Мы растерянно огляделись. Фрэнк закрыл дверь — сводящее с ума гудение тут же прекратилось, а Тони, наш присяжный библиофил, подошел к стеллажам и принялся рассматривать корешки книг. Я заметил газету на столе и, движимый праздным любопытством, заглянул в нее.
— У хозяина дома любопытный вкус… «La Strega» Пико делла Мирадолы, — громко прочитал Тони, — «Указатель к обнаружению ведьм», «Красный дракон», а тут — ба! — да это же «Откровения Глааки»! Разве не эту книженцию университет все никак не может заполучить для закрытого каталога? А вот и дневник, кстати. Толстый! Но что-то мне неохота к нему прикасаться…
Развернув газету, я обнаружил, что это был «Кэмсайдский наблюдатель». Более пристальное изучение страницы заставило меня удивленно вздохнуть и подозвать друзей:
— Вы только посмотрите! Восьмое декабря тысяча девятьсот тридцатого года! Да уж, хозяин и впрямь человек странноватый — газете уже двадцать восемь лет, а он ее не выбрасывает!
— Пойду-ка я осмотрю спальню, — решительно сообщил Фрэнк.
И постучал в ведущую из гостиной дверь в соседнюю комнату. Мы подошли к нему и встали рядом, и Фрэнк толчком отворил ее. Обстановка спальни поразила своей аскетичностью: платяной шкаф, зеркало на стене да кровать — вот и вся мебель. Кровать, как и ожидалось, оказалась пуста, однако вмятина, какую оставляет спящий человек, просматривалась прекрасно — хоть и была, как и все остальное, присыпана пылью. Мы подошли поближе — на полу, как и в гостиной, не было ни одного человеческого следа; наклонившись над постелью, я заметил что-то помимо пыли в углублениях, оставленных среди разметанных простыней, — на кровати зеленовато поблескивало что-то похожее на мелкие осколки стекла.
— Да что же здесь могло произойти? — В голосе Тони слышалась некоторая нервозность.
— Наверняка ничего особо примечательного, — рассудительно ответил Фрэнк. — Может, в доме есть еще один вход. Мало ли, может, хозяину опротивел этот странный шум, и он переселился в спальню на другой половине дома. Смотрите — дверь! Наверняка за ней хозяйская спальня!
Я прошел через всю комнату и отворил ее — однако за ней обнаружилась весьма непритязательная уборная.
— Хм… подождите-ка! Мне кажется, я видел еще одну дверь — рядом с книжными полками! — вдруг припомнил Тони.
Он быстро прошел обратно в гостиную и открыл ту самую дверь. Мы подошли поближе и услышали его обескураженный возглас:
— Батюшки! Это что еще такое?!
Четвертая комната оказалась длиннее остальных, но Тони поразил не ее размер, а то, что в ней находилось. Неподалеку от нас на голом полу стояло что-то вроде телевизионного экрана, фута два в диагонали. За ним висела лампочка — синяя, странной, уродливой формы, вся опутанная толстыми проводами. Другая пара проводов протянулась к громкоговорителю в форме мегафона. А у противоположной стены выстроился целый ряд причудливых аппаратов: кристаллы, катушки проволоки, трубы — все обвешанные проводами, явно предназначавшимися для присоединения к другим устройствам. В дальнем углу потолок просел, и капли дождя падали прямо на деку с дюжиной натянутых струн, длинный рычаг и мотор, шестернями соединенный с покрытым плектрами цилиндром. Одолеваемый любопытством, я подошел и тронул струну — получившийся звук оказался настолько дисгармоничным, что мне пришлось торопливо прижать струну ладонью.
— Что-то здесь странное творится, — пробормотал Фрэнк. — Других комнат в доме нет, так где же ему спать? Пыль кругом, газета эта старая, а теперь еще и лаборатория — признаться, мне не приходилось видеть ничего подобного…
— А может, нам все-таки заглянуть в дневник? — робко предложил Тони. — Не похоже, что хозяин скоро вернется, а я не прочь узнать, что же здесь на самом деле произошло.
И мы прошли обратно в гостиную, а Тони снял с полки увесистый том. Последняя запись была датирована восьмым декабря тысяча девятьсот тридцатого года. «Если мы будем читать все вместе, это затянется надолго», — задумчиво пробормотал он.
— Давайте так: вы садитесь и слушайте, а я буду зачитывать самые важные вещи.
И он в молчании пробежал взглядом несколько страниц. Потом прочитал:
— Профессор Арнольд Хирд, Бричестерский университет… хм, никогда о таком не слышал, наверное, преподавал курсам постарше…
Снова молчание.
— Ага. Вот:
«3 января 1930 года. Сегодня переехал в новый дом (хотя, сказать по правде, разве это дом?). Звуки и впрямь странноватые — полагаю, только из-за крайней суеверности местных жителей никто еще не обратился к исследованию этого примечательного феномена. Я намереваюсь досконально изучить удивительное явление. Начну с метеорологических условий — вполне возможно, ветры, дующие над водоразделами, производят в камнях вибрации, и те издают звуки. Завтра планирую осмотреться, сделать измерения, посмотреть, не сможет ли что-нибудь остановить звук. Любопытно, что тот на определенном расстоянии слышится как оглушающий — а потом сразу стихает. Нет постепенного перехода в громкости».
«4 января. Спал плохо — снились непривычные сны. Город на высокой горе — пересекающиеся под причудливыми углами улицы, спиралевидные шпили и конусы. Обитатели странно выглядят: ростом выше человека, с чешуйчатой кожей, бескостными пальцами — но, как ни странно, не вызывают отвращения. Похоже, они ждали моего прихода, даже подходили, чтобы поприветствовать. Но я каждый раз просыпался — и так несколько раз за ночь».
«Прогресс отсутствует. Экраны на вершинах водоразделов не препятствуют распространению звука; ветер также не оказывает никакого воздействия на его громкость. Результаты измерений: северо-западный водораздел — 423 ярда…»
— В общем, здесь полно такого.
— Ты уж, пожалуйста, постарайся не упустить важные вещи, — предостерег Фрэнк.
Тони продолжил листать страницы дневника.
«6 января. Снова снилось это: город, ждущие меня существа. Главный подошел и говорил со мной телепатически: я уловил мысль — „Не бойся нас, мы звуки“. Затем все растаяло в тумане.
Никакого прогресса. Не могу сосредоточиться на исследованиях — отвлекают сны.
7 января. Возможно, это выглядит безумным — но завтра я еду в Британский музей. Ночью во сне мне было сказано: Посмотри в Некрономиконе — там формула. Помоги нам, мы хотим тебе кое-что показать. Даже страницу назвали! Надеюсь, это ложная тревога — сны положительно изматывают меня. Но что, если на странице и впрямь написано что-то важное? Я никогда не любил заниматься тем, чего нельзя поверить научным знанием…
9 января. Вернулся из Лондона. Обряд Мао — на той самой странице — прямо как описывали во сне! Не знаю, чем все это кончится, но сегодня ночью я его проведу и узнаю. Странно, в поездке сны меня не тревожили. Возможно, они приходят только здесь?
10 января. Проспал до полудня. Сны пришли сразу после того, как я провел обряд и уснул. Даже не знаю, что и думать. Неприятны обе альтернативы. Либо мой мозг и впрямь принимает сообщения извне, либо подсознание изобретает все эти сюжеты. Кто в здр. уме и тверд. памяти будет действовать подобным образом?
Если и впрямь сообщение извне, вот что узнал.
Здешние звуки эквивалентны материи в другом измерении. То измерение накладывается на наше в этой местности и в некоторых других. Город и его обитатели во сне не выглядят, как у себя в мире, а принимают образ, как если бы были материальны. Разные звуки соответствуют в том измерении разным предметам: жужжание — столпам и конусам, низкое гудение — почве, другие, меняющие тональность, звуки — это жители города и другие движущиеся объекты. Материю нашего мира они воспринимают как запахи.
Обитатели способны передавать понятия телепатически. Главный попросил не производить звуков в некотором радиусе от точки сообщения с их миром. Наши звуки проходят туда. Мои шаги — большие кристаллы на мостовой. Мое дыхание — какое-то живое существо, мне не показали. Убили на месте.
Обитатели заинтересованы в контакте с нашим измерением. Не во сне — в передаче — частое использование ритуала Мао опасно. Нужно построить переводчик на этой стороне: переводит звуки в зрительные образы на экране, как во сне — ничем не грозит. Когда они построят такой же аппарат, связь станет устойчивой — переход между измерениями. К сожалению, их переводчик сильно отличается от нашего, пока не работает. Главный сказал: „Посмотри в Откровениях Глааки, там планы“. Еще сказал, какой номер страницы и где взять экземпляр.
Я должен заполучить этот экземпляр. Если нет плана, все это совпадение, возвращаюсь к нормальной работе. Если план, машину делаю, патент на связь с другим измерением!»
— Хм… — вдруг прервал я Тони. — Я тут вспомнил — Арнольд Хирд. Это не тот ли профессор, которого попросили уволиться из университета, потому что он напал на оппонента в дискуссии? Он еще сказал, что вернется и всех ошарашит новым открытием. Но так и не вернулся…
— Не знаю, — отрезал Тони.
И продолжил чтение:
«12 января. „Откровения Глааки“ у меня в руках. Досталась с большим трудом. План на месте — книга девятая, стр. 2057–9, времени займет много, но того стоит. Подумать только — они рядом, знание у суеверных, а я расскажу, докажу!»
— Хммм… что-то ничего интересного больше не находится… Только ремарки вроде «сегодня удалось сделать немногое» или «экран установлен» или «был сегодня в Севернфорде — нужно было купить струны в музыкальном магазине. Идея не нравится, но вдруг пригодятся».
— В общем, все понятно, — подытожил Фрэнк, поднимаясь. — Мистер сошел с ума, а мы ознакомились с документальными свидетельствами его безумия. Неудивительно, что его попросили на выход из университета…
— Что-то не похоже… — пробормотал я. — Дело далеко не такое простое, Фрэнк…
— Стойте! — вдруг воскликнул Тони. — Здесь есть еще одна запись. «7 декабря».
Фрэнк смерил его хмурым взглядом, но уселся обратно.
«7 декабря. Получилось! Связь установил. Изображение бледное, но контакт есть — они меня слышат и видят. Показали мне незаконченный переводчик на своей стороне — там еще работать и работать. Несколько дней на совершенствование изображения, потом пишу статью.
8 декабря. Нужна уверенность насчет оружия, которое собрано. „Откровения“ обосновывают, зачем, но очень страшная смерть. Не понадобится — точно уничтожу. Сегодня узнаю — Алала будет на связи».
— Ну, Фрэнк, что скажешь? — торжествующе воскликнул я, когда Тони положил дневник на полку и принялся обшаривать стеллаж. — Может, он и безумец — но звуки-то, звуки-то и в самом деле существуют! И он действительно вызвал что-то такое непонятное той ночью, и дневник обрывается на ней, и еще вся эта странная стеклянная крошка по всей кровати…
— Но как узнать, что здесь произошло? — спросил Тони, снимая с полки книгу.
— Ну как, как? Да подключить всю эту аппаратуру, а потом посмотреть, что вылезет на экране!
— Ну не знаю, — пробормотал Тони. — Я бы сначала заглянул в «Откровения Глааки» — кстати, вот она, книжка. А вот насчет того, чтобы всю эту инженерию запустить… ну не знаю… мне кажется, не стоит. Вы же слышали — он был очень, очень осторожен. И что из этого всего вышло? То-то.
— Так, ладно, что там в книге написано? — нетерпеливо перебил Фрэнк. — Попытка не пытка, давайте прочитаем.
Тони раскрыл фолиант и положил его на стол. Мы внимательно изучили приведенные на странице диаграммы, со скрупулезным примечанием: «экран устанавливается в середине всего, и на него устремляются взгляды, а приемник оборачивают в сторону звука перед присоединением». Источник энергии представлялся излишним, ибо «самое звуки, прилетая, приводят инструмент в движение». Чертежи оказались грубыми, но вполне аккуратными, и вскоре мы с Фрэнком были готовы к эксперименту. Но тут Тони указал на абзац в конце главы:
«Намерения обитателей С’глуо неизвестны. Те, кто дерзнет обустроить аппарат-переводчик, поступят мудро, установив подле себя деку со струнами, ибо звук струн — единственное оружие, способное уязвить С’глуо. Ибо когда труды по собиранию в целое переводческого аппарата завершатся с их стороны, кто знает, что они принесут с собой? Они искусны в сокрытии намерений во время сновидческих визитов, и доска со струнами да будет использована при любом намеке на враждебность с их стороны».
— Вот видите! — торжествующе воскликнул Тони. — Эти твари враждебны! Книжка предупреждает об этом!
— Ничего подобного, — уперся Фрэнк. — И вообще, что за чушь! Живые звуки — это же бред! Но предположим, это все правда — тогда мы установим связь и запатентуем открытие! В конце концов, в книге написано, что с этим… оружием… нам ничего не грозит. Да и куда нам спешить, правда? Мы все равно здесь застряли.
Мы принялись спорить, но кончили тем, что открыли двери и вытащили инструменты наружу. Я пошел за декой со струнами и обнаружил, что металлические детали покрыты изрядным слоем ржавчины, а Тони принес увесистый фолиант «Откровений». Мы встали у границы области, где звуки начинали слышаться наиболее отчетливо, и поставили приемник на полпути. Экран мы установили, как и положено, в середине аппарата, и последним присоединили провод, шедший от экрана, к устройству.
С минуту или около того ничего не происходило. Экран оставался пустым, катушки и провода не подавали признаков жизни. Тони посмотрел на деку со струнами. И тут вибрации изменили тональность — словно отвечая нашему нетерпению, голубая лампа замигала, и на экране медленно возник размытый образ.
О, это был роскошный, подлинно сновидческий пейзаж. Вдали поблескивали ледяные реки ледников и снежные шапки гор, а на их склонах высились рвущиеся в небо башни. Вокруг шпилей порхали прозрачные фигурки. Однако ближе к нам изображение обретало большую четкость: перекрещивающиеся под немыслимым углом улицы, спиралевидные башни и конусы, поддерживаемые рядами колонн — несомненно, мы видели город, целый город на вершине покрытой льдом горы. Улицы города тонули в странном голубоватом свечении, которое не имело видимого источника, а перед нами на мостовой высилась огромная машина, вся состоящая из трубок и кристаллов.
Когда в экран заглянула высокая фигура, мы инстинктивно отшатнулись. У меня по спине пробежал холодок ужаса — то был один из обитателей нездешнего города, и существо это отнюдь не походило на человека. Слишком высокое и худощавое, с большими глазами, не имеющими зрачка. Кожу существа покрывали тонкие шевелящиеся чешуйки, а пальцы вовсе не имели костей внутри. Когда взгляд белесых глаз обратился в нашу сторону, меня передернуло от отвращения. Но в то же самое время разум подсказывал: это разумное существо, и его намерения необязательно враждебны.
Обитатель чуждого мира извлек из складок своей просторной, блестящей, как металл, мантии тонкий жезл, поднял его и пару раз дотронулся до него — как до струны. Не знаю, возможно, то послужило своеобразным призывом — ибо через несколько мгновений улица заполнилась толпой такого же чешуйчатого вида. Они встали вокруг расположившегося на мостовой устройства. Затем случилось нечто, что, по-видимому, отвечало их намерениям вступить в общение, но меня привело в ужас: существа подняли руки, и их пальцы вытянулись на немыслимую длину — целых два фута! Постояв так, сплетясь конечностями, они разошлись, а у машины осталась лишь маленькая группа этих существ.
— Ты только посмотри на этот аппаратище, — пробормотал Тони. — Как вы думаете…
— Да подожди ты! — воскликнул Фрэнк. Его, похоже, не на шутку увлекло происходившее на улице странного города. — Что я думаю! Я не знаю, что делать! Выключить это все или бежать в Университет! Черт, нет, давайте смотреть дальше! Подумать только — мы открыли окно в другой мир!
Существа вокруг машины явно приводили ее в движение, и вдруг нашим глазам представилась конструкция из трех труб, направленная в нашу сторону. Один из стоявших рядом с устройством подошел к пульту и длинные, гибкие, как паучьи лапы, пальцы оплели рычаг. Тони открыл было рот, но я уже понял, что он хотел сказать.
— Фрэнк! — заорал я. — Это их передатчик! Они хотят установить с нами связь!
— Ну так что, выключаем аппарат?
— А вдруг уже поздно? — взвыл Тони. — Вдруг они сейчас полезут на нашу сторону? Мы же не знаем, чего они хотят! Помнишь, что в книге? Оружие, используйте оружие, аааа!..
Его истерическое состояние передалось всем нам. Фрэнк кинулся к деке со струнами и ухватился за рычаг. Я не отрывал взгляда от существа около машины — начатый им процесс уже подходил к концу. До открытия пути в наш мир оставались считаные мгновения!
— Ну же! Быстрее! — заорал Тони на Фрэнка.
Тот крикнул в ответ:
— Не могу провернуть железяку! Она заржавела! Лес, быстрее, помоги мне!
Я подскочил к деке и принялся ножом сковыривать ржавчину с шестеренок. И вдруг лезвие соскочило и ударило по струнам. Те отозвались тягучим звуком.
— Что-то вылезает! Я точно не вижу, что! — слабо вскрикнул Тони.
Фрэнк налегал на рычаг с такой силой, что я опасался — вдруг сломается. И тут рычаг дернулся и пошел вниз, шестерни пришли в движение, цилиндр с плектрами завертелся, и мир заполнил звук струн — на редкость противный. В наши барабанные перепонки заскреблись тысячи коготков, мерзкая какофония терзала уши и перекрывала все остальные звуки. Я бы не смог выдержать это и минуту долее.
И тут Тони издал пронзительный крик. Мы резко развернулись к нему — наш друг опрокинул экран и яростно топтал провода, все еще отчаянно вереща на высоких нотах. Фрэнк попытался окликнуть его — он повернулся, и мы увидели, что челюсть его беспомощно отвисла, а на подбородок струится слюна.
В конце концов нам пришлось запереть его в задней комнате дома и отправиться за помощью в Бричестер. Мы сумели отыскать дорогу туда и рассказали докторам, что Тони потерялся, а когда мы его нашли, бедняга был уже совершенно безумен. Когда несчастного выводили из дома, Фрэнк воспользовался случаем и выдрал из «Откровений Глааки» пару страниц. Возможно, именно поэтому медицинские светила Бричестера оказались беспомощны и так и не сумели помочь Тони. Что до Фрэнка и меня, то можете быть уверены, что ноги нашей больше не будет в том злосчастном доме — нам хватило и того, что мы там увидели и услышали в тот злосчастный вечер.
Но, конечно, сильнее всего пострадал бедный Тони. Он совершенно безумен, и врачи не скрывают, что его состояние безнадежно. В тяжелые периоды его речь становится совершенно бессвязной, и он набрасывается на всех, кто отказывается понимать издаваемые им звуки. Но в моменты просветления он также избегает упоминать то, что свело его с ума. Похоже, Тони увидел на том экране нечто — но он никогда не говорит, что это было.
Иногда наш друг пытается описать то, что, как он полагает, предстало его глазам. С годами выяснилась масса деталей внешности существа, абсолютно чуждого нашему миру. Однако, конечно, можно предполагать, что из душевного равновесия его вывело и что-то другое. Тем не менее бедняга говорит о «рожках, как у улитки», «линзах из голубого стекла», «оживших воде и пламени», «отростках в форме колокольчиков» — ну и об «общей голове на комке слипшихся тел».
Однако периоды просветления длятся недолго. Заканчиваются они всегда одинаково: лицо Тони застывает в гримасе ужаса, тело каменеет, и несчастный принимается выкрикивать слова, смысл которых он так и не смог никогда объяснить:
— Я видел, что он отбирает у своих жертв! Я видел, что он отбирает у своих жертв! Я видел!..
Рэмси Кэмпбелл
КАМЕНЬ НА ОСТРОВЕ
Вернувшись домой поздно вечером, Майкл Нэш поначалу ничего не заподозрил: ему показалось, что отец решил немного вздремнуть.
Доктор Стэнли Нэш, его батюшка, сидел, откинувшись, в своем привычном кресле посреди гостиной. На столике рядом с креслом стоял пустой стакан, а к стакану прислонен был запечатанный конверт. А рядом лежала книга из библиотеки. Все это выглядело настолько обыденно, что Майкл одарил отца лишь мимолетным взглядом — и отправился на кухню. Ему хотелось кофе. Четверть часа спустя молодой человек попытался разбудить старика — и понял, что могло содержаться в ныне пустом стакане.
Сердце Нэша словно окаменело, так что страшные события последних дней уже не вспоминались с такой болью. Он прекрасно понимал: никакие слова и аргументы не смогут отвратить полицейских от раз принятой версии, однако вердикт «самоубийство на почве психического расстройства» внушал Майклу чувство вины; он то и дело опускал руку в карман и дотрагивался до конверта — однако так и не решился достать его свет божий. А позже дом наполнился соболезнующими личностями — а как же, кто же откажется уйти с работы под таким благовидным предлогом: ах, скончался великий врач! Ах, доктор Нэш, нам будет так не хватать вас! Над гробом пробормотали невнятные молитвы, по деревянной крышке застучали комья земли — и вскоре Майкл оказался дома совершенно один.
Неотложные дела не позволили ему просмотреть отцовские бумаги сразу же — Майкл принялся разбирать их лишь 27 октября 1962 года. Он бы и дальше оттягивал эту неприятную заботу, однако предсмертная записка отца содержала недвусмысленные инструкции, которым пришлось последовать. И вот Майкл сидит за письменным столом, в окнах Гладстон-Плейс отражается алый закатный свет, вскрытый конверт лежит перед ним, а содержавший внутри лист бумаги развернут на столешнице. Читай, Майкл.
«Мое последнее исследование, — бежали перед глазами строчки, — завело меня в области, опасность пребывания в коих не сразу представилась мне очевидной. Ты достаточно знаешь о пребывающих в сокрытии силах, с коими я беспощадно боролся, — и также знаешь, что в некоторых случаях смерть представляется единственным выходом из невыносимого положения. Нечто не из нашего мира меня настигло — однако я наложу на себя руки прежде, чем оно достигнет пика своего могущества. Это прискорбное событие связано с островом в виду Севернфорда, о котором я не стану распространяться здесь, ибо в дневнике и заметках уже содержится достаточно сведений, чтобы составить полное представление о деле. Ежели ты имеешь желание продолжить дело моей жизни, обратись к иным силам и извлеки урок из моей трагической кончины».
Вот и все. Несомненно, многие, прочитав подобную бессвязицу, предпочли бы порвать письмо и забыть о нем. Не то Майкл Нэш — молодой человек прекрасно представлял себе основу верований и убеждений своего родителя, более того, — полностью разделял их. Сызмальства он черпал сведения из редких книг, собранных в отцовской тайной библиотеке, и эти знания пробудили в нем чутье, которого лишено большинство смертных. Контора, где он работал, находилась в современном здании в самом центре Бричестера, среди оживленных улиц, но даже там Майкл ощущал присутствие тварей, незримо проплывающих среди не ведающих об их существовании человеческих толп. Также он был хорошо осведомлен о тайных силах, избравших местом сосредоточения дом на Виктория-роуд, разрушенную стену у подножия Мерси-Хилл, а также на первый взгляд ничем не примечательные городки Клоттон, Темхилл и Гоутсвуд. Вот почему он не только не подверг сомнению сказанное в предсмертной записке отца, а, напротив, немедленно принялся разбирать частные бумаги в его кабинете.
В ящике стола Майкл обнаружил документы, могущие пролить свет на тайну, — они лежали внутри папки, явно позаимствованной из его конторы. Среди бумаг нашлась и фотография острова за Севернфордом — сделанная при дневном свете, расплывчатая. Снимали явно с берега Северна… Была там и другая фотография — ее сделал член Общества естествоиспытателей: она запечатлела остров и плавающие над ним тусклые белые овалы. Конечно, их незамедлительно объявили отражением света в линзах фотоаппарата не могли же эти пятна иметь отношение к неким психическим феноменам? Тем не менее явление оказалось достаточно загадочным и даже заслужило внимание «Бричестерского еженедельника». В папке также хранилось несколько листков бумаги, расписанных чернилами разных цветов. Их-то Майкл и принялся читать.
Записи описывали остров и связанные с ним события. «Приблиз. 200 футов в поперечнике, практически круглой формы. Растительности мало, лишь невысокий травяной покров. Развалины римского храма, посвященного неизвестному божеству, — в центре острова (на вершине пологого холма). С другой стороны холма, противоположной Севернфорду (длина склона прим. 35 футов), — углубление, имеющее рукотворное происхождение, шириной около 10 футов. На дне углубления — камень».
«Религиозные обряды отправлялись на острове со времен глубокой древности. Возм. культ божества, имеющий доримское происхождение (камень датируется временем, предшествующим римскому завоеванию); на месте прежнего храма построен римский. В Средние века, по преданию, на острове жила ведьма. В 17 в. здесь собирался шабаш, призывали элементалей воды. Во всех случаях обряды не затрагивали камень. Около 1790 г. ковен распался, на остров приезжали отдельные последователи культа».
«1803 г. Джозеф Нортон приезжает на остров с целью паломничества. Вскоре его находят в Севернфорде со следами тяжелых увечий. В бессвязном бреду он упоминает, что „слишком близко подошел к камню“. Умер в тот же день».
«1804 г. Повторяющиеся слухи о некоем бледном свечении над островом — парящий объект овальной формы. Вызывает у видевших его приступы необъяснимой тревоги».
«1926 г. Невилл Рейнер, священник из Севернфорда, отправляется на остров „очистить паству от этой скверны“. Найден в церкви день спустя — живым, но изувеченным».
«1856 г. Неизвестный бродяга украл лодку и переправился на остров с целью заночевать там. В спешке вернулся в Севернфорд, бормоча, что нечто „налетело на него“, как только он попытался причалить к берегу».
«1866 г. Проститутка задушена и выброшена на острове. Однако девушка выживает, приходит в себя. С острова ее подбирают рабочие дока, она поступает в Бричестерскую центральную больницу. Два дня спустя обнаружена, изувеченная и мертвая, в больничной палате. Личность убийцы так и не была установлена».
«1870 г. и до настоящего времени: бледные шары над островом видит все большее количество людей».
«1890 г. Алан Торп, исследователь местных обычаев, отправляется на остров. Забирает с него камень и отвозит в Лондон. Через три дня найден смертельно раненным — а камень оказывается на прежнем месте».
«1930 г. Студенты из Бричестерского университета отправляются на остров на прогулку. Один из них проводит там ночь — его, шутки ради, „забывают“ забрать товарищи. Утром его находят в истерическом состоянии, бедняга лепечет, что видел что-то ужасное. Через четыре дня выбегает, отчаянно крича, из больницы на Мерси-Хилл и попадает под машину. Умирает от увечий, не все из которых могли быть нанесены сбившим его автомобилем.
С этого времени поездки на остров прекращаются — публика старается благоразумно держаться от него подальше».
Итак, фактический материал обнаружен — теперь дело за тем, чтобы отыскать отцовский дневник. Нэш полагал, что записи смогут пролить свет на тайну этого грустного мартиролога. Однако дневник как сквозь землю провалился: его не оказалось ни в кабинете, ни во всем доме — сколько Майкл ни искал. А ведь он так толком ничего и не узнал об острове! Однако прочитанное не внушило ему особенных опасений. В конце концов, отец мог «подойти к камню слишком близко» — что бы это ни значило. А он, Майкл, воздержится от подобных опрометчивых действий. На всякий случай он возьмет несколько пятиугольных камней, хранившихся в кабинете в шкафу за стеклом. Ну и — на крайний случай — есть ведь Ритуал Сааамааа, помогающий устранить самую грозную опасность. Одно очевидно: нужно ехать туда. Тварь с острова довела отца до самоубийства, принудила принять яд — кто знает, на что она еще способна. Ее нужно остановить. Сейчас уже темно, и переправляться на остров в темноте было бы неблагоразумно. Однако на следующий день Нэш твердо намеревался нанять лодку и отправиться туда.
На следующий день на краю примыкающего к докам квартала Майкл отыскал крохотную хижину («Возьмите в прокат лодку и любуйтесь красотами Северна!»). Там он заплатил семь шиллингов и шесть пенсов за сомнительное счастье прокатиться на протекающей и весьма облупленной посудине с кашляющим мотором. Майкл запустил двигатель и помчался вперед, лодка с шипением пены рассекала волны. Он правил вверх по течению. Вскоре показался остров, стремительно вырастая по мере приближения. На вершине холма еще виднелась полуобрушенная стена римского храма, но более ничего примечательного разглядеть не удавалось — обычное пологое всхолмье, поросшее зеленой травкой. О берег тихонько поплескивали волны, и остров лежал в воде, словно тучная дама в ванне. Майкл повернул руль, и земля осталась по правому борту. Лодка обогнула круглый берег, молодой человек выключил мотор, завел посудину на мелководье и вытащил ее на берег. Затем посмотрел вверх. Там, поблескивая в тени распадка, его ждал камень.
Его вырубили из какой-то беловатой породы, придав форму шара на невысокой колонне. Нэш тут же приметил, что камень испускает слабое свечение — по его поверхности бежали словно бы тусклые искры, то появляясь, то снова исчезая из виду. Однако вид у этого древнего монумента был совершенно бесполезный и безобидный. Над склоном холма на мгновение зависло что-то призрачно-бледное, однако более пристальный взгляд не различил там ничего.
Ладонь Нэша сомкнулась на пятиконечной звезде, лежавшей в кармане, — однако доставать ее молодой человек не стал. Им вдруг овладело тревожное чувство, возбраняющее приближаться к камню! Майкл осознал, что физически не в состоянии сдвинуться с места. Даже шагу ступить не может! Приложив немыслимое усилие, он сумел пошевелиться. Затем силком заставил себя идти к камню — силы воли хватило на то, чтобы оказаться в футе от странного сооружения. Тем не менее, хотя расстояние и позволяло, Майкл не мог заставить себя дотронуться до камня. Рука не подымалась — хотя он пытался, изо всех сил и дрожа от напряжения, вытянуть ее. Наконец палец его уткнулся в твердую поверхность камня. Вверх по руке пробежал холодок — и все. Более не произошло ничего.