Григорий Рейхман
(по материалам «Едиот Ахранот», зарубежных СМИ и исторической литературы)
Опубликовано с небольшими сокращениями в «Вести-2» (Израиль), 7 декабря 2006г.
Фотограф «Ангела смерти»
...Тема Катастрофы, разоблачения нацистского варварства, кажется, уже абсолютно исчерпана. Лишь на первый взгляд. Все новые и новые факты, детали, свидетельства... Вспоминается просмотр роммовского «Обыкновеннй фашизм» в начале 70-х. Школьная встреча (в нашем городе, к счастью, не было антисемитизма) с ветераном войны и известным бакинским журналистом Ильей Исааковичем Каменковичем (увы, покойным). Он рассказывал нам, семиклашкам, не только о войне, но и читал рассказы из своей небольшой книжечки «Ночь плачущих детей», посвященной детям - жертвам нацизма. Уже позже я стал понимать, что имена у них были еврейские. Или польско-еврейские. В ней я и прочел строчки из «колыбельной песни» в Освенциме:
...«Спи, спи... И на каторге надо уснуть...
Завтра доктору Менгеле не дадут убивать детей,
Не дадут...»
Врезалось в память фамилия нацистского врача – изувера. Менгеле. Йозеф Менгеле. Наумокоржавинские стихи «Нацисты мучили детей...» - я прочту уже позже. Как и, впрочем, запрещенного в середине 70-х Галича. Помните? «Наш поезд уходит в Освенцим сегодня и ежедневно...» Позже, в начале 80-х, напишу и свою первую кинорецензию «Чрево еще плодовито...» на фестивальный голливудский художественный фильм «с элементами фантастики и детектива» по сценарию Айры Левина «Мальчики из Бразилии», в котором четко прослежу противостояние двух героев-антиподов – нацистского врача-изувера Менгеле и некого «охотника за нацистами», ранее уцелевшего в концлагере. Того самого, Симона Визенталя...
Пройдет еще немного времени, и в начале 90-х я (спасибо бакинскому учителю истории и активисту еврейского образования в Азербайджане, корчаковцу Пине Калике) расскажу уже в Израиле историю гибели 20 еврейских детей 20 апреля 1945 года – они тоже были жертвами нацистских экспериментов. Не в Освенциме - в Нойенгамме под Гамбургом был свой «Менгеле», Курт Гайсмайер. Заметая следы преступлений, нацисты повесили подопытных детей в подвале школы в предместье Гамбурга Бюлленхузердамм. Один из вешателей, офицер СС Арнольд Штриппель, понес наказание в ФРГ в середине 80-х...
Нацистское варварство многолико. Даже по отношению к своему собственному народу наци не проявляли «сентиментов». Стоит вспомнить недавние публикации в израильской прессе о «детях Гитлера» - живых печальных результатах более полувековой давности нацистских экспериментов по выведению новой «расы господ» «тысячелетнего рейха» (так называемый «Лебенсборнский проект», курировшийся рейхсфюрером СС Гиммлером).
И все же, жертвами изуверских медицинских экспериментов по «выведению новой расы», были, главным образом, евреи и цыгане. Свидетелей старались не оставлять и уничтожали самыми варварскими способами. Недавно израильская пресса писала об обнаруженном в Испании в рамках розыскной операции Центра Визенталя «Последний шанс» «Докторе Смерть» - Ариберте Хейме из Маутхаузена (в возрасте 91года), вводившим своим жертвам смертельные препараты и проводившим операции без наркоза. Увы, мы так и не узнали, найден ли, привлечен ли к суду Хейм – «Доктор Смерть», или так же без суда ушел в мир иной, как и его коллега «Ангел смерти» Менгеле...
Живы ли сегодня жертвы изуверских опытов нацистов, в том числе и самого Менгеле, в закрытых лабораториях концлагерей?.. Спустя 60 лет после освобождения Освенцима их остались единицы. Тем не менее, они изредка дают о себе знать. Правда, одна из них – высказыванием весьма сомнительного характера. Я о прошлогоднем интервью с главой Объединенного Совета американской ассоциации «Близнецов Менгеле» Евы Мозес-Кор в «Едиот Ахранот», о ее готовности... простить Менгеле, чтобы... «освободиться от бремени боли, гнева и кошмаров». «Я прощаю Менгеле и всех остальных врачей, которые проводили надо мной и моей сестрой-близняшкой Мирьям ужасные опыты. Я прощаю тех, кто убил моих родителей, украли у меня семью и детство, превратили мою жизнь в ад, ужасные картины которого преследуют меня еженощно последние 60 лет. От своего, и только от своего имени я прощаю их за все совершенные злодеяния, - говорила Ева Мозес-Кор. Она – простила. А что же остальные? И можно ли простить такое?!.. Далеко не все разделяют ее взгляды....
...Литература, публицистика, кинематография о Холокосте постоянно пополняются. В этом году на иврите вышла небольшая по объему книга бывшего министра Йоси Сарида. Она об одном из «близнецов Менгеле», попавшем в руки нацистского врача в четырехлетнем возрасте. Его звали Петер, а книга называется «Пепичек». Так звала его мама. Мальчик, не знал своего имени. Прошел три «процедуры» у «Ангела смерти». В момент освобождения ему едва исполнилось пять лет. Те, кто остался в живых, уже не могли больше оставаться детьми... В Интернете есть женский отзыв на эту книгу. На иврите: «Я читала книгу, думала о своем сыне – ровеснике Пепичека. Нельзя забыть и нельзя простить...»
...На-днях в рамках международного кинофестиваля еврейского документального кино в Беер-Шеве прошел показ польского документального фильма «Фотопортретист» о судьбе живущего в Польше 88-летнего Вильгельма Брассе (по другим данным, ему уже 89 лет). Его многочисленные «свидетельства» можно найти в архивах и в выставочных экспозициях музеев Германии, Польши, США и Израиля, в том числе, следует полагать, и в архиве фотодокументов «Яд Вашем», хотя все фото анонимны. Будучи заключенным, полтора года он работал фотографом у «Ангела смерти» Йозефа Менгеле. Десятки лет после войны он отказывался давать интервью. Но – решился – воспоминания давили его. В 2005-м впервые рассказал создателям фильма «Фотопортретист» (Иренуш и Анне Добровольски, Ireneusz Anna Dobrowolski и Яцеку Тазаковски Jacek Taszakowski) о том, как фотографировал молоденьких еврейских девушек, стыдившихся перед ними раздеться, о садистских операциях, которые совершались прямо перед объективом камеры, и он проклинал Б-га и даже мать, породившую его на свет. В фильме есть минуты, когда его голос - шепот. Едва сдерживая слезы он говорил, как Менгеле посылал ему евреев и цыган, близнецов и карликов, инвалидов и безнадежно больных, которых врачи Освенцима использовали для своих научных опытов по выведению «высшей расы». Некоторые из коллег Менгеле брали с собой Вильгельма на съемку операций по стерилизации заключенных, а иногда их смертельных результатов. Брасса обязан был выполнять приказы, фотографировать татуировки на человеческой коже, снятой с умерщевленных и использованной на книжные обложки или абажуры, заключенных, которым вводили инъекциями яд.
Его жена и сын знали, что Вильгельм был узником Освенцима и имеет связь с его музеем, но не знали, что большинство фотографий – его работа. Этот фильм был и для них своеобразным откровением. В последние минуты фильма он с огромным усилием рассказывает о том, как под руководством лагерного врача Виртса фотографировал гинекологические операции по удалению под наркозом у еврейских женщин маток, пораженных раком. «Это были греческие еврейки, которым вводили в матку определенные препараты. Я должен был снимать весь процесс операции. В некоторых случаях они заболевали раком матки. Если опыты удавались, врачи были довольны. Доктор Виртс просил сделать цветные снимки, но у нас не всегда было оборудование для обработки фотоматериалов, и цветные фото отправлялись в лаборатории Берлина. После операций женщин уничтожали. Я хорошо знал, какая участь ожидала евреек. Ни разу не было сказано, что их умерщевляли газом или убивали иным способом, нам просто говорили, что «их переместили» или «убрали»...
Отец Брассе – австриец, мать полька. До Второй мировой войны они жили в Силезии, отошедшей от после Первой мировой войны к Польше. В доме говорили на немецком, но Вильгельм рос как поляк. Родители послали юношу поработать в фотомагазине родственников в Катовице, он выучился фотографии, и это спасло ему жизнь. В момент нападения Германии на Польшу Вильгельм служил в польской армии, а спустя месяц после военного поражения Польши, его схватили немецкие солдаты при попытке перейти границу Венгрии. Вильгельм планировал скрыться во Франции. Гитлеровцы поставили его перед выбором – имея «арийские корни», он сможет призваться в вермахт и воевать за рейх, либо его отправят на принудительные работы. Он выбрал второе. «Это был вопрос принципа, самоуважения. Я не мог пасть столь низко, чтобы с оружием в руках воевать против своего народа». В августе 1940 года вместе с 400 заключенными поляками он был отправлен в незадолго до этого открытый нацистами концлагерь Аушвиц (Освенцим). Он получил порядковый номер 3444. После шести месяцев каторожных работ его перевели на работу в гестапо, фотографировать заключенных. В этом отделе с ним работало 12 заключенных, большинство – евреи, профессионально разбиравшиеся в фотографии и рисовании. Одни были художниками, другие чертежниками. Брасса был одним из наиболее профессиональных среди фотографов, и лагерное руководство было им очень довольно – к нему приводили заключенных, над лицами которых уже успели «поработать» следователи, но на фото Брассе они выглядели вполне «прилично».
Перед его объективом прошли десятки тысяч заключенных – нацисты тщательно фиксировали противников своего режима. Однажды в 1941 году, вспоминает он, ему приказали прибыть в отдел регистрации прибывающих транспортов и зафиксировать на пленку весь транспорт. «Я удивился, увидев евреев из моего города. Целые семьи знакомых предстали передо мной в совершенно жутком виде. Один, например, был с разорванным ухом. Я раздобыл для них украденные кусочки хлеба и несколько сигарет. Мне было ясно, что в течение несколько дней их убьют. Я подошел к одному из охранявших их эсэсовцев, известному как большой садист и попросил его убить их как можно быстрей, чтоб они не мучились. Вы представляете? Я просил у убийцы проявить милосердие и убивать без издевательств. Через два дня их уже не было в живых...»
Когда офицеры СС из лагеря прослышали о профессионализме Вилли, они стали привлекать его и к работам «на стороне», фотографировать их, семьи, делать различные коллажи и цветные открытки ко дням рождения и праздникам. Огромное количество фотографий офицеров СС и гестапо осталось в руках Брассы, например, фото третьего коменданта Рихарда Бёра. Вскоре он попал и в поле зрения самого Йозефа Менгеле. «Медицинские опыты в Освенциме начались в 1943 году, - вспоминает Брасса, - И Менгеле прибыл туда как лагерный врач. Поначалу я сфотографировал его самого, и он остался доволен...»
Вместо исторической справки: гауптштурмфюрер СС Йозеф Менгеле прибыл в Аушвиц в мае 1943 года, с «железным крестом» на груди. Как военврач эсэсовской дивизии «Викинг», Менгеле принимал участие в боях в Польше, во Франции и в России, а награжден был в 1942 году на Восточном фронте за спасение двух танкистов из горящего танка. После ранения он был признан негодным к строевой службе. Прибыв в Освенцим, сразу же выделился среди остальных высоким профессионализмом и фанатичной преданностью работе. Моментально справился с первым заданием - ликивдировал эпидемию тифа, отправив более 1000 цыган в газовую камеру. Узники поняли, кого им более всего надо опасаться, он стал символом невероятной жестокости даже в глазах... нацистов! Йозеф Менгеле, к глубокому сожалению, не разделивший участи Эйхмана, не был ни комендантом лагеря, ни главным врачом, но именно его заключенные прозвали «Ангелом смерти». Вершитель судеб сотен тысяч евреев, он отправлял прибывавшие со всей Европы транспорты прямиком в газовые камеры, предварительно отбирая на «селекциях» подопытных для своих чудовищных медицинских экспериментов. Это были попытки решить вопросы расовой теории, как «выведение новой породы» арийцев и «ограничения рождаемости «расово-неполноценных» «унтерменьшен»- «недочеловеков» с помощью медицины...
Задачей Менгеле, поставленной «сверху», были сохранение «германской расы» и одновременное ограничение воспроизводства численности «низших рас», для этого женщин пытали током, вызывая выкидыши, вскрывали живых младенцев, кастрировали мужчин без наркоза. Менгеле получил особые полномочия для выполнения спецзаданий времахта и для этого создал лабораторию по изучению патологии рядом с крематорием №2 в Аушвице-Биркенау, мобилизовав 50 врачей и среди них, также и евреев.
Один из первых опытов - инъекции красителя в глаза 36 детей, чтобы выяснить, можно ли искусственно изменять цвет глаз, превращая, таким образом, евреея в арийца. Опыты закончились неудачей, большинство детей ослепло. После опытов детей, разумеется, уничтожили, а «препараты» - глаза, наполненные красителем, были отосланы Менгеле его профессору в Мюнхен. Но гораздо б о льшее количество зверских опытов проводил Менгеле с близнецами, он выискивал их днем и ночью во время «селекций» круглосуточно прибывавших в Аушвиц-Биркенау «эшелонов смерти». Близнецов отправляли в специальный 14 корпус (точнее, барак) Биркенау, Менгеле называл его «зоопарком». Он заботился о лучшей пище, даже о шоколаде, удобных кроватях и лучшей одежде для своих подопытных, чтобы оградить этот «генфонд» от инфекций всего остального лагерного окружения. В июле 1944 года начались опыты Менгеле над близнецами, карликами и евреями-инвалидами, они продолжались полгода, пока лагерь не был освобожден от нацистов. За этот короткий период Менгеле и его врачи вели опыты с 200 парами близнецов одновременно. Исследования детей начинались с безобидных анализов, притупляя у детей чувство опасности, затем их заражали тифом - путем инъекций одного и инфецирования ран другого, проверяя различные реакции близнецов. Менгеле заставлял девушек и женщин-близнецов вступать в половые связи с парами близнецов мужского пола предположительно с целью проверить, родятся ли после этого близнецы. Последний этап - вскрытие трупов и сравнительные анализы для дальнейших расовых исследований, и для этого несчастных уничтожали одновременно. По данным 1982 г. (Германия) из 153 умерщевленных после опытов детей 100 было убито выстрелом в голову, другие - инъекцией хлороформа в сердце...
...И вновь – Брассе. «В один из таких дней Менгеле пришел ко мне и сказал, что посылает ко мне несколько заключенных – девушек-евреек. «Твоя задача сфотографировать их обнаженными в анфас, сзади и сбоку». Он не объяснил мне, зачем. Спустя десять дней ко мне прибыла группа из 15 девушек-евреек из лагеря Биркенау в возрасте от 13 до 20 лет, в сопровождении надзирательнцы-польки, затем вторая группа. Я стал снимать узниц-евреек раз или два в неделю. Менгеле был очень доволен снимками и сказал об этом моему шефу. Он был очень воспитанным и всегда обращался ко мне в вежливой форме. Он заботился обо мне и моих собратьях-коллегах, чтобы у нас была добавочная порция с кухни».
Последняя фраза Брассе перекликается с воспоминаниями чешской еврейки (1923 г. рожд.) Дины Готтлибовой-Баббит, ныне живущей в США. Однажды, вспоминает она, Менгеле, будучи в прекрасном настроении по случаю рождения сына, даже угостил ее кульком с печениями. Уроженка Брно, она училась на скульптора и художника и после аннексии Чехословакии в 1938-1939 гг. вместе с матерью перебралась в Прагу. В январе 1942 года обе попали в Терезиенштадт, а 8 сентября 1943 года были депортированы в семейный лагерь Освенцим-Биркенау (Номер 61016), а в марте 1944 года переведены в женский лагерь.
Ее назначили выводить краской номера на бараках и, в отличие от Брассе, не фотографировать, а рисовать портреты эсэсовцев и их семейств. Она также создавала несколько настенных картин со сценами диснеевских фильмов типа «Белоснежки...» Ее картины заметил врач семейного лагеря для узников Терезиенштадта и цыган и рекомендовал
ее Менгеле - рисовать портреты заключенных цыган, используемых в генетических и антропологических экспериментах. Она нарисовала от 10 до 12 портретов, семь из которых теперь в Музее Освенцима – Биркенау. «Я рисовала медленно, сохраняя работу, которая была легка, давала мне лучшую возможность пережить лагерь. На один портрет уходило примерно две недели. Доктор Менгеле исследовал каждый портрет очень тщательно, просил, чтобы на некоторых я сделала незначительные изменения или дополнения...» Ее работа закончилась в августе 1944 года, когда цыганский лагерь был расформирован, а оставшиеся отравлены газом. Помимо цыганских портретов, она нарисовала портреты польских и чешских заключенных женщин...» После «эвакуации» Освенцима мать и дочь попали в Равенсбрюк и были освобождены американскими войсками в мае 1945 года. Впоследствии Готтлибова-Баббит эмигрировала в США и работала в области мультипликации. Картины художницы оказались в Музее Освенцима, и бывшая узница настоятельно требует вернуть ей написанные ею портреты. Однако в руководстве музея считают по-другому - понимая эмоциональное отношение Дины Готтлибовой-Баббит к ее работам, несомненно повлиявшим на ее жизнь, в нем убеждены, что картины должны остаться в Освенциме...
...Глаза Брассе наполняются слезами, когда он вспоминает о паре близнецов-евреек, которых привели, и они должны были раздеться для снимков обнаженными. «Мне тяжело, - говорит он, - Воспоминания причиняют боль. Эти девушки стеснялись раздеться перед мужчиной, и я как мог успокоил их, сказал, что здесь у меня с ними ничего не случится. Они были испуганы, ведь они были всего лишь девушки. Позднее Менгеле стал посылать ко мне заключенных евреев - мужчин маленького роста или коротышек. Большинство из них было достаточно взрослыми. Однажды он послал мне трех карликов из одной семьи – двух сестер и брата из Будапешта, там они были известными музыкантами...»
Здесь следует сделать отступление... Автор этих строк уверен, речь идет о героях книги израильских писателей Иегуды Корена и Эйлат Негев (известная журналистка «Едиот Ахранот») «Сердцами мы были гигантами. Замечательная история труппы лилипутов» (2004) - членах семьи, состоящей из людей вполне нормального роста и семи карликов, - семьи артистов Овиц, поэтому остановимся на их судьбе чуть поподробней. Они родились в Румынии (Розавлеа), на границе с Венгрией (Трансильвания) и являлись потомками рава Шимшона Айзика Овица. До 1944 года им удавалось избегать репрессий, но в мае 1944 года немцы депортировали их в Освенцим. Находчивость - в первые минуты на роковой платформе они начали концерт - удивила нацистов, и их временно оставили жить, а Менгеле забрал их в свой «зоопарк» и проводил над ними опыты, пытаясь обнаружить гены наследственной болезни. От гибели всех спасло освобождение Освенцима Красной Армией. После войны все оказались в Израиле. Последняя из семьи, Перл Освитс, умерла в 2001 году...
...Однажды к Брассе в «студию» пришла миловидная барышня, работавшая в канцелярии СС, неподалеу от крематориев. «Она получила разрешение сфотографироваться от своего начальства, - вспоминает Брасса, - Она хотела на снимках подчеркнуть свои формы, точнее, грудь и поэтому оделась в одежду из прозрачной ткани. В последнюю минуту она решила скинуть верхнюю одежду. Я стоял перед ней, взволнованный, нервы на взводе. Сфотографировал ее четыре-пять раз в разных ракурсах. А через несколько дней я узнал, что она отравилась, увидев, что творится в лагере - повозки, груженные трупами по дороге в крематорий. Видно, она больше не смогла это выдержать...»
Летом 1944 года Менгеле поставил ему задачу сфотографировать больных раком челюсти. «Не опасайся, это не заразно. Этой болезни подвержены лишь темнокожие расы и цыгане...» «Это выглядело ужасно – челюсти были обнажены до кости. Он также посылал мне тела детей цыган, умерших от этой болезни, и это было ужасно...»
Брассе фотографировал все эти ужасы в течение полутора лет, до наступления 1945 года, когда в преддверии освобождения Освенцима частями Красной армии, Менгеле тихо исчез и начал потихоньку прокладывать себе маршрут в Южную Америку. На короткое время он попал в руки американцев, но благодаря вымышленному имени и подложным документам быстро сумел освободиться, а в 1949 году сумел вылететь в Аргентину. Все усилия охотников за нацистами, в том числе и самого Визенталя, а также израильского Мосада напасть на его след, успехом не увенчались.
О поимке Эйхмана Менгеле узнал из прессы, что заставило его перебраться в Бразилию, где он и умер в конце 70-х - начале 80-х годов. Причины смерти не установлены. Непосредственный шеф Йозефа Менгеле, гауптштурмфюрер СС Эдуард Виртс покончил с собой в английском плену, объяснив жене в посмертном письме причину – он опасался, что на него теперь спишут все преступления, даже те, что он не совершал...
Комендант концлагеря (после Хесса – третий комендант, Рихард Бёр, он есть на фото Брессе) и его подчиненные пытались уничтожить следы преступлений. Было ясно, что лагерь вот-вот попадет в руки русских, рассказывает Брассе, и офицер СС велел сжечь все фотографии с опытами над заключенными и картотеку. Заключенные зондеркоманды начали выполнять команду, но едва он ушел, затушили огонь и стали спасать материалы. По мере приближения русских в лагере нарастал переполох, руководство лагеря бежало, и это обстоятельство дало возможность спасти почти весь архив фотографий, каждая из них – свидетельство обвинения против нацизма. Часть этих фотографий экспонируется в музее Освенцима в течение десятков лет, но нигде и никогда не указывалось его авторство.
«Протокольные» фотографии заключенных Освенцима – в анфас-профиль и полупрофиль, сделанные, по всей вероятности, именно Брассе, можно увидеть при входе в зал, посвященный Освенциму в «Яд Вашем», а та, с которой он запечатлен, ставшая символом Катастрофы, выставлена в наши дни в Дрезденском музее гигены в рамках недавно открывшейся первой зарубежной экспозиции Вашингтонского мемориального Музея Холокоста «Смертельная медицина: Создание господствующей расы». Она пробудет в Дрездене до июня 2007 года.
Экспозиция из США прибыла в Дрезден далеко не случайно и имеет особый смысл, подчеркивает израильский собкор в Германии «Едиот Ахранот» Эльдад Бек. Именно здесь, в Дрездене, размещался центр гитлеровской «научной» пропаганды. То, как нацисты развивали и применяли науку для достижения своих целей – создания расы сверхлюдей и ограничения рождаемости и уничтожения «расовонеполноценных», начиная с уничтожения душевнобольных и инвалидов («эватназия») в самой Германии, кончая лагерями уничтожения в Европе, где уничтожены миллионы людей, наглядно демонстрируют не только экспонаты, но сами стены музея.
Принципы евгеники – скорее, псевдонауки, чем науки - об улучшении человеческого рода – стали, как известно, основой для дальнейшего развития расовой теории и превращения их в инструмент государственной политики нацистской Германии в целом. Все, кто не соответствовал критериям, был признан «инородным телом», «угрозой государству», «расовонеполноценным» - евреи, преступники, гомосексуалисты, больные и калеки – насильственно отделялся, изгонялся и подвергался уничтожению. С целью дегуманизации «врагов расы», нацисты представляли их в виде чертей, пауков, крыс (достаточно вспомнить целую серию «документальных» и игровых фильмов, снятых по заказу министерства пропаганды Геббельса!) и внушали обществу, что уничтожение – гигиеническая процедура, как дезинфекция от тараканов, клещей, всевозможных домашних паразитов. Немецкие врачи и ученые, проповедовавшие эти идеи еще до 1933 года, стали сторонниками нацистов.
Выставка «Смертельная медицина» в Дрезденском музее демонстрирует путь чудовщных преступлений, проделанный немецкими врачами в первой половине минувшего века, превратившими достижения медицины в инструмент массового уничтожения людей, прослеживает историю систематизированной бойни, направленной на создание «господствующей расы». Первая часть экспозиции рассказывает о том, как евгеника (псевдонаука, с помощью которой якобы было можно улучшить «человеческую породу» путем контроля наследственности) стала частью официального мировоззрения. В центре внимания второй части выставки — 1933 год, когда нацисты начали использовать евгенические теории для создания «господствующей расы» и оправдания насильственных стерилизаций. Третья часть экспозиции повествует о том, как наука использовалась в качестве орудия уничтожения шести миллионов евреев и сотен тысяч представителей других народов. Указ, который предписывал врачам убивать всех смертельно больных и инвалидов, Гитлер подписал 1 сентября 1939 года. Историки полагают, что немецкие врачи и медсестры безучастно наблюдали за тем, как с 1940 по 1941 годы нацисты ликвидировали свинцом и ядом около 70 тысяч человек. Хотя в 1941 году программа была официально приостановлена, массовые убийства продолжались «неофициально».
В начале ХХ века Дрезден славился своими клиниками, считался городом реформаторских идей в культуре и науке, в том числе и медицине, в области гигиены. Одним из первых приложил руку к созданию музея немецкий промышленник Карл Август Лингнер, производитель жидкости для ополаскивания рта «Одол», мечтавший о создании Музея гигиены, и в 1911-1912 гг. организовавший в Дрездене Первую международную выставку гигиены (товаров «здорового образа жизни», устройств и моделей по анатомии и физиологии человека). Ее посетило свыше трех миллионов человек. Музей на базе выставки был задуман как центр, популяризирующий науку и гигиену. Но его открытию помешали война и смерть Лингнера и работа продолжалась в годы Веймарской республики уже без «идейного вдохновителя». В 1927 г. по проекту архитектора Вильгельма Крайса начали строить новое здание, и в 1930-м году музей был торжественно открыт.Не обошлось и без... евреев! Марта Френкель, одна из первых женщин-врачей Германии, была в числе совета директоров музея и немало сделала для пропаганды его идей, но с приходом нацистов была уволена и бежала в США. После того, как были уволены евреи и политические противники, нацисты использовали богатый потенциал музея и использовали экспозиции для пропаганды расовой теории как достижения германской медицины, они получили идеологическую окраску: «Народ и раса. Сохранение чистоты расы немецкого народа от смешения с представителями других рас», «Здоровый образ жизни – путь к счастью». Передвижные выставки музея об «арийской расе» курсировали по всему рейху и даже попадали за рубеж. Одна из первых выставок, организованных в период нацизма в 1934 году и носившая откровенно антисемитский характер, была отправлена в США, но не допущена до широкой публики и возвращена в Германию. 14 февраля 1945 года Дрезден, как известно, был подвергнут союзниками массированной бомбардировке с воздуха. Музей был разрушен, бесценные экспонаты, архив и библиотека погибли. После войны Дрезден отошел к ГДР, и музей был почти полностью восстановлен в начале 50-х годов. Экспонаты 30-х годов получили другую коннотацию.
Выставка «Медицина смерти» замыкает круг истории. Директор музея Клаус Фогель: «Наш музей не был местом преступления в прямом смысле слова, здесь не убивали людей, но он помог сформировать идею для германского общества, она в том, что одни жизни чего-то стоят, другие же – нет, и в этом плане его вина огромна...»
...А Вильгельм Брассе с тех пор уже не снимает. После войны он пытался заняться фотографией, но вскоре понял, что больше не сможет взять руки фотоаппарат. Вместо клиентов в видоискателе всплывали лица заключенных, жертв изуверских опытов в Освенциме. Он открыл другой бизнес. Но от кошмаров избавиться не смог и, главным образом, этих четырех девушек-евреек. «Я никогда не смогу их забыть, - говорит он со слезами на глазах, - Они в моем мозгу, и умрут вместе со мной...»