Заиграла труба, и воины, охранявшие Тарзана и Фобека, приказали им спуститься на арену, где заставили их совершить круг перед зрителями, чтобы они смогли оценить каждого гладиатора и выбрать достойного. Когда они проходили мимо королевской ложи, Немона наклонилась вперед, внимательно рассматривая сквозь полузакрытые веки высокого чужестранца и массивного жителя Катны.
Эрот, фаворит королевы, пристально следил за ней.
— Тысячу драхм за чужеземца! — закричал он.
— Я тоже ставлю на чужеземца, — трезво поддержал его другой благородный.
— Я тоже, — сказала Немона.
Эрот и его компаньоны изумились, это полностью срывало их планы. Конечно, они выиграют много денег, но каждый чувствовал себя в большей безопасности, проигрывая Немоне, чем выигрывая у нее.
— Вы проиграете, моя королева, — сказал ей Эрот.
— Тогда зачем же ты ставишь на чужеземца? — спросила Немона.
— Ставки такие высокие, что я испытываю большое искушение использовать этот шанс, — объяснил Эрот.
— А какие сейчас ставки?
— Сто к одному.
— И ты думаешь, чужеземец не имеет ни единого шанса из ста на победу? — холодно спросила Немона, поигрывая рукояткой кинжала.
— Фобек — самый сильный мужчина в Катне, — сказал Эрот. — Я действительно думаю, что у этого малого нет ни одного шанса, считайте, что он уже мертв.
— Очень хорошо. Но если ты это знаешь, почему ты не ставишь на Фобека? — прошептала Немона. — Я ставлю сто тысяч драхм на чужеземца. Сколько из них ты хочешь взять себе, мой милый Эрот?
— Мне очень хочется, чтобы моя королева так не рисковала, — сказал Эрот. — Я буду очень расстроен, если моя любимая королева проиграет.
— Ты надоел мне, Эрот, — Немона сделала нетерпеливый жест рукой и, повернувшись к другим аристократам, спросила: — Есть ли здесь кто-нибудь среди вас, кто покроет мои драхмы?
|
|
В одно мгновение все они изъявили желание оказать ей услугу. Выиграть сто тысяч драхм у королевы вдобавок к тем, что они получат от зрителей, — какой лакомый кусочек! Они даже забыли о возможном гневе Немоны — так велико было их желание ссудить ей деньги сейчас, потому что было видно по всему, что она не изменит своего решения, — и через несколько минут пари были заключены.
— У него прекрасное телосложение, — заметила Немона, рассматривая хозяина джунглей, — и он выше Фобека.
— Но взгляните на мускулы Фобека, — подсказал ей Эрот. — Этот тип убил много мужчин, говорят, что он отрывает им головы и ломает хребты.
— Ну что ж, скоро мы увидим это, — таково было заключение королевы.
Эроту не хотелось бы оказаться в положении Фобека, потому что, если чужеземец не убьет его, Немона этого долго не потерпит, и он не сможет выжить, поскольку принесет ей убыток в сто тысяч драхм.
И вот уже двое гладиаторов на арене, неподалеку от королевской ложи. Условия боя чрезвычайно просты: они не должны покидать арену и не должны пытаться убить друг друга голыми руками, хотя не запрещалось применение локтей, колен, ног и зубов. Победитель должен был получить свободу, но только Немона была вправе определить степень свободы.
Тарзана и Фобека развели на расстояние десяти шагов друг от друга. Теперь они стояли, ожидая сигнала. Фобек напыщенно выпячивал грудь и бил в нее кулаками, сгибал руки, демонстрируя мускулы, которые перекатывались подобно большим шарам. Все внимание зрителей было обращено на него, и это доставляло ему большое удовольствие.
|
|
Тарзан стоял неподвижно, скрестив руки на груди и расслабив мышцы. Казалось, он не обращал никакого внимания на шумные трибуны и даже на Фобека, но это только казалось. Он внимательно следил за всеми событиями, которые разворачивались на арене. Его глаза и уши были настороже, и Тарзан первым услышал сигнал трубы. Тарзан был готов к бою!
Его не беспокоили глупые люди на трибунах, горланящие во всю мощь своих легких, которые собрались сюда, чтобы посмотреть, как двое мужчин, никогда не причинявших им вреда, будут убивать друг друга ради их удовольствия. Его не волновало и то, что они думали о нем самом, для него они значили меньше, чем помет львов, который рабы убирали с арены.
Тарзан не хотел убивать Фобека, но он и не желал быть убитым. Фобек раздражал его, и ему хотелось наказать хвастуна за его непомерное самодовольство. Он понимал, что его противник — сильный человек и что не так-то легко будет проучить его без угрозы для себя, но этот риск он не принимал во внимание. Итак, он накажет его, но не искалечив и, тем более, не лишив его жизни. Взгляд хозяина джунглей скользил по трибунам и остановился на королевской ложе — глаза Немоны и Тарзана встретились. Какие же загадочные были ее глаза! Они сверкали, выдавая внутренний огонь, они были прекрасны!
Раздался звук трубы. Тарзан быстро перевел взгляд на противника. В амфитеатре установилась жуткая тишина. Гладиаторы начали сближение: Фобек шел гордо и самонадеянно, Тарзан двигался легкой поступью Нумы.
|
|
— Молись, мой друг! — закричал бывший сторож храма. — Скоро я убью тебя, но сначала поразвлекаю нашу королеву Немону!
Фобек приблизился к Тарзану. Человек-обезьяна позволил ему схватить себя за плечи, а затем, сложив руки одна в одну, внезапно нанес ими мощный удар в подбородок своему противнику и одновременно сильно толкнул его. Большая голова резко откинулась назад, массивное тело отлетело от Тарзана шагов на двенадцать, и Фобек грузно сел на землю.
Стон удивления, прерываемый подбадривающими восклицаниями тех, кто заключил пари на Тарзана, пронесся по трибунам. Фобек вскочил на ноги, его лицо перекосилось яростью, и спустя мгновение он пошел в атаку.
— Ничего страшного не произошло! — кричал он. — Я убью тебя сейчас же!
— Убей его! Убей! — неистовствовали сторонники Фобека. — Смерть ему!
— Не хочешь ли ты бросить меня сначала на арену? — спросил Тарзан тихо, отступая на шаг в сторону и уклоняясь от бешеной атаки.
— Нет, и еще раз нет! — кричал Фобек, тяжело поворачиваясь и снова атакуя. — Я убью тебя! Убью!
Тарзан схватил вытянутые вперед руки Фобека и широко развел их, затем его загорелая рука молниеносно сжала короткую шею сторожа храма. Человек-обезьяна другой рукой обхватил его за корпус, наклонился и резко бросил противника через голову. Фобек тяжело плюхнулся на песчаное покрытие арены.
Немона высунулась из ложи, ее глаза пламенно сверкали, грудь высоко вздымалась. У Эрота, как и у многих благородных аристократов, перехватило дыхание. Королева повернулась к нему.
— Не хочешь ли ты повысить ставки на самого сильного мужчину Катны? — едко спросила она.
Эрот болезненно улыбнулся.
— Бой только начинается, — сказал он мрачно.
— Но мне кажется, он уже заканчивается, — иронично заметила Немона.
Фобек поднялся, но на этот раз очень медленно, теперь он уже не нападал, как раньше, а осторожно подошел к своему противнику. Единственное, что ему хотелось сделать теперь, так это подойти к Тарзану и схватить его, только схватить, а затем — он знал — он сломит его, используя свою огромную физическую силу.
Возможно, человек-обезьяна догадывался, какие планы вынашивает его противник, быть может, он решил использовать шанс и зло посмеяться над Фобеком. Тарзан протянул левую руку своему противнику, и, когда Фобек ухватился за нее, стараясь затянуть Тарзана в свои объятия, последний резко шагнул вперед и правой рукой нанес страшный удар в лицо, затем схватил за ту руку, которая удерживала его левую руку, и, нырнув под свою жертву, снова бросил Фобека через себя, на сей раз используя его как рычаг, а свое плечо как опору.
На этот раз Фобек вообще не смог подняться. Человек-обезьяна стоял над ним. Кровь застыла в жилах жителя Катны, когда он услышал низкое звериное рычание, клокочущее в горле чужеземца.
Внезапно Тарзан наклонился, схватил Фобека и высоко поднял его над головой.
— Должен ли я бежать сейчас вокруг арены, Фобек, — прорычал он, — или ты слишком устал, чтобы схватить меня?
Затем он швырнул его на землю, поближе к королевской ложе, где сидела застывшая от напряжения Немона.
Подобно льву, играющему со своей жертвой, преследовал хозяин джунглей человека, который бесконечно оскорблял его и намеревался убить. Дважды он поднимал его и бросал на землю, приближаясь к краю арены. Теперь изменчивая толпа умоляла Тарзана убить Фобека, самого сильного человека Катны.
Снова Тарзан схватил своего противника и поднял его над головой. Фобек слабо сопротивлялся, он был беспомощен. Тарзан подошел к краю арены возле королевской ложи и швырнул огромное тело на трибуны.
— Возьмите своего самого сильного человека, — сказал он, — Тарзану он не нужен.
Затем он отошел и остановился возле выхода, словно требуя свободу.
Рыча и воя — это напомнило Тарзану поведение диких зверей и отвратительных гиен, — толпа швырнула несчастного Фобека на арену.
— Убей его! Убей его! — орала толпа. Высунувшись из своей ложи, Немона, как и все люди на трибунах, неистово кричала:
— Убей его, Тарзан!
Тарзан с отвращением передернул плечами и отвернулся.
— Убей его, раб! — требовал благородный из своей роскошной ложи.
— Я не буду убивать Фобека, — ответил человек-обезьяна.
Красная и взволнованная, Немона поднялась в своей ложе.
— Тарзан! — воскликнула она, когда человек-обезьяна взглянул на нее. — Почему ты не убиваешь его?
— А почему я должен убивать его? — спросил в свою очередь хозяин джунглей. — Он не причинил мне никакого вреда. Кроме того, я убиваю только при самообороне или чтобы утолить голод. Но я не ем человечьего мяса. Так почему я должен убивать его?
Фобек, побитый и беспомощный, еле поднялся на ноги и теперь стоял, покачиваясь, как пьяный. Он слышал голоса безжалостной толпы, требующей его смерти, видел своего противника, стоящего в нескольких шагах от него, перед входом. Глухо, как будто издалека, Фобек слышал, как он отказывается убить его, слышал, но не понимал. Он должен быть убит — таковы обычаи и законы арены. Он сам хотел убить этого человека, был безжалостным к нему, поэтому он никак не мог понять, чем было вызвано милосердие Тарзана по отношению к нему.
Налитые кровью глаза Фобека беспомощно блуждали по арене. Здесь бесполезно было искать симпатию, милосердие или участие; все это не могло предназначаться побежденному. Безумная жажда крови, которую источала толпа, приводила его в восхищение. Несколько минут назад она превозносила его, теперь требовала его смерти. Его взгляд достиг королевской ложи: Эрот высунувшись оттуда, кричал Тарзану:
— Убей! Убей его, парень! Это требование королевы! Глаза Фобека остановились на фигуре человека-обезьяны, и он собрался с духом для последней попытки отложить неизбежное. Он знал, что встретил могучего противника и должен умереть, как того пожелает другой, но инстинкт самосохранения вынуждал его защищать себя, хотя сил уже не было.
Тарзан, взглянув на королевского фаворита, произнес:
— Тарзан убивает только тех, кого ему нравится убивать.
— Дурак! — кричал Эрот. — Разве ты не видишь, что это желание королевы, что это ее приказ, которого никто не может нарушить? Ты должен убить этого парня!
— Если королева хочет, чтобы его убили, почему она не пошлет тебя сделать это? Это твоя королева, а не моя.
В голосе человека-обезьяны не чувствовалось ни благоговения, ни почитания.
Потрясенный таким ответом Тарзана, Эрот взглянул на королеву.
— Могу ли я приказать воину убить его? — спросил он.
Немона покачала головой. Выражение ее лица стало непроницаемым, только странный огонь зажегся в глазах.
— Мы подарим жизнь им обоим, — сказала она. — Освободи Фобека, а Тарзана приведи во дворец!
Затем она поднялась, тем самым дав знать, что игры закончены.
ГЛАВА X
Тарзан возвращался в город в сопровождении группы благородных. Некоторые из них окружили его сразу же после приказа Немоны: в недалеком будущем этот чужеземец мог стать фаворитом королевы.
Поздравляя его с победой, расхваливая удаль и задавая бесчисленное множество вопросов, они следовали за ним, а у выхода с арены к ним присоединился еще один молодой аристократ. Это был Джемнон.
— Королева приказала мне сопровождать тебя в город и присматривать за тобой, — объяснил он. — Сегодня вечером я поведу тебя к ней во дворец, а теперь ты должен хорошенько вымыться и отдохнуть. Представляю, как ты будешь наслаждаться изысканными блюдами, особенно после той еды, которую тебе давали в тюрьме еще недавно.
— Я с удовольствием попробую вкусные блюда, — ответил Тарзан. — Но почему я должен отдыхать? Я ведь ничего не делал на протяжении этих дней.
— Но ты только что выдержал смертельную схватку за жизнь! — воскликнул Джемнон. — Ты, несомненно, устал.
Тарзан недоумевающе повел плечами.
— Мне кажется, тебе нужно позаботиться о Фобеке, — сказал он. — Именно Фобеку теперь нужен отдых. А я не устал.
Джемнон рассмеялся.
— Фобек должен считать себя самым счастливым человеком, ведь он остался жив. Если кому и нужно присматривать за ним, так это ему самому.
Тарзан с Джемноном приближались к городу. Благородные присоединились к своим кланам, иные просто отстали, поэтому Тарзан и Джемнон остались одни. Одни среди шумно обменивающейся мнениями толпы, через которую медленно прокладывали путь воины и колесницы, запряженные львами. Те, кто шел неподалеку от Тарзана, оживленно обсуждали поединок, но, очевидно боясь благородных, они не подходили к нему близко. Горожане говорили о его геркулесовской силе и об обманчивом впечатлении его мускулатуры, плавная симметрия которой едва ли свидетельствовала о титанической силе хозяина джунглей.
— Ты стал популярным, — заметил Джемнон.
— Несколько минут назад они просили Фобека убить меня, — напомнил ему Тарзан.
— Я удивлен, что они настроены так дружелюбно, — сказал Джемнон. — Ты обманул их ожидание смерти. А это единственное, что они всегда надеются увидеть, когда приходят на стадион. Только за созерцание смерти они платят при входе на ристалище. Кроме того, большинство из них потеряло изрядные суммы, поставив на Фобека, но те, кто выиграл, поставив на тебя, должны обожать тебя, потому что они много выиграли. Ведь ставки были сто к одному против тебя. Однако благородные больше других в обиде на тебя, — продолжал Джемнон, улыбаясь. — Ведь некоторые из них потеряли не только деньги, они потеряли свое будущее. Самое ближайшее окружение Немоны всегда старалось покрыть ее ставки и, веря в то, что она выиграет, поставив на Фобека, они разместили пари на него среди зрителей, чтобы вернуть свои потери на Немону. Затем Немона настояла поставить на тебя, а они вынуждены были ставить больше на Фобека — десять миллионов драхм, чтобы покрыть сто тысяч драхм Немоны. Я считаю, что только одна эта маленькая группа потеряла около двадцати миллионов драхм.
— А Немона выиграла десять миллионов? — спросил Тарзан.
— Да, — ответил Джемнон, — и только этим можно объяснить то, что ты сейчас живой.
— А почему я должен был умереть?
— Ты оскорбил королеву: перед лицом тысяч ее подчиненных ты отказался подчиниться ее прямому приказу. И даже не эти десять миллионов драхм говорят в твою пользу — очевидно, Немона даровала тебе жизнь по совершенно другой причине. Может быть, она замышляет для тебя такую смерть, которая доставит ей больше удовольствия. Я хорошо знаю Немону и не верю в то, что она позволит тебе жить. Она не будет Немоной, если простит или забудет такое серьезное неуважение ее власти.
— Но ведь Фобек собирался убить меня, — напомнил ему Тарзан.
— Немона не Фобек. Немона — королева и…
— Что и…? — спросил человек-обезьяна. Джемнон вздрогнул.
— Я размышлял вслух, а это очень опасно для того, кто любит жизнь. Несомненно, ты проживешь достаточно долго, чтобы изучить ее лучше и судить обо всем самому, но никому не высказывай своих мыслей.
— Ты много потерял на Фобеке? — поинтересовался Тарзан.
— Я выиграл: я ставил на тебя. Я встретил одного из рабов Эрота, который собирался поставить деньги своего хозяина на Фобека, и я взял на все. Ты знаешь, я видел в тебе немного больше, чем другие благородные, и я верил в то, что у тебя есть шанс; я ставил твой ум и ловкость выше силы, глупости и трусости Фобека. Но даже я не думал, что ты сильнее, чем он.
— И ставки были большие? Джемнон улыбнулся.
— Очень большие, это была более чем выгодная игра. Но я не могу понять Немону, она ведь страстная спорщица, но не игрок. Она всегда ставит деньги на фаворита, и тогда, если он проиграет, ему не поможет даже Тоос.
— Скорее, это женская интуиция, — предположил человек-обезьяна.
— Не думаю. Немона слишком практична, чтобы рассчитывать только на интуицию, здесь скрыта какая-то другая причина. Какая это причина — не знает никто, кроме самой Немоны.
— Сегодня вечером я вновь увижу ее, — сказал Тарзан.
— Не забывай, что она практически приговорила тебя к смерти за первое оскорбление, — напомнил ему Джемнон. — Тогда она была уверена, что Фобек убьет тебя. На твоем месте я бы не раздражал ее.
Когда они вошли в город, Джемнон привел Тарзана в свои апартаменты во дворце. Сюда входили спальня, ванная комната и зал, который Джемнон делил со своим товарищем-офицером. В комнатах Тарзан увидел обычные украшения, состоящие из оружия, щитов и засушенных голов вдобавок к картинам, нарисованным на выделанных шкурах. Тут не было книг или рукописей, не было здесь также и никаких письменных принадлежностей. Он хотел было спросить Джемнона, почему здесь нет таких вещей, но вовремя вспомнил, что сам он не выучил ни одного слова из рукописей или из книг.
Больше всего человека-обезьяну заинтересовала ванна. Сама лохань представляла собой штуку, очень похожую на гроб, сделанный из глины и обожженный в печи. Вся водопроводная система была сделана из чистого золота. Расспросив Джемнона, Тарзан узнал, что вода поступает в город из горных водоемов по огромным глиняным трубам и распределяется в жилые здания Катны с помощью больших резервуаров, расположенных на возвышенных местах и создающих необходимое давление.
Джемнон вызвал раба и приказал ему приготовить ванну. Приняв ванну, Тарзан вышел оттуда в зал, где на столе его уже поджидала еда. Во время еды беседа с Джемноном продолжалась, но внезапно она прервалась с появлением в помещении другого молодого аристократа. У этого человека было узкое лицо и довольно неприятные глаза, да и его поведение, когда Джемнон знакомил его с Тарзаном, нельзя было назвать сердечным.
— Ксерстл и я живем в этих апартаментах, — объяснил Джемнон.
— Но мне приказано освободить помещение, — резко оборвал его Ксерстл.
— Почему? — спросил Джемнон.
— Для того, чтобы поселить здесь твоего нового друга, — с кислой улыбкой ответил Ксерстл и отправился в свою комнату, бормоча себе под нос что-то о рабах и дикарях.
— Кажется, он недоволен, — заметил Тарзан.
— Но зато я доволен, — ответил Джемнон тихо. — Мы с ним жили вместе довольно долго, но нас с ним ничто не объединяет. Это один из друзей Эрота, который был возведен в знатные придворные после того, как Эрот стал фаворитом королевы. Он — сын мастера, работающего в шахте. Если бы они возвеличили его отца, тот стал бы настоящим аристократом, потому что он — чудесный человек, но Ксерстл — это обыкновенная крыса, точно такой же, как и его дружок Эрот.
— Я слышал кое-что о твоем благородном происхождении, — сказал Тарзан, — и я понимаю, что здесь существуют два класса благородных. Один класс относится к другому с презрением, даже если человек из низшего класса имеет более высокий титул, чем многие вельможи из высшего класса.
— Мы не презираем их, если это достойные люди, — ответил Джемнон. — Старые аристократы, люди-львы Катны, — это благородные по крови. Другие же получили высокое положение и доступ в круг знатных людей в награду за то, что к ним хорошо относится королева. С одной стороны, такое возвышение в большей степени отражает славные дела обладателя высокого титула, чем его благородное происхождение, поскольку чаще всего он заслуживает таких наград. Я получил благородное происхождение при рождении. Но если бы я не был рожден вельможей, я никогда не стал бы им. Я человек-лев, потому что таковым был и мой отец. Мой старинный предок водил людей-львов короля в сражения.
— А как же добился Эрот титула благородного? — спросил человек-обезьяна. Джемнон скривился.
— Что бы он ни делал — это всегда личные услуги. Он никогда не отличался выдающимися качествами государственного деятеля и никогда не оказывал услуг государству. Все его достоинства заключаются в том, что он — принц льстецов и король лизоблюдов и доносчиков.
— Но королева кажется довольно умной женщиной, чтобы обманываться лестью.
— К сожалению, никто от этого не застрахован.
— Даже среди зверей нет предателей.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Джемнон. — Эрот ведь почти зверь.
— Ты оскорбляешь зверей. Видел ли ты когда-нибудь, чтобы лев вилял хвостом перед другим зверем, чтобы добиться его расположения?
— Но ведь звери бывают разные, — возражал Джемнон.
— Да, и они все подлости оставили человеку.
— Ты не очень высоко ценишь людей.
— Я только сравниваю их поведение с поведением зверей.
— Все мы таковы, какими нас родили матери, — сказал Джемнон. — Есть звери, и есть люди, но некоторые люди ведут себя как звери.
— Но ни один зверь, слава Богу, не ведет себя как человек, — ответил Тарзан с улыбкой.
Ксерстл, неожиданно появившийся в комнате, прервал их разговор.
— Я собрал свои вещи, — доложил он, — и скоро пришлю раба за ними.
Джемнон кивнул головой в ответ на его слова, и Ксерстл вышел из помещения.
— Кажется, он недоволен, — заметил человек-обезьяна.
— Пусть его лучше проглотит Ксаратор! — воскликнул Джемнон. — Хотя его можно использовать и для более благородной цели, — добавил он, — например, отдать на корм моим львам… если, конечно, они еще будут есть его.
— У тебя есть львы? — спросил Тарзан.
— Конечно, — ответил Джемнон. — Я — человек-лев и по своему званию должен иметь львов. Так положено нашей касте. Каждый человек-лев должен держать львов для войны, чтобы сражаться за королеву. У меня их пять. В мирное время я использую их на охоте и для состязаний. Только знать и люди-львы имеют право владеть львами.
Между тем день клонился к вечеру. В помещение вошел раб с горящим факелом, который он укрепил на цепи, свисающей с потолка.
— Наступило время ужина, — объявил Джемнон, поднимаясь.
— Я уже поел, — сказал Тарзан.
— В таком случае мы уходим. Тебе, наверное, будет интересно встретиться с другими благородными воинами. Тарзан встал.
— Очень хорошо, — сказал он и вышел вслед за Джемноном из помещения.
В огромной столовой, расположенной на первом этаже дворца, собралось уже около сорока знатных придворных, когда туда вошли Джемнон и Тарзан. Здесь они увидели Томоса, Эрота и Ксерстла, некоторые из воинов были уже знакомы Тарзану, поскольку он видел их ранее в зале совета и на стадионе. Как только он вошел, в столовой воцарилась тишина, словно собравшиеся были застигнуты врасплох.
— Это Тарзан! — объявил Джемнон и повел своего спутника к столу.
У Томоса, который за столом занимал почетное место, был довольно кислый вид. Эрот хмурился, но именно он нарушил общее молчание.
— Этот стол для благородных, — сказал он, — а не для рабов.
— Благодаря его смелости и великодушию ее величества королевы этот человек присутствует здесь в качестве моего гостя, — ответил Джемнон. — Если же кто-нибудь из равных мне возражает против его присутствия, я готов с оружием в руках доказать обратное. — Затем он повернулся к Тарзану: — Поскольку этот человек сидит за столом вместе с людьми, принадлежащими к моей касте, я приношу свои извинения за сказанное им. Надеюсь, ты не оскорблен?
— Разве шакал может оскорбить льва? — заметил человек-обезьяна.
Ужин протекал вяло. Эрот и Ксерстл шептались между собой. Томос ничего не говорил, всецело поглощенный едой. Несколько друзей Джемнона втянули Тарзана в беседу, и он нашел в лице одного или двух из них неплохих собеседников, другие же склонны были относиться к нему покровительственно. Возможно, они очень удивились бы и изменили бы свое отношение к нему, если бы знали, что их гость является пэром Англии. Впрочем, такое сообщение вряд ли произвело бы большое впечатление, поскольку ни один из них никогда не слышал об Англии. И Тарзан не стал им говорить об этом — его не волновало то, что они думали о нем.
Когда из-за стола поднялся Томос и все остальные собрались уходить, Джемнон зашел в свои апартаменты и надел другую кольчугу, шлем и оружие, а после этого проводил Тарзана в приемную королевы.
— Не забудь стать на колени, когда мы войдем к Немоне, — предупредил Джемнон, — и не говори ни слова, пока она к тебе не обратится.
В маленькой приемной их встретил офицер и сразу же отправился к королеве сообщить об их прибытии. Пока они ждали, Джемнон внимательно изучал высокого чужеземца, с невозмутимым видом стоящего рядом с ним.
— Скажи, у тебя есть нервы? — спросил он спустя минуту.
— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался человек-обезьяна.
— Я видел как трепетали наихрабрейшие воины, которых вызывала Немона, — объяснил его компаньон.
— Я никогда не дрожу, — ответил Тарзан, — и даже не представляю себе этого.
— Возможно, Немона научит тебя волноваться.
— Возможно, но почему я должен дрожать там, где не дрожат шакалы?
— Не понимаю, что ты хочешь этим сказать? — спросил с недоумением Джемнон.
— У нее находится Эрот. Джемнон рассмеялся.
— Но как ты узнал об этом? — спросил он.
— Я знаю это наверняка, — ответил Тарзан. Он не считал нужным объяснять, что, когда офицер открыл дверь в покои королевы, его чуткие ноздри уловили запах, свойственный Эроту.
— Надеюсь, что его здесь нет, — сказал Джемнон с выражением озабоченности. — Если он здесь, то для тебя может быть устроена ловушка, из которой ты не выберешься живым.
— Каждый может почитать королеву, но не шакал, — заметил Тарзан.
— О королеве я думаю сейчас все время. В приемную вернулся офицер и кивнул Тарзану.
— Ее величество примет тебя сейчас, — сказал он. — Ты можешь уйти, Джемнон, твое присутствие не обязательно.
Затем он снова повернулся к человеку-обезьяне:
— Когда я открою дверь и объявлю, что ты пришел, ты должен войти в комнату и стать на колени. Оставайся в таком положении до тех пор, пока королева не прикажет тебе подняться, и не говори ничего, пока королева к тебе не обратится. Ты слышишь меня?
— Слышу, — ответил Тарзан. — Открывай дверь. Джемнон, который выходил из приемной через другой выход, услышал слова Тарзана и улыбнулся. Офицер, напротив, насупился: загорелый гигант разговаривал с ним в повелительном тоне, и он не знал, как должен поступить. Но дверь он открыл и, как ему показалось, отомстил Тарзану.
— Раб Тарзан! — провозгласил он громким голосом. Хозяин джунглей вошел в прилегающую палату, прошел в центр ее и остановился, молча глядя на Немону. Эрот был здесь. Он стоял возле дивана, на котором на толстых подушках полулежала Немона. С бесстрастным выражением на лице королева внимательно рассматривала Тарзана. Внезапно раздался пронзительный возглас Эрота:
— Стань на колени, дурак!
— Молчать, — приказала Немона. — Здесь отдаю приказы я.
Эрот покраснел и начал смущенно перебирать пальцами золотую рукоятку кинжала. Тарзан не сказал ни слова, не двигаясь и не отрывая своего взора от Немоны. Если раньше он думал, что она красива, то сейчас ему стало ясно, что такой яркой красавицы он еще ни разу не видел в своей жизни.
— Ты больше не нужен мне сегодня, Эрот, — сказала Немона, — ты свободен.
Лицо Эрота стало мертвенно-бледным, затем залилось багровой краской. Он хотел что-то сказать, но передумал, затем, повернувшись спиной к двери, стал на одно колено и низко поклонился. Потом он встал и вышел.
Комната, в которой оказался Тарзан, была не очень большой, но поражала своей роскошью и своеобразием. Колонны из чистого золота поддерживали потолок, стены были разукрашены изделиями из слоновой кости, на мозаичном полу, сделанном из разноцветных камней, лежали яркие ковры и шкуры животных, среди которых одна вещь привлекла особое внимание Тарзана — это была кожа загорелого человека вместе с его головой.
На стенах были развешаны картины, большей частью выполненные безвкусно и грубо, тут находился и обычный ряд голов животных и людей. В одном конце комнаты между двух золотых колонн сидел привязанный золотой цепью лев.
Это был громадный зверь. Клок белых волос виднелся у него на загривке, как раз посредине черной гривы. С того момента как Тарзан появился в комнате, лев не спускал с него своего недоброжелательного взгляда. Стоило Эроту выйти и закрыть за собой дверь, как лев с ревом вскочил на ноги и прыгнул на человека-обезьяну. Цепи остановили его, и он, рыча, грохнулся на пол.
— Белтар не любит тебя, — сказала Немона, сидевшая неподвижно, пока лев не прыгнул. Она заметила, что Тарзан даже не пошевелился и ни одним жестом не показал, что он слышит или видит льва. Это ей понравилось.
— Он просто показывает отношение всей Катны ко мне, — ответил Тарзан.
— Это неправда, — возразила Немона.
— Неправда?
— Ты мне нравишься. — Голос Немоны стал тихим и ласковым. — Ты бросил вызов мне сегодня перед моим народом на стадионе, но я не убила тебя. Ты думаешь, я разрешила бы тебе жить, если бы ты мне не нравился? Ты не стал на колени передо мной. Ни одного человека, который когда-либо отказывался сделать это, теперь нет в живых. Я никогда не видела такого человека, как ты. Я тебя не понимаю, я начинаю думать, что я не понимаю себя. Леопард не превратится в овцу за несколько часов, но мне кажется, что я сама сильно переменилась с тех пор, как я увидела тебя, но не потому, что ты мне нравишься. Вокруг тебя существует какая-то тайна, которую я не могу постичь. Ты пробудил мое любопытство.