Образ Родины в поэзии А. Ахматовой




Долгое время творчество А. Ахматовой оценивалось как камерная "женская поэзия", замкнутая в узком мире личных (прежде всего любовных) переживаний. Современники видели в ее ранних стихах своеобразный лирический дневник - "сентименты, слезливость, каприз". Однако уже в 1915 г. в статье "Анна Ахматова", оказавшей, по словам самой Ахматовой, существеннейшее влияние на ее творчество, Н. В. Недоброво отметил присущее "голосоведению Ахматовой" "твердое... спокойствие в признании и болей, и слабостей... лирическую душу скорее жесткую, чем слезливую", увидел в ее поэзии "дар самоотречения" и "геройского освещения человека"1.

А. Ахматова не принадлежала к поэтам, которые "навзрыд сочиняют" стихи о Родине, однако образ России - один из ведущих в ее творчестве. "Какую значительную по своему гражданственному смыслу и внутреннему своему масштабу маленькую антологию можно было бы составить, если собрать воедино все написанное ею о Родине, о родной земле", - заметил исследователь ее творчества В. Я. Виленкин2.

Тема Родины - одна из традиционных тем русской поэзии, для которой характерны устойчивые образные параллели: Россия - мать, Россия - невеста (жена), Россия - сфинкс, Россия - огневая стихия и др. Традиционной является и связь образа России с образами дороги, дали, простора, ветра, песни. В поэзии Ахматовой они дополняются образами колокольного звона (колокольни). В то же время восприятие Родины и соответственно образ России у каждого поэта своеобразны, что отражается уже в характере номинаций и их выборе. Как показывает частотный словарь имен Ст. Гиля (изданный в Осло в 1974 г.), в стихах Ахматовой слово Родина повторяется 9 раз (для сравнения отметим, что в произведениях Е. А. Баратынского оно используется 5 раз, в поэзии Ф. И. Тютчева - 6, в стихах А. А. Фета - 3), слово Отчизна - 4 раза, Россия - 5 раз, Русь - 2, край - 15. Эти слова не принадлежат к наиболее частотным в творчестве Ахматовой, однако слово земля (следующее за словами голос и сердце) входит в состав ключевых в ее поэзии (80 случаев; ср. с употребительностью слов любовь и песня, которые обычно считались наиболее частотными в ее стихах: любовь - 65 раз, песня (песнь) - 63 раза). Именно слово земля (одно или в сочетании с определением родная) наиболее часто используется в творчестве Ахматовой для обозначения Родины.

В стихотворении "Родная земля" (1961 г.) дается поэтическое определение понятия "Родина", которое полемически противопоставляется другим возможным трактовкам и толкованиям (это стихотворение Ахматовой - своеобразная перекличка с лермонтовской "Родиной", сближает их и ритмика первой строфы). В основе этого определения - образ земли:

И в мире нет людей бесслезней,
Надменнее и проще нас.
(1922)
В заветных ладанках не носим на груди,
О ней стихи навзрыд не сочиняем.
Наш горький сон она не бередит,
Не кажется обетованным раем.
Не делаем ее в душе своей
Предметом купли и продажи,
Хворая, бедствуя, немотствуя на ней,
О ней не вспоминаем даже.
Да, для нас это грязь на калошах,
Да, для нас это хруст на зубах.
И мы мелем, и месим, и крошим
Тот ни в чем не замешанный прах.
Но ложимся в нее и становимся ею,
Оттого и зовем так свободно - Cвoeю.
(I, 251)3.

Отличительной особенностью стиля Ахматовой является взаимодействие в пределах одного текста разных значений слова, при этом контекст не снимает многозначности, а, напротив, подчеркивает ее. Так, в приведенном стихотворении соотносятся разные значения слова земля. Во второй строфе, которая выделяется концентрацией сходных семантических признаков (прием, характерный для Ахматовой), подчеркиваемой звуковыми повторами, взаимодействуют два значения слова прах: "пыль, в которую превращают землю, размельчая, раздробляя, рассыпая ее" (И мы мелем, и месим, и крошим...), и "останки всех тех, кто покоится в родной земле, в которую предстоит лечь и нам". Взаимодействуют здесь и ассоциативные "приращения смысла" у слов мелем, месим, крошим, прах, возникающие в тексте и усиливающие семантическую емкость строфы4. Образный ряд, основанный на первом значении слова прах, подчеркнуто снижен и связан с мотивом бренности. Избегая риторики, Ахматова в качестве источника образности обращается к бытовым реалиям и явлениям (грязь на калошах, хруст на зубах), обозначения которых сближены выразительными звуковыми повторами. Образный ряд, построенный на втором значении слова прах, напротив, характеризуется высоким эмоционально-экспрессивным ореолом и связан с мотивом исторической памяти5. В последнем двустишии сопоставление мы - земля предшествующего текста сменяется отождествлением человека и его земли, тем самым утверждается глубинная, нерасторжимая связь его с родиной. Связь эта осмысляется поэтом как связь трагическая - связь в смерти и в страдании, требующем "бесслезной" стойкости, и поэтому особенно прочная, независимая от "бега времени" и "засилья скорости" - страшного, по мысли Ахматовой, бедствия XX века. Эпиграф, взятый из стихотворения 1922 г., подчеркивает единство темы Родины в лирике поэта как темы мужественной верности ей.

Итак, образ родины связан с темой земли как одной из изначальных постоянных величин в мире человека. Образ земли в поэзии Ахматовой характеризуется святостью и чистотой; земля - "тело" России, хранящее ее душу, - не несет на себе вины (ср.: тот ни в чем не замешанный прах; безвинная корчилась Русь...). Святость Русской земли подчеркивается эпитетами, сближающими стихи, написанные Ахматовой в годы первой мировой и Великой Отечественной войн. Ср.:

Ранят тело твое пресвятое.
("Июль 1914 г.");

Славно начато славное дело
В грозном грохоте, в снежной пыли.
Где томится пречистое тело
Оскверненной врагами земли.
("Победа").

Итак, образ родной земли является одним из ключевых в поэзии Ахматовой, а само слово регулярно используется при обращении к теме России. Тема Родины в лирике Ахматовой, однако, не статична, ее развитие отражает эволюцию творчества поэта. Истоки ее находим в стихотворении "Ты знаешь, я томлюсь в неволе...", созданном в сентябре 1913 г. на основе впечатлений от Слепнева. Это стихотворение содержит ряд образных деталей, нашедших воплощение в последующих стихах:

Ты знаешь, я томлюсь в неволе,
О смерти господа моля.
Но все мне памятна до боли
Тверская скудная земля.

Журавль у ветхого колодца,
Над ним, как кипень, облака,
В полях скрипучие воротца,
И запах хлеба, и тоска.

И те неяркие просторы.
Где даже голос ветра слаб,
И осуждающие взоры
Спокойных загорелых баб.
(I, 63)

В тексте стихотворения при помощи цепочки назывных предложений выделяются признаки, которые определяют облик сельской России. Они сближаются друг с другом на основе общих (ассоциативных или потенциальных) компонентов значения - скудная земля, ветхий колодец, скрипучие воротца, неяркие просторы, тоска. Приметы "тверской земли" даны в восприятии лирической героини, пространственная точка зрения которой подвижна и последовательно расширяется, в свою очередь сама лирическая героиня дана в восприятии "загорелых баб", спокойствие которых противопоставлено ее душевному смятению и "томлению"; "неволя" же героини противопоставляется "просторам, где даже голос ветра слаб". Это противопоставление связано с мотивом нравственной вины - "боли", которая, являясь основой подлинной свободы, всегда связана у Ахматовой с выходом за пределы своего "я"6, с трагическим осмыслением не только личной, но и народной судьбы или судьбы своего поколения.

В стихотворении "Плотно сомкнуты губы сухие" (1913 г.) образ России усложняется и связывается, с одной стороны, с мотивом пламенной веры, а с другой - с мотивами страдания и нищеты:

И, согнувшись, бесслезно молилась
Ей о слепеньком мальчике мать,
И кликуша без голоса билась,
Воздух силясь губами поймать.
(I, 65)

Эти семантические признаки - к ним позднее добавятся "темный" (Таинственные, темные селенья, темная Россия) и "тихий" (Ты, тихая, сияешь предо мной) - в раннем творчестве Ахматовой являются ключевыми и используются для создания образа России, определения национального характера и судьбы лирической героини.

"Вечный русский соблазн самоумаления, смирения, страдальчества, кротости, бедности, манивший Тютчева, Толстого, Достоевского, обаятелен и для нее [Ахматовой]. В этом она заодно с величайшими выразителями старорусской души... Разве не показательно... ее влечение к эпитетам "скудный, убогий и нищий"7, С помощью этих эпитетов в ее поэзии характеризуется и родная земля, и душа лирической героини:

Как же мне душу скудную
Богатой Тебе принести?
(I, 66);

Вокруг тебя - и воды, и цветы.
Зачем же к нищей грешнице стучишься?
(I, 108).

А. Ахматова "должна была ввести в свою поэзию новый словесный слой, чтобы выйти за пределы разговорной речи... Этим новым слоем... оказалась речь церковно-библейская, речь витийственная... в сочетании с разговорной и частушечной"8. "Формы молитвы, проповеди или торжественно-риторического слова" используются Ахматовой в стихах, посвященных России в период первой мировой войны.

"Торжественно-риторическое слово" Ахматовой звучит в ее "неистовой", "почти невероятной, если вдуматься, - по безоглядной жертвенности любви к родной земле"9 - "Молитве" (1915 г.), выражающей высшую степень самоотречения:

Дай мне горькие годы недуга,
Задыханья, бессонницу, жар,
Отыми и ребенка, и друга,
И таинственный песенный дар -
Так молюсь за твоей литургией
После стольких томительных дней,
Чтобы туча над темной Россией
Стала облаком в славе лучей.
(1, 102)10.

В этот же период усиливается роль фольклорных мотивов и народной поэтики в лирике Ахматовой, см., например, преобразование традиционных образов в цикле "Июль 1914":

Только нашей земли не разделит
На потеху себе супостат:
Богородица белый расстелет
Над скорбями великими плат...

Не напрасно молебны служились,
О дожде тосковала земля:
Красной влагой тепло окропились
Затоптанные поля.
(I, 100)

В эти годы образ России в поэзии Ахматовой усложняется, усиливается его трагический характер. Ср. в стихотворении 1914 г. о Новгороде:

Пустых небес прозрачное стекло,
Большой тюрьмы белесое строенье
И хода крестного торжественное пенье
Над Волховом, синеющим светло.

Сентябрьский вихрь, листы с березы свеяв,
Кричит и мечется среди ветвей,
А город помнит о судьбе своей:
Здесь Марфа правила и правил Аракчеев.
(I, 99)

"Лаконизм" становится принципом построения стихов Ахматовой; основной прием ее словоупотребления - "такое сочетание слов, при котором каждое из них насыщается новыми смысловыми оттенками"11, при этом слова "не сливаются, а только соприкасаются". Построенное на семантических контрастах (бесцветность - цвет - "светло синеющий"; крик вихря - торжественное пенье; тюрьма - крестный ход; вольница - насилие, тирания), стихотворение создает внутренне противоречивый образ Новгорода и - шире - России. Первой строфе, в основе которой ряд номинативов, воссоздающих облик древнего города, противопоставляется строфа, содержащая цепочку глагольных форм. В ней соотносятся два временных пласта (прошлое и настоящее), неразрывная связь которых друг с другом определяется словом помнит, утверждающим тему исторической судьбы города. Строка, его содержащая, соединяется с предшествующими посредством союза а, "который имеет у Ахматовой свои определенные места чаще всего в начале первой или предпоследней строки заключительной строфы, т. е. там, где сгущается смысл стихотворений"12. Образ вихря (в предыдущих строках) предвосхищает грядущие исторические события.

Глубокий патриотизм, по мнению самой Ахматовой, всегда присущий ее творчеству, особенно ярко проявился в ее послереволюционной лирике ("Не с теми я, кто бросил землю на растерзание врагам..."13).

В то же время образ России в лирике А. Ахматовой 20-30-х годов глубоко трагичен. В этот период в ее поэзии впервые появляется определение великая (озера, степи, города И зори Родины великой), но одновременно сквозными образами ее лирики становятся образы смерти, боли, крови и страдания: земная непоправимая боль; В кругу кровавом день и ночь Долит жестокая истома; небо синее в крови; ветер смерти сердце студит и под.

Лирическая героиня Ахматовой в этот период отождествляется с боярыней Морозовой и китежанкой. Оба образа связаны с мотивом гибели. Если боярыня Морозова воплощает в себе силу веры и душевную стойкость, то образ китежанки, регулярно повторяющийся в поэзии Ахматовой, связан с мотивами одиночества и трагической вины за, возможно, не разделенную с другими до конца беду:

- Ах, одна ты ушла от приступа,
Стона нашего ты не слышала.
Нашей горькой гибели не видела.
Но светла свеча негасимая
За тебя у престола божьего...
Оглянулась, а дом в огне горит.
(I, 321)

"В 1936 году, - записала Ахматова, -... почерк у меня изменился... голос уже звучит по-другому. А жизнь приводит под уздцы такого Пегаса, который чем-то напоминает апокалипсического Бледного коня" (II, 251). Если для первого периода ее творчества характерно, как правило, слово, "не перестроенное метафорой, но резко преображенное контекстом", то "в поздних стихах Ахматовой господствуют переносные значения, слово в них становится подчеркнуто символическим"14. В этот период меняются и способы создания образа России, часто используется персонификация и прием олицетворения:

От того, что сделалось прахом,
Обуянная смертным страхом
И отмщения зная срок.
Опустивши глаза сухие
И ломая руки, Россия
Предо мною шла на восток.
(I, 298)

Усиливается роль исторических параллелей и образов, связанных с историей. История рассматривается Ахматовой как постоянное "перетекание" настоящего в прошлое, что придает изображаемому внутренний драматизм и трагическую напряженность. К. Чуковский назвал Ахматову "мастером исторической живописи". В ее поэзии 30-40-х годов образ России приобретает (в результате использования приема олицетворения) не только чувственно-конкретный характер; он еще и исторически конкретен. См., например, первую из "Северных элегий":

Россия Достоевского. Луна
Почти на четверть скрыта колокольней.
Торгуют кабаки, летят пролетки,
Пятиэтажные растут громады
В Гороховой, у Знаменья, под Смольным.
(I, 253)

В то же время Ахматова постоянно ориентируется на традицию и преобразует ее, максимально насыщая текст реминисценциями, цитатами, "чужим" словом. Ср.:

Страну знобит, а омский каторжанин
Все понял и на всем поставил крест.
Вот он сейчас перемешает все
И сам над первозданным беспорядком,
Как некий дух, взнесется. Полночь бьет.
Перо скрипит, и многие страницы
Семеновским припахивают плацем.
(I, 254)

Своеобразно решается Ахматовой проблема "поэт и Родина": разлуку с Родиной она считает высшим несчастьем, верность ей в самых трагических обстоятельствах - нравственным долгом. В стихотворении "Данте" (1936 г.), в котором, по словам Анны Ахматовой, она "соединила все... мысли об искусстве" (II, 184), поэт оказывается в ситуации выбора между Родиной и потерей чести. Нравственный компромисс признается поэтом невозможным, и его свободный личный поступок осмысляется как образ духовной стойкости и высокий нравственный идеал. Ахматова использует здесь прием свернутого сопоставления, связанный с особым характером употребления указательного местоимения этот; с помощью данного приема образы прошлого обобщаются и проецируются на современную поэту действительность:

Этот, уходя, не оглянулся,
Этому я песнь пою.
Факел, ночь, последнее объятье,
За порогом дикий вопль судьбы.
Он из ада ей послал проклятье
И в раю не мог ее забыть, -
Но босой, в рубахе покаянной.
Со свечой зажженной не прошел
По своей Флоренции желанной,
Вероломной, низкой, долгожданной...
(I, 182)

В основе текста ряд семантических контрастов. На их фоне выделяется сквозной мотив памяти о Родине, любовь к которой носит трагический характер. У истоков подлинно высокой поэзии таким образом оказываются страдание, нравственная стойкость и непримиримо-требовательная любовь к Родине.

В годы Великой Отечественной войны тема Родины становится ведущей в лирике Ахматовой. "Она патриотка, - записал в дневнике писатель Павел Лукницкий, посетивший А. Ахматову в августе 1941 г., - и сознание, что она сейчас душой вместе с народом, видимо, очень ободряет ее"15. "В самые мрачные дни, - вспоминает Р. Беньяш, - она [Ахматова] поражала глубокой верой. Как будто ей было известно то, чего еще не знал никто из нас"16. В стихотворении "Мужество", написанном в феврале 1942 г., судьба родной земли связывается с судьбой родного языка, родного слова, которое служит символическим воплощением духовного начала России:

Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах.
И мужество нас не покинет.

Не страшно под пулями мертвыми лечь,
Не горько остаться без крова, -
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесем,
И внукам дадим, и от плена спасем
Навеки!
(I, 199)

"Бесстрастию" времени здесь противопоставляется огромная напряженность воли и чувств людей, принимающих на себя бремя ответственности и совершающих выбор. Выделенное логическим ударением слово наших (на наших часах) отражает неотвратимо приблизившийся переломный момент истории. Повтор слов (час - часы, мужества -мужество) подчеркивает взаимодействие разных значений слова (час - пора выбора и час - указание на время на символических часах;мужество- стойкость духа в беде, терпение, противопоставленное унынию, и мужество- храбрость, бесстрашие). Стихотворения Ахматовой часто строятся как своеобразное художественное раскрытие значения слова, вынесенного в заглавие. В приводимом стихотворении на основе признаков, повторяющихся в семантической композиции произведения, значение слова мужество толкуется как вера в победу и - соответственно - присутствие духа в момент страшной беды и как бесстрашие, связанное с самопожертвованием. С помощью отрицательных оценочных конструкций поэт показывает природу подлинного бесстрашия и определяет меру, цену истинного мужества, в основе которого - самоотречение (Не страшно под пулями мертвыми лечь, Не горько остаться без крова...). Отрицание, представленное в этих строках, требует сопоставления, которое в тексте не выражено явно. Здесь Ахматова использует прием свернутого противопоставления ("образного пропуска". - Е. А. Некрасова), на который указывает тире. Этот прием нужен автору, чтобы выразить дополнительные оттенки смысла, передать особую паузу, которая и вмещает в себя "пропущенное содержание". Этот прием соотносится с приемом, использованным в первых строках стихотворения, в которых местоимение что, выделенное ударением, служит средством непрямого указания на лирическую тему и подчеркивает значимость неназванного.

Особую роль в ритмической, графической и семантической композиции текста играет последняя строка, состоящая из одного, таким образом специально выделенного слова навеки, коррелирующего с заглавием всего стихотворения - "Мужество" (мужество- условие сохранения русской речи в веках). Слово навеки не входит в рифменный "контрапункт" текста и поэтому обладает особой силой. Оно связано с мотивом времени - одним из сквозных мотивов стихотворения - и соотносится со словом ныне 1-й строки. Временная перспектива текста представляет собой, таким образом, движение от настоящего к будущему и вечному, что отражается и в системе временных форм стихотворения. Такая организация текста подчеркивает веру поэта в победу, в спасение Родины. "Поэт говорит о всеобщем и о своем личном, заключенном в нем: свободное и чистое слово - это сфера жизни и деятельности поэта, это его личностная сущность и это национальная культура народа. Так личное сливается с общественным, и именно это окрашивает высокий строй стихотворения пафосом неподдельной искренности, лишенной какой-либо фальши"17.

В патриотической лирике Ахматовой военных лет постоянно подчеркивается внутренняя форма слова Родина и развивается мотив родства со всеми в сопричастности общему делу. Это находит отражение в регулярном употреблении местоимений мы, наш, в частом использовании слов со значением родства, служащих образной характеристикой людей, которых коснулась война; часто эти слова употребляются с уменьшительно-ласкательными суффиксами:

Питерские сироты,
Детоньки мои!
(I, 200);

"Жизнь свою за други своя",
Незатейливые парнишки -
Ваньки, Васьки, Алешки, Гришки,
Внуки, братики, сыновья!
(I, 201).

В стихотворении "Победа" вторичной мотивации подвергается даже первый компонент устойчивого фольклорного образа Дед Мороз, воскрешается его внутренняя форма:

К нам оттуда родные березы
Тянут ветки, и ждут, и зовут,
И могучие деды-морозы
С нами сомкнутым строем идут.
(I, 202)

Мотив родства как внутреннего единства живых со всеми и для всех или гибели во имя общего дела обусловливает сквозной повтор слов со значением "общность", "совместность". Ср., например:

Важно с девочками простились,
На ходу целовали мать,
Во все новое нарядились,
Как в солдатики шли играть.
Ни плохих, ни хороших, ни средних...
Все они по своим местам,
Где ни первых нет, ни последних...
Все они опочили там.
(I, 198)

"Жизнь свою за други своя" признается поэтом единственным достойным выбором. В рукописи Ахматовой 1942 г. под одним заглавием были объединены два стихотворения - "А вы, мои друзья последнего призыва" и "На Смоленском кладбище": смерти, которая постигла "дряхлеющий посев прошлого века", сменив "интриги и чины, балет, текущий счет", противопоставляется мученическая гибель ленинградцев, обретших бессмертие:

Да что там имена! Ведь все равно - вы с нами!..
Все на колени, все! Багряный хлынул свет!
И ленинградцы вновь идут сквозь дым рядами -
Живые с мертвыми: для славы мертвых нет.
(I, 201)

"Было бы странно, - писал в 1943 г. Борис Пастернак, - назвать Ахматову военным поэтом. Но преобладание грозовых начал в атмосфере века сообщило ее творчеству налет гражданской значительности"18.

В лирике Ахматовой военных лет утверждается, таким образом, идея Родины как реального единства и при этом подчеркивается максимальная близость личности и родной земли. Расширяются и границы мира, с которым отождествляет себя поэт:

На сотни верст, на сотни миль,
На сотни километров
Лежала соль, шумел ковыль,
Чернели рощи кедров.
Как в первый раз я на нее,
На Родину, глядела.
Я знала: это все мое -
Душа моя и тело.
(I, 208)

Мотив нерасторжимой близости поэта с Родиной сохраняется и в поздней лирике Ахматовой:

Что ж, прощай. Я живу не в пустыне.
Ночь со мной и всегдашняя Русь.
(I, 334)

Слово Русь, редкое у Ахматовой, - знак неразрывной связи прошлого и настоящего России, внутреннего единства ее образа в мире поэта. Историческая "открытость" этого образа, его обращенность как в прошлое, так и в настоящее основана на присущем поэту даре исторической памяти, которая противостоит власти времени. Воспоминания в художественном мире Ахматовой - это и нравственный долг, и творчество. Не случайно многие стихи строятся как монолог-воспоминание или имитируют диалог с памятью и ее "тенями"; при этом свободно соединяются приметы и реалии разных исторических эпох:

По той дороге, где Донской
Вел рать великую когда-то,
Где ветер помнит супостата,
Где месяц желтый и рогатый, -
Я шла, как в глубине морской...
(I, 223)

Память осмысливается поэтом как преемственность и наследство:

О, кто бы мне тогда сказал,
Что я наследую все это:
Фелицу, лебедя, мосты
И все китайские затеи,
Дворца сквозные галереи
И липы дивной красоты.
И даже собственную тень,
Всю искаженную от страха,
И покаянную рубаху,
И замогильную сирень.
(I, 335)

Мотив Родины (Русской земли, ее судьбы, ее культуры и истории) является одним из сквозных в поэзии Ахматовой, он органически связывает ее произведения начала века и позднее творчество. Образ России, созданный в ее стихах, развивает традиции русской классической поэзии, и прежде всего поэзии А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Ф. И. Тютчева.

 


 

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2020-12-27 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: