернулся к Тесс.
Немного подумав, он наклонился к ней, положив руку на плечо девушки, и, несмотря на испытываемое волнение, Тесс отчаянно покраснела. Ей казалось, что его рука, его пальцы невероятно горячие, такие, что даже могут оставить ожоги на коже. Она глубоко вздохнула, и в ноздри ей ударил запах — его запах, ни с чем не сравнимый, который она раньше не ощущала. Смесь табачного дыма, сырой шерсти пальто, казалось впитавшего весь лондонский туман… Однако это было не все. Был еще какой-то запах, его собственный, который она не могла ни с чем сравнить.
— У него есть лекарство. Особое лекарство, — глухо заговорил Уилл. — Я помогу его принять. И нам не нужна тут Шарлотта. Не стоит ее беспокоить в столь поздний час.
— Но если он серьезно болен…
— Пожалуйста, Тесс. — В синих глазах Уилла читалась мольба. — Было бы лучше, если б вы никому не рассказывали о произошедшем.
Тесс сразу же поняла, что не может отказать Уиллу.
— Я … Все в порядке.
— Спасибо.
Отпустив ее плечо, Уилл поднял руку и легко дотронулся до ее щеки. Движение это было настолько мимолетным, что Тесс на какую-то секунду показалось, будто она вообразила себе это прикосновение. Девушка была так поражена, что не смогла и слова вымолвить, поэтому, когда Уилл закрыл дверь прямо перед ее носом, она и слова против не сказала. Тесс услышала, как щелкнул замок, и лишь потом поняла, что именно показалось ей странным.
Уилл говорил, что пил джин… даже утверждал, что о его голову разбили полный кувшин, но от него не исходило запаха алкоголя.
* * *
Прошло много времени, прежде чем Тесс удалось уснуть. Она и сама не знала, сколько пролежала с открытыми глазами, прижимая к себе Кодекс. На груди ее мерно тикал механический ангел. А она безучастно смотрела на полосы света от уличных фонарей, протянувшиеся поперек потолка.
* * *
Тесс разглядывала себя в зеркале над туалетным столиком в то время, как Софи пришивала крючки на ее платье. В ярких лучах утреннего солнца, пронзающих высокие стрельчатые окна, она выглядела мертвенно-бледной, под глазами ее залегли черные тени.
У Тесс не было привычки часами прихорашиваться перед зеркалом. Быстрый взгляд, чтобы убедиться, что прическа в порядке и что на одежде нет пятен, — максимум, на что она была способна. И вот теперь она не могла отвести взгляда от этого худого, бледного и такого чужого лица. Отражение, казалось, слегка колебалось, словно она смотрелась в воду. Ей казалось, что нечто подобное с ней происходит перед изменением. Впрочем, после того, как она примерила на себя другие лица, увидела мир другими глазами, как могла она утверждать, что именно это лицо — ее собственное. Откуда ей знать, насколько точно воспроизводила она себя прежнюю, когда изменялась назад, возвращая себе прежний облик. Может статься, что каждый раз с ней происходили незначительные изменения и в конце концов она попрала свое обличье. А может, и вовсе не имеет значение то, на кого она похожа? Вполне возможно, ее лицо — лишь маска, которая совершенно не соответствует внутреннему содержанию.
В зеркале то и дело отражалась и Софи. Чаще она поворачивалась к девушке своей изуродованной щекой, и шрам в безжалостном утреннем свете казался Тесс еще более уродливым. Когда Софи в очередной раз замерла в одном положении, пришивая крючок, Тесс показалось, что она смотрит на картину, которую какой-то безумец изрезал ножом. Тесс отчаянно хотелось расспросить Софии о том, что с ней случилось, но воспитание не позволяло задавать ей столь бестактные вопросы. Вместо этого она лишь поблагодарила горничную:
— Благодарю вас за то, что помогли мне с платьем. Я так обязана вам.
— Это всего лишь моя работа, мисс, — безучастно ответила Софи.
— Софи, я хотела вас спросить… — начала было Тесс, и увидела, как горничная напряглась. «Она думает, что мне хочется узнать о ее шраме», — решила Тесс, а вслух сказала: — Вы вчера вечером говорили с Уиллом так…
Софи рассмеялась, тихо, но было видно, что от всей души.
— Мне разрешено говорить с мистером Херондэйлом так, как мне нравится, и тогда, когда мне нравится. Это одно из условий моего договора, которое я заключила с хозяевами дома.
— Шарлотта позволяет вам диктовать условия?
— Не просто найти человека, который сможет работать в Академии, — объяснила Софи. — У претендента должно быть особое Видение. Оно есть у Агаты и Томаса. Миссис Бранвелл пригласила меня сразу, когда узнала о моем… даре. Мне же сказали, что она ищет горничную для мисс Джессамины. Миссис Бранвелл предупредила меня о мистере Херондэйле: Он, мол, скорее всего, будет груб и фамильярен. Тогда-то она и сказала, что я могу грубить в ответ и против того никто не станет возражать.
— Что ж, он грубит направо и налево, так что вполне справедливо, что кто-то груб по отношению и к нему, — усмехнулась Тесс.
— Тем более что у меня есть разрешение миссис Бранвелл. — Софи усмехнулась в ответ.
«Когда она улыбается, то становится по-настоящему прекрасной, — подумала Тесс. — А есть у нее шрам или нет — какая в целом разница?»
— Вам нравится миссис Шарлотта? — продолжала расспрашивать Тесс. — Она кажется ужасно доброй.
Софи пожала плечами:
— На старом месте я прислуживала миссис Aткинс. Эта леди была настолько рачительна, что требовала отдавать ей каждый использованный огарок свечи, каждый обмылок. И потом, нам приходилось использовать мыло до конца, прежде чем она выдавалa нам новый кусок. А миссис Бранвелл дает мне нокое мыло всякий раз, когда я прошу. — Софи произнесла это с таким почтением, словно речь шла о горах золота.
— Полагаю, все они здесь, в Академии, достаточно богаты. — Тесс подумала о дорогой мебели и богатых гобеленах.
— Возможно. Но я достаточно уже навозилась с гардеробом миссис Бранвелл, и знаю, что она не покупает новых платьев.
Тесс подумала о синем платье Джессамины, которое она надевала на обед предыдущим вечером.
— А мисс Ловлесс?
— У нее свои деньги, — мрачно заявила Софи и отстранилась от Тесс. — Вот. Посмотрите, что получилось.
Тесс улыбнулась:
— Спасибо, Софи.
* * *
Когда Тесс вошла в столовую, остальные уже завтракали. Шарлотта, облачившаяся в простое серое платье, мазала джемом тост, Генри спрятался за газетой, а Джессамина доедала овсянку и при этом вела себя очень манерно. Перед Уиллом на тарелке возвышалась гора яиц и бекона, которые юноша уплетал за обе щеки. Тесс в очередной раз пришла к заключению, что Уилл вовсе не пил предыдущей ночью: вряд ли у человека, хорошо принявшего на грудь, с утра будет такой зверский аппетит.
— Мы только что говорили о вас, мисс Грей, — начала Джессамина, когда Тесс присела за стол, и пододвинула девушке пустую тарелку. — Бекон?
Тесс взяла вилку и с тревогой во взгляде посмотрела на собеседницу:
— И о чем вы говорили?
— Конечно же решали, что нам с вами делать дальше. Обитатели Нижнего мира не могут подолгу жить в Академии, — ответил вместо Джессамины Уилл. — Что до меня, так я предложил продать вас цыганам на Хампстед-Хит[46]. — С этими словами он повернулся к Шарлотте и с вызовом посмотрел ей прямо в глаза. — Я слышал, худые женщины у них ценятся так же, как добрые лошади.
— Прекрати, Уилл. — Шарлотта наконец отвлеклась от своего тоста и взглянула на юношу. — Ты говоришь совершенно нелепые вещи.
Уилл откинулся на спинку стула:
— Вы правы. Они никогда бы ее не купили. Слишком худая.
— Достаточно! — отрезала Шарлотта, и в голосе ее зазвучали стальные нотки. — Мисс Грей должна остаться. Остаться хотя бы потому, что мы проводим небезызвестные тебе исследования и нам не обойтись без ее помощи. Я уже сообщила Клейву о своем решении: мисс Грей останется в Академии до тех пор, пока не будет решена проблема «Клуба Преисподняя» и не найден ее брат. Я все верно говорю, Генри?
— Совершенно точно, дорогая, — согласился Генри и отложил свою неизменную утреннюю газету. — Мы пристально следим за всеми существами из преисподней, так что ты права, Шарлотта, впрочем, как всегда.
— Вы лучше скажите об этом Бенедикту Лайтвуду, — фыркнул Уилл. — Знаете, каково ему приходится?
Шарлотта слегка побледнела, и Тесс стало интересно, кто такой этот Бенедикт Лайтвуд.
— Уилл, я бы очень хотела, чтобы сегодня ты вновь посетил дом Темных сестер, — сменила тему разговора Шарлотта. — Там сейчас никто не появляется, так что самое время его хорошенько обыскать. И я хочу, чтобы ты взял с собой Джема…
Неожиданно лицо Уилла стало очень серьезным.
— Он хорошо себя чувствует?
— Вполне, — ответил Джем. Он неслышно вошел в комнату и теперь стоял у буфета, сложив руки на груди. Выглядел он уже не таким бледным, как в прошлую ночь, а из-за красного жилета даже казалось, будто на его щеках играет яркий румянец. — Более того, я хочу сказать, что все практически готово.
— Ты должен сначала позавтракать, — раздраженно проговорила Шарлотта и указала на полную тостов тарелку. Джем сел за стол и улыбнулся Тесс. — Ах да, Джем, это мисс Грей. Она..
— Мы уже встречались, — спокойно объявил Джем, и Тесс почувствовала, что краснеет.
Она бросала на него исподтишка полные любопытства взгляды, а он тем временем невозмутимо взял кусочек хлеба и стал намазывать его маслом. Для такого, мягко говоря, стройного — а выражаясь более прямо и более честно, так и болезненно худого — человека у него оказался очень хороший аппетит.
— Вы знакомы? — удивилась Шарлотта.
— Я столкнулся с Тесс в коридоре вчера вечером и представился. Возможно, я немного ее испугал.
Он поднял голову от тарелки и посмотрел прямо в глаза Тесс, которая не успела отвести взгляд. Шарлотта пожала плечами:
— Очень хорошо. Я хотела бы, чтобы ты пошел с Уиллом. Тем временем мисс Грей…
— Зовите меня Тесс, — попросила девушка. — И эта просьба касается всех собравшихся.
— Очень хорошо, Тесс, — сказала Шарлотта, едва заметно улыбнувшись. — Генри и я поговорим с мистером Акселем Мортмэйном, работодателем вашего брата. Посмотрим, может, он или кто-нибудь из его служащих прольет свет на тайну исчезновения Натаниэля.
— Спасибо, — пробормотала Тесс, которая до последнего думала, что все обещания помочь найти брата — лишь пустой звук. А оказалось, что они не только собирались помогать, они уже и предпринимали кое-какие действия. Тесс стало стыдно за свою подозрительность.
— Я слышал об Акселе Мортмэйне, — задумчиво проговорил Джем. — Он тайпан [47], один из крупных воротил, живущих в Шанхае. Его компания занимает несколько домов на набережной.
— Да, — согласилась Шарлотта. — В газетах пишут, что он сделал состояние на импорте шелка и чая.
— Фьююю! — присвистнул Джем. — Газеты врут, впрочем, им и не привыкать. На самом деле он сколотил свое состояние на торговле опиумом. Впрочем, у всех этих богатеев рыльце в пушку. Закупают опиум в Индии, перевозят по воде в Кантон[48]и продают там.
— Успокойся, Джеймс, он всегда играл по правилам и не нарушал наших законов. — Шарлотта протянула пачку бумаг через стол Джессамине. — Тем временем Джесси и Тесс могут просмотреть бумаги: быть может, там найдется что-то интересное, то, что мы упустили при беглом просмотре…
Джессамина так резко отпрянула, словно вместо пачки документов Шарлотта протягивала ей ядовитую змею.
— Леди не занимаются документами. Они могут читать новости светской жизни в газете, театральные афиши, но не эту дрянь…
— Но ты не леди, Джессамина… — начала было Шарлотта.
— Дорогая моя, — прервал ее Уилл, — наша милая Джессамина и к вечеру-то, когда уже придет в себя после сна, не способна к логическим умозаключениям, а уж рано утром… Я бы на твоем месте не рассчитывал на понимание.
— Я хочу сказать, что ты в первую очередь сумеречный охотник и только потом леди, — продолжила Шарлотта, не обращая внимания на Уилла.
— Говорите сами за себя, — фыркнула Джессамина и встала из-за стола — ножки резко отодвинутого стула противно заскрежетали по полу, — щеки се пылали. — И еще: вряд ли столь остроумные и интеллектуально развитые люди станут обращать внимание на всякие мелочи, но хотелось бы заметить, что единственная вещь, которая есть у Тесс, — вот это вот ужасное красное платье, от которого я уже давным-давно отказалась. Тесс оно не подходит ни более, потому что она выше меня. Но боюсь, вы слишком заняты собой, чтобы замечать подобные мелочи.
— Не стоит… — начало было возражать Шарлотта, но сбилась и замолчала.
— Послушайте, мне вовсе не жаль этого старого платья, но некоторые вещи, которые вам, сумеречным охотникам, кажутся глупыми и нестоящими внимания, для нас, девушек, очень и очень Важны. Шарлотта, — судя по всему, Джессамина успокаивалась так же быстро, как и вспыхивала, — думаю, вы должны позволить мне отвести бедную Тесс в город и купить ей новую одежду. Вы только посмотрите, это платье рискует лопнуть при каждом вздохе.
Уилл заинтересованно взглянул на девушку:
— Думаю, ей стоит пробовать вздохнуть поглубже прямо сейчас, а мы посмотрим, что из этого выйдет.
— Ох, — только и сказала Тесс, сильно смущенная подобными разговорами. Но почему же Джессамина внезапно стала так добра к ней, когда еще вчера встретила в штыки? — Нет, действительно… Это не столь необходимо… Не стоит и беспокоиться…
— Необходимо, — твердо заявила Джессамина.
Шарлотта лишь покачала головой:
— Джессамина, пока ты живешь в Академии, ты одна из нас, а посему должна внести вклад..
— Вовсе нет! Это вы считаете, что должны давать приют обитателям Нижнего мира и защищать их, особенно если у них возникли неприятности, — возразила Джессамина. — А это значит, что вы должны обеспечивать их всем необходимым, в том числе и одеждой. Как видите, я буду помогать Тесс.
Генри наклонился к жене.
— Лучше позволь ей сделать так, как она хочет, — сказал он. — Помнишь, последний раз ты пробовала приучить ее к виду кинжалов в оружейной, а она с их помощью изрезала все шпалеры?
— Тогда нам нужен был перевязочный материал, — невозмутимо заявила Джессамина.
— Хорошо, — вздохнула Шарлотта. — Но если говорить начистоту, то иногда вы все приводите меня в совершенное отчаяние.
— А я-то тут при чем? — спросил Джем. — Я же приехал совсем недавно.
Шарлотта, которая казалась очень расстроенной, закрыла лицо руками, и Генри начал ласково поглаживать ее плечи и нашептывать на ухо что-то успокаивающее. Уилл же через Тесс наклонился к Джему и, словно не замечая девушку, поинтересовался:
— Поехали?
— Сначала допью чай, — сказал Джем. — Куда спешить? Сказали же, что сейчас там никто не появляется.
— Я хочу возвратиться засветло, — фыркнул Уилл и наклонился еще ниже, почти что ложась на колени Тесс. Она ощутила слабый запах кожи и металла, который, казалось, навсегда въелся в его волосы и кожу. — Я хочу этим вечером как следует повеселиться в Сохо с симпатичными крошками.
— Прекратите, — сказала Тесс прямо ему в затылок. — Если вы еще раз увидите Шестипалого Найджела, он может решить, что вы это делаете намеренно.
Джем чуть чаем не подавился.
* * *
Прогулка с Джессаминой началась отвратительно, как, впрочем, Тесс и предполагала. Каким бы перенаселенным ни был Нью-Йорк, Тесс никогда в жизни еще не видела такой плотной разномастной толпы и такого беспорядка, который царил в полдень на лондонской набережной. Экипажи катились рядом с телегами лоточников, до самого верха набитых фруктами и овощами. То тут, то там прямо под колеса кидались закутанные в толстые шали женщины.
Они размахивали корзинами с цветами, пытаясь заинтересовать проезжающих своим товаром. Сутолока была неимоверная, и у Тесс даже начала кружиться голова. Потом неожиданно их кеб остановился посреди дороги, зацепившись за проезжающий мимо экипаж, и возницы принялись кричать друг на друга как сумасшедшие, вместо того чтобы побыстрее расцепить повозки и освободить дорогу. Этот шум время от времени перекрывали крики продавцов мороженого: «Хокус-покус, пенни — фокус!» Со всех углов доносились визгливые голоса мальчишек, продающих газеты, — буквально за пять минут пути Тесс уже знала все самые важные новости дня. Где-то поблизости играла шарманка. Тесс только и оставалось, что спрашивать себя: как же можно жить и работать в таком шуме? Почему все англичане уже давным-давно не оглохли?
Из окна она увидела старуху с большой металлической клеткой, полной ярких птичек, усевшихся рядком на жердочке. Старуха повернула голову, и Тесс увидела, что кожа ее зеленая, как перья попугая, глаза круглые и черные, совсем как у птицы, а вместо волос — пучок разноцветных перьев. Тесс во все глаза уставилась на старуху, и Джессамина, проследив ее взгляд, нахмурилась.
— Закрой занавески, — приказала она. — А то пыль летит. — Не дожидаясь ответа, она наклонилась вперед и резко их задернула.
Тесс в испуге посмотрела на девушку.
— Вы видели… — начала было она.
— Нет, — оборвала Тесс на полуслове Джессамина и бросила на нее взгляд, который в романах порой называют убийственным. Тесс поспешила отвернуться.
Дальше было только хуже. Они наконец достигли фешенебельного Уэст-Энда. Оставив Томаса присматривать за лошадьми, Джессамина повела Тесс по салонам самых известных в городе портних. Вскоре
Тесс сбилась со счета и уже не знала, сколько именно журналов они пересмотрели и сколько образцов ткани перещупали. Тесс было заикнулась, что вполне могла бы купить себе приличное ношеное платье и не тратить целую кучу денег на обновку, но Джессамина тут же резко оборвала ее, заявив, что истинные леди о таком даже подумать не могут. В каждом салоне Джессамина называлась новым именем и рассказывала новую историю, и везде владельцы, казалось, были очарованы ею. И действительно, Джессамина была не только очень хороша собой, она еще и выглядела как настоящая богачка, поэтому продавцы буквально стелились перед ней, стараясь предугадать любой ее каприз. А Тесс, которую почти не замечали, оставалось лишь умирать со скуки и отчаянно ждать, когда же закончится эта пытка. В одном салоне, изображая из себя молодую вдову, Джессамина даже изучила выкройки черного траурного платья. Тесс должна была признать, что черный цвет отлично подчеркивал белизну ее фарфоровой кожи.
— Ах, вы бы выглядели превосходно в этом платье и… кто знает… В любом случае, такой изысканной молодой леди просто преступление долго оставаться одной. Возможно, вскоре вы смените черный цвет на более веселый, — подмигнула портниха, и выглядела она при этом так, будто собиралась вступить с кем-то в заговор. — Знаете, как мы называем эту модель? Ловушкой для женихов.
Джессамина жеманно рассмеялась, портниха едва заметно улыбнулась, а Тесс решительно встала, собираясь выйти на улицу, — ей уже опротивило это затянувшееся представление. Как будто почувствовав ее раздражение, Джессамина чуть презрительно посмотрела на девушку, на губах ее играла снисходительная улыбка.
— Вы знаете, — обратилась она к портнихе, — все эти платья очень хороши, но я бы хотела купить еще и кое-что для своей кузины из Америки. Только ради бога, не слушайте ее пожеланий, потому что все американцы, как один, совершенно ничего не смыслят в хорошей одежде. Ах да, и еще… Моя кузина слишком, я хочу особо подчеркнуть, слишком худа. Но я надеюсь, что такая мастерица, как вы, даже при этих условиях сможет сотворить чудо.
Портниха быстро заморгала и перевела удивленный взгляд на Тесс, словно только что ее увидела. Возможно, так оно и было.
— Конечно, мэм, но вам… вам что-нибудь понравилось?
Как оказалось, Тесс совершенно не была готова к визиту к модистке. Когда она жила в Нью-Йорке, то одежду ей покупала тетя. Это были самые обычные, сшитые из дешевой ткани готовые платья, которые нужно было еще подгонять по фигуре. Цвет — от серого до темно-серого: тетя считала, что хорошо воспитанной юной леди не стоит привлекать к себе внимание яркими нарядами. До этого момента Тесс и предположить не могла, что ей идет синий цвет, который подчеркивает синеву ее глаз, или розовый, от которого ее щечки кажутся еще более румяными, чем есть на самом деле. Пока ее обмеряли, Джессамина и модистка вели непринужденный разговор о последних новинках моды и о каком-то мистере Чарлзе Уорте[49]. Тесс стояла ни жива ни мертва и не сводила глаз со своего отражения в зеркале, каждую секунду ожидая начала изменения. Время от времени она испуганно вздрагивала: ей казалось, будто ее черты начинают расплываться. Но она так и осталась собой и в конце концов даже заказала для себя четыре роскошных платьяя, которые должны были доставить в Академию через неделю, когда они будут готовы. Одно и платьe было розовым, второе — желтым, третье — с сине-белыми полосками и крошечными пуговичками из кости, и последнее — из золотого и черного шелка. Кроме того, она стала обладательницей двух шикарных жакетов. Один из них даже был украшен дорогими брюссельскими кружевами и расшит бисером.
— Подозреваю, ты будешь выглядеть довольно мило в этом наряде, — заявила Джессамина, когда они вновь уселись в экипаж. — Удивительно, как модная вещица может преобразить человека.
Тесс молча сосчитала до десяти, прежде чем ответить:
— Я очень обязана вам, Джессамина. Теперь мы возвратимся в Академию?
Тут же от радости Джессамины не осталось и следа. «Она ненавидит это заведение», — подумала озадаченная Тесс. Но что же такого плохого в Академии? Конечно, вряд ли ее можно было назвать обычным учебным заведением, но Джессамине следовало бы уже давно привыкнуть к происходящему. Она ведь сумеречный охотник, как и все остальные.
— Прекрасный день! — Джессамина решила на отвечать на вопрос Тесс. — А ведь ты еще не видела Лондон. Думаю, прогулка по Гайд-парку придется тебе по душе. После этого мы можем дойти до кондитерской Гунтера и заказать там восхитительный десерт!
Тесс выглянула из окна кеба. По дороге клочьями вился туман, небо было серым с редкими, сиреневого цвета, просветами. Такой день в Нью-Йорке называли бы скорее ужасным, но в Лондоне, похоже, погоду определяли по иным критериям. Кроме того, Тесс понимала, что сильно обязана Джессамине, а той — и это было ясно — совершенно не хотелось возвращаться домой.
— Я обожаю парки, — объявила в конце концов Тесс.
Джессамина едва заметно улыбнулась.
* * *
— Ты не сказала мисс Грей об обмане, — вздохнул Генри.
Шарлотта подняла взгляд от бумаг и тяжело вздохнула. Эта тема всегда была для нее болезненной: уже неоднократно она обращалась к Клайву с просьбами, но он всегда настаивал на том, что Академия может себе позволить держать лишь один экипаж. Прекрасный экипаж, надо сказать, почти что настоящая карета, да к тому же еще и управляемый Томасом, который всегда был превосходным кучером. Но сейчас это значило лишь то, что Шарлотте придется позаимствовать экипаж у Бенедикта Лайтвуда, которого она сильно недолюбливала. И тот экипаж, который он ей всегда одалживал, был маленьким и неудобным. Бедняга Генри, которого Господь наделил немалым ростом, то и дело стукался головой о низкую крышу.
— Нет, — сказала она. — Бедной девочке и без того уже досталось. Я не смогла рассказать ей правду. Только представь, что бы с ней стало, узнай она, что вес те адские механизмы, которые мы обнаружили в подвале Темного дома, были изготовлены компанией, в которой работал ее брат. Она и без того слишком сильно переживает из-за произошедшего, не стоит ей еще добавлять волнений.
— Это может ровным счетом ничего не значить, дорогая, — возразил Генри. — «Мортмэйн и компания» производит большинство станков, используемых в Англии, а сам владелец фирмы, Мортмэйн, настоящий гений. Чего только стоит его машина, производящая шарикоподшипники, которую он недавно запатентовал…
— Да, да. — Было видно, что Шарлотте тяжело справиться с раздражением, хотя она и очень старается. — И все-таки теперь мне кажется, что мы должны были сказать ей правду. Но поверь, я думала, что лучше сначала поговорить с мистером Мортмэйном и разузнать об этом деле как можно больше. Хотя ты прав. Он может вообще ничего не знать, а может и напротив знать слишком много. Знаешь, Генри, у меня на душе очень неспокойно.
И она вновь погрузилась в записи, которые некогда сама же сделала. Алекс Мортмэйн был единственным сыном доктора Холлингворта Мортмэйна, хотя и незаконным. Холлингворту удалось сделать неплохую карьеру, хотя он и начинал как скромный судовой врач. Работал он в те далекие времена на судне, курсирующем между Англией и Китаем. Судно это принадлежало одному богатому торговцу, покупавшему и продававшему специи и сахар, шелк и чай… В общем все, за что можно было выручить неплохие деньги. Естественно, не обходил этот торговец своим внимание и опиум. Вполне возможно, что именно он и стал основной статьей его доходов. Конечно же сам доктор предпочитал не распространяться о самом прибыльном своем товаре, но Шарлотте была известна правда, и в душе она была согласна с Джемом. Доктор Мортмэйн умер сразу после подписания Нанкинского договора[50], когда его сыну, Акселю, только исполнилось двадцать лет. Аксель унаследовал состояние отца. По прошествии нескольких лет он очень выгодно вложил львиную долю капитала в строительство судов нового типа и… торговлю опиумом. Лет за десять молодой Мортмэйн удвоил, а потом и учетверил богатство отца.
Затем он перебрался из Шанхая в Лондон, продал торговые суда и приобрел большую компанию, которая производила часы всех моделей: от карманных до напольных. В общем, Аксель Мортмэйн был очень быготым и очень влиятельным человеком.
* * *
Экипаж остановился перед одним из ряда выкрашенных белой краской зданий с высокими, чуть ли не от пола до потолка, окнами. Дома эти соединяла Широкая терраса.
Генри высунулся из экипажа, чтобы получше рассмотреть номер на медной доске, прикрепленной к воротам.
— Вроде приехали. — Он потянулся к двери экипажа.
— Генри… — начала Шарлотта и положила свою руку на его, не давая открыть дверцу. — Генри, помнишь, о чем мы говорили этим утром?
Он натянуто улыбнулся:
— Постараюсь не смущать тебя и не отвлекаться. Знаешь, мне вот иногда бывает очень интересно, почему ты вообще берешь меня с собой. Ты же знаешь, что я мямля и не умею находить с людьми общего языка.
— Ты не мямля, Генри, — мягко заверила его Шарлотта. Она нежно коснулась его лица, отбросила назад упавшие на глаза волосы… Но в последний момент сдержалась. Она знала… Нет, была убеждена: нельзя манипулировать Генри, пользуясь его добротой и любовью.
Оставив экипаж на попечение кучера Лайтвуда, они поднялись по лестнице и позвонили. Дверь тут же открыл лакей в темно-синей ливрее. Лицо его было донельзя надменным, словно на самом деле это он был хозяином дома.
— Доброе утро, — сказал он, однако это вежливое приветствие из его уст звучало почти оскорбительно. — Могу ли я спросить, по какому делу вы пожаловали к мистеру Мортмэйну?
Шарлотта покосилась на Генри, который с мечтательным выражением на лице смотрел куда-то мимо лакея. Не нужно было быть очень проницательным человеком, чтобы понять, что думает он в этот момент о винтиках, шестеренках и всевозможных хитроумных устройствах. Однако они явились сюда не для того, чтобы вести беседы о современных механизмах. Мысленно вздохнув, Шарлотта обратилась лакею:
— Я миссис Шарлотта Грей, а это мой муж, мистep Генри Грей. Мы ищем нашего кузена — молодого человека по имени Натаниэль Грей. Мы знаем, что он работал на мистера Мортмэйна…
На мгновение — хотя Шарлотта и не поручилась бы за то, что это не было плодом ее воображения, — и показалось, что она заметила вспышку беспокойства в глазах лакея.
— Мистер Мортмэйн управляет большой компашки. Вы же не ожидаете, что он знает местонахождение каждого работника. Это было бы невозможно. Скорее всего, вам лучше пообщаться с полицией.
Шарлотта прищурилась. Прежде чем они оставили Академию, она начертала на руке руну убеждения, воздействию которой миряне практически были не в силах противостоять.
— Мы обращались, но полиция пока бессильна. Это так ужасно! Мы с ума сходим от беспокойства, уже и знаем, куда бежать, к кому обращаться. Если бы мы могли увидеть мистера Мортмэйна хотя бы на секундочку…
Она расслабилась, поскольку лакей медленно кивнул. На лице его застыло растерянное выражение, словно он не понимал, почему уступил просьбам этой женщины.
— Я доложу мистеру Мортмэйну о вашем визите. Пожалуйста, подождите в вестибюле.
Он открыл широкую дверь, и Шарлотта последовала за ним в дом. Генри семенил позади. Он принял пальто Генри, шляпу и накидку Шарлотты, прежде чем оставить их вдвоем. Однако присесть он им так и не предложил — что ж, натура есть натура. Как только он ушел, супруги стали с любопытством осматриваться по сторонам.
Потолок вестибюля был высокий, лишенный столь модной в последнее время лепнины. Единственное его украшение — длинные шелковые флаги, на которых был вышит китайский иероглиф «Удача». В дальнем углу стоял серебряный гонг, судя по изображенным на его подставке символам, привезенный из Индии. На стенах висело множество пейзажей, выполненных тушью. Шарлотта узнала гору Килиманджаро, египетские пирамиды, Тадж-Махал, фрагмент Великой Китайской стены… Ей стало ясно, что Мортмэйну за свою жизнь довелось много попутешествовать и сейчас он очень этим гордился.