Потому что это не нормальный мир. Нехороший. Несправедливый. (Константин Кадавр)
От автора.
Читатель, послушай, к тебе обращусь я
Один единственный раз.
До 3 сигарет на всякую мысль
Включает этот рассказ.
Не важно что: вывод там, повествование…
Такой вот простой концепт.
А эти записки моего бичевания
Докажут, что я- адепт.
Плевать, что херовый, без этого действа
Мне ну никак нельзя.
Ведь высказать надо, что в сердце копилось
3 полных календаря.
Неизбежность.
Холодное утро в забытой стране.
Где она? Кто знает? Город в тайге.
Кто-то бежит под дождём весь в долгах,
Кто-то в кровати витает во снах,
Кто-то вот пойман: забыл убежать,
Где-то сейчас умерла чья-то мать,
Где-то покой и солнце зашло,
Где-то открытие произошло,
Куда-то девалась вся ярость и злость,
Куда-то исчезла вся муза- мой гость,
Куда-то пропали вопросы к себе…
А вот я где? В последнем рывке.
Доппельгангер.
Всё началось, когда был слишком мал,
Чтобы понять- тут каждый шакал.
Чтобы понять- я в мире чужак.
Чтобы понять- везде только мрак.
Помню вот летом, каникулы, дача.
Утром проснулся и в зал побежал.
Никого нету, вот незадача!
А я скучал, на диване лежал.
Но вот пришло ко мне озаренье,
Бабочка просто влетела в окно.
Я её в руку ловил лишь мгновенье,
А как поймал, тут и дело пошло.
Грубо прижав насекомое к полу,
Я аккуратно крыло ей порвал.
Затем второе предал я расколу,
Так вот её я полёты прервал.
Этот вот случай из раннего детства
Твёрдо засел в голове.
И даже тогда я понял внезапно,
Что главный демон- во мне.
Аскет.
Всё детство неудачное прошло в тупом скитании.
Из центра до окраины страны большой, окаянной.
Мотался неприкаянный, не нужный всем малой.
Друзей найти пытался и обрести покой.
Но нет, повсюду новенький, не в стае. Я- чужой.
Хотя сильно пытался своим стать, быть с толпой.
Но вместо понимания, товарищей и дружбы,
Я встретил только злобу, ментальное удушье.
Пытался заступаться, быть добрым, разнимать,
А в результате били, стебали меня, блять.
Вот потому и циник, и злой, и гнал людей,
Ведь коллектив животных не делает добрей.
Одиночество.
Я помню тот хруст под ногами,
Помню свои следы.
Помню звонил домой маме:
“Я здесь, ты меня забери”.
Ждал и бродил по школе
В общий для всех карантин.
Чувствовал, будто в затворе,
Одиночество. Я был один.
И так вот дальше по жизни-
Нету родной души.
Не разделяют мысли
Фантомы, родом из тьмы.
Сало.
Когда-то с уст моих слетало,
Тогда я был совсем малым,
Себя пустить на голубое сало
Просил, ведь был чертовски злым.
Сейчас же это вспоминая,
Смешно и грустно просто так.
Ведь участь свою выбирая
Люди не слушают писак.
И это правильно скорее,
Не всем в рефлекции впадать.
А к тем, кто хочет мысль острее
Придёт желанье умирать.
Этап.
В один момент меня штормило:
Я думал- мыслить перестал.
Я думал, что Фенрира тело сгнило
И тьма зашла на пьедестал.
Но в целом, если осмотреться,
На деле всё совсем не так.
На деле все живут спокойней,
Лишь единицы верят в мрак.
И я решил, в рефлексии пьянящей,
Что лучше всё это принять.
В локальной тьме и Бездне предстоящей
Место найти. Занять. Маскировать.
Рыжая.
Выкрикивая брань в осколки реализма,
Я медленно взрослел изображая жизнь.
Смирился с всплесками людского эгоизма,
Стараясь ногти до крови свои не сгрызть.
Влюблялся пару раз, но неудачно,
И в вере руки свои опустил.
Вере в людей и вере в бога,
Во всём поник и отпустил.
Проблема в том была- не верил,
Что всё так плохо может быть,
Надеждой душу свою клеил,
Напрасно хотел правду скрыть.
Листай.
Когда в тупом пьяном угаре
Кричишь, что стоицизм постиг,
Мой боконизм, играя на гитаре,
Души твоей пустой достиг.
Ведь ты дурак, запутался не зная,
Что путаешь одно с совсем другим:
Упёртость с солипсизмом единяя,
Становишься, дурак, совсем пустым.
Вот так в своих деньках время теряя,
Уходишь ты всё глубже в синеву.
Уходишь, сам не замечая,
В самую грустную главу.
Экран.
Что говоришь, плевать? Да нет.
Слежу за всем я не зевая,
Но просто на восходе лет
Вдруг понял- жизнь чуть-чуть иная.
Не из сериалов, не из книг,
Там все стремятся всё возвысить,
А я хочу, чтобы ты вник:
Родился ты статистику повысить.
Демографическую, факт.
Праздновать будут дату смерти
Твоей, поминкой обозвав,
Будут бухать там, словно черти.
Лихо.
Пишу стихи селезёнкой,
Чтобы мне её нахуй отбили
Костьми пишу, лёгкими, бронхой
Требую чтоб меня раздавили.
Такой вот ментальный вызов,
Синергия мыслей и тела,
Не требуя жалкого приза,
Я делаю своё дело.
И делаю его тихо,
Без лишнего шума-гама,
Чтоб не словилось лихо
В придворке моего храма.
Сестра.
Каждую ночь в ожидании
Волчьего укуса в бок,
Но и ему я не нужен,
Готовый душей на порок.
А я дорожу, образы ведь мои,
Помню из все, хоть они и низки,
И как пример: разговор про хуи
Мы так похожи, мы так близки.
Да это мерзко, да это так,
Но ведь под утро любой дурак
Легко поймёт, что в 4 утра
С тобой общается только сестра.
И не по крови, то слабая связь,
Сестра по духу с тобою смеясь,
Просто подарит своё тепло…
А ведь сейчас и оно ушло.
Я тоже…
А кости в пыль стереться не успеют,
Их горстка псов замызганных сгрызет.
Не псов дождя, они тебя лелеют,
Системы псов, рана от них гниёт.
Бежать от них, тут нет пути иного.
И прятать свои мысли в закрома.
Молчать. Не говорить ни слова,
Тем, кому плевать тут на себя.
Они ж тебе никто, приди в себя,
Им жить так проще, думать, что хитрее.
А ты сиди, молчи и избегай,
И сбереги же тех, кто для тебя роднее.
Трип.
Вспомнить тепло человека,
Которого обнял во сне,
Зимой, в -30, замученный жутко,
Думая о весне.
Следуя дальше в омут,
Так сказать, с головой,
Вспомнить тот вечер осени
И потерять покой,
Ведь тот паук висящий,
Мёртвый совсем на столбе,
Просто напомнит, что смертен,
Что растворюсь в синеве.
Где люди боятся ходить.
А созидая создавать
Может не каждый, право дело.
И за слова тут умирать
Ментально очень надоело.
Пусть малой горсткой ценится мой труд,
Я сам тут никого не подпускаю,
Чтоб оставался целостным уют,
Что создавался у окраин, с краю.
И если видишь руны, писанные кровью,
То знай, что я встал на пути
И изменил дорогу своей болью,
А ты крепись, тебе вперёд идти.
Кто-то.
У нас тут плачут. По чему?
По сдохшему таланту.
А кто-то спросит: по чьему?
Упавшему Атланту.
С чего он сдох-то? почему?
Да разве это важно?
Конечно важно, потому,
Что одному-то страшно.
Спасибо.
За всё, что я сделал, спасибо сказали
Только дорожные знаки.
Ну и подумай, достоин ли кто-то
В этом пустом бараке?
Достоен чего? Пониманья, любви,
Взаимопомощи, личной семьи,
Чьих-то забот, отклика братства,
Отдачи земли, вечного тунеядства…
Много ещё несбыточных пунктов
Этот вопрос таит.
Но смысл вскрывать их? Ответа не будет.
Не будет сказал! Всё! Квит…
Найдись в…
И нет же, меня тут не ищут,
И да, я и сам не ищу.
За рвом мои пращуры рыщут,
Но я их, конечно, прощу.
И пусть они не дают мне
В светлое завтра смотреть.
Благодаря их взорам
Не могу быстро истлеть.
Они ведь не ошибались,
Прошлое копоша.
Они все со мною остались,
Будет спокойна душа.
Страна чудес смертников.
Ветвь греха, её изгиб,
Фильтры истлевшей сигареты.
Я тут один, я среди них,
Думаю только о том, где ты.
Я вот на свалках, я в урнах, на трассах,
Вместе со всеми “бычками”.
Мокну и думаю липкую мысль:
Что же, блин, будет с нами?
Невидимый стих.
И вот ещё что: редко,
Поэты, писатели, все.
Говорят про родителей,
Будто их нету нигде.
Мои же вполне реальны,
Ты это просто знай.
Мне ведь их так не хватало,
Как это не скрывай.
Но скорей больше жалко,
Что отобрали шанс,
Сдохнуть мне в той квартире,
Где всё-же обрёл баланс.
Оскар.
Достаточно спрятать взгляд,
Чтобы стать анонимным.
Уличный злой отряд,
Не будет совсем примитивным.
Ведь если вдруг нету дома,
Духовного, думай сам.
Конечно родятся поэты,
Поющие по лесам.
А я всё к тому, читатель,
Не будь с ними очень строг.
Ведь им без тебя непросто-
Жестокий по жизни урок.
Апокриф.
Друг, вот скажи ка, чувствуешь,
Что ты покинут, пуст?
Это симптом, что думаешь,
Слушаешь костей хруст.
Можешь творить и строить
Собственные миры.
Чувствовать всю ответственность,
Запущенной вдруг игры.
А если хочешь забыться,
Выйти, не рисковать.
Беги же давай в Апокриф.
В Апокриф беги, блять!
Людоед.
Выстрел в колено! “Сайга”!
Да, сука, именно так.
Тебе не уйти теперь в потоке жизни,
Тебе теперь только в мрак!
Ох, сука, как же я зол!
Ох, ненавижу тебя!
Ведь давно уж забытая Смерть за углом,
Плачет и ждёт зевак.
Теперь, мразь, тут выбор твой:
Сдохнуть или сбежать.
Ведь если у цели желание жить есть,
Стервятник отстанет, факт…
Себастьян.
Мои зубы черны, моя королева
Банши, стерегу тебя, вечно и смело.
Ты первопричина печали и гнева,
При виде тебя немеет всё тело.
И пусть так буяню и криво пишу,
При виде тебя умрёт любой зверь.
Но ты на вопрос ответь мне, прошу!
Кто тот охотник и кто твоя цель?
А если вдруг его нет,
Если обойма пуста…
Дай мне ружьё, я ведь отклик отдачи
Не чувствовал никогда.
Раб.
Свободным быть хочешь, гнида?
Тогда впитай одну вещь:
Смело забудь всех нахер,
Не дай свою спину иссечь.
Свободно махая крыльями,
Легко улетишь к небесам.
Свободный и легкий сдохнешь,
Не нужный, похожий на хлам.
Свобода ведь иллюзорна
И никому не нужна.
Все хотят пониманья,
И чтоб ушла вражда.
Твоё имя.
Как задавить могу я ту Печаль,
Она ведь милая, родная мне богиня.
И я дымлю, смотрю всё глубже вдаль,
Стараясь позабыть то имя.
Но вот не выйдет, ты поверь,
И неприязнь вдруг обернётся подражанием,
Не ненавистью, ты ж не зверь.
Но чистым, откровенным обожанием.
Память.
Я крался сквозь потоки мысли
Назад в тот год, когда всё началось,
И думал, что же было если,
Тогда всё всё-же удалось.
Я был бы счастлив до сих пор,
Или то просто порыв детства?
Ослабив я тогда напор,
Решил, что цель не стоит средства?
Ответ остался там же- далеко,
Ведь не смогу вернуть былого.
Зато теперь, в реальности, в быту,
Могу обдумать каждое я слово.
Под окном Декабрь.
Под моим окном только черный снег.
Под моим окном начинался век.
Под твоим окном воры и шуты.
Под твоим окном выросли цветы.
Под моим окном есть окно в подвал.
Под моим окном в пустоту провал.
Под твоим окном вход в чудесный лес.
Под твоим окном весь мой страх исчез.
Под моим окном ходит кто-то опять.
Под моим окном время идёт вспять.
Под твоим окном на гору тропа.
Под твои окном ждёт моя судьба.
Палка.
Плевать, что ритм в стихе сбит,
Плевать, что в сердце сбит он тоже.
Мне чтобы жить тут нужен бит,
Ибо со смыслом жизнь дороже.
А всё что нужно: чей-то вдох,
Реализация в творчестве, личность
Но всё не то, ну вот совсем плох,
Скоро совсем поглотит безразличность.
Цифры и цвета.
А помнишь первый белый стих,
Что дважды ты по синьке прочитал?
Три раза кровь мешали на двоих,
Пока враги чернили свой четвёртый капитал.
Пятая колонна снова обоссыт подъезд,
Шесть глупых говнарей зелёнкой закидают,
Под семь бесцветных нот готовлю твой отъезд,
Ведь восемь ран- как бесконечность золотая.
Рвота.
Горечь от рвоты осталась в нёбе,
Это похоже на трип кислоты,
Или на повести, что на сугробе
Вывел поэт, что поверил в мечты.
В мире запретов и мире правил,
Много чего всем познать нельзя.
Ну или можно, в пьяном угаре,
Только потом будет бег от себя.
Как же тут выжить? Везде тревога,
Что принесла на страницах метель.
Метель синергии автора, бога,
Связи с тобой, пока в тебе хмель.
А персонажи, живущие в книгах,
Пусть все умрут, до единого, бля.
Эти все смерти для тела в веригах,
Чтобы его вновь носила земля.
НЕКРОЛОГ.
5 февраля 2017 года на 34 году жизни на пике психического расстройства скончался гражданин Андрей IIIIIIIIIII IIIIIIIIIIIIIIII. Тело было найдено в квартире умершего старшим участковым. Как выявила медицинская экспертиза смерть наступила от никотиновой интоксикации.
Погибший длительное время наблюдался у специалиста в специальной клинике, а также неоднократно проходил курс реабилитации в местных психиатрических больницах.
Родственников не было найдено, после себя завещание погибший не оставил.
Предсмертные записи погибшего вместе с некрологом будут помещены в архив больницы, в которой он последний раз проходил курс реабилитации.
Утилизация тела произойдёт в городском крематории 10 февраля 2017 года.