В 1849(?) году она путешествует с настоящим Адептом-Коптом по Востоку, Азии, Египту. Он знакомит ее с различными верованиями, учениями, магическими искусствами. Она приходит к выводу, что магия — великая наука, не имеющая ничего общего с глупостями деревенских колдунов. В тот же год она узнает о том, что существует единый центр, из которого берут начало все религии, все науки, в том числе и оккультизм. Этот центр находится где-то в Тибете, забытый и таинственный. Она пытается туда попасть. Первый раз -- через официальный запрос -- ей отказывают. Второй раз -- пытаясь подкупить стражу на границе -- ее выпроваживают с угрозами. Третий раз, в телеге под стогом сена, ей это удается. Она проникает в те запретные области Тибета, где живут настоящие посвященные и даже содержат школы, где готовят и научают себе смену. Например, школу Кут-Хум-Па или монастырь Галаринг-Шо. Ее уже ждали, и три года она провела в сокровенном Ашраме, обучаясь практическому оккультизму.
Некоторыми моментами этого обучения она делится в своих письмах:
«Учитель разговаривал с кем-то за дверью. «Не могу вспомнить», – произнесла я в ответ на один из его вопросов об умершей тетке. Он улыбнулся и сказал: «Забавным английским языком вы говорите». Затем мне стало стыдно, мое тщеславие было уязвлено, и я стала думать (обратите внимание – это было в моем сне или видении, которое было точным воспроизведением того, что произошло слово в слово 16 лет тому назад): «Теперь я нахожусь здесь и не говорю ни на каком другом языке, кроме английского разговорного языка, и, наверное, разговаривая с ним (Махатмой), научусь говорить лучше». (Поясню – с Учителем я тоже говорила по-английски, хорошо или плохо – для Него это было одно и то же, так как он не говорит на нем, но понимает каждое слово, возникающее в моей голове; и я понимаю его, каким образом – этого я не смогла бы объяснить, хоть убей, но я понимаю. С Джуль Кулом я также разговариваю по-английски, он говорит на этом языке даже лучше, чем Махатма К.Х.). Затем, все еще в своем сне, три месяца спустя, как мне было дано понять в этом видении, я стояла перед Махатмой К.Х. у старого разрушенного здания, на которое он смотрел, и так как Учителя не было дома, я принесла к нему несколько фраз, которые я изучила на языке сензара в комнате его сестры, и просила его сказать мне, правильно ли я их перевела, и дала ему лоскут бумаги, где эти фразы были написаны на английском языке. Он взял и прочитал их, поправляя перевод, еще раз перечитал и сказал: «Теперь ваш английский язык становится лучше – постарайтесь выбрать из моей головы хотя бы ту малость знания английского языка, которой обладаю я». И он положил свою руку мне на лоб в области памяти и сжал на ней свои пальцы (и я даже почувствовала чуть-чуть ту же самую боль, как тогда, и холодный трепет, который я уже раньше испытывала), и, начиная с этого дня, он поступал так со мною ежедневно в течение двух месяцев приблизительно. Опять сцена меняется, и я ухожу с Учителем, который отсылает меня обратно в Европу. Я прощаюсь с его сестрой и ее ребенком и всеми учениками. Я слушаю, что мне говорят Учителя. Затем раздаются прощальные слова Махатмы К.Х., как всегда, смеющегося надо мною. Он говорит: «Итак, вы немногому научились из Сокровенной Науки и практического оккультизма – кто же может ожидать этого от женщины, но, во всяком случае, вы немножко научились английскому языку. Вы теперь говорите на этом языке только немножко хуже, чем я», – и он засмеялся». » (Сборник «Письма Махатм», изд. Самара, Письмо 159)
«Знание приходит в видениях, сначала в снах, а затем в картинах, которые предстоят перед внутренним взором в ходе медитаций. Таким образом мне была преподана вся система эволюции, законы бытия и все остальное, что я знаю, - тайны жизни и смерти, деяния кармы. Ни слова обо всем этом не было сказано мне обычным путем, кроме, быть может, подтверждения того, что было таким образом дано мне, - меня ничему не учили на письме. И знание, обретенное так, столь ясно, столь убедительно, столь неизгладимо по тем впечатлениям, которые оно оказало на разум, что все другие источники информации, все другие методы обучения, с которыми мы знакомы, кажутся совершенно незначительными по сравнению с ним. Одна из причин, по которой я колеблюсь при немедленном ответе на некоторые вопросы, задаваемые мне, - это трудность выражения достаточно правильным языком того, что дается мне в виде картин и постигается мной при помощи чистого Разума, как назвал бы это Кант.
Их метод - это синтетический метод обучения: сперва даются самые общие очертания, затем некое интуитивное видение метода работы, после того перед взором появляются главные принципы и понятия, и, в конце концов, начинается раскрытие небольших деталей ». (Е.И.Блаватская «Знание приходит в видениях»)
По завершении обучения она умела совершать различные удивительные феномены: розы сыпались с потолка на ее гостей, чудесные звуки и даже симфонии разливались в воздухе, она могла удваивать предметы, делать рисунки лишь только силой сосредоточения и усилием воли пересылать письма на огромные расстояния. Требованием ее Учителя было возвестить истину среди европейцев и американцев.
1875 год. Она живет в Америке, в Филадельфии, и пишет грандиозную книгу «Разоблаченная Изида», потрясающую своими масштабами. Вот что об этой книге пишут газеты:
«Книга вызвала противоречивую реакцию критиков и общества. По мнению нью-йоркской газеты «Геральд Трибюн», книга являлась одним из «выдающихся творений века». В. П. Желиховская, сестра Е. П. Блаватской, в своей книге «Радда-Бай (правда о Блаватской)» пишет, что «Первый ее капитальный труд „Разоблаченная Изида“ вызвал сотни лестных отзывов в американской, а позже и в европейской прессе» и приводит мнение архиепископа армян преосвященного Айвазовского (брата выдающегося живописца, умершего в 1880 году в Тифлисе). По её свидетельству, Айвазовский написал ей, что «выше феномена появления такого сочинения из-под пера женщины» — и быть не может.
С другой стороны, «Спрингфильд рипабликен» назвала работу Блаватской «большим блюдом объедков», «Нью-Йорк сан» — «выброшенным мусором», а рецензент «Нью-Йорк трибьюн» писал: «Знания Е. П. Блаватской грубы и не переварены, её невразумительный пересказ брахманизма и буддизма скорее основан на предположениях, чем на информированности автора» ». (Цит. по: Фаликов Б. З. Культы и культура: от Елены Блаватской до Рона Хаббарда. — М.: РГГУ, 2007)