Ученик: Минг Рао
Учитель: Шаберон, Го Линг
Год 2010.
Княжество Сикким, Гималаи, Высота 4850 метров над уровнем моря. Сокровенный Буддисткий монастырь Йонг-Шо.
Старый Учитель-лама Го Линг помнил еще те времена, когда Великий Таши-лама Панчен Римпоче жил в своей резиденции в Шигацзе в монастыре Таши-Лумпо. То были великие времена, когда Архаты из недоступных обителей посещали их монастырь и выбирали себе учеников, и те становились Кут-Хум-Па.
Колесо времени повернулось вновь, и главы дуг-па вместе со своими сторонниками англичанами завладели сперва вниманием Далай-ламы XIII Тхуптэ́н Гьяцо́, затем его разумом, а затем забрали его душу. Лха-маин, злой дух, вселился в тело Далай-ламы, и начались гонения на истинных последователей Великого Гаутамы Будды, и благословение покинуло эту снежную страну. Таши-лама Панчен Римпоче был вынужден бежать от преследования.
"Обычаи Панчен Ринпоче совершенно другие", - так говорят тибетцы.
Тибетцы ждали исполнения пророчества о возвращении Таши-ламы, когда он восстановит Тибет, и драгоценное Учение при нем процветет снова.
О бегстве Таши-ламы из Тибета в 1923 году во всех местностях говорят с особою значительностью и почтением. Рассказывается об удивительных случаях, сопровождавших его героический исход. Когда Таши-лама бежал около озер северо-западной области, вооруженная погоня из Лхасы одно время почти настигла его. Предстоял длительный обход еще не замерзшего озера, и сопровождавшие Таши-ламу смутились. Но духовный вождь Тибета хранил спокойствие и указал, чтобы караван на ночь остался по-прежнему на берегу озера. За ночь ударил сильный мороз, и вода стала твердью, а затем ее запорошил нежданный снег. Перед зарею беглецы перешли на тот берег по льду, чем и сократили путь свой. Между тем, взошло солнце, лед ослабел, и погоня, скоро подоспевшая, была задержана на несколько дней.
Постепенно, все Ламы, имеющие отношение к единственно оставшейся цепи преемственности Учителей Буддизма, покинули Тибет, предоставив его нашествию китайцев, которое было предсказано Панчен-Ламой еще в 1922 году и совершилось в 1959.
От того исхода остались лишь воспоминания да несколько свитков, захваченных с собой в спешке. Гималаи на границах Тибета, Кашмира, Индии, Непала стали прибежищем последних Учителей Буддизма и, как и прежде, Учителя учили, а ученики учились. Время не властно над тем, что создал Благославенный Татхагатта, Лев Благого Закона Гаутама Шанкьямуни Будда, и как и сотни лет назад, шравака и шрамана - студенты теоретического и практического оккультизма - изучали дисциплины Сокровенной Науки и постигали Истину в беседах со своими Учителями.
Недавно Минг Рао исполнилось целых двадцать два года, и пять последних он провел в этом монастыре, проходя курс обучения в буддизме Калачакры под руководством старого почтенного Учителя Го Линг. Начало дня неизменно начиналось с беседы между Учителем и учеником — беседы, в которой ученик оттачивал качество мышления, а Учитель оценивал, как далеко тот продвинулся.
- Скажи, Лэну-Упасака, что есть йога?
- Она есть путь. Тот образ жизни, мыслей и чувств, что избирает решивший посвятить себя йоге.
- Из чего состоит йога?
- О, Учитель, разделов несколько: для новичков мне видится важным следование той этике, что преподаем мы.
- Но в чем она?
- Можно сказать много слов о ней, но я буду краток. Успешен тот, кто мгновенным озарением способен прозревать в сердце Татхагатты и, понимая, как тот поступал бы, мыслил бы или чувствовал бы — что делать надо так.
- Когда неофит успешен в этике, что следует из того?
- О, Учитель, это важно. Успешный в озарениях создает вокруг себя атмосферу особой чистоты, и тогда обучение становится возможным. Пока озарением он такого не достиг, ни один Лха не сможет отобразиться в нем. Адепты избегают тех, кто лишен мощи озарения.
- Ты хорошо сказал, но как такой неофит будет смотреть на мир?
- Омытыми глазами, Учитель. Воистину, озарение дает силу духовного видения, и он будет видеть и понимать то, чего не видят и не понимают другие. Такой быстро достигнет «того берега». Так понимаю я мощь этики.
- Хорошо, из каких еще частей состоит йога?
- Второй важной составной частью считаю я философию. Слышал я, что законы Ману, даваемые людям, являлись лишь высочайшей философией, рассказывающей людям обо всем сущем. Правильные представления очищают духовное око, и становится возможным соединение ума и души в одно. Самоотверженная душа может видеть то, что философия дает, и это ли не является лучшим путем к озарению?
- Воистину так и есть. Лишь правильные представления приводят к правильным озарениям. Лишь правильные озарения растят душу и делают ее подобной алмазу. И лишь алмазная душа, никогда не ошибаясь, во всем видит правду, одаривая своего носителя-человека глазом Данг-Ма — способностью мгновенного проникновения в сущность каждой истины. Счастлив, трижды счастлив тот, кто еще в земной жизни успел накопить достаточно духовных богатств, чтобы духовное совершенство сделало его Анупадака и Стротапатти. Но разве философия состоит лишь из сведений?
- О, Учитель, так же, как есть мысль и есть действие, и мысль рождает действие, - так же существуют две ступени постижения метафизики Абхидхармы. Ступень первая приучает неофита знать истину, чувствовать истину и жить в сердце истины. Ступень вторая проявляется путем подлинного познания каждой истины через размышление о ней. Слышал я, что не просто верные сведения истины, но углубленное размышление над ней приводит к овладению истиной. Ведь, размышляя, мы научаемся применять. Применяя, мы собираем бессмертный опыт на полях жизни, что и приводит к состоянию «алмазная душа». Потому не только познание истины, но размышление над ней и обсуждение ее является неотъемлемой частью обучения.
- Как понимаешь ты размышление и обсуждение?
- Слышал я, что зрелый наставник всегда знает, как задать вопрос. Понимаю я, что зрелый ученик отвечает с достоинством. Из этих двух произрастает третье — способность мыслить; так зарождаются корни огненного мышления. Когда же вопросы касаются высот метафизики и Гуру требует ответов, которых неофит не знает, то так зарождается способность к озарению. Когда развита способность мышления и способность озарения - воистину, неофит становится мыслителем. Став мыслителем, он размышляет. Размышляя озаренным сознанием, он теменем своим касается высот духа, и великий Аум зарождается у него внутри. Осознавая Аум, он приходит к истине о неотделимости всего сущего от Аума, и в сердце своем соединяет земное и небесное. Это и есть йога, о Учитель.
- Ты хорошо сказал. Но что есть медитация?
- Когда после зрелого обсуждения неофит приобщается к высотам знания, и истина становится доступной его озаренному уму, то Аум начинает производить в его сознании свою сакральную работу, как я и говорил. Медитация есть ощущение Аума, и ничто иное. Глубины Аума, будучи осознаны, растворяют плотность невежества — это есть перемена разума. И когда схоластик или агностик вступает в диспут с так преображенным, то неизменно проигрывает в философский спорах и, в знак почтения, снимает с себя ожерелье из семян священного дерева Бодхи и складывает их к ногам так победившего. Потому что, воистину, существует лишь озаренное сознание. Весь мир иллюзорен, и каждый человек разума, соприкасаясь в беседах с Аум постигшим, понимает несуразность своих прежних человеческих представлений. И так понимаю я, что Аум, подобно таинственному аромату, впитывается порами кожи собеседников йогина, и потому не надо много слов, чтобы доказать истинность своих убеждений: Аум делает основную работу.
- Так и есть. Те, кто поняли так и так достигли, именуются йогинами. Все остальные — нет.
Шравака — так называют студентов, проходящих теоретический курс обучения. Это наименование происходит от санскритского корня «вак» - говорить. Шрамана — так называют студентов уже практического оккультизма в любой восточной системе преподавания. Это слово происходит от санскритского корня «ман» - делать. Практика, практический оккультизм есть ни что иное, как развитая способность разума влиять на материю, где единственным возможным посредником становится энергия, развитая самим учеником. Будучи шравака, проходя теоретический курс дисциплины, ученик развивает в своем разуме латентную, скрытую способность прикасаться мыслью к энергиям. Удивительно, но именно занятия философией, изучение древних доктрин и, особенно, приобщение к сокровенному знанию взращивает эту способность в человеческом разуме так же, как вода развивает тепло в негашеной извести. Те из учеников, кто, будучи шраваками, такую способность в себе воспитали, переводятся в шрамана, где этот и многие другие удивительнейшие таланты развиваются в поразительном прогрессе. Наш Минг Рао, являясь уже шрамана, конечно, каждый день приступал к практическим занятиям.
-Бхикшу, ты обладаешь уже силой сосредоточения такой, что можешь понять, сколько перьев находится на теле пролетающей мимо птицы.
- Да, Учитель, твоя мудрость напитала мое сознание и дала жизнь новым путям мышления.
- Покажи свое умение, Лэну. Скажи мне, какие жилы пролегают в этой горе, что находится перед нами? Скажи мне возраст этих гор.
- Я вижу, Учитель, жилы, что подобно сосудам, питают гору потоками астрального света, давая жизнь минералам. Каждая жила питает своей особой присущей ей силой - так создаётся гармония. Вижу, как эти горы были ещё дном морским, когда многие континенты, что сейчас мы уже и не помним, существовали, и мне понятна их эволюция: когда, по мере продвижения и развития, одни горы становились песком, а другие приходили, чтобы держать вахту, подпирая небеса. Я это понял.
- Хорошо. А теперь скажи мне, каковы те силы, которые создали эти горы? Каковы те Стихии, которые трудились в них?
- То были битвы стихий, формирующих гору, когда вода прижимала эти камни, а элементы огня поднимали свой голос, высекая формы. Мне видны и силы, что вынесли эти камни из пучин вод и заставили возвышаться — так происходит всегда. Но в этих горах вся ценность не в глубине, а снаружи: скалы, что обрамляют эти горы, дают приют странникам небес — метеорной пыли, и ценность этой межкосмической субстанции много выше, чем все горы мира. Как разум человека пуст без знаний, так горы не интересны без вестников миров дальних, что оставляют здесь свои отпечатки. А потому мне очевидно, что верхний слой, выветриваясь, укладывает при этом в свои складки ценную материю, что приносит космическая пыль. В материи той даже устройство атома иное: он не имеет той угловатости, что несет в себе материя Земли, и делает Стража-скалу созвучным своей космической Родине. Та гора может отныне накапливать высокий и высочайший Агни и питать им земную атмосферу. И я понимаю теперь, почему мастера в наших Храмах предпочитают материал для своих изделий из тех частей, что находимы в метеорной пыли.
- Хорошо подумал о битвах и сотрудничестве миров. Но что скажешь о Сердце этой горы?
- Учитель, свет твоей Мудрости отразился внутри достигнутой мною глубины молчания, и Мудрость Веков, как бронзовый гонг, зазвучала в груди. Его звучание растворило осознание себя. Так, отдав я не-я, преходящее - Вечному, самоосознавание – твоей Мудрости, Учитель, я понимаю историю недр и карму этой горы.
Я понимаю, как древние Атланты бомбили эти горы и как древние Титаны складывали здесь жилы, но не силой своего ума, а силой эволюции своей Кармы, которая складывалась течением Кармы народной. Вижу, как подземные элементалы - гномы, которые складывали горы, от соприкосновения с человеческой Кармой и с человеческой аурой вели изгибы этих жил совершенно иным образом, чем было бы без таких столкновений. Я понимаю качество той Кармы, которая слагалась народами тогда. И понимаю настрой и изменчивость гномов: они в некоторые моменты Сатья впитывали чистоту Народов - и жилы поднимались вверх; а в некоторые моменты народного гнева и загрязнения народной Кармы, в период Кали, жилы уходили вниз, чтобы сокрыть эти жилы от людей. Вижу россыпи жил, содержащие в себе драгоценные камни, и какие метеориты и с каких Дальних Миров прилетели для того, чтобы принести химический элемент для рождения алмазов. Также мне понятно, с каких соседних планет прилетела космическая пыль для того, чтобы сокрыть эти жилы от моего взгляда.
- Неплохо потрудился, Лэну. Но ты забыл о некоторых подробностях. Ты забыл, что в третьей расе, в четвёртой её подрасе жил один человек, который направил течение кармы в сторону обособления, породив мысли о сокрытии Знания от людей. Гномы откликнулись на его желание, но ты этого не почуял. Выучи этот урок.
Учитель удалился, а потрясенный ученик продолжать сидеть на том же самом месте. Он был в такой глубине, какой ни разу еще не касался за все своё пребывание в этом монастыре. Казалось, что сама Вечность взяла его в свои нежные и любящие объятия Матери и окутала Любовью. Он видел беспредельность во всей её полноте и был потрясен ею. Будто из самых глубин его Души начала пониматься какая-то горячая волна, которая затопила его полностью. То была волна огромной, жаркой любви и благодарности. Благодарности за то чувство принадлежности к этой Вечности, что была внутри и вокруг. Все его естество застыло в порыве смирения за то, что он хотя и такой малый, но его допустили до такого огромного и неописуемо прекрасного, до этого Величайшего Мира Действительности, что развернулся перед ним. Да, это он запомнит навсегда.
Потрясениями растет Душа человека, и вмещение доселе Неведанного – вот благое следствие потрясения. Желание не утерять принадлежность вновь обретенному Дому – дому Матери-держательницы Тайны – естественным образом вызывает желание уединения. Минг Рао остался один, хотел побыть один, чтобы, раз за разом, ещё и ещё переживать принадлежность своего естества к Тайне, покровы которой Природа обнажила перед ним, вызвав восторг души и крупную дрожь в теле. Слёзы признательности катились из глаз, и ученик, казалось, не замечал их. Не было ни его, ни слёз, ни лица, ни тела – всё растворилось в беспредельности Тайны, которая отныне стала Великой Правдой, оявившейся в сознании его. Так и растет Душа – от потрясения к потрясению. Так и восходит Она – от Тайны к Тайне...
Учитель пристально смотрел в глаза ученика, наблюдая в них все, что происходит в его душе, будто читая открытую книгу.
- Ты многого достиг уже в том, что касается твоего разума. Посмотрим, сможешь ли ты усмирить новую денду.
Минг Рао склонился перед Учителем низко, коснувшись лбом каменного пола, и застыл. Денда — так называется семиколенная бамбуковая трость, изготавливаемая адептом на протяжение целого года. Фактически, она является магическим жезлом, и передача ее ученику – момент торжественный и глубоко важный. С этой секунды Учитель подтверждает развитые способности ученика и доверяет ему действовать самостоятельно.
Го Линг достал из-за спины денду и аккуратно коснулся ею затылка своего ученика.
- Ты можешь взять ее.
Глубоко потрясенный Минг Рао медленно выпрямил спину и бережно, как святыню, двумя руками взял денду и прикоснулся ею к своему лбу. Замер, немного подождал, затем положил ее перед собой и опять низко склонился и замер. Учитель промолвил:
-Я расскажу тебе несколько правил, которые помогут тебе в будущем. Первое: помни, что денда не имеет своего разума, но является носителем твоего, а потому действие ее — те действия, которые совершил бы ты сам. Не желай навредить, и денда не навредит. Второе: никогда не выпускай ее из рук. Знаешь ты, сколь много усилий было приложено для ее создания, а потому памятуй о бережности. Третье: она продолжение твоего разума. По мере роста твоей мысли сила денды будет прибывать.
Они вышли во двор и направились к группе деревьев, которые находились на окраине монастыря. То были невысокие (до 3х метров высотой) пушистые гималайские кедры. Минг Рао вел своего дряхлеющего Учителя под руку. Когда подошли и остановились, Учитель сказал:
- Сделай так, чтобы порыв ветра поднял бы вон ту длинную ветвь достаточно высоко, не трогая остальные.
- Хорошо, Учитель.
Минг Рао сосредоточился, вошел в то глубокое состояние, в котором беседовал с Учителем этим утром, затем почувствовал себя не человеком, но разумом, соединившимся с силой. При этом ощущение мудрости не покидало его. «Мудрость, являясь ключом, открывает человеческому разуму врата к овладению силами природы, а потому лишь мудрость важна», — так помнил он. На то, чтобы так погрузиться, у него ушло несколько минут. Став таким, он в мудрости позвал духа воздуха и, осознав его на своем мысленном поле, дал прочувствовать ему свою силу. Через мгновение пришло понимание, что тот готов сотрудничать. Указав на ветку, Минг Рао без слов понял, что хочет от нее и передал своё понимание вновь обретенному сотруднику — ветру. Тут же порыв ветра поднял ветку, как просил Учитель. Го Линг медленно кивнул:
- Маленький дух воздуха тебе помог. Но сможешь ли разумом обойтись без него?
Это было сделать много труднее, но возможно. Пребывая в той же мудрости, Минг Рао сосредоточился так, чтобы гармония всего сущего проникла в него и человеческое «я» растворилось бы в небытии. Прошло не менее получаса, прежде чем оявилось ощущение себя гармонией и нечеловеком – и осознавание себя частью всего сущего затопило его сознание. Осознавая себя душою каждой вещи и самой жизнью в природе, он взглянул на ветку и ПОНЯЛ, что она может подняться, и ПОНЯЛ, что она поднялась. Таким образом, найдя свое истинное «Я», природу знающее и природе внимающее, он изменил познавательные впечатления себя истинного, и природа последовала за его пониманием мира, потому что лишь разум, развившийся до сверхчувственной мудрости, может видеть мир вокруг себя в истинном свете.
Когда ветка вернулась в свое исходное положение, Учитель опять кивнул:
- Так-то лучше. А теперь возьми денду правой рукой, направь ее на ветку и прикажи денде ветку поднять.
Ученик повиновался. Но ничего не последовало.Учитель улыбнулся:
- Я думаю, вы подружитесь - ты и денда. А пока не подружились, стой здесь и пробуй.
Учитель развернулся и пошел обратно в монастырь, а ученик остался наедине с новым непослушным другом.
На следующее утро занятия продолжились.
- Учитель, который день размышляю вот над этой священной фигурой Будды, несущем на голове другого Будду. Сначала я думал, что Будда большой – это ты, а Будда на голове, что поменьше, – это я.
Но я подумал, что негоже ученику сидеть на таком высоком месте в присутствии Учителя. Ведь место Бхикшу – у ног Учителя, а не на его голове.
Учитель, скажи, что значит вся эта композиция, и что это за маленький Будда на голове у большого?
- Хорошую медитацию ты выбрал, Лэну. Скажи, как чувствуешь присутствие Учителя в своей жизни?
- Ты учишь меня ощущать твою Мудрость всегда.
- Как ощущаешь ты Ее?
- Я чувствую, что в этот момент, когда я сосредоточен на Учителе, нечто осеняет мое чело и делает меня больше, чем я сам. Эманации ауры Учителя, содержащей глубочайшую Мудрость, меняют меня под себя, и я становлюсь кем-то другим, похожим на тебя в этой глубине и мудрости.
- Но всю ли глубину и мудрость Учителя способен ты вместить, Бхикшу?
- Благословенный, грани Мудрости твоего Разума так многочисленны, что, лишь прикоснувшись к одной, я понимаю всю беспредельность всех остальных, и что понять их я не в силах. Ты, указавший мне на Звезды, становишься этими Звездами сам. Ты, раскрывший мне тайну вращения сфер, становишься Мирозданием. Сострадая моему невежеству, ты, всегда стремительный, становишься неподвижным. И это позволяет мне в покое рассмотреть то, о чем ты мне говоришь и что показываешь. И я, коснувшись тех Небес, которые являет мне твой Разум, тоже становлюсь частью этих Небес. И если кто-то посмотрит на нас в момент нашей практики, он не сможет отличить, кто Небесами является, а кто на них лишь смотрит. В этот момент мы оба как одно, но всё же ты настоящий Мудрец, а я лишь напитан твоею Мудростью.
Нет, Учитель, я не способен вместить всю Мудрость, которой обладаешь ты. Ведь способный вместить Мудрость, как ты, и есть Будда Настоящий.
- А теперь посмотри на ту фигуру, над которой ты размышлял. Что видишь ты теперь?
- Учитель, всё просто! Я понял.
Бхикшу надо понять, что никогда, ни одну секунду своей жизни он не остаётся один, он всегда со своим Учителем. Он чувствуешь присутствие Учителя - как эту маленькую фигурку Будды над головой у большого. Это ощущение – Мудрость Учителя, ее эманации, постоянно озаряющие чело Бхикшу. И символ маленького Будды над головой у большого – это символ мудрости Учителя. Что бы ученик ни делал, где бы ни находился, он всегда должен с вниманием и с достоинством вести движение каждой своей мысли. Ведь Мудрость Учителя руководит ею.
Куда бы ученик ни повернулся, что бы ни делал, он будет всегда видеть и ощущать мудрость и чистоту Учителя. И если он полюбит то, что видит и осязает, то это сделает его подобным Учителю.
Поступив так, я стал бы неотличим от Будды и подобен Будде, в то время как Учитель Буддой является.
- Ты хорошо сказал. Но отчего так мала фигура Будды над головой по сравнению с Буддой в основании? Разве мудрость Учителя не больше познаний его ученика?
- Учитель, вся беда как раз в том, что ученик, какой бы большой фигурой он себя ни считал, как бы ни примеривал на себя одежды Учителя, способен вместить лишь маковое зерно тех Небес, которыми является Разум Благословенного. И в назидание о том - маленькая фигура Будды над головой Будды явленного.
- Ты понял один из аспектов символа. Пойди и размышляй над следующим…
***
Когда солнце встало в зенит, Го Линг спросил Минг Рао:
- И как твой друг денда, стал ли тебе послушным?
- Да, Учитель, но его сила иссякает гораздо быстрее моей.
- О, да. Как атлет растит мускулы, так же надо растить силы денды: ее мощь должна сравняться с твоей. Пока же она пуста.Чтобы это получилось быстро, я подскажу тебе: в том углу стоит ящик, и из него два стальных стержня торчат вверх. То — электрическая батарея. Как только сила денды иссякнет, помещай один край ее на несколько минут между этими двумя стержнями. Сила денды не есть электричество, но энергии родственны, и одна питает другую. Ты поймешь, что денда наполнилась, и сможешь приступить к упражнению вновь. Лишь когда силы разума и силы денды сравняются, тебе не надо уже будет использовать батарею: денда научится восстанавливать свои силы сама.
Опять утро и опять беседа. Молодой Минг Рао на самом деле очень любил беседовать с Учителем. И дело было даже не в том, что беседы эти дарили поразительную глубину сознанию, ощущение беспредельности, могущество знания... Они были красивы. Красивы той удивительной красотою, какой красивы могут быть только горы. Но в чем красота гор? Кто-то скажет — в богатстве красок на восходе и закате. Кто-то — что в слепящей белизне вечных льдов, снеговых шапок. Кто-то видит мощь, твердыню, незыблемость их. А кто-то видит, что строение скальных утесов показывают, что горы лежат на боку под острым углом, обращаясь к земле — понимает, что все эти горы какой-то неимоверной силой когда-то были выворочены до самого своего основания и, накренившись, показывают исследователю, что нет в мире ничего незыблемого — все хрупко. Кто-то наблюдает вечность снегов, незыблемость их существования и все же хрупкость — и потрясается этому, и за это любит их. Но мудрые любят горы за другое. Видя сочетания неба, снега и скал, мудрые находят ту же простоту, из которой соткана сама мудрость, а потому место мудрецов в горах. Вот за эту простоту мудрости ученик Минг Рао и любил горы. Он находил неуловимое сходство между внешней сложностью философских доктрин, неотделимой от их внутренней простоты, с внешней нагроможденностью – с одной стороны, но простой красотой гор - с другой. «Приноровление внешнего к внутреннему и сочетание сложности и простоты что в горах, что в Гупта-Видье (тайном знании) — одно», – так думал в это утро Минг Рао, глядя, как лучи еще не видимого утреннего солнца окрашивают снежные шапки гор во все цвета радуги. Цвета, меняя друг друга, напоминали ему о симметричности не только радуги, но и всего сущего, а также о неизбежной смене состояний, где жизнь и смерть — лишь разные краски на холсте.
Старый Учитель начал, как всегда, с вопроса:
- Та сила, что заставляет денду исполнять твои желания — откуда она?
- Конечно же, денда — лишь неодушевленный предмет, и все же, действует как разум. Она исполняет мои желания так же, как я сам исполнял бы их, но она это делает мгновенно, тогда как у меня на это уходит много времени. А раз так, Учитель, то денда эта – мой разум, моя сила, которая истекает из меня, когда действует денда, и, тем не менее, - нечто еще, что заставляет денду действовать мгновенно.
- Но что же это?
- Я думаю, Учитель, это есть то, что адепт, изготовивший денду, вложил в нее.
- Ты хорошо сказал, но теперь спрошу еще раз, и о другом. Откуда та сила, что истекает из тебя и подчиняет материю?
- Знаю я, что материя слепа, но даже когда вода течет вниз — то есть действие силы на нее. Сама по себе вода слепа, и ей все равно куда течь, но силе, направляющей ее из высокого места в более низкое, — не все равно.Так же и я могу заставить воду течь снизу вверх. Как слепа вода, так же неразумна и сила. И, хотя профанам она кажется разумной. мы знаем, что разумна она постольку, поскольку связана с разумом, из которого произошла, а значит, каждая сила исходит из разума. И даже малый камень, падая с горы, в движении своем лишь выполняет волю разума, которая однажды задумала так. Есть разумы великие и величайшие, и их мышление мы видим, как законы природы. Есть разумы малые, но большим уподобляющиеся, и в некоторых аспектах они могут создавать свои законы, и материя слушается их, а потому лишь разум — творец. Сила денды исходит из разума, Учитель, и разум этот в данном случае мой.
- Хорошо, но чем твой разум отличается от разума погонщика яков?
- Он другой... Из куска дерева можно сделать разные фигуры, красивые и уродливые, но то будет один кусок дерева. Из разума можно сделать разное - тупое, острое и наиострейшее. Всё дело в том, кто делает и как. Мой разум создали вы, Учитель, и он не был бы и на сотую долю таким, если бы не ваша наука и усилия.
- Да. Так и есть. Но как он стал таким?
- Я знаю только одно средство, которое может сделать из человека адепта. И это — Атма-Видья, Учитель.
- Как ты опишешь её?
- Когда горы окутывает туман, мы не видим их вершин, но догадываемся о них. Тайное Знание не для ума, но для разума. И как воздух вливает в нас жизнь дыханием, так и Атма Видья меняет нашу суть сокровенным образом - так, что мы и не замечаем, как становимся теми, кто мы есть теперь.
- Можно ли научить Атма Видье?
- Но если учатся — значит, и учат?
- Не так.
- Я подумаю... Когда вы начали учить меня этой скрытой от ума мудрости, ничего необычного не говорилось мне. Но очень быстро я стал понимать такое, что умом и не охватить. Значит, нечто во мне развилось, что привело к такому изменению. Но что это?
- Не обнять умом всех понятий. Но можно учуять дыхание их в сердце своём. Учение Сердца говорит, что можно учиться не только умом.
- Я понимаю, о чём вы говорите, но я не понимаю, как вы это делаете.
- Настанет день, и ты поймёшь...
- Получается, что изучение философии приводит к новому этапу, на котором развитие становится иным?
- Да, так.
- И если философия истинна, то и новый этап наступает; а если философия неистинна, то он не наступит никогда, и глупец будет тщетно ждать того, что никогда в его жизни не настанет?
- Да, ты правильно понял.
-А раз так, то не сам ученик продвигается, но Учитель, видя его развитие, лишь вливает в ученика в тот момент, когда философия сделала его годным для такого принятия чего-то сокровенного, что Учитель ему передаёт. Так?
- Да, и эта передача вне ума, вне понятий, вне знаний.
- Это и есть Посвящение?
- Ты понял. А теперь возьми дэнду и нарисуй на небе из облаков слово АУМ на трёх известных тебе языках, я посмотрю на твою каллиграфию.
Вечер того же дня.
Весь день Минг Рао не выпускал дэнды из рук. Он ходил счастливый, сияющий, как начищенный медный таз. Облака были послушны, каллиграфия удалась на славу. Слово АУМ на пали, санскрите и сензаре выглядело очень по-разному, но была в них какая-то внутренняя гармония. Судя по всему, и Учитель был доволен. Сидя на ступенях своего дома, который был домом лишь наполовину, а наполовину - высеченной в горе пещерой, старый Учитель Го Линг неторопливо перебирал четки. Уже много лет по вечерам он наблюдал, как солнце озаряет снежные шапки вершин, и душистый чай дополнял собою гармонию и равновесие.
- Облака слушались тебя.
- Да, Учитель.
- Дэнда быстро опустошается?
- Уже много дольше держит, Учитель. И восполняется быстрее.
- Это хорошо.
Они сидели и смотрели, как быстро настает ночь и звезды вступают в свой небесный хоровод.
- Как твои ночные полеты?
- Я не могу еще помнить все, Учитель. Полеты легкого тела необычайно стремительны, они как удар молнии. Вспомнить себя летящим так — трудно.
- Можно сознательно трудиться в теле Света. Эту практику я тебе ещё не давал. Те выходы, что ты имел – от развитого Духа в тебе. Но это можно развивать.
- Я буду помнить, что было со мною?
- Много более того. Ты сможешь сознательно участвовать в жизни тех миров и всех их обитателей.
- Как вы, Учитель?
Старый Го Линг ничего не сказал, но лишь улыбнулся в седую бороду. Успехи учеников всегда радуют, ещё больше радует их задор.
Выход астрального тела был уже знаком ему, и все окрестные горы облазил он в этом лёгком теле.
Всегда удивлялся: зачем альпинистам тащить в горы свои грубые тела, когда можно в более тонком свободно воспарить и наслаждаться чистотой вечных снегов, особенно доступной более тонким астральным чувствам. Понять чистоту, как не просто качество, но материю, что пронизывает пространство – не под силу обычному человеческому восприятию. Астральное тело даёт такое преимущество наряду с многими другими. Не сравнимыми с обычными человеческими.
Но выход тела Света – это нечто совершенно иное, потрясающее своими возможностями.
Он знал уже многое об этом, но… как-то всё не мог овладеть, не был готов. Это звучит удивительно. Он, достойный быть обладателем священной дэндой – и не мог осуществлять выходы в стремительном как метеор и непостижимом умом теле… Всему своё время – твердил он себе, когда в очередной раз понимал, что не получилось. Получится в другой раз.
Но сегодня Учитель решил начать обучать его этому удивительному мастерству самолично.
- Ты должен помнить основы. Перескажи.
Уже в который раз Минг Рао рассказывал то, что помнил очень хорошо, но это знание не привело его к продвижению в этом трудном деле.
-Да, Учитель. В первую очередь, я всегда должен помнить, что привязанности к земному отягощают тело Света, и летать оно не может – это как бегать с бревном на спине. Это ещё и Аттавада – привязанность к своей преходящей личности, осознавание себя человеком. Это трудно одолеть, но лишь так победившим даётся освоить стремительность полёта.
Учитель слушал не перебивая.
- Чтобы перестать осознавать себя, надо удалить все формы эгоизма и особенно высшие его сочетания с земным умом – тягу к развитию себя. Но, учитель, мне думается, что у меня нет такого, а потому это не может быть преградой для меня…
Го Линг сидел не шелохнувшись, как если бы не то что не слышал вопроса – но самого ученика не видел он. Во всяком случае, ученику так казалось. Он пристально посмотрел на Учителя и, не увидев на его лице и тени желания ответить, продолжил:
- Кроме того, Атма-Видья и Гупта-Видья делают область моей Амриты способной удерживать даже в обычном состоянии сознания образы Истины, тем самым наделяя физический ум и мозг восприимчивостью к вибрациям высоких слоёв пространства. В которых тело Света пребывает, когда пожелает. Знание Мира Действительности делает годным к осознаванию себя в теле Света, ничто иное не может дать такое преимущество. Но и с этим у меня хорошо, как вы думаете?
Учитель продолжал молчать. Так он делал всегда, когда считал вопросы не стоящими обсуждения. Мудрость не терпит глупости, а глупостью считается всё, что не мудро… «Видимо, я сегодня особенно глуп, раз ни на один мой вопрос Учитель не посчитал нужным ответить», - с горечью подумал Минг Рао и продолжил.
- Как цветы рождают плоды, так непривязанность рождает способность к Гупта-Видье. И как плоды радуют нас и дают рост тем, кто их употребляет, так же плоды изучения Гупта-Видьи и особенно Атма-Видьи дают свои плоды «так идущему», сыну татхагатт. Так мы обретаем сиддхи вслед за обретением мудрости.
Тут одна бровь Учителя поднялась и, не открывая глаз, он промолвил:
- Раз ты так мудр, отчего твоя горечь?
- Но Учитель. Я подумал, что раз вы не отвечаете, значит я в чем-то провинился перед вами и…
Учитель не стал дослушивать до конца и перебил:
- Горечь рождается из неудовлетворённости. Она, в свою очередь – из жажды обладания достоинствами. Жажда есть танха и привязывает глупого к результатам пребывания в иллюзии. И вместо того чтобы постигать Действительность, глупый бхикку влачит жалкое сущствование как «брат тени». Кто учил тебя такому?
Минг Рао опешил: Учитель давно так не ругался на него. Постепенно смысл слов стал доходить до его разума, и слёзы сами покатились из глаз:
- О, Учитель. Глупость моя велика! Позволь мне…
Вслед за словами понеслись сдавленные рыдания. Это была реакция раскаяния и понимания.
«Он понял», - подумал Учитель и подытожил:
- Мудрость гласит: «Уподобляйся недомогающемуся успеха и не боящемуся неудач. Уподобляйся тому, кто терпит до конца». Где твоя мудрость? А если нет, то чему ты учился все эти годы? Встань. Утри слёзы и не повторяй этой ошибки дважды.
Так началась тренировка полётов в теле Света – то, что даётся труднее всего.
Прошло три месяца. Кругом лежал снег, и по утрам было ужасно холодно в доме, даже вода, бывало, замерзала в бочке, но это не трогало молодых неофитов и тем более их старших товарищей: одно из первых умений, которому их обучали, было не просто не замечать холода, но даже вообще не мёрзнуть.
Полёты в теле Света давали новые результаты, удивительные и неописуемые. Миры за гранью восприятия ума были столь удивительны, а сами полёты столь не по человечески многогранны, что даже описать их трудно. Быть молнией, всезнанием и всемогуществом, и находиться в нескольких мирах почти одновременно, перемещаясь со скоростью невообразимой от одного к другому, обладать мудростью богов и творить не ведая числа и меры – такое даже представить себе невозможно, но так были наполнены теперь его ночи. Учитель в том мире часто был рядом и воспринимался, как вся совокупная мудрость всех миров – даже деревья там приспускали свои ветви перед его мудростью, если он оказывался рядом. Даже птицы тут же пели хвалебные гимны, когда