А мы не стали памяти перечить
А мы не стали памяти перечить
И, вспомнив дни далекие, когда
Упала нам на слабенькие плечи
Огромная, не детская беда.
Была зима и жесткой, и метельной,
Была судьба у всех людей одна.
У нас и детства не было отдельно,
А были вместе — детство и война.
И нас большая Родина хранила,
И нам Отчизна матерью была.
Она детей от смерти заслонила,
Своих детей для жизни сберегла.
Года пройдут, но эти дни и ночи
Придут не раз во сне тебе и мне.
И, пусть мы были маленькими очень,
Мы тоже победили в той войне.
Р. Рождественский
2. * * * (А.Санников)
Я — обыкновенный, довоенный,
То есть я родился до войны.
Вой фугаски яростной сиреной
Просверлил мальчишеские сны.
С детства новых слов узнал я много
С тех сороковых, суровых лет:
«Мессершмитт», «воздушная тревога»,
«Светомаскировка», «лазарет».
«Тиф», «эвакуация», «теплушки»,
«Совинформбюро» и «артобстрел»,
В маленькой сибирской деревушке
С этими словами я взрослел.
И поныне не могу забыть я,
Даже если захотелось мне б.
Слов: «бомбоубежище», «укрытье»,
«похоронка», «карточки на хлеб»
И словарь войны я,
Вот уж точно,
Буду помнить долгие года…
Этих слов моя не знает дочка,
Дай ей Бог не знать их никогда!
М. Пляцковский
Россия
Н. Н. Жукову — замечательному художнику
Жизнь моя встает передо мною,
Лишь тебе известная одной,
С детством,
Что оборвано войною,
С юностью,
Что начата войной.
Я — малыш,
Расплывшийся в улыбке
Оттого, что озорник ручей
На моих ногах щекочет цыпки,
От которых я не сплю ночей.
Что же ты не ловишься, рыбешка?
Разве ты не знаешь, что война...
Мне бы пескарей
Хотя б немножко,
Мне большая рыба не нужна.
Я ловил.
И, может быть, впервые
Понял чутким сердцем малыша,
Что России трудно,
Что Россия
Даже пескарями хороша.
Я — твой школьник.
Помню все, что было:
Темный класс подобен шалашу.
Я дышу на мерзлые чернила,
Я на пальцы синие дышу.
Стынут зайцы снежные по стенам,
Жмутся к ненатопленным печам.
В окна школы,
Что заткнуты сеном,
Их мороз впускает по ночам.
И хотя вдали —
Бои большие,
Ты со мною крепко держишь связь:
В образе учителя, Россия,
Ты встаешь,
Над партою склонясь.
Я — косарь.
Плывет над лугом небо,
Крепко спит трава, сойдясь в ряды.
У меня ломоть ржаного хлеба
Да колодец ключевой воды.
Ем и запиваю хлеб водою
Из зеленой кружки — лопуха.
Стыдно, если сердце молодое
Скажет мне,
Что жизнь моя плоха.
Есть у парня руки молодые,
Край, пропахший скошенной травой,
Остальное будет все, Россия,
Главное, что здесь я —
Парень свой.
Д. Блынский
4. ***
Уже война почти что в старину.
В ряды легенд вошли сражений были.
По книжкам учат школьники войну,
А мы ее по сводкам проходили.
А мы ее учили по складам
От первых залпов городских зениток
До славы тех салютов знаменитых,
Которых силу я не передам.
Войну, что опаляла наши дали,
В века отбрасывая зарев тень,
В холодных классах нам преподавали
И на дом задавали каждый день.
И мы прошли под зимний звон ветров
И песен, порохом ее пропахших,
От тяжких слов о гибели отцов
До возвращенья без вести пропавших!
Я речь о том повел не оттого,
Что захотелось просто вспомнить детство,
А потому, что лишь через него
Я в силах в быль великую вглядеться
И рассмотреть, что в грозном том году
И мы забыли тишь (без сожалений!),
Чтоб стать сегодня равными в ряду
Проверенных войною поколений.
В. Соколов
На станции Бердяуш (А.Санников)
Об одном тревожились мы только,
Чтоб никто не смог нам помешать…
В сорок первом с Нестеровым Колькой
Мы на фронт наладились бежать.
Взяли мы, надеясь на удачу,
Табели свои за первый класс,
Шесть картошек, луку и в придачу
Самосаду взяли про запас.
Больше брать — мы думали — куда уж!
Всё на фронте выдадут сполна…
И на рельсы станции Бердяуш
Нас людская вынесла волна.
День октябрьский был уже на склоне.
Был он полон гула и гудков.
Мы в одном длиннющем эшелоне
Увидали с Колькой моряков.
Их везли на запад с океана:
Всю бригаду — прямо под Москву…
Падал пар отметками тумана
На давно прибитую листву.
Паровозы глотки надрывали,
И махал руками семафор,
И тревогой грозною из дали
Било в душу радио в упор.
Годы, годы, сердце сохраните,
Я его в минувшее верну…
Подошли мы:
— Дяденьки, возьмите!
— А куда вам?
— Тоже на войну.
Ждали мы, глазея восхищённо
На тельняшки, ленты, якоря…
После старший вымолвил смущённо:
— Пацанята, это вы уж зря!
Сами, что ли, немцев не остудим,
Не отрубим лапы у зверей?
Марш домой! А то — сердиться будем.
Пожалели б лучше матерей!
Эй, братва! Харчи давай ребятам!
А глаза — темнели от тоски.
Отказались мы бы, да куда там:
Сладко пахли хлебные куски!
Прокричали громко:
— По ваго-о-нам!
Громыхнули разом буфера.
Долго шли мы вслед за эшелоном,
А потом — молчали до утра…
Тех матросов вдвое старше стал уж,
И не всё мне нынче по плечу.
Но всегда на станции Бердяуш
Перед горькой памятью молчу.
С. Слепенков
Мужчина
Отца на фронт призвали.
И по такой причине
Я должен жить отныне,
Как следует мужчине.
Мать вечно на работе.
Квартира опустела.
Но в доме для мужчины
Всегда найдётся дело.
Полны водою вёдра.
Подметена квартира.
Посуду мыть несложно —
На ней ни капли жира.
С трёх карточек талоны
Стригут мне в гастрономе.
Кормилец и добытчик.
Мужчина. Старший в доме.
Я искренне уверен,
Что стал отцу заменой.
Но в жизни той далёкой,
Блаженной, довоенной,
Отец не занимался
Подобными делами.
Мать заменила папу.
Я помогаю маме.
В. Берестов