Летию погребения посвящается
АПОСТОЛ ЯПОНИИ
Последние годы жизни, кончина и погребение Архиепископа Николая (Касаткина).
Живем ли, для Господа живем; умираем ли, для Господа умираем;
и потому, живем ли, или умираем, всегда Господни.
(Рим. XIV, 8)
Хотя с окончанием Русско-японской войны окончились те тяжелые испытания, какие посылал Господь Архиепископу Николаю, но и остаток дней ему не суждено было прожить без огорчений.
Тревожила и огорчала его прежде всего бедность его церкви. Уменьшился приток пожертвований со стороны Русского народа на Японскую миссию, и последняя так обеднела, что вынуждена была уволить 30 кахитизаторов, так как нечем было платить им, и, кроме того, закрыть кахитизаторское училище за неимением средств.
Тяжелое настроение переживали члены Церковного Собора 1907 года. Многие священники плакали. Но если тяжело было всем, то как велика была печаль владыки Николая! Если бы не его глубокая вера, ему могло бы казаться, что все дело его погибает.
Помощи не было ниоткуда.
Обращал свои взоры Архиепископ на Россию, но Россия раздиралась тогда внутренней смутой, и это заставляло сжиматься русское сердце «Апостола Японии» новою скорбью.
Сильно безпокоила его мысль и о том, кому придется передать Японскую Церковь.
Еще в 1903 году он писал:
«Я, 68-летний миссионер, доживаю последнее время моей жизни, посвящая его, кроме общаго заведывания церковными делами, переводу Богослужения, и давно уже пора подумать о заместителе меня здесь. Для юной Японской Церкви будет весьма неполезно, если, после моей смерти, или в случае тяжкой болезни, станет заведовать ею не человек, достаточно воспитанный здесь для того, а внезапно присланный, не знающий ни языка, ни истории, ни характера людей, составляющих ее, ни обычаев страны. Итак, тем настоятельнее нужда не медлить назначением сюда благонадежного миссионера»…
Этого заместителя владыка ждал, ждал и почти уже потерял надежду, что дождется его, как вдруг от Митрополита Антония получил телеграмму с сообщением, что ему в помощники «усердно просится» ректор Петроградской Духовной Академии, Епископ Сергий (Тихомиров) (с 1931 года Митрополит Японский (1871 -1945) – прим. А. Р.).
Это было для Архиепископа полной неожиданностью, «нечаянною радостью», и он тотчас отвечал Митрополиту: «прошу назначить».
И вот 21 марта 1908 года Преосвященный Сергий был назначен помощником начальника миссии в Японии, с наименованием его Епископом Киотским.
В том же году летом прибыл он в Японию, и только теперь мог облегченно вздохнуть старец, только теперь впервые за всю полувековую деятельность почувствовал, что передает Японскую Церковь в надежные руки.
Надежды не обманули его. Епископ Сергий в один год так изучил японский язык, что мог один без переводчика путешествовать по северным церквам Японии, говорить поучения христианам и проповедовать язычникам.
В письмах к своим друзьям Архиепископ Николай с чувством полного нравственного удовлетворения сообщал, что «Преосвященный Сергий, кажется, совсем привык к Японии и являет себя отличным миссионером», что «служение Епископа Сергия здесь весьма полезно и весьма нужно», и т. д…
Приближался между тем 50-летний юбилей служения маститого Архиепископа в Священном сане, - день, который объединил всю Россию в глубоком чувстве благоговения к подвигу жизни Японского Святителя.
Этот день, 30 июня 1910 года, Архиепископ Николай встретил уже больным, и больным тою болезнью, которая менее чем через два года свела его в могилу. Он знал об этой болезни, потому еще 12-го декабря 1910 года писал в своем дневнике:
«Опять усиливающаяся болезнь горла заставила позвать доктора Ясосима, который, выслушав грудь мою, неожиданно заявил: «да у Вас сердце разстроено; надо принимать меры». Что сердце у меня в последний год не в порядке, это я знаю давно. Но теперь не до того, а хоть бы кашель поскорее остановить, - надоел смерть…»
А в конце февраля 1911 года он записывал:
«Когда казалось, что в комнате нечем дышать, выходил наружу, где дышать было легче. Очень удивила эта, неиспытанная доселе, болезнь, почему утром послал за доктором. Он, по изследовании, сказал, что – астма, и не опасна для жизни; прописал лекарство».
Однако владыка уже чувствовал приближение смерти и спокойно готовился встретить тихий закат своей труженической жизни, грустя только о том, что не окончен перевод Библии.
Ему нужен был покой, отдых, но он и слышать об этом не хотел, работал через силу, словно торопясь сделать, пока для него «день был», все, что только было в его силах. После Пасхи 1910 года он сам стал делать опись церковного имущества в Токийском соборе и страшно утомился на этой работе. Совсем больным готовился он встретить июльский очередной Церковный Собор и свой 50-летний юбилей. «Не без тревоги все, любившие владыку, ждали этого времени», - замечает по этому поводу Преосвященный Сергий.
Но вот наступил и самый день юбилея.
Святейший Синод в этот день приветствовал Архиепископа Николая.
Петроградская Духовная Академия отправила ему замечательный адрес, в котором между прочим говорилось:
«Благоговейно преклоняясь пред дивным величием Вашего 50-летняго уже Священнослужения, начавшегося в академическом храме Двенадцать Апостолов, в самый годовой день Священной их памяти, Санкт-Петербургская Духовная Академия приносит Вашему Высокопреосвященству, своему избраннейшему из избранных студентов и своему в течение двадцати уже лет почетному члену, радостное приветствие, испрашивая себе у Вас, истинный Святитель Христов, молитвы и благословения на новую, открывающуюся пред нею жизнь».
О том, как в самой Японии прошел юбилей владыки, послушаем Преосвященного Сергия, который с такою любовью следил за каждым днем жизни своего великого начальника.
«Вот начали съезжаться со всех концов Японии иереи, кахитизаторы… Их только одних было свыше 120 человек. А поусердствовали и многие провинциальные христиане. И вот 75-летний старец ежедневно, с раннего утра до позднего вечера, сидел в своей комнат и выслушивал доклады иереев о состоянии их приходов, рассказы кахитизаторов о проповеди в пределах их ведения, или любезно беседовал с какой-либо бабушкой, прибывшей из далеких краев. Начался Собор… А на нем равзе мало дела, волнений? Празднование юбилея… В течение одного дня Литургия, молебен, обед в отеле с почетными гостями, музыкальный вечер. Этим мы, молодые, закончили. Но 75-летний старец был приглашен на собрание бывших воспитанниц Суругадайской школы… И пошел. И не столько слушал, сколько говорил и поучал. Нужно было удивляться тому, как мог вынести владыка такой день… А и «завтра» не обещало отдыха. Долгое, часа на 4, чтение адресов. А вечером обед на миссионерском дворе, с сотнями христиан… Но мне кажется, и этот день прошел бы для почившаго сравнительно благополучно, если бы не заключительный момент… Воодушевленный речами, владыка встал, с необыкновенной энергией как-то вздернул головой, и голосом, которого достало на всю широкую площадь, занятую обедавшими сотнями христиан, предложил спеть японский гимн в честь Его Величества, императора Японии, благодаря религиозной терпимости которого Христианство получило возможность не только распространяться, но и пользоваться, если не покровительством, то во всяком случае полным благополучием. Нужно было видеть необыкновенное возбуждение владыки, его покрытое румянцем лицо. Нужно было слышать, как владыка не только первый запел гимн, но и пел его до конца… Нужно было видеть этот молодой огонь в столь немолодом уже организме. И тогда ясно было бы каждому, что этот момент не мог для расстроенного сердца владыки пройти безследно»…
И он не прошел.
Кончился Собор, кончилось торжество юбилейного празднования, и силы владыки ослабели, удушья астмы возобновились, работать он почти не мог… И в то же время не хотел сознавать, что он болен: надо было еще заниматься переводом книг с неизменным Накаем.
«Астма на днях чуть не задушила меня. Три ночи не спал, и ослабел так, что в прошлое воскресенье служить не мог, - едва ноги таскал. Теперь две ночи поспал и поправился».
Так записывал Архиепископ Николай в своем дневнике.
Но для людей близких владыке уже ясно было, что болезнь не расстанется со своей жертвой.
Как ни боролся Высокопреосвященный Николай со своим недугом, приближение конца несомненно чувствовалось им.
В первый день Рождества Христова (в 1911 году), имея еще силы служить Литургию, он так приветствовал, или как выразился Преосвященный Сергий, «напутствовал» своего преемника по кафедре:
«Смотрю: идете перед началом Литургии к кафедре. Черная борода. Полны сил. А я уже побелел. Я уже ослаб. Это два периода нашей церковной истории, уходящий и надвигающийся… Ну, дай Вам Бог здесь прослужить не меньше, чем я!»
За Рождественские праздники болезнь так усилилась, что 11 (24) января владыка вынужден был позволить отвезти себя в госпиталь Святого Луки в Цукидзи.
«Уехал в Цукидзи владыка, - писал Преосвященный Сергий, - как будто солнышко красное удалилось из Суругадая. Все ходят пасмурные… На душе скверно. Точь в точь, как в мозглый осенний Петербургский день… Напала какая-то апатия… И одна дума неотвязчива в душе: а скоро ли опять прояснится погода, и опять засветит в миссии наше солнышко?.. Тревожно проведен был этот вечер и следовавшая за ним ночь в Суругадае!»
Владыка, действительно, еще вернулся. Пытаясь и на смертном одре заниматься переводом Цветной Триоди, постоянно безпокоясь, что не окончен перевод Священного Писания, он не мог подчиняться строгим предписаниям докторов, требовавших от него безусловного покоя, и всем больничным порядкам, скучал по своему детищу – миссии, и 23-го января (5 февраля), по его настоянию, его перевезли в Суругадай.
Немного уже дней оставалось до роковой развязки, которую Архиепископ, как человек глубоко верующий, ждал совершенно спокойно, даже нетерпеливо, говоря, например:
«Чувствую, что слабею. Ежедневно слабею. Силы мои оставляют меня. Хоть бы скорее кончалась эта трагедия. Ведь раз я не могу работать, какая же это жизнь?! И на что мне «это»? – показывал он на свое тело.
И, однако, чрез силу он продолжал еще работать. 30-го января (12 февраля) он подписал донесение Святейшему Синоду о состоянии духовной миссии в Японии, и даже накануне своей смерти не переставал давать Преосвященному Сергию необходимые распоряжения относительно Церкви, кахитизаторов, школ.
Это было 2-го (15) февраля, а 3-го (16) февраля 1912 года в 7 часов вечера (по петроградскому времени около 12 часов дня) владыки Николая не стало.
На 76-м году жизни мирно отошел ко Господу Апостол Японии.
«Горько заплакал я, - говорит Преосвященный Сергий, - у постели владыки». И вместе с ним заплакала вся Японская Церковь, созданная почившим и насчитывавшая теперь в своей ограде до 33 тысяч верующих, заплакала и далекая Православная Русь.
Пользуемся отрывками из статьи Преосвященного Сергия:
«В 7 часов 15 минут раздался с колокольни, удар за ударом, звон нашего колокола. Даже не предупрежденные о смысле 12 ударов (а они раздались в Японии по случаю смерти впервые), обитатели семинарии и женской школы с плачем прибежали в миссию, где им сообщили печальную весть. Начались минуты незабвенные, но душу раздирающие… По положению владыку отерли Святым елеем, привезенным от Святых мощей угодника Божия Иосафа о. протоиереем П. И. Булгаковым. Облачили владыку в полное Архиерейское облачение из золотого глазета. Затруднились было найти какую-либо из его панагий: не знали, где он их хранил. Поэтому я принес свою, перламутровую, от Гроба Господня, с изображением на ней Воскресения Христова. И не случайно владыка, построивший несколько Воскресенский церквей и во время болезни так часто бредивший «воскресением», лежит в могиле с символом воскресения на персях своих». Тело Святителя перенесли в Крестовую церковь, находившуюся как раз над его квартирой, и в 11 часов вечера в переполненном народом церкви отслужили первую панихиду.
До 3-х часов ночи квартира Преосвященного Сергия осаждалась народом: один за другим постоянно входили за распоряжениями относительно похорон. Наконец, в 3 часа он остался один, горько чувствуя свое сиротство.
«Не стонет уже владыка. Не делает ему впрыскиваний сестра. Лишь тихое чтение Слова Христова, на служение которому владыка отдал всю свою жизнь, нарушает таинство смерти, столь очевидное у постели еще так недавно, всего вчера, оживленно беседовавшего план на 10-летнюю работу».
На утро все газеты поместили не только печальное сообщение о смерти Архиепископа Николая, но и статьи, и заметки, посвященные ему.
Из России пришла телеграмма от Святейшего Синода следующего содержания:
«Святейший Синод, с глубокою скорбью известясь о кончине Высокопреосвященного Николая, поручает Вашему Преосвященству вступить во временное управление делами православной духовной миссии в Японии и предать тело почившего Святителя честному погребению со всяким благолепием.
Молитвами представльшагося ко Господу Архиепископа Николая да ниспошлет Господь милость Свою православным Японским христианам к их тяжелой утрате. Митрополит Антоний».
Выразил сочувствие по поводу скорбной утраты миссии Архиепископ (ныне Митрополит Московский) Макарий, «Апостол Алтая» (Митрополит Московский и Коломенский Макарий (Невский) (1835-1926) – прим. А. Р.). Выражения сочувствия миссия получала решительно отовсюду, со всех сторон. А одна из благочестивых жен, имевшая утешение переписываться с почившим владыкой и служившая «от имений своих» делу миссии, Анастасия Петровна Синельникова теперь телеграфировала: «Завтра переведу 2000 телеграммой на погребение Высокопреосвященного Николая. Расходуйте. Глубоко скорблю»…
Отозвались и русские люди, жившие в Токио и в других городах Японии.
«Тело Высокопреосвященного Архиепископа, - продолжает Преосвященный Сергий, - лежало в Крестовой церкви… В субботу 4-го февраля утром и вечером, в понедельник 6 февраля утром и вечером здесь были совершены торжественные панихиды, всегда в переполненной церкви. Владыка лежал еще не в гробе, ибо гроб не был готов. Чудный обычай мне пришлось наблюдать в эти дни, впервые за время своей службы в Японии! Известная группа христиан, по взаимному соглашению, приходит к телу почившаго с вечера и бодрствует до утра, слушая чтение Евангелия.
Обычай этот есть и в обычной жизни, при погребении знакомых… Трогательно было видеть старичков и старушек, в полудремоте, но около своего Дай-Сюкео (владыки) проводящих ночь… Умилительны были матери семейств, приходившие со своими грудными ребятками, и здесь же располагавшиеся с одеялами… Но мне не забыть одной ночи. Она тем сильнее поразила меня, что была почти неожиданна. Конечно, плохо спалось. Немного нападает забытье, - очнешься: через стену в церкви читают Евангелие… И с такою горечью в который уже раз чувствуешь, что все это не сон, а горькая действительность… Так было и в эту ночь. Потянуло к владыке. Пошел. Открываю дверь. И что же? Вокруг тела владыки сидят по-японски девочки нашей женской миссийской школы, человек 40. У всех в руках Святое Евангелие и зажженные свечи. Все с благоговением в последний раз поучаются от безмолвного владыки словесам Христовым. Я обомлел от неожиданности. Заплакал. И возвратился домой… Да, велика и искренняя была любовь владыки к своим христианам, нежна была привязанность его к школам. И поняли это христиане. Почувствовали своим сердцем Ангельские души воспитанниц. Любовь к своему владыке привела их на всю ночь разделить с ним безмолвие смерти… Но говорил им владыка через Христово слово».
На деньги, пожертвованные А. П. Синельниковой, куплен был небольшой участок земли в Янака, где 9-го (22) февраля и совершилось погребение владыки в склеп, при устройстве которого Епископ Сергий имел в виду, что со времененм здесь будет храм, и тогда склеп будет находиться как раз в середине церкви.
Торжественно прошел печальный обряд погребения. С 5 часов утра и до 10 с половиной часов служились Литургии об упокоении души Архиепископа Николая. Их совершенно было четыре, на четырех престолах. По окончании Литургии, совершенной в соболре Воскресения Христова Епископом Сергием, христианам предложено было проститься с почившим владыкой, и это прощание продолжалось до 11 часов, когда началось отпевание. Оно совершалось по-японски, и лишь некоторые ектеньи произносились и молитвы читались Преосвященным Сергием, Архимандритом Павлом, начальником Корейской духовной миссии, и протоиереем П. И. Булгаковым по-славянски.
В скорби, среди страшных опасностей, под угрозою смертной казни, начиналась в Японии деятельность Святителя Николая, и вот закатывалась она теперь в лучах неумирающей славы. Ко гробу Святителя прислали венки не только от Российского посольства, от иностранных христиан, - сам император японский (император и первый кавалер Императорского ордена Святого Апостола Андрея Первозванного (1879) Муцухито I Мэйдзи (1852-1912) - прим. А. Р.) прислал на гроб владыки великолепный венок из живых цветов с роскошными лентами.
После отпевания «при начавшемся трезвоне обнесли гроб вокруг собора, установили его на колесницу, и, выстроив процессию по выработанному церемониалу, отправились до кладбища Янака. Рвет неистово хоругви наши ветер. Пришлось их нести в опущенном положении. Идут воспитанники, воспитанницы. Все в однообразных костюмах. У всех в руках пальмовые ветви, символ веры в победу дела владыки в Японии. Многочисленные цветы, сотни венков. Святые иконы, кресты. Иереи, диаконы в священных облачениях… Многие кахитизаторы в стихарях. В полном облачении, с посохом в руках Епископ. Ордена владыки. Все принадлежности архиерейского сана, носившияся владыкою. В заключении колесница с дорогим гробом, представитель России вшитом золотом мундире… И лента, безконечная лента христиан».
Такое шествие медленно двигалось по улицам, запруженным сотнями тысяч зрителей, до самого кладбища. Наконец прибыли на место вечного упокоения владыки и в 3 с половиной часа пополудни при пении «вечной памяти» гроб с телом опустили в могилу. К вечеру могила уже была украшена камелиями, кипарисами, пальмами и другими растениями. Это все сделала любовь христиан.
И больше сделала она: она привлекла ко гробу Святителя эти несметные толпы народа; она вызвала такие рыдания о нем, такие горячие молитвы за него; она подвигла благочестивых людей за многие-многие тысячи верст прислать свои жертвы на погребение владыки, а затем и на памятник ему; она наконец теперь стремиться создать над его склепом, по мысли Епископа Сергия, достойный Апостола Японии храм-памятник.
Великое, нужное и Святое это дело. Должны всем сердцем откликнуться на него все, кому дорого то Апостольское служение, которому Святитель отдал всю свою жизнь.
Вот как писал Преосвященный Сергий об этом предполагаемом храме-памятнике А. П. Синельниковой, приславшей 1 марта 1912 года 2000 иен «на памятник владыке».
«Конечно, за 2000 иен можно соорудить прекрасный памятник. Но мне кажется, что другого памятника ждет душа владыки, именно – храма-памятника над его могилою1 Земля, до 30 квадратных сажень, - достаточно для постройки храма. А строить хотелось бы так: кирпичную, в два этажа; внизу, сняв всю землю до склепа и положив на склеп белую мраморную плиту, устроить церковь Воскресения Христова; на могиле возжечь неугасимую лампаду, у могилы – непрестанное чтение Псалтыри; церковь полумрачная. Второй же этаж отделать светло, с открытым куполом, посвятить Святителю и Чудотворцу Николаю (9 мая – день памяти владыки). Здесь можно совершать и торжественные службы для христиан, и беседы для язычников. Если бы Господь мог помог устроить такую церковь, тогда: в) владыка покоился бы внутри церкви (по-русски); б) на его могиле теплилась бы лампадка и всегда слышалось бы чтение Псалтыри; в) над его могилою возвещалось бы слово о Христе язычникам, т. е. и могила бы проповедовала бы.
Если Вы, многоуважаемая А. П., одобряете мой план устройства такого «храма-памятника» над могилою владыки, то разрешите мне Ваши 2000 иен «на памятник» считать основною суммою на устройство «храма-памятника». А далее, - я кликну клич и к большим, и к небольшим людям земли Русской. И неужели не соберется потребная сумма? Ведь для увековечивания памяти великого равноапостольного Николая, полагаю, проснуться и мертвые!»
Так положено было построение храма-памятника.
С того времени и до сих пор (книга опубликована в 1916 году – прим. А. Р.) продолжают посылать православные русские люди свою лепту на этот храм, который воздвигается над местом вечного упокоения Архиепископа Николая. И верится, увенчается успехом это дело христианской любви, загорится неугасимая лампада над гробницей Святителя, и понесутся от лица всего православного мира в этот храм пламенные молитвы об упокоении души Архиепископа Николая в селениях Святых. А он, отшедший в вечность Святитель Божий, веруем, будет молиться перед Престолом Божиим за всех нас, русских и японцев, 2еллинов и иудеев», объединенных верою и любовью в одно великое целое – в Церковь Христову, молиться так, как молился в продолжение всего своего Епископского служения:
«Призри с небесе, Боже, и виждь, и понеси виноград сей, и утверди и, его же насади десница Твоя!»
Печатается по книге А. Платонова «Апостол Японии. Очерк жизни Архиепископа Японского Николая».
Издание училищного Совета при Святейшем Синоде. Петроград. 1916.
Текст и примечания подготовил Александр Рожинцев