С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ИСТОРИИ ПОВСЕДНЕВНОСТИ

ПРОБЛЕМА БОЕСПОСОБНОСТИ

Проблема боеспособности Красной армии в предвоенный период имеет еще много нераскрытых сторон. Особый интерес в данном отношении вызывает конец 1930-х гг., когда при подготовке к борьбе с внешним противником был осуществлен переход к бо­евым действиям не только у границ СССР, но и за его пределами. Без всестороннего рассмотрения существовавшего тогда реального положения дел в советских войсках невозможен глубокий анализ причин их поражений в начальный период Великой Оте­чественной войны, остающихся одной из актуальных проблем отечественной истори­ографии.

Внимание историков, как правило, было приковано, с одной стороны, к реоргани­зации армии на основе кадровой системы комплектования, завершившейся к 1939 г., быстрому росту ее численности, вооружений, ассигнований на содержание, а с другой -к проведению беспрецедентной репрессивной кампании, достигшей своей кульмина­ции в 1937-1938 гг. В соответствии с этим изучение проблемы боеспособности РККА концентрируется хотя и на чрезвычайно важном, однако весьма ограниченном круге вопросов: количественные и качественные показатели боевой техники, организацион­ная структура и численность войск, тактико-стратегические установки, некоторые ха­рактеристики командного состава. Отечественная историография Красной армии предвоенного периода продолжает оставаться в традиционных рамках «политичес­кой» истории, которые существенно сужают сам диапазон исследований и, следова­тельно, возможности введения в научный оборот новых источников. Это вынуждает ученых при обсуждении даже дискуссионных проблем оперировать сравнительно огра­ниченным кругом фактов. Любопытно, что сторонники принципиально различных концепций по вопросу о военно-политической стратегии сталинского руководства, по сути, мало отличаются друг от друга в своих представлениях о реальном состоянии Красной армии. Например, представитель концепции «наступательной войны» М.И. Мельтюхов, указывая на то, что перед Великой Отечественной войной «Красная армия была крупнейшей армией мира... значительно превосходящей армию фашист­ской Германии по количеству вооружения и боевой техники»¹, возводит ее в ранг пер­воклассной армии. А защищающий «оборонительные позиции» историк А.С. Орлов, критикуя Мельтюхова за недооценку качественных характеристик боеспособности ар­мии, имевшихся в ней недостатков, тем не менее уверенно утверждает, что она была хотя и не первоклассной, но все-таки «классной» армией².

Современная историография, даже обогатившись известной долей новых фактов, но, вращаясь в прежнем круге вопросов, не смогла совершить прорыв в осмыслении проблемы. Взгляд на нее лишь «сверху» не в состоянии во всей полноте охватить сте­пень боеготовности РККА. Главное, что осталось скрытым при таком взгляде, и, соот­ветственно, при традиционном подходе к изучению проблемы - картина того, что про­исходило «внизу» армейской организационной структуры. Сам человек и прежде всего рядовой боец (его деятельность, учеба, быт, настроение, а следовательно, жизнь армии во всех ее проявлениях и многообразии) оказался за рамками исследований. Ведь коли­чество и качество оружия - лишь одна сторона проблемы. Другая - овладение различ­ными его видами, отношение к ним военнослужащих. К тому же не только техника оп­ределяла уровень боевой силы армии. Огромное значение в ее формировании имели

жизненные условия красноармейцев, включая качество довольствия, обустроенность казарм, столовых, санчастей. Кроме того, важнейшие факторы, влиявшие на боего­товность войск: физическая подготовка личного состава, его моральное состояние, ор­ганизация и качество обучения, соблюдение установленного распорядка дня и дисцип­лины зависели не только от уставов, спускаемых сверху приказов и распоряжений, но и от слаженности работы всех звеньев военного механизма, ежедневно отражавшейся на каждом человеке.

Анализ многочисленных проблем, ярко высвечивающихся при взгляде на положе­ние дел «снизу», представляется наиболее эффективным с позиции истории повседнев­ности³. Разнообразные «человеческие» проблемы в армии мало привлекали к себе вни­мание ученых. Лишь в последнее время наметился определенный сдвиг в изучении соци­альных аспектов армейской проблематики, в том числе материально-бытового положения военнослужащих, благодаря освещению их с позиций взаимосвязи армии и об­щества⁴. Такой подход имеет важное значение для выявления обусловленности ряда вой­сковых проблем общественными факторами и отражения их статистическими показате­лями. Однако даже значительное продвижение в данном направлении не способно рас­крыть всей полноты картины жизни армии, поскольку в ней отсутствует живой человек.

Восполнить образовавшийся в историографии пробел призвано изучение повсед­невности РККА, которую не только «получали» в готовом виде, но и создавали кон­кретные люди — от наркома обороны до рядового бойца. Последнее обстоятельство было обусловлено зависимостью происходивших в армии многообразных процессов, с одной стороны, от состояния общества, с другой - от «человеческого фактора». Поэто­му вполне правомерно рассматривать повседневную жизнь РККА в рамках как соци­альной истории, так и в повседневной истории человека.

Во многом это стало возможным благодаря появлению новой источниковой базы. Целый пласт ранее засекреченных документов стал доступен ученым. Среди них - ма­териалы проверок наркомом обороны боевой готовности воинских частей и соедине­ний, доклады наркому начальника группы контроля при НКО СССР, доклады и шиф­ровки начальника Политуправления РККА Л.З. Мехлиса Ворошилову и Сталину о ре­зультатах поездок по военным округам и положении дел в укрепленных районах, его выступления на Военном совете. Кроме того, большой круг источников составляют документы, направлявшиеся начальнику ПУ РККА по различным каналам: материа­лы проверок на местах, проведенных представителями ПУ РККА; донесения и теле­граммы начальников политотделов и военкомов о положении дел в частях и соедине­ниях; докладные записки, политдонесения, отчеты и сведения о политико-моральном состоянии личного состава, подготовленные работниками ПУ РККА и начальниками политуправлений военных округов; переписка по данному вопросу с НКВД. В них содер­жится интересная информация о боеготовности частей, их бытовом обслуживании и настроениях военнослужащих, особенно в случаях неожиданных проверок и чрезвы­чайных происшествий. Но вместе с тем указанные источники страдают определенным не­достатком освещения проблем: либо набором отдельных, особенно бросающихся в глаза фактов, либо схематизированной отчетностью с заранее обусловленным соотношением данных положительного и отрицательного характера. Поэтому наиболее предпочтитель­ными являются материалы, в основе которых лежат письма бойцов и командиров - непо­средственных участников событий и главных свидетелей повседневных реалий.

С этой точки зрения конец 1930-х гг. представляет собой особо примечательный пе­риод, характеризующийся стимулированием со стороны руководства «писательской» инициативности своих граждан. Письма «во власть», в том числе в редакции газет, во­обще были значительным явлением советского общества. К 1930 г. количество рабо­чих и крестьянских корреспондентов в различные печатные органы, по официальным данным, достигло полумиллиона⁵, а по заявлению Сталина в январе 1934 г. - уже свы­ше 3 млн человек⁶. Аналогичные процессы происходили и в армии. Развитие красноар­мейских изданий, когда наряду с окружными выходили газеты полков, рот, батарей, эс­кадронов и в 1936 г. выпуск печатной продукции был обеспечен «почти в каждой час-

ти»⁷, а также широкая сеть военных корреспондентов, в число которых были вовлечены рядовые красноармейцы, являлись отличительными чертами Рабоче-Крестьянской Красной армии по сравнению со всеми армиями мира.

В 1936 г. в связи с подготовкой и принятием новой Конституции политическое ру­ководство официально провозгласило курс на дальнейшее развертывание советской демократии, укрепление связи с массами, усиление критики с их стороны различных органов власти - как формы общественного контроля над государственным аппаратом и непременного условия дальнейшей борьбы за достижение новых побед социализма⁸. 20 марта 1936 г. было принято постановление ЦК ВКП(б) «О работе газет "Северокав­казский большевик" и "Звезда" (Пермь) с письмами трудящихся», обязывавшее редак­торов покончить с проявлениями бюрократизма в отношении приходившей коррес­понденции и создать все условия для активизации граждан в раскрытии имевшихся не­достатков через советскую прессу. В этих целях газетам указывалось на их долг «так организовать работу с письмами, чтобы, во-первых, ни одно письмо, поступающее в редакцию, не оставалось без ответа его автору; во-вторых, письма, в особенности кри­тикующие различные недостатки, немедленно направлялись на расследование, причем газета обязана добиваться от учреждений своевременных ответов по устранению недо­статков»⁹. Вслед за этим последовала директива начальника Политуправления РККА Я.Б. Гамарника, в которой отмечалась настоятельная необходимость всем красноар­мейским изданиям незамедлительно откликаться на вопросы, поднимавшиеся военко­рами. И в редакционной статье «Красной звезды» прозвучало требование к окружным газетам отводить основное место отделу «Письма читателей», работой которого обя­заны лично руководить их редакторы¹⁰. А вскоре было принято новое решение ЦК ВКП(б) об авторском активе газет «Правда Севера» и «Горьковская коммуна», в котором вновь поднимался вопрос о необходимости изменения отношения редакций к письмам граждан¹¹. Но данными установками вопрос подъема народного «творчества» вовсе не был исчерпан. На февральско-мартовском (1937 г.) Пленуме ЦК ВКП(б) «вождь» открыто обратился за помощью к «маленьким людям», рядовым труженикам в улучшении проверки работы исполнительного аппарата путем не только критики его ошибок, но и разоблачения сознательного вредительства и шпионажа. Очевидно, что ярко выраженная политическая окраска, приданная различным недостаткам, являлась дополнительным стимулом к усилению общественной активности граждан. Действи­тельно, Сталин всячески демонстрировал свою заинтересованность в ее повсеместном развитии. Выразив озабоченность состоянием дел в государственных органах власти, он сослался на невозможность осуществления правильного руководства без учета опы­та масс и чуткого отношения к мнению народа¹².

Осознавая недостаточность имевшейся в верхах информации и апеллируя к «ни­зам», Сталин инициировал усиление рабселькоровского и военкоровского движения. Однако мотивация предпринятых им действий отнюдь не ограничивалась необходимо­стью решения внутригосударственных проблем, а в наибольшей степени определялась внешнеполитическими устремлениями¹³. Вследствие этого создалась особая, драмати­чески насыщенная обстановка конца 1930-х гг. Но именно благодаря поощрявшейся тогда инициативе масс, современные историки обладают солидной документальной ба­зой, позволяющей раскрыть тогдашнее положение дел.

Значительная часть ее, в силу указанных обстоятельств, содержится в источнике, фактически выпавшем из поля зрения ученых, — красноармейских газетах и, прежде всего в центральном органе Наркомата обороны «Красной звезде». С 1936 г. по срав­нению с 1935 г. на ее страницах заметно усилилось выделение редакцией поступавших к ней писем. Они публиковались либо выборочно по тематической подборке с редак­ционными комментариями под новыми рубриками «По письмам в редакцию», «По во­енкоровским письмам», «По материалам, поступившим в редакцию», «Обзор писем во­енкоров» и т.п., причем даже передовые статьи стали приводить цитаты из приходив­шей почты (как правило, указывались те или иные данные о воинских частях, в том числе фамилии командиров и комиссаров, но крайне редко - фамилии авторов); либо

в более или менее полном виде от конкретных лиц, помещаемые часто под заголовком «Письма в редакцию». По своей сути к ним примыкали «Короткие сигналы» и «Тре­вожные сигналы», которые ранее шли в явно обработанном редакцией виде, а в 1937 г. подавались в основном уже от имени военкоров. 1937 г. отмечен значительным возраста­нием такого рода публикаций, во многом связанным с тем, что «за последнее время, - как подчеркивал в мае заведующий отделом печати и издательств ЦК ВКП(б) Б.М. Таль, -резко увеличивается количество поступающих в газеты писем»¹⁴.

Данное заявление явно указывает на то, что обращение Сталина за содействием к «простым» людям встретило с их стороны положительную реакцию. Круг авторов, пи­савших в «Красную звезду», был достаточно широк. Это красноармейцы, в том числе бойцы молодого пополнения, курсанты полковых школ воинских частей, а также кур­сов младших лейтенантов, заместителей политруков, младшие командиры, отделен­ные командиры, лейтенанты, старшие лейтенанты, капитаны, заместители политру­ков и старшие политруки, техники-интенданты, военные инженеры, военные врачи, преподаватели и др. В 1938 г. количество получаемых редакцией писем, по неполным данным, составляло порядка 1000 в месяц, т.е. несколько десятков в день¹⁵.

В 1937 г. впервые на страницах газеты появились прямые запросы к высоким долж­ностным лицам, вплоть до начальников центральных управлений РККА, которые бы­ли вынуждены публично отвечать на них.

Постоянные призывы к повсеместному развертыванию критики и самокритики, усиление борьбы за действенность поступающих в газету материалов чередовались в «Красной звезде» с указаниями на проведение расследований комиссиями и инспекто­рами по изложенным в заметках фактам. И если в 1937 г. сообщалось о таких оргвы­водах в отношении виновных лиц, как выговор и снятие с работы, то в 1938 г. периоди­чески проходила информация о рассмотрении дел в военной прокуратуре, предании су­ду Военного трибунала и вынесенных приговорах¹⁶.

Вместе с тем факты свидетельствовали о том, что письма военкоров не всегда ока­зывали влияние на положение дел на местах. Сообщалось, например, о случаях, когда даже после публикаций в полковой многотиражке, газете военного округа и «Красной звезде» ни командир, ни комиссар части мер к исправлению недостатков по-прежнему не принимали.

Нередко позиция командования той или иной воинской части сводилась только к противодействию критике его деятельности¹⁷ или выражалась в игнорировании писем многими красноармейскими газетами, находившимися под контролем военных комис­саров и начальников политотделов (многотиражки частей, дивизионные, бригадные газеты), а также политуправлений округов (окружные газеты)¹⁸.

Вместе с тем 1938 г. внес существенные коррективы в установки по дальнейшему развитию военкоровского движения и взаимодействию его с властными органами. Прежнее требование к редакциям газет работать с авторами, отбирать среди них луч­ших и создавать их активы в частях показалось недостаточным. И уже комиссарам, на­чальникам политотделов вменялось в обязанность «руководить военкорами», создать «вокруг каждой газеты военкоровский актив», а политуправлениям всех военных ок­ругов провести его «армейские совещания»¹⁹. Все это создавало условия для устремле­ния военкоровской инициативы не в сторону контроля за работой военного аппарата, а по пути формирования заорганизованного, руководимого и, следовательно, направ­ляемого в нужное русло тем же аппаратом движения.

При этом официальный подход к военкоровскому движению приобретал макси­мально демократический характер. В передовых статьях ЦО НКО появились призывы к редакциям многотиражек и окружных газет сделать красноармейца и младшего ко­мандира «центральной фигурой в авторском активе», ибо в «красноармейскую газету должны писать красноармейцы»²⁰. И если раньше среди публиковавшихся на страни­цах «Красной звезды» военкоров преобладали командиры и содержание писем напря­мую было связано с их многочисленными проблемами, то в 1938 г. резко усилилось внимание к рядовому составу РККА. Это проявилось в постановке вопросов о его обу-

чении самими командирами, более остром реагировании передовиц на различные сто­роны деятельности и быта бойцов, а также появлении огромного числа статей на эти темы. Но любопытная деталь: основное место для подачи такого рода материала пре­доставлялось не красноармейским письмам, а заметкам собственных, в том числе и специальных по военным округам, корреспондентов газеты. В этом отношении 1938 г. разительным образом отличался от предыдущего: не стало прежних рубрик с обзором военкоровской почты, различными «сигналами» с мест и даже раздел «Письма в редак­цию» появлялся теперь крайне редко. Несмотря на широкий круг авторов, писавших в «Красную звезду», включая бойцов, предпочтение редакции, отдаваемое ранее коман­дирам, теперь перешло к ее штатным сотрудникам. Письма рядового и младшего ко­мандного составов, за немногим исключением, так и не увидели свет.

Почему же ЦО НКО действовал вопреки руководящим указаниям, которые он сам усиленно пропагандировал? Не потому ли, что был поставлен в двусмысленное поло­жение противоречивостью спускаемых сверху установок? В самом деле, органы офи­циальной пропаганды, даже усиливая критический настрой определенной части своего материала, не могли выйти за рамки общей политической концепции, согласно кото­рой страна социализма по своему развитию превосходила капиталистические государ­ства, а Красная армия являлась лучшей в мире. Последнее, как подчеркивалось, было достигнуто благодаря огромной заботе о вооруженных силах партии и правительства, которые предоставили «все условия, обеспечивающие высокий уровень жизни и быта всех бойцов и командиров». Однако не только обстоятельствами внутриполитического характера объяснялась сила РККА, но и ее особой ролью в решении внешнеполитиче­ских задач. По словам Сталина, она была армией мировой революции, армией рабочих всех стран²¹. И потому в ЦО НКО упорно внушалась мысль: «Боец Красной армии, знающий, за что он борется, чувствующий любовь и заботу своей родины, не может не быть самым лучшим, самым дисциплинированным бойцом в мире». Соответственно, и в отношении РККА широкое распространение получили эпитеты: «самая сплочен­ная», «самая дисциплинированная», «самая организованная», «самая культурная» и фи­зически здоровая²².

Армия изображалась в радужном свете и о достигнутых показателях, в том числе жизненных условиях, говорилось лишь в превосходной степени. Сообщалось, напри­мер, об образцовых казармах и столовых, прекрасной подготовке лагерей, лучших подразделениях, снайперских сборах, конференциях метких стрелков, красноармей­цах-отличниках, замечательно организованных занятиях, успешных учениях частей военных округов. Чего, например, стоит сообщение в газете «Красная звезда» о посе­щении членами Политбюро во главе со Сталиным хамовнических казарм в Москве, чтобы «посмотреть боевую подготовку бойцов», где «дорогих гостей» эти самые бой­цы встречали в белых перчатках!²³ Вместе с тем совсем иная картина представала при выявлении недостатков, которые высвечивались тем чаще и ярче, чем быстрее наби­рала обороты кампания по критике. Ее особый всплеск последовал сразу после февральско-мартовского (1937 г.) Пленума ЦК ВКП(б). В передовой «Красной звезды» от 16 марта впервые ставился вопрос о негативных процессах, как характерных для всей армии: «У нас не мало недочетов в каждом управлении, в каждом штабе, в каждой ча­сти» (выделено мною. - К.Н.), и там же подчеркивалось: «Многие и многие команди­ры, многие и многие армейские аппараты не овладели культурой работы»²⁴.

Однако такая демонстрация армейской действительности грозила подорвать благо­приятное впечатление о положении дел в целом. Помимо этого, она противоречила возведенному в пропагандистский принцип утверждению о невозможности широкого распространения в РККА признаков неблагополучия. И выход был найден: даже при реализации установок на развертывание критики, реагировании на письма, вплоть до передовиц, факты отрицательного характера, как и прежде, стали представляться не­типичным и незначительным явлением. Наличие их относили лишь к некоторым воин­ским частям, подразделениям и связывали с теми или иными должностными лицами. В соответствии с этим само указание на недостатки, о которых сообщали военкоры,

стало сопровождаться своеобразной, мало понятной по своей противоречивости фор­мулой: «многочисленные факты свидетельствуют, что в ряде частей...»²⁵ (выделено мною. — К.Н.), чем явно выражалось стремление ограничить действие широко распро­страненной проблемы весьма узкими рамками. И не случайно выбор редакции был сде­лан в пользу статей ее сотрудников, а не красноармейских писем. Раскрываемая в них реальная действительность неизбежно внесла бы резкий диссонанс в представляемую картину. Для поддержания ее даже публикуемые на страницах «Красной звезды» воен­коровские письма нередко содержали положительную информацию. А в целом освеще­ние в газете боеспособности армии шло в русле заявления Ворошилова от 15 сентября 1937 г. в связи с тактическими учениями частей Московского военного округа (МВО) о достижении немалых успехов и необходимости устранения недочетов, имевшихся в от­дельных частях (выделено мною. — К.Н.).На этом фоне центральным органом НКО был растиражирован оптимистический тезис: «Красная армия сильна, как никогда»²⁶.

Между тем заметки корреспондентов, занимавшие видное место в газете в 1938 г., весьма критически отражали жизнь и быт красноармейцев. При этом они охватывали широкий круг проблем, содержали конкретные факты, некоторые статистические данные. И что характерно: обращалось внимание на развитие тех же тенденций и яв­лений, о которых сообщалось в их статьях, а также в письмах военкоров предыдущих лет. Постоянная периодичность выхода аналогичного материала в разные годы, охват большого числа военных округов и частей, количество публикацией, подтверждавших наличие серьезных недостатков в учебе и быту военнослужащих, входили в противо­речие с официальными утверждениями и указывали на повсеместный характер рас­пространения «недостатков». Любопытно, что об этом свидетельствовала и оценка бо­еспособности РККА, данная Ворошиловым на Военном совете в конце 1938 г. Подводя итоги работы за прошедший год, он, в противоположность своим публичным выступ­лениям, заявил: «Наши успехи в этом году весьма скромны, а недостатки весьма вели­ки, их много»²⁷.

Безусловно, такая осведомленность наркома не в последнюю очередь стала воз­можной благодаря военкоровским письмам. И в этом нет ничего парадоксального. В то время как на страницах «Красной звезды» им отводилось крайне незначительное место, их содержание анализировалось редакцией и находило отражение в специально составляемых ею информационных сводках неопубликованных писем. Они оформля­лись за каждую декаду весьма оперативно, в течение нескольких дней, и направлялись в отдел печати и издательств ЦК ВКП(б), а также начальнику ПУ РККА. Для ЦО НКО подобная практика возникла, видимо, давно, поскольку в 1920-1930-е гг. этим занимались редакции всех популярных газетных изданий, в том числе «Правды» и «Известий»²⁸. Но для окружных газет она была введена после директивы начальника отдела информации и печати ПУ РККА № 29 от 25 апреля 1938 г.²⁹ По сути, она была направлена на прекращение своеволия редакций в обращении с письмами военкоров и предотвращение потери заключавшейся в них информации.

Сводки «Красной звезды» представляли собой перечень характерных для ряда кор­респонденции проблем и «острых сигналов». Редакция сортировала письма по опреде­ленной тематике и либо кратко излагала их основную суть, либо цитировала особенно важные для понимания вопроса отрывки. Она поясняла, что это «наиболее яркие, за­служивающие особого внимания примеры», «показательные случаи»³⁰, которые про­ходили по аналогичным письмам из разных военных округов. Таким образом, осуще­ствлялась подборка по конкретной проблеме, позволявшая сделать выводы о степени распространенности в армии тех или иных явлений. И что особенно важно: в сводках были представлены в основном письма рядового и младшего командного составов. Это был круг как раз требуемых высшим руководством «демократичных» авторов. Приме­чательно, что в директиве № 29с, требовавшей составления такой документации, ука­зывалось: «По письмам красноармейцев»³¹. Для редакций газет независимо от их уров­ня подобная практика являлась своего рода «конспиративной» деятельностью, по­скольку все сводки выходили под грифом «секретно». Вследствие ее значительного

расширения за счет вовлечения изданий военных округов у «верхов» была возмож­ность услышать голос красноармейских масс, несмотря на его слабость в открытой пе­чати. И если в то время сводки неопубликованных писем служили руководству важным информативным материалом о положении дел на местах, то в современных условиях они являются неоценимым источником для исследования проблем жизнедеятельности рядовых и младших командиров. Задача ученых состоит в том, чтобы выявить их из бывших секретных дел как можно в более полном объеме.

На сегодняшний день мне удалось обнаружить информационные сводки неопубли­кованных писем газеты «Красная звезда» за период с 1 июля 1938 г. по 25 января 1939 г.; сводки-обзоры военкоровских писем, полученных редакцией ежедневной красноар­мейской газеты Харьковского военного округа (ХВО) «Ворошиловец» за период с 1 мая 1938 г. (т.е. сразу после выхода директивы № 29с) по 31 декабря 1938 г., а также сводки отрицательных настроений, составленные по военкоровским письмам в редак­цию красноармейской газеты Закавказского военного округа (ЗакВО) «Боец РККА» за период с 1 по 15 января 1939 г. Все они создавались на основе общих подходов и меж­ду ними имелись незначительные отличия.

Кроме того, большую информацию содержат материалы сотрудников центральной газеты, не попавшие на ее страницы. Мне удалось обнаружить еще один чрезвычайно ценный источник - неопубликованные письма специальных и постоянных по опреде­ленным военным округам корреспондентов «Красной звезды». В них откровенно гово­рилось о болезненных явлениях в воинских частях и соединениях конкретного округа, и порой описываемые в них подробности затмевали вопиющие безобразия, о которых сообщалось в сводках. Таким письмам присваивался гриф не только «секретно», но и «совершенно секретно». Они направлялись заместителю ответственного редактора ЦО НКО, который, в свою очередь, адресовал их заместителю начальника ПУ РККА. Таким образом, представленный источник вполне позволяет применить новый подход к изучению проблемы боеспособности РККА предвоенного периода.

Во второй половине 1930-х гг. усиление мер по повышению боеготовности воору­женных сил вполне логично обосновывалось постоянными заявлениями политическо­го руководства об угрозе войны против СССР и неизбежности ее в ближайшем буду­щем³². Впрочем, Сталин всегда придавал огромное значение увеличению военной мо­щи советского государства: индустриализация страны с самого начала проходила под лозунгом укрепления ее обороноспособности. Недаром на XVIII съезде ВКП(б) (март 1939 г.) К.Е. Ворошилов не преминул заметить, что «Красная армия была и является предметом особых забот Центрального Комитета нашей партии, Рабоче-Крестьянского правительства и лично товарища Сталина»³³. И следует сказать, что проводимая по­литика по распределению имевшихся в стране материальных ресурсов ставила армию в особо благоприятное положение. Несмотря на общие продовольственные трудности, связанные с проведением насильственной коллективизации, военнослужащие были од­ной из немногих групп населения, нормы снабжения которых в 1930-х гг. оставались относительно стабильными и высокими, включая период карточного распределения³⁴. По своей калорийности красноармейский паек превосходил паек рабочего, более того, его энергетическая ценность постоянно возрастала: если в 1922 г. она составляла 3205 калорий, в 1923 г. - 3221, то в 1930 г. - 3609, в 1931 г. - 3691, в 1934 г. - 3718³⁵.

К тому же в середине 1930-х гг. была усовершенствована система обеспечения войск. На основе постановления СНК и ЦК ВКП(б) «О состоянии обозно-вещевого и продовольственного снабжения Красной Армии и Флота» от 9 августа 1935 г. прежнее сочетание централизации и децентрализации, позволявшее частям самостоятельно проводить заготовки основных продуктов и отдельных предметов обозно-вещевого имущества, отменялось. Была установлена централизованная система обеспечения войск, в связи с чем усилилась тенденция сосредоточения в руках командующих (ко­мандиров) и их штабов вопросов управления тылом и организации его деятельности по всем видам снабжения. В центре вместо Военно-хозяйственного управления были созда­ны Управление продовольственного снабжения и Управление обозно-вещевого снабже-

ния, подчиненные наркому обороны, а в округах, дивизиях - отделы (отделения) этих служб, подчиненные командующему (командиру). Таким образом, на командующего (ко­мандира) было возложено личное руководство тылом через начальника штаба, началь­ников родов войск и служб³⁶. В связи с проведенной реорганизацией СНК СССР и ЦК ВКП(б) обязали весь начальствующий состав «добиться в кратчайший срок приведе­ния снабжения РККА в образцовое состояние с тем, чтобы оно как в мирное, так и в воен­ное время работало точно и аккуратно, как хороший часовой механизм»³⁷ (слова Сталина).

В этих целях в том же 1935 г. перед политработниками РККА, фактически отошед­шими от контроля за строевой, административной и хозяйственной деятельностью в частях в период единоначалия, было выдвинуто требование усилить руководство хо­зяйственной работой и повысить внимание вопросам снабжения войск³⁸. Но на «закон­ную» основу оно было поставлено с введением в мае 1937 г. института военных комис­саров, наделенных огромными полномочиями. По Положению о военных комиссарах в их обязанность, помимо партийно-политической работы, наравне с командирами вхо­дила ответственность за боевую готовность, состояние вооружения, воинской дисцип­лины и политико-морального климата в частях. Они должны были отвечать за состо­яние войскового хозяйства и знать настроения, нужды и запросы красноармейцев³⁹.

Одновременно с проведением организационных мероприятий в 1936 г. был расши­рен ассортимент основного красноармейского пайка. С 1936 г. до июня 1941 г. каждому красноармейцу в сутки полагалось 600 г ржаного и 400 г пшеничного хлеба (ранее -1 кг только ржаного хлеба), 150 г крупы, 10 г макарон (введены в рацион впервые), 175 г мяса, 75 г рыбы, 20 г животного жира, 30 г растительного масла (прежде не пре­дусматривалось), 35 г сахара, 30 г соли, 735 г картофеля и овощей (количество увели­чено с 256 г), 1.6 г чая⁴⁰. Пропаганда постоянно подчеркивала достоинства данного ра­циона по количеству и калорийности пищи. Со ссылками на статистику в ней утверж­далось, что «почти все молодые бойцы во время пребывания в рядах РККА прибавляют в весе и объему груди»⁴¹. В подтверждение на страницах «Красной звез­ды» приводились результаты работы ряда образцовых столовых⁴².

Неоднократно подчеркивалось, что забота о питании красноармейцев была необ­ходима для формирования их «богатырских» качеств, способности вынести большое физическое и психическое напряжение современного боя. Ведь только весовая нагруз­ка на рядового с учетом полного боевого снаряжения и обмундирования в зимних усло­виях составляла 33.3 кг, а летом - 30.6 кг, что превышало показатели не только доре­волюционной русской, но и многих зарубежных армий⁴³.

Однако образцовыми становились немногие подразделения, они потому и называ­лись так, что служили своеобразными маяками, на которые должны были равняться остальные. А каково же было состояние пищеблоков огромного числа воинских час­тей? Что сообщалось в многочисленных письмах самих военнослужащих, вошедших в сводки редакций центральной и окружных газет за период 1938 - начала 1939 гг.? При­ходится констатировать, что на их основе складывалась менее радужная картина рабо­ты красноармейских столовых и продовольственного обеспечения рядового состава.

Прежде всего, поражала резкая разница между положенным и реальным ассорти­ментом продуктов, получаемым многими военнослужащими. Например, в Белорус­ском особом военном округе (БОВО) бойцы жаловались на большие перебои в выдаче пайка: масло, которое они «должны получать ежедневно, выдали сразу за 23 дня», а на курсах заместителей политруков на обед, ужин и завтрак курсанты неизменно получа­ли картофельное пюре. Такое же постоянство, правда, в другой продовольственной ва­риации, практиковалось и в 1-й Отдельной Краснознаменной армии (1-я ОКА), распо­ложенной на дальневосточных границах страны. Там утром и вечером 10-15 дней под­ряд давали гречневую кашу, затем подряд дней 10 - соленую рыбу. «Суп из этой рыбы варят утром и вечером, соленый и очень жидкий, если обнаружишь в супе 3 куска от картошки - это счастье. Одним словом - писание скверное». Об отсутствии в блю­дах лука, моркови, томата и недостатке картофеля сообщали из Приволжского воен­ного округа (ПриВО). Констатировалось, что бойцы недовольны таким питанием, но

«на все... сигналы никто никаких мер не принимает». Из Киевского особого военного округа (КОВО) красноармейцы также обращали внимание на то, что пища готовится невкусная и однообразная. «Очень мало жиров. Борщ жидкий, совершенно ничего в нем нет, за исключением соленых огурцов»⁴⁴.

Однако одним бедным рационом страдания бойцов не ограничивались. Отсутствие в блюдах самых необходимых продуктов частенько «компенсировалось» присутствием в них инородных тел, причем весьма разнообразных по своему качеству. Показательно в данном отношении сообщение из Московского военного округа (МВО): «...10 июня (1938 г. - К.Н.) к обеду вторым блюдом была подана тухлая колбаса. Ни командир, ни комиссар на этот факт не обратили внимания. 11 июня подали к обеду картофель в ке­росине, несмотря на то, что за день до этого дежурный по столовой запретил выдавать к обеду картофель такого же "качества". Но и этот факт не нарушил благодушия ко­мандования. 15 июня в картофеле, поданном вторым блюдом, было обнаружено стек­ло. Через несколько дней после этого в хлебе, поданном к обеду, был обнаружен гвоздь. 17 июня санитарной комиссией было установлено, что мясо, доставленное для столовой, было в антисанитарном состоянии (вымазано в навоз)». Такое же положение было характерно для частей Калининского военного округа (КалВО): там система­тически находили в пище куски колючей проволоки, щепки, тряпки и т.п. «Напри­мер, 3.1.39 г. найден кусок колючей проволоки, щепы почти ежедневно». Подобные «излишества» обнаруживали и в ЛВО: «Хлеб привозится за 4 дня раньше, в столовую дается в мерзлом виде... с этим можно еще мириться. Но когда в хлебе бойцы находят стекло, конские зубы, то это уже становится нетерпимо»⁴⁵.

Причину столь распространенного в армии явления многие были склонны объяс­нять вредительством. Однако сами корреспонденты отмечали антисанитарное состоя­ние столовых, в которых котлы накрывались грязными мешками из-под картошки, свеклы и т.п., отсутствие чистой посуды, из-за чего вполне закономерным выглядело появление в пище любого мусора, грязи, насекомых. Так, красноармеец Н.Н. Черновол (ЛВО) писал: «Такую столовую приходилось представлять, когда прочитывал кни­гу о бурлаках, - грязная, неопрятная. Там, где хранятся продукты, появился мох. А от­сюда появляются насекомые, как, например, тараканы, которые очень часто плавают в пище (борще, супе и т.д.)». В многочисленных корреспонденциях из разных военных округов сообщалось об одном и том же: «На