В «большой тройке» передачи (Ворошилов, Стеценко, Андреева) редактор Валентина Андреева заведует «почтовым ящиком» клуба. Она присоединилась к творческой группе Ворошилова в 1983 году, в самом зените популярности передачи, и ей не пришлось изведать тех мытарств, которые выпали на долю основателей телеклуба «знатоков». Зато ей досталось другое: на нового редактора хлынул такой поток писем, что она, вкупе с десятью своими разборщиками, едва не захлебнулась в нем.
За первые семь лет существования передачи почта «ЧГК» выросла в сотни раз, а к приходу Вали общее число полученных писем достигло почти двух миллионов — такого не знала (и до сих пор не знает) ни одна телепрограмма.
Команда Ворошилова — а создавалась она добрых два десятка лет — вообще состоит из незаменимых людей. Каждый необходим на своем месте. И в этой «команде незаменимых» Андреева — одна из тех, на ком держится передача.
Свой путь на телевидении Валя начала в Ленинграде, сразу после окончания школы. В семнадцать лет, поступив на заочное отделение факультета журналистики ЛГУ, она стала помрежем. На студии добросовестную девушку гонял туда-сюда всякий, кому не лень. Впрочем, спустя два года она уже работала младшим редактором. И вот что любопытно: в передаче «От 14 до 18» ей дали работу с письмами, которую она вскоре прямо-таки возненавидела.
— Но ведь у Ворошилова вы тоже работаете именно с письмами,— заметил я.
— Ну, это небо и земля! — ответила Валя.— Дело ведь не в письмах, а в том, для чего они были нужны там и для чего — здесь. Почта ленинградской передачи, по правде сказать, как и сама передача, была до безобразия банальной. Письма приходили двух типов: юные спрашивали «кем быть?», а взрослые клеймили подростков за не ту музыку, не те прически и штаны. Выручало только одно: писем бывало не более пятисот в месяц. А в «Что? Где? Когда?» их десятки тысяч! Как видите, там были просто крохи. Но мне и этих «крох» вполне хватало: я так невзлюбила письма, что сама даже перестала их писать.
...Наблюдая Андрееву, я пришел к выводу, что она относится к тем людям, для которых самая желанная свобода — это работа. Причем такая, которая захватывает их полностью. Наверное, из-за этого там, в Ленинграде, ей все время хотелось бросить постылую телевизионную почту и уехать — хоть на край света. На край света, в Норильск, ее вскоре и пригласили. Собралась мгновенно. Коллеги, узнав о ее решении, крутили пальцем у виска: «Куда ты прешь? К медведям?»
— Не разочаровались?
— Что вы, это было прекрасно! Город молодой — средний возраст жителей двадцать восемь лет. В молодежной редакции местного телевидения нас было всего пять человек. Объем вещания — пять часов в месяц. А это — море работы. И так — четыре года.
— А почему уехали из Норильска?
— Вышла замуж, а у мужа кончился срок контракта, и он возвращался в Москву. Я ехала с ним без всяких надежд и перспектив. Кому я нужна в этой Москве? Искала работу целый год, билась, как рыба об лед. И тут мне предложили идти работать... к Ворошилову! Позвонила подруга и сказала «В «Что? Где? Когда?» есть место администратора. Пойдешь?» У меня аж дух захватило. А она сама тут же начала отговаривать: «Смотри, Ворошилов замучает!» Ну уж нет, решила я, ни за что не откажусь. Владимир Яковлевич назначил мне собеседование. Как потом выяснилось, он сказал: «Если у нее в глазах хоть что-то есть, этого достаточно». Первое впечатление от него — очки. Огромные. А вопросы были очень простые. Кроме, пожалуй, одного. Он спросил: «Как вы относитесь к передаче? Что вам не нравится в ней?» Я сказала, что передачу люблю. Я, и правда, так любила эту игру, что пошла бы к Ворошилову работать даже курьером. А на вопрос ответила, что в последний раз мне не понравился сам Ворошилов — он просто измочалил «знатоков» своими придирками. Теперь-то я знаю, зачем это делается — такова режиссура игры. Но тогда я была прямо в ярости: ведь он шестерку, где играл мой любимец Сережа Ильин, довел просто до белого каления! Так я ему и сказала. И, к моему изумлению, именно это и решило мою судьбу. Дома я себя кляла: «Дура! Кто тебя за язык тянул?» А он, оказывается, остался очень доволен моим ответом. Поздно вечером вдруг позвонил мне и сказал: «Завтра же выходите на работу».
— В чем заключалась ваша работа?
— Главное — доставать всякие уникальные предметы.
...Я уже слышал, что администраторам, работающим с Ворошиловым, то и дело приходится пускаться в головоломные розыски. Так была найдена пятикилограммовая чугунная медаль «За пьянство», настоящий «суворовский» рубль, ставший первой солдатской медалью. Вопрос о плодах кофе и какао не включали в игру, пока администратор не «заказал» их в теплице Ботанического сада... И уж кому, как не Валентине Андреевой, знать, какой ценой достаются нужные для игры предметы.
— Когда Ворошилов хочет использовать сильный вопрос,— продолжает Валя,— для него не существует никаких резонов. Например, передача идет в марте, а нужны осенние цветы — живые хризантемы. «Обеспечьте!»— требует он. Больше ему ни до чего нет дела — вынь да положь! А как? Не буду описывать все подробности, но за день до съемки эти хризантемы мне прислали на самолете из Барнаула. Ближе не нашлось... Или вот еще: нужен живой бобер. Сунулась в Московский зоопарк — оба больны. А в Ленинградском зоопарке всего-то один бобер, боятся давать напрокат.
— И как же вышли из положения?
— Достала! Поехала по заповедникам — в Воронежском, слава Богу, повезло.
— А для чего он понадобился?
— Это был очень красивый вопрос. Появляется перед «знатоками» живой бобер, рядом с ним — такса. Вопрос: «Скажите, какое в этом логическом ряду должно быть третье животное?»
— Ничего не понимаю!
— А вот «знатоки» сразу догадались, что речь идет о талисманах зимних Олимпиад. Это было впечатляющее зрелище: такса, чемпион Москвы по охоте на бобров, отчаянно лаяла на своего соседа, а он метался по клетке, свирепо грыз прутья и пытался их раздвинуть.
— Все хорошо, что хорошо кончается. Ну а если бы не удалось выполнить задание, которое вы получили от Ворошилова?
— Такого просто не бывает! Не может быть...
— В жизни бывает все. Ну, предположим... И что тогда?
— Величайший скандал и позор! И дело даже не в страхе перед Ворошиловым, как многие думают. Эфир срывается, понимаете? Но дело опять же не только в этом. Главная заслуга Ворошилова заключается в том, что все мы постоянно находимся в состоянии азарта. Игра идет и на экране, и в жизни — за кадром. «Знаток» обязан на глазах у всех ответить на любой вопрос. Вот так и мы в своей работе. Зрители нас не видят, но и у нас есть свои вопросы, на которые мы обязаны ответить. Эту атмосферу постоянного преодоления препятствий и создает в нашей группе Ворошилов. Он ищет и берет для подготовки передачи людей азартных. Ему нужны помощники с душами игроков — нормальный человек просто не выдержит такого напряжения!
— Скажите, если бы вас пригласили в другое, более спокойное место на телевидении — ушли бы?
— Уже приглашали. И на больший оклад, и на должность, так сказать, более солидную. Не пошла.
— Но ведь здесь, в «Что? Где? Когда?», вы чуть ли не на побегушках. От такой работы можно с ума сойти!
— Привыкла. Так же, как привыкла к тому, что в группе Ворошилова ни один человек (и он в том числе) не работает «от сих до сих». Мы не по должностной инструкции работаем, а делаем то, что нужно. Вам Наташа Стеценко не рассказывала, как мы с ней в доме на улице Герцена перед каждой передачей туалет мыли?
— Нет... А это еще зачем?
— Дом был очень старый, с никуда не годной сантехникой. Мы арендовали его у МГК ВЛКСМ. В договоре фигурировала уборщица, но ее никто никогда не видел. Вот нам и пришлось...
— Вы ведь работали в этом доме дней пятьдесят — шестьдесят в году, не больше. Что же, все остальное время хозяева дома жили в грязи?
— Вероятно, так и жили. Не знаю, пользовались ли они туалетом, но запах оттуда шел такой... Мы с Наташей надевали резиновые перчатки до локтя, респираторы и принимались за дело. А перед финалом 1985 года случилось ЧП: стоял лютый декабрь, и еле дышавшая отопительная система замерзла. Передачу тогда спасли Лена Бяпко, ассистент режиссера Таня Дмитракова и директор группы Сережа Курда: всю ночь лежали на животе под мини-сценой и отогревали батареи кипятком!
— Как вы привыкали к характеру Ворошилова?
— Вначале с ума сходила. Случались истерики. Мы и теперь с ним, бывает, ругаемся, но... Есть тут очень важное обстоятельство: я чувствую, что необходима. Кроме того, с Ворошиловым безумно интересно работать. Потом я очень люблю весь наш коллектив. И уже не могу понять, то ли мне интересно работать, потому что я люблю этих людей, то ли я их люблю за то, что мне с ними так интересно.
...Я снова думаю о том, что люди, столь самоотверженно и талантливо делающие эту передачу, действительно совершенно незаменимы. И хотя в жизни каждый человек по-своему незаменим, нужны все-таки определенные условия, чтобы это проявилось. Ворошилов умеет создавать такие условия.
А Валентина Андреева тем временем продолжает рассказывать:
— Господи, как же я его вначале ненавидела! Не как человека. Я его ненавидела за то, что он на каждом шагу доказывал мне, что я не умею работать. У меня тогда еще было много всяких беспочвенных амбиций. Но рядом с его блестящей работой мои амбиции выглядели просто смешно. К счастью, я быстро это поняла. А, поняв, как-то сразу успокоилась. Мне стало ясно, что я на правильном пути в своей жизни. А ведь доходило до обмороков — от злости! Приходила домой и била посуду.
— Посуда в таких случаях отличное средство,— замечаю я.— Особенно для людей, которые не умеют плакать.
— Говорят, что Ворошилов — прирожденный телережиссер. А он, прежде всего, гений организации. Он людей режиссирует. Допустим, я горы своротила, у меня все в порядке, и я ужасно довольна собой. А он вдруг делает замечание и попадает, как в десятку, туда, где и в самом деле прокол. Мне уже хотелось самой себе поставить памятник, но, оказывается, есть-таки козявка. И именно в эту козявку он и ткнет пальцем. А ведь у него не одна я... Поразительная наблюдательность!
— Но спасибо-то говорит?
— Редко. Зато уж после этого три дня летаешь, как на крыльях.
— А как вы попали в «большую тройку»?
— Освободилось место редактора для работы с письмами и вопросами, вот и все. И вскоре я убедилась, что моя прежняя должность администратора по сравнению с новой, редакторской — просто детский сад. Когда я начала заниматься зрительскими вопросами, тут только и поняла, как мало знаю и помню. Мне к тому же особенно «повезло»: в первый же месяц новой работы пришло восемьдесят тысяч писем — абсолютный рекорд!
— Как же вы управляетесь с таким потоком? Ведь мало прочесть все письма, мало отобрать лучшие — нужно еще проанализировать почту в целом.
— Мне помогают разборщики, есть у нас такая внештатная должность. Правда, найти подходящих людей — дело очень сложное. Для этого нужно самой посидеть на разборке. И я, прежде чем стать редактором, месяц разбирала почту. Читая первый мешок, то хохотала, как ненормальная, то впадала в уныние.
— Почему?
— Зная вопросы, которые разыгрывались в передачах, я была уверена, что в клуб «знатоков» пишут главным образом эрудиты, интеллектуалы. А оказалось... Десятки лет наших людей развлекали всякие массовики-затейники. Отсюда и примитивнейшие вопросы, от которых просто челюсти сводит: «Как зовут Плюшкина?», «Какой самый крупный водопад в мире?», «Какое отчество у Татьяны Лариной?», «Сколько колонн у Большого театра?» Поразило меня и то, как много безграмотности в этой почте: невероятное количество грамматических ошибок, запятых во многих письмах нет вообще, о стиле уж и говорить не приходится. Вот вам и всеобщее среднее образование! А ведь среди наших корреспондентов немало людей и с высшим образованием... Правда, теперь стало приходить больше писем, отпечатанных на машинке, без единой ошибки, с тщательно расставленными знаками препинания. Это радует. Но у большинства нет ни малейшей культуры эпистолярного жанра: пишут на почтовых бланках, на клочках бумаги, пишут карандашом, жутким почерком...
— Мне кажется, из того, что вы рассказали, следует еще один вывод: как же мы не уважаем друг друга! Причем часто даже и не подозревая об этом.
— Не уважаем — еще что! Пусть простят меня дорогие пенсионеры, но как же некоторые из них терзают нас! Особенно ветераны войны. Мы относимся к ним с большим почтением, но это же не значит, что каждый их вопрос обязательно должен быть использован в игре. А бывает, и нередко: не включили в передачу вопрос — тут же летят протестующие письма на телевидение, затем в центральные газеты, в Министерство культуры и прочие высокие инстанции.
— Когда говорят о команде телезрителей, вероятно, все-таки имеется в виду другая часть вашей аудитории. Что это за люди?
— Люди, конечно, совсем разные, но что обращает на себя внимание — потрясающий энтузиазм. Иному человеку лень матери письмо написать, а тут он готов послать за тридевять земель тяжеленную посылку — и это при наших-то очередях на почтах! Вот столяр придумал вопрос: «Как нужно настилать доски для пола?» — и шлет ящик этих досок, чтобы нам не затрудняться. Шлет, не догадываясь, что, если уж мы живого бобра на передачу привезли, то доски для пола как-нибудь достанем… Однажды пришла здоровенная коробка, причем не очень тяжелая. Нам, конечно, интересно, что там. Сбежалась вся редакция. Вскрыли — и женщины чуть не попадали в обморок: в коробке лежит череп коровы! Для иллюстрации к вопросу: «Зачем корове рога?» А другой зритель прислал... кирпичи. Он каменщик, придумал вопрос насчет кладки... Едва дотащила.
— У вас что же, нет грузчиков?
— Какие грузчики? Да притом в редакции работают в основном женщины. Каждую неделю езжу в ближайшее к телецентру отделение связи и забираю сразу штук двадцать посылок.
— Говорят, у вас такая огромная почта потому, что все хотят что-то выиграть. Это верно?
— Желание выиграть свойственно людям. Думаю, однако, что уровень «Что? Где? Когда?» сегодня уже настолько высок, что многим важен не столько выигрыш, сколько сама возможность участвовать в острой интеллектуальной борьбе, испытать себя. «Знатоки» пользуются теперь такой популярностью, что люди присылают им — просто так, в подарок — и дорогие книги, и бутылки коньяка, и уральские самоцветы... Один телезритель хотел даже подарить целую библиотеку. С трудом отговорили.
— Прежде чем письма попадают в руки Ворошилова, они тщательно фильтруются. Вы уже упоминали о разборщиках. Расскажите о них подробнее.
— Это энтузиасты. Когда-то, на заре существования клуба «Что? Где? Когда?», их было много. Но с каждым годом найти таких людей становится все труднее.
— А в чем причина?
— Нужно разобрать тысячи писем, пока отыщешь крупицы оригинальных идей. Люди устают, раздражаются и, в конце концов, уходят. Вообще усталый и раздраженный человек крайне вреден в нашем деле. Его захлестывает поток писем, и он начинает плыть по течению, теряет остроту восприятия. Необходимо постоянное сопротивление этому потоку, чтобы не укачало. Изо дня в день, из месяца в месяц ты читаешь, читаешь, читаешь почту. И нередко наступает момент, когда человека заклинивает, и он просто перестает отличать оригинальные вопросы от стандартных. Иногда предлагает в работу целую гору, а в ней, увы, ничего заслуживающего внимания. Узнав об этом, сдается: «Больше не могу!» И мы честно отвечаем: «Спасибо, но больше и не надо».
— А какова оплата разборки?
— Долгое время была — копейка за письмо. За разборку тысячи писем платили десять рублей! Поэтому, сами понимаете, приходили к нам только те, кому это интересно. Ради одного лишь приработка на такую работу вряд ли согласишься. Была у нас, к примеру, студентка-психолог — ее наша почта интересовала с профессиональной точки зрения. Ведь на этих письмах можно диссертации защитить! Однажды позвонил инженер-изобретатель, спросил, чем он мог бы помочь. Мы пригласили его в разборщики, но он не выдержал потока серости. И так многие: вначале предлагают свою помощь, а потом уходят. Иные просто не чувствуют вопросов. Тут надо обладать интуицией.
...Из рассказа Валентины Андреевой я понял, что разборщиком в «Что? Где? Когда?» может стать в принципе любой человек, независимо от профессии, если он обладает разносторонними знаниями, железным терпением и добросовестностью. И еще — если он влюблен в игру и, как говорит Ворошилов, «чувствует вопрос животом». Такие люди здесь на вес золота, хотя платят им отнюдь не золотом.
— Сегодня пришла на работу,— говорила мне Андреева,— лежит партия писем от Людмилы Ивановны и записка: «Валя, здесь, может быть, и полный бред, но не могла выбросить — кажется, что-то есть. Вдруг подойдет?»
Инженер-химик Людмила Ивановна Чикушева, как я узнал, установила своеобразный рекорд: семь лет подряд изучает почту клуба. Недавно вышла на пенсию и целиком переключилась на эту работу. После всего, что я услышал о Людмиле Ивановне, мне захотелось с ней познакомиться. Тем более, что меня пригласили на совещание «большой тройки», которая помимо всего прочего должна была обсуждать вопросы из арсенала Чикушевой. Но прежде чем отправиться к Людмиле Ивановне, я прочитал один любопытный документ — «Памятку разборщикам». Приведу отрывок из этой памятки:
«...письма сдаются в отдельных конвертах с пометками «Отзывы о передаче», «На участие в отборочном туре», «Претензии». Четвертая группа писем, с грифом «Вопросы на конкурс», требует предельно тщательного отбора и анализа.
Вопросы и возможные ответы на них должны содержать полезную информацию для широкого зрителя, давать возможность игрокам использовать свои знания, свое умение сопоставлять факты, анализировать ситуацию, проявлять находчивость и сообразительность, фантазировать, применять метод «мозгового штурма». Таким образом, вопросы на точное знание не могут участвовать в конкурсе. Особое внимание надо обращать на те вопросы, которые несут в себе социально значимую информацию...
Обязательно указываются отсутствие в письме источника информации и фотографии автора.
Конверты используются в эфире! Поэтому вскрывать их необходимо аккуратно.
Открытки и письма, не вошедшие ни в одну из указанных групп, сжигаются. Категорически запрещается использование их как макулатуры.
Выполненная разборщиком работа сдается редактору-референту В. А. Андреевой».
...Первое, что бросилось мне в глаза, когда я пришел к Людмиле Ивановне Чикушевой — стоявший на полу огромный мешок. Извинившись за вольность, приподнял его — пуда полтора. Полтора пуда писем!
— Сколько здесь?
— Тысячи четыре,— ответила она.— Было шесть, две тысячи уже разобрала. Нашла с десяток тем и вопросов. Завтра их будет обсуждать «большая тройка».
— Как думаете, что-нибудь используют?
— Если пойдет хоть один вопрос, даже не на передачу, а в отборочный тур,— буду считать удачей.
— Так мало?
— Ну что вы — мало! Мы подсчитывали: в среднем на десять тысяч писем приходится один по-настоящему остроумный и красивый вопрос.
Валентина Ивановна проводит меня в свой кабинет. Я ожидал увидеть и там горы писем, но вижу лишь чистый рабочий стол, а на стеллажах — книги, книги...
— Занимаясь этой работой, уже не один год,— продолжает она,— я сделала вывод: интеллектуальный и художественный уровень «Что? Где? Когда?» повышается, а средний уровень писем все больше отстает от передачи.
— Мне казалось, что за время своего существования передача прибавила нам страсти, азарта.
— Безусловно! Но большинство зрителей все-таки смотрит ее пассивно, воспринимает лишь как зрелище. И потом многие все еще не улавливают, что именно требуется от желающих участвовать в этой игре.
Чикушева вынимает из ящика стола пачку писем. Тут и образчики «игрового китча», и просто унылые вопросы, в которых, по выражению Ворошилова, «нет шампанского» — легкости, внутренней свободы, подлинного интереса к жизни. «Назовите полное имя Пеле и Пикассо»,— незатейливо просит автор. «Назовите всех генералиссимусов»,— предлагает другой. А мальчик из четвертого класса прислал и вовсе неприличную загадку: «Голова овечья, а ж... человечья. Кто такой?» — спрашивает он вполне серьезно.
— От таких «шедевров» ужасно устаешь,— говорит Людмила Ивановна.— Однако хороший вопрос может снять самую тяжелую усталость.
Она откровенно гордится своими находками. Живо рассказывает, как откопала для «знатоков» вопрос о Третьяковке. Звучал этот вопрос так: «Назовите первую и последнюю картины, приобретенные Третьяковым, сюжеты которых оказались пророческими в его жизни». Восхищается и своим остроумным корреспондентом и «знатоками», с блеском разгадавшими непростую загадку.
— А экранизацию чеховской «Свадьбы» видели?— неожиданно спрашивает Людмила Ивановна. И, получив утвердительный ответ, вдруг предлагает: — В таком случае попробуйте ответить на один замечательный вопрос, который был прислан лет пять назад. Помните Жениха — Эраста Гарина? Он говорил, глядя на танцующих: «Выделывает кренделя, как Спиноза». Скажите, при чем тут Спиноза?
— Мне, знаете, сегодня как-то не до «мозгового штурма»,— пытаюсь я уклониться. Но Людмила Ивановна и не ждет от меня ответа. Ведь на этом вопросе погорела лучшая шестерка «знатоков». А ответ был таков: оказывается, не Спиноза, а Эспиноза — имя популярного английского танцора того времени.
— Впрочем, ответ оказался не совсем верным, и в результате мы получили сотни возмущенных писем от телезрителей, болевших за «знатоков». Они писали: просмотрев Балетную энциклопедию, не нашли там никакого Эспинозы.
— Они были правы?
— И да, и нет.— Людмила Ивановна достает с полки Балетную энциклопедию.— Давайте посмотрим. В самом деле, нет тут никакого Эспинозы. Но... зато есть Эспиноса, из семьи знаменитых английских танцовщиков второй половины прошлого века.
— Однако нелегкое у вас хобби! — замечаю я.
— Это не хобби! — возражает Людмила Ивановна.— Работу разборщика в игре «Что? Где? Когда?» я считаю своей второй профессией. А иногда мне даже кажется, что именно здесь я нашла свое настоящее призвание.
— Если это не хобби, а работа, то когда же вы отдыхаете?
— На самой передаче! Если в передаче звучит вопрос, «высеченный» мной из горы писем, радуюсь несказанно.
Из передачи от 2 декабря 1978 года. Ведущий:
— Сегодня в банке клуба «Что? Где? Когда?» четыре тысячи писем с вопросами от телезрителей. Отвечают на них студенты московских вузов.
На полке — призы: книги из серии «Эврика» издательства «Молодая гвардия». За игровой стол усаживаются будущие филолог, журналист, химик, конструктор... Шестерка Андрея Каморина.
Ведущий продолжает:
— Эти ребята впервые встретились и познакомились в нашем клубе. И сами решили, что будут играть вместе, одной командой. А играть они будут до первого поражения.
В двух раундах шестерка Каморина одерживает победу. Начинается третий раунд. Ведущий:
— Это письмо пришло из Новгорода от Николая Николаевича Кускова. Покажите, пожалуйста, пленку к письму номер 3002.
На экране телевизора, стоящего в углу, идут кадры: Людмила Гурченко исполняет танец в телевизионном фильме «Небесные ласточки».
— Николай Николаевич Кустов спрашивает «знатоков»: «В каком ритме написана эта мелодия и где родина этого музыкального стиля?» Вопрос понятен? Минута!
Переворачиваются песочные часы. «Знатоки» бурно обсуждают ответ. Сквозь узкую горловину часов сыплются последние песчинки.
Андрей Каморин:
— Мы считаем, что была исполнена мелодия в стиле блюз.
— Ответ неправильный! Людмила Гурченко исполняла танец боса-нова, а родиной этого музыкального стиля является Южная Америка. Вы уступаете место шестерке химика Андрея Ершова, а приз отправляется в Новгород.
...Это было единственное поражение Андрея Каморина как капитана команды. Но командой проигравшую шестерку можно было назвать все-таки лишь с натяжкой, ибо в то время (и вплоть до конца 1980 года) играли тройками. Перед тем как сесть за игровой стол, тройки «знатоков» по желанию объединялись, выбирая во временной импровизированной шестерке капитана.
И еще на одно весьма существенное правило стоит обратить внимание (оно сохранялось в клубе вплоть до 1986 года). Команды играли на вылет: не ответил на вопрос — уступи место другим. Героем игры, состоявшейся 2 декабря 1978 года, стала команда Сергея Ершова. Ей удалось победить в четырех раундах подряд. Но и она, в конце концов, проиграла телезрителям, не ответив на вопрос учителя биологии из Бийска, приславшего снимок зуба мамонта со словами: «Что это за предмет и сколько ему лет?»
Но, пожалуй, самое выдающееся событие в передачах 1978 года — непосредственное участие в игре Владимира Ворошилова. С этого времени он становится постоянным ведущим «Что? Где? Когда?», и игра приобретает новое качество.
1978 год остался в истории клуба одним из рекордных по числу игр — девять. «Урожайнее» были только два последующих года: 1979-й (одиннадцать игр) и 1980-й (десять).
«Большая тройка» совещается
И вот я на совещании «Большой тройки».
Утро слегка туманное, но солнце уже пробило в тумане заметную брешь. Мы выходим из квартиры Ворошилова на свежий воздух. Набережная Шевченко. Тут мы и располагаемся на двух лавочках друг против друга — Ворошилов, Стеценко, Андреева и я. К нам жмутся бродячие собаки, а почтенные пенсионеры, строго поглядывая на нас, укоризненно качают головами. По-своему они правы, потому что посторонним оживленный разговор наш может показаться довольно странным и даже подозрительным.
— «Слышу, склонясь на подушки, как падает снег на Сен-Лу. Вижу, подняв занавеску, ветку сакуры»,— произносит Владимир Ворошилов. Это японское стихотворение — прелюдия к одному из вопросов.
— По-моему, очень красиво,— комментирует Наталия Стеценко.— Только стихи надо давать на японском, а затем перевод. И хорошо бы показать японский дворик...
С этим никто не спорит. И Валентина Андреева записывает в свой гроссбух: «Заказ в Японию. Снять двух изящных японок, читающих стихи...»
Сегодня «большая тройка» пропустит сквозь сито добрую сотню вопросов: что-то откинут, какие-то пойдут на отборочные туры в команды «знатоков», а самые лучшие начнут готовить для очередных передач. Это такие вопросы, которые заставят «знатоков» размышлять, делать логические выкладки, строить интуитивные догадки, идти нестандартным путем к ответу. Чаще всего так бывает, если в вопросе скрыта информация на стыке разных областей знаний. Желательно, чтобы вопрос был «телегеничным» — тогда в передаче его можно сопроводить редкой фотографией, кинокадром, демонстрацией неожиданного предмета, какого-то растения, животного.
— Таверна Тайгера на холме Тауэр,— продолжает Ворошилов.— Раз в десять лет мэр Лондона приходит в эту таверну, среди его свиты — человек в кожаных штанах. «Кожаные штаны» садятся на лавку... Вопроса здесь пока еще нет, но ответ очень забавный...
Минуту, словно во время передачи, он ждет от нас ответа и, очень довольный, что орешек и в самом деле оказался твердый, сообщает:
— Это инспекция качества пива. Пиво проливают на лавку, на нее садится человек в кожаных штанах и, если не прилипнет к скамье через несколько секунд, с хозяина берут солидный штраф. — Действительно, забавно,— соглашается Стеценко.— Вероятно, это старинный ритуал. Но сохранился ли он сегодня? Надо выяснить...
— Конечно, надо. Позвоните в Англию, собкору телевидения Всеволоду Шишковскому, — обращается Ворошилов к Андреевой.
Вопросы следуют один за другим. А на ближайшей лавочке, вытянув шеи, сидят любопытные — хотят лучше понять, что здесь происходит.
— Почему тибетцы, живя в снегах, не болеют снежной слепотой?
— Интересно. Но ответ сомнительный: «У тибетцев очень длинные волосы, они падают на лоб, защищая глаза».
— Не будем выбрасывать? Тогда давайте проверять. Валя, подберите консультантов.
Достоверность ответа в игре «Что? Где? Когда?» — превыше всего. Малейшая неточность вызывает бурю писем с претензиями — и тогда только держись! Такие случаи бывали, а потому проверка ведется самым тщательным образом. Помнится, как по этой причине не сыграл отличный вопрос: «Как пасечник в период роения пчел заставляет рой, готовый улететь с пасеки, вернуться в улей?» Автор вопроса утверждал, что пчелы боятся грома, так как он предвестник дождя, а при дожде они не могут летать. Поэтому, чтобы усмирить рой, достаточно выстрелить из ружья. А вот специалисты кафедры пчеловодства Тимирязевской академии оспорили этот ответ. Они авторитетно заявили, что пчелы, конечно, боятся дождя, но узнают о его приближении не по раскатам грома, а с помощью особых «датчиков», мгновенно реагирующих на повышение или понижение влажности воздуха.
За подтверждением точности информации, содержащейся в том или ином вопросе и ответе, Валентина Андреева (это тоже ее обязанность) обращалась в архив Академии наук СССР, Библиотеку имени Ленина, Музей музыкальной культуры имени Глинки, Госавтоинспекцию, лабораторию ихтиологии МГУ, Пушкинский дом, Комитет по метеоритам, НИИ общественного питания, Спорткомитет СССР, в институты Арктики и Антарктики, этнографии, археологии, истории, Институт США и Канады... И в десятки других организаций и ведомств.
А однажды, как рассказал в «Огоньке» журналист Валерий Красновский, пришлось даже организовать целый международный розыск: по системе связи Гостелерадио то и дело сообщали: «Алло, Останкино! Роберта Хирста нет в Калифорнии, ищите в Нью-Йорке»; «Алло, Останкино! Роберта Хирста нет в Нью-Йорке, он во Флориде»; «Алло, Останкино! Роберта Хирста нет во Флориде, он выехал в Денвер»... И лишь на второй день профессору Института мировой литературы Д. М. Урнову удалось найти профессора университета города Беркли Роберта Хирста. Только он как заведующий мемориальной библиотекой Марка Твена мог подтвердить, действительно ли этот популярнейший в СССР писатель изобрел блокнот с перфорацией.
Но вернемся на набережную Шевченко, где продолжается совещание «большой тройки».
— В марте была передача «Очевидное — невероятное», где Капица разговаривал с одним американским ученым,— говорит Ворошилов.— Тот утверждал, что мы живем, оказывается, в десяти измерениях, а знаем только три.
— Здорово! — восклицает Андреева.— Надо найти этого американца.
— И если он знает про остальные семь измерений, пусть задаст «знатокам» свой вопрос,— подхватывает Стеценко.
— А вот еще интересный факт. «Как сохранить картошку в условиях сильных морозов?» Это вопрос. Но каков ответ! Оказывается, если положить картошку в мешок из полиэтилена и опустить в прорубь, она всю зиму не будет портиться.
— Почему? — интересуюсь я.
— Внутри этого мешка сохраняется температура, как в обычном овощехранилище.
— Ну, это только на смекалку! — решает Стеценко.— Отдадим на отборочный тур.
Ворошилов переходит к следующему вопросу:
— Вчера шведский профессор, вице-президент фирмы «Тетрапак», рассказал мне реальный случай. Где-то под Мальме есть озеро, которое чуть не погибло от кислотных дождей. Это озеро спасла кондитерская фабрика, которую специально построили на его берегу. Как вы думаете, почему?
— Я читала об этом в журнале «Наука и жизнь» — очень известный факт,— скептически замечает Стеценко.— Кондитерская фабрика для своей продукции использует много яиц. А их скорлупа, выброшенная в воду, нейтрализует кислоты, и таким образом...
— Не возражаю, отложим,— соглашается Ворошилов.
Я вижу, что в этом очень важном для игры обсуждении все на равных: стоит кому-то из троих выразить обоснованное сомнение — и вопрос тут же снимается с повестки дня.
— Бестер Китон — чем отличается он от других знаменитых комических актеров мирового кино?
— Китон никогда не улыбается. Простите, но, по-моему, об этом знает каждый ребенок.
Здесь, на набережной, под ласковым майским солнцем, под аккомпанемент волн Москвы-реки, в окружении пенсионеров и просто любопытствующих прохожих, чувствуешь себя чуть ли не участником всамделишной игры. Вот зашла речь о швейцарском генерале Дефуре, памятник которому стоит в Женеве. Генерал этот боевыми подвигами вроде бы не прославился. Так за что же, спрашивается, женевцы поставили ему монумент? За то, оказывается, что он хотя и был военным, но не пролил ни капли крови!
— В нравственном смысле очень хороший вопрос,— комментирует Стеценко.— Но годен только для «блица».
Тут же обсуждает, к каким вопросам нужна съемка, а какие можно оставить просто в устной подаче Ворошилова. Стоит ли, например, снимать автора вопроса у касс транспортного агентства, чтобы там же и спросить: «Чем отличается наш авиабилет от зарубежных?» Решают, что, пожалуй, это ни к чему, «сухая» подача в данном случае сработает лучше. Внезапно Ворошилов спрашивает меня: — Как вы думаете, что общего между передачей «Что? Где? Когда?» и... художником Иеронимом Босхом?
— Не удивляйтесь,— смеется Андреева.— Такой вопрос и в самом деле пришел из Тбилиси. И ответ замечательный: во всех передачах «Что? Где? Когда?» фигурирует сова, она же присутствует во всех картинах Босха.
— Надо показать его картины. А автора вопроса снимет Наташа, когда поедет в Грузию,— решает Ворошилов.
Идея этой очень желанной поездки, связанной с организацией в нескольких грузинских городах клубов «Знатоков», возникла давно. Но постоянно не хватало времени. А теперь возник конкретный повод, да не один. К первому грузинскому вопросу Ворошилов прибавляет второй:
— Очень красивая загадка. В Зугдиди, в местном музее этнографии, находятся посмертная маска и личные вещи Наполеона Бонапарта. Как они туда попали?
Оказывается, эти вещи привез сюда внук Мюрата, который был женат на грузинской княжне.
— Поедешь в Грузию, поищи праправнука того внука, — дает задание Ворошилов.— Если именно он спросит «знатоков», будет еще интереснее.
Бдительные пенсионеры, наблюдавшие за нами, уже разошлись обедать, а «большая тройка» только еще приступает к разбору «архива». Так Ворошилов именует папку, в которой хранятся вопросы, по тем или иным причинам не попавшие в игру. Андреева говорила мне, что недавно нашла письмо, которое лежит в этой папке с 1979 года! И, заметив мое удивление, объяснила, что любой вопрос, оставленный на всякий случай, может внезапно «выстрелить», если появятся условия.
— Снова предлагаю вопрос 1986 года,— говорит Ворошилов.— «Почему в Якутии водители машин украшают ленточками боковые зеркала?» По-моему, этот вопрос забыт незаслуженно,— добавляет он. Но его соратницы безучастны.— Что ж, нет так нет...
И письмо снова откладывается до следующего раза.
Меня все-таки поражает, что Ворошилов, авторитет которого в творческой группе так высок, кротко расстается с вопросами, не вызывающими безусловного одобрения всей «тройки». Но видимо, на то и «тройка».
Достав следующее письмо, Владимир Яковлевич задумчиво вертит его в руках. Потом произносит с нескрываемой досадой:
— Геннадий Данилкин, слесарь с Трехгорки. Хороший и остроумный парень. Но как же ему не везет! Три года подряд мы клали его письмо на игровой стол, и ни разу стрелка волчка не остановилась на нем. Ни разу! А нам-то как обидно: три года назад вопрос Данилкина про хозрасчет — вот как был нужен! А теперь уже устарел...
Из передачи от 9 августа 1979 года.
Ведущий:
— Добрый вечер! Вот мы и встретились с вами снова в клубе «Что? Где? Когда?». Мы — это команда телезрителей в составе двадцати пяти тысяч человек, приславших письма с вопросами в адрес клуба. (Крупным планом — стол для игры, на нем разложены письма.) Какое из писем сегодня сыграет? На этот вопрос может ответить только стрелка волчка. Быть может, она укажет на письмо из Алма-Аты от инженера Баландина? А может, прозвучит письмо из Ново<