АПАЧСКОЕ «ЖИВОТНОВОДСТВО» НИЖЕ ХИЛЫ, 1841- 1845 г.
«Как остановить эти несчастья»,- сокрушались корреспонденты газет в мексиканском штате Чиуауа в 1841 году. Апачи койотеро, хиленьо и могольонеро из Аризоны (в то время верхняя Сонора и Новая Мексика) бичевали население на площади в тысячи квадратных миль в их департаменте. Эти «ядовитые змеи» не захватывали Чиуауа и Сонору подобно толпам завоевателей, освещавших свои лагеря многочисленными факелами и влекущих за собой тяжелогружённые обозы, которые вдавленными колеями обозначали маршруты их передвижений. Вместо этого, они скользили подобно гремучим змеям вокруг валунов и прятались за деревьями вдоль горных троп. Когда проходил мексиканец, отравленная стрела бесшумно укладывала его на землю. В одном месте дикари убивали пастуха; в другом оставляли мёртвым лесоруба. На речных отмелях они убивали стирающих женщин и уносили детей. Повсюду вдоль Западной Сьерра-Мадре, по обе её стороны, вниз на сотни километров, страна была обозначена свидетельствами их визитов,- сожжённые деревни; опустошённые ранчо; туши животных и трупы людей вдоль дорог. Эти горные индейцы утверждали, что они уничтожили бы мексиканцев, если бы не домашний скот, который те выращивали. Первая половина 1840-х годов являла собой жуткую картину, над которой трудились корреспонденты, подтверждая достоверными сведениями апачское отождествление мексиканских поселений со своими ранчо.
Могольонеро начали это десятилетие убийствами мужчин, захватами женщин и детей, а также кражами домашнего скота вдоль всего пятисотмильного протяжения реки Кончо, от её истоков возле их домов в сегодняшних Аризоне и Нью-Мексико, и далее вглубь мексиканского пограничья.2-го января,1841 года,они оставили кучу мёртвых людей в Патос, - деревне, расположенной в нескольких милях от Идальго-дель-Парраль на юге Чиуауа. Эти человеческие скорпионы взяли тяжёлую плату с дома доньи Марии дель Райо Чавес. Они убили маленького сына этой вдовы, её майордомо и двоих пастухов. Ранив ещё одного её мальчика, они забрали с собой третьего. На следующий день, после того, как капитан дон Антонио Кауспе обратил в бегство пятерых из этих налётчиков, они бросили 75 верховых лошадей и мулов. На четвёртый день, ударив в Каньон-дель-Охито, в сотнях милях южнее города Чиуауа, апачи убили полковника Хосе Мария Арсе Ольгуина и четырёх его попутчиков. Полковник на тот момент являлся субпрефектом города Росалес возле Кончо. Это убийство отчётливо показало, что даже правящий класс не был застрахован от смерти, когда моголоньеро вступали на путь грабежей. Всего пятью днями ранее он написал генерал-губернатору дону Франциско Гарсия Конде, что апачи, на следующий день после Рождества убили одного человека в поселении и ещё нескольких на дороге.
Могольонеро эксплуатировали «свои ранчо» жёстче, чем родственные им апачи с востока Нью Мексико и запада Техаса. Их грабительская дорога проникала намного глубже в Мексику, чем любой из пяти основных военных трактов апачей, которые пересекали современную международную границу. Следуя по ней, лорды Сьерры-Могольон выходили на Медную Дорогу, соединявшую Санта-Рита в Новой Мексике и город Чиуауа в одноимённом штате. Это предоставляло им на выбор три области для грабежей. Если они направлялись прямо по ней через Чиуауа, то выше гиганского ранчо Энсинильяс пересекали дорогу, соединявшую города Эль-Пасо-дель-Норте и Чиуауа. Это располагало их в удобной позиции для совершения налётов вокруг столицы, главным образом севернее и северо-восточнее от неё. Иногда их в этот регион сопровождали хиленьо. Второй маршрут могольонеро отклонялся с Медной Дороги направо и проходил ниже Лейк-Плейас и пика Анимас на юго-западе Новой Мексики. Таким образом, они вступали в Сонору и достигали ранчо и шахтёрские посёлки, расположенные между Континентальным водоразделом и Тихим океаном. Третий маршрут следовал по Медной Дороге и выводил их почти к городу Ханос на северо-западе Чиуауа, а затем отклонялся тоже вправо, и через Континентальный водораздел доставлял их к рекам Томочик и Папигочик, где они, наконец, располагались в базовых лагерях в нескольких милях западнее города Чиуауа. Отсюда они ударяли по западным районам Соноры или атаковали деревни мексиканцев и индейцев тараумара, расположенные на притоках реки Яки. Перед ними лежали самые производительные фермы, сады и ранчо самого большого мексиканского департамента. В окрестных горах они собирали дань в виде серебра, добытого в легендарных шахтах Иезус-Мария. Вдоль Серебряной Дороги, соединявшей эти шахты и монетный двор в столице, апачи подкарауливали караваны осликов с серебряными слитками. Наблюдая за этой извивающейся от горных пиков дорогой, они обнаруживали караваны вьючных мулов, доставлявших товары в порты Тихого океана, а также боязливых путешественников, передвигавшихся лишь вооружёнными группами. Разделившись на маленькие отряды, они ударяли повсюду вдоль дороги, грабя и убивая в пределах видимости губернаторского дворца. Временами они разворачивались веером в южном и юго-восточном направлениях, следуя вдоль средних и верхних притоков реки Кончо и выходя на границу с Дуранго. Депеши, извещающие об их зверствах, лились беспрерывно в кабинет губернатора из разных точек по всему протяжению Серебряной Дороги; из городов Касас-Грандес, Корралитос, Галеана и Ханос на северо-востоке; из деревень вдоль рек Папигочик и Томочик на западе; из Бальесы и Идальго-дель-Парраля на юге; и из десятков других населённых пунктов между этими областями.
Один инцидент, случившийся 5 февраля 1841 года, даёт наглядный пример опасности передвижения в стране апачских «ранчо» и указывает на нехватку ресурсов, необходимых гражданам для защиты от дикарей. Партия из 39 индейцев убила Эрменхильдо Медрано в Байо-дель-Райо на горной дороге между Ханосом и Иепомерой. Он входил в авангард отряда милиционеров, сопровождавших мирового судью и кюре (священник) из Иепомера домой в Ханос. Совершив убийство, краснокожие удрали при появлении основной части отряда, но затем обнаружили Франциско Эстевана, Лусиано Монтойя, Назарио Вальеро и дона Лауреано, отставших от основной партии и с трудом преодолевавших хлеставший дождь со снегом и резкий ветер. Эти четверо были вооружены согласно мексиканским стандартам того времени, точно так же, как в основном и индейцы в своих нападениях. Они на скорую руку сложили бруствер из одеял и одежды, и дрожащими руками пускали свои стрелы в апачей и отчаянно отбивались от них пиками, но захватчики и непогода пересилили их, и они умерли. Друзья нашли их через четыре дня, засыпанных снегом, и в смертельной хватке сжимающих свои луки и пики. Ненастье в зимнее время оказывало очень небольшое влияние на протяжённость индейских рейдов.
Дикари приобретали ружья и боеприпасы у американских и новомексиканских маклеров в Эль-Пасо, Санта-Фе, Санта-Рите и Таосе, а также на различных горных рандеву. Там они сбывали продукты жизнедеятельности «своих ранчо», - мулов, пленников и другой грабёж. Пеоны в противостоянии с ними могли рассчитывать лишь на допотопное самодельное оружие, лассо и на древние ружья, с имеющимися к ним небольшими запасами свинца и пороха. При этом апачи берегли своё огнестрельное оружие для борьбы с войсками, и выигрывая, как и во все времена, за счёт своего более искусного владения луками, стрелами и пиками. Ещё одним фактором, с которым мексиканцам приходилось считаться, было раннее созревание апачских юношей как воинов. Четырнадцатилетний мальчик был настолько же опасен, а может даже и больше, чем взрослый мужчина. Правительства нескольких департаментов признали это официально, когда в конце 1830-х годов назначили одинаковую плату, как за скальп взрослого, так и за скальп юного воина. Но в начале 1840-х власти штатов смягчили свою политику закупки волос, а военные диктаторы в это же время заклеймили позором охотников за скальпами, считая, что их деятельность, особенно со стороны иностранцев, оскорбительна для их военной касты. Поэтому, Джеймс «дон Сантьяго» Киркер, этот дуайен (старейшина) всех американских скальповых капитанов, вышел в отставку весной 1841 года, - в то время, как власти продолжали раздавать направо и налево бесполезные обещания помощи, а апачи накрывали с головой несчастьями беспомощных жителей Чиуауа и Соноры. Личности с сегодняшним страстным рвением к предоставлению штатам особых прав, получили бы неподдельное наслаждение в сороковых годах прошлого века на севере Мексики. Национальное правительство полностью отдало защиту на откуп штатам, а те, в свою очередь, переложили это тяжкое бремя на плечи своих жителей, - люди, что хотите, то и делайте. И порой этим самым жителям, имеющим только палки, дубинки, луки, стрелы, лассо, копья, пращи, а также совсем немного старых ружей, разрешённых диктаторами, удавалось это очень хорошо. Например, однажды 30 работников Сан-Андреса возвращались из Темосачика, находясь в верхнем изгибе реки Папигочик, когда апачи атаковали их. Две стороны сражались с перерывами в течение пяти часов, и индейцы ранили только одного мексиканца, потеряв при этом мёртвыми двоих своих. Судя по мексиканским печатным материалам, подобные продолжительные, позиционные бои были не редкостью, и это наводит на мысль, что оба народа имели приблизительно одинаковый жизненный уровень. В другом примере, воин апачей вызвал на дуэль мексиканца по имени Хосе Ортега. Военные действия между враждующими сторонами были приостановлены, и эти два чемпиона занялись пусканием стрел друг в друга. Затем к мексиканцам подошла подмога, и сражение возобновилось с новой силой, но красные люди к этому моменту почувствовали чрезмерное утомление, и «испарились». Губернатор Конде вознаградил Ортегу новым карабином за проявление «природной доблести, свойственной чиуауанцам».
Но не все индейские проблемы в Чиуауа происходили от апачей. Великая Военная Тропа Команчей доставляла орды кочевников с Высоких Равнин через западный Техас прямиком в Чиуауа к Лахитас и вниз по течению к Вадо-де-Чизос. От двух до четырёх сотен команчей вступили в департамент в октябре 1840 года. Они прибыли на место сбора в возвышенностях Больсон-де-Мапими, расположенных на востоке Чиуауа и на западе Коауилы. Другие команчи и кайова присоединились к ним в зимних и весенних рейдах, и сделали первую половину 1841 года самым кошмарным индейским сезоном последних лет для нескольких департаментов от реки Кончо до Мексиканского залива и Тропика Рака. В отличие от горных апачей, эти индейцы равнин открыто и смело передвигались по земле, перегоняя десятки тысяч голов захваченных домашних животных, убивая по пути сотни людей и похищая десятки женщин и детей. Зоны деятельности апачей и команчей пересекались в долине реки Кончо. Территория на запад от этой реки вплоть до Тихого океана была резерватом апачей, а на восток до Мексиканского залива, это, - территория команчей. Однако, время от времени, какая-либо из этих групп пересекала реку, чтобы посягнуть на грабительские права своих соседей. В таких случаях, тот или иной индеец лишался своих волос.
Перемещаясь вверх по течению Кончо в юго-западном направлении, в марте месяце девяносто кочевников перешли через реку, нахватали попавшихся пленников и совершили облаву на окрестный скот, мулов, верховых лошадей, а также ограбили грузовой обоз. В то время, когда захватчики равнин в ускоренном темпе передвигались к Дуранго, апачи Аризоны и Новой Мексики, 23 марта убили восемь мужчин, захватили шестнадцатилетнюю девушку и двух маленьких детей на дороге между Темосачик и Намикуипа. Темосачик - это поселение тараумара на реке Папигочик, а мексиканский город Намикуипа располагался в верховьях реки Санта-Мария. Множество сообщений, поступавших в роковые сороковые в офис губернатора, указывают на то, что в окрестностях Намикуипы зверствовали койотеро, хиленьо и могольонеро. 24 марта 1841 года, вождь Торрес атаковал в Эль-Шоколат-Пасс, возле города Санта-Мария, вьючный караван дона Пабло Морено и тележный обоз дона Эскудеро Маркоса. Его воины убили Сесилио Понсе, Бартоло Валенсия, грудного ребёнка и одного погонщика мулов. Они захватили самого Эскудеро, Марию Хосефа Лусеро, ещё двух женщин, а также пятерых детей в возрасте от одного до пятнадцати лет, и все они являлись сыновьями одной женщины. Движимый состраданием к пожилому Эскудеро, Торрес послал четырёх воинов сопроводить его и маленького мальчика больного оспой в Галеану. Ребёнок по дороге скончался.
Одновременно с этим, другие рейдовые отряды уходили в направление Сьерра-де-ла-Эскондида, используя в качестве ориентира Медную Дорогу, а оттуда уже возвращались к реке Хила. Некоторые лидеры привлекали особое внимание собственными персонами, так как они являлись мексиканцами, которые ещё детьми были захвачены в Мексике. Их захват, их возвышение до роли руководителей, и их рейдерство против мексиканцев, - не уникальное явление. Мексиканские документы предоставляют много примеров этого, и такие предводители как Гомес, Костелес и Викторио - самые известные из них. Эти лидеры пользовались среди апачей значительным авторитетом, и они достигли впечатляющих успехов в повышении благосостояния принявших их народов за счёт «животноводства» ниже Хилы. Индейцы во многом полагались именно на них и подобных им людей в совершении бартерных сделок с мексиканцами.
Основные грабительские дороги в Сонору брали начало в южных горных районах современного штата Аризона. Один из них пересекал Хилу выше озера Сан-Карлос, тянулся вдоль ручья Аравайпа, а затем проходил по долине Сан-Педро, и через сегодняшний город Бисби выводил к городу Фронтерас уже в Соноре, из этой точки распространяясь своими различными ответвлениями по всему департаменту. Ещё один грабительский маршрут устремлялся на восток, пересекал Хилу и тянулся вдоль ручья Сан-Симон через Сьерра-де-Сан-Бернандино, а затем спускался с западных откосов Сьерра-Мадре по обеим сторонам границы между Чиуауа и Сонорой. 1 апреля 1841 года, апачи, использовавшие первый маршрут, атаковали группу путешественников у реки Лос-Алисос на западе Соноры, и убили Томаса Акосту. Оттуда краснокожие отправились в Чиуауа, и наткнулись на лесоруба, покинувшего Намикуипа в тот же день, когда был пленён Эскудеро.Парню удалось бежать и сообщить о происшедшем субпрефекту в Галеане.Тот отправил лесоруба вместе с милиционерами к тому месту, где было совершено нападение. Там они обнаружили жуткое подтверждение рассказу молодого человека о присутствии в районе индейцев, - двое убитых погонщиков мулов и детская голова.
В подобных случаях, во время атак вдоль Кончо и её притоков, затруднительно было всякий раз выяснять племенную принадлежность апачей, равно как и проводить различие между апачскими и команчскими налётчиками. Примером этому может послужить инцидент, произошедший 2 апреля в 75 милях южнее столицы Чиуауа в округе Бальеса. В середине дня, сорок пеших и конных индейцев возникли возле дома Хосе Чакона в ранчо Эль-Сита. В сообщении не указано, кто это были, - команчи, наворовавшие лошадей и возвращавшиеся в место своего рандеву далеко на север в Сьерра-Больсон-де-Мапими, или могольонеро из-за Хилы, - но жена Чакона, его братья, три маленьких внучки, ещё две женщины и пастух, были убиты. Солдаты из Росарио догнали их недалеко от места впадения реки Сан-Хуан в Кончо, отбили несколько лошадей, но, опасаясь засады в заросших репейником, труднопроходимых возвышенностях Кучильяс-де-Сан-Хосе-де-Гарсия, быстро поскакали назад.
Когда у мексиканцев имелись достаточно высокие шансы на удачный исход дела, дикари наталкивались на стойкое сопротивление, и в сельской местности, - то в одном месте,то в другом, - появлялись свои герои. Дон Николас Бехарано был одним из таких. Он и ещё шестнадцать мужчин пересилили нескольких апачей в Агуахе-де-Лас-Амолес, и Бехарано убил одного из врагов собственными руками, а его компаньоны ранили остальных и отбили двух лошадей. Поскольку Киркер и его профессиональные парикмахеры оставили их оплачиваемую деятельность, Чиуауа резко обеднел на таких вот героев, и поэтому губернатор Конде обратил особое своё внимание на продуктивность Бехарано, распорядившись вознаградить его копьём. Такой жест произвёл мало впечатления на остальных мексиканцев, и апачи продолжили верховодить в тех работах, в которых применялись копья. Так произошло, например, 6 апреля, юго-западнее столицы штата, возле городов Альто-Колорадо и Каса-Колорадо, расположенных в верховье реки Сан-Педро. Пятьдесят апачей гнали домашний скот, замусоривая дороги, тропы и деревни телами людей, тушами мулов и крупнорогатого скота. Ещё через две ночи, апачи на рассвете атаковали в Монте-де-Ринкон-де-Серна милицию из города Бачинева во главе с Хуаном Хосе Ортегой. Это сообщение вряд ли было в то время чем-то выдающимся, так как апачи слишком часто бичевали жителей этого города. Расположенный в 75 милях от столицы на западном берегу реки Санта-Мария, он находился в пределах быстрой досягаемости из зон влияния хиленьо и могольонеро. Поэтому каждое полнолуние они наносили в него визиты, по ходу движения собирая в окрестных ранчо скот, пленников и другую добычу. В этот раз люди Ортеги отбили налётчиков и вынудили их бросить пятьдесят три головы из стада ворованных животных. Тем временем, семь мексиканцев успешно завершили преследование другой группы апачей, убив и оскальпировав одного из них. Но из-за того, что программа оплаты скальпов была приостановлена, вероятно, они не получили никакого вознаграждения от правительства. Всё же ценности индейской верхушки на общедоступном рынке и силы привычки было вполне достаточно для того, чтобы мексиканец по возможности стремился добыть гриву апача.
Со второй недели июня 1841 года, апачи и команчи наносили удары повсюду в обширном штате Чиуауа. В зоне сумерек, вдоль Кончо и её притоков, а также на границе с Дуранго, горные индейцы соперничали с небольшими отрядами кочевников за плоды труда местного населения. Могольонеро при этом приходили с запада; хиленьо по Медной Дороге с северо-запада; апачи уорм-спрингс по чётко выделенным грабительским дорогам через лагуны северного Чиуауа; натадже спускались с севера, переправляясь через Рио-Гранде возле Эль-Пасо; и, наконец, мескалеро прибывали на юг от Рио-Гранде через перевал Долорес в горах Биг-Бенд. Эти дикари вынуждали власти округов держать наготове вооружённые отряды, от которых обычно они ускользали, и мексиканцы возвращались усталые и безразличные. В одном случае, когда сержант Хесус Хосе Эскудеро во главе группы милиционеров атаковал отряд команчей, те бежали, оставив мексиканцам 60 сворованных мулов и лошадей, но перед этим убили всех имевшихся у них пленных. 22 мая, около часа ночи, апачи атаковали сержанта Хосе Амбрано и двадцать его милиционеров в Барранко-Колорадо, вблизи города Чиуауа. Дикари ничего не получили, и были отбиты, несмотря на их численное превосходство. Примерно в те же дни, Росалио Гонсалес и Луис Тельес бежали из апачского плена и сообщили, что апачи, живущие в горах Сьерра-дель-Телокоте, собираются объединится с другими племенами и внезапно атаковать Эль-Пасо. Шесть воинов могольонеро в июне вступили в муниципалитет Оливос, и у реки Сан-Хуан убили трёх человек. Они угнали табун в соседнем округе Бакуетерос-де-Сан-Ксавьер, но вынуждены были бросить свою добычу, чтобы оторваться от роты милиционеров из Росарио. Примерно в сорока милях к западу от города Чиуауа, там, где сейчас находится город Санта-Росалия-де-Куэвас, дикари захватили восьмилетнего мальчика, убили женщину и тяжело ранили Франциско Пальяна. 13 июня, эти же могольонеро оказались вблизи Вентанас, в ста милях западнее города Чиуауа, и поразили там группу путешественников, перемещавшихся из Бачинева в Консепсьон. Они убили троих мужчин, трёх женщин и двух детей, а также забрали с собой двух мальчиков, девяти и пятнадцати лет. Около небольшой реки Ла-Кабра, менее чем в одном дне пути от столицы, дикари,с пустившиеся из их лагерей, расположенных в Сьерра-Мадре, убили ещё двоих путешественников. Они подкрались к своей добыче по-кошачьи, и расправились со своими жертвами настолько бесшумно, что другие два их попутчика даже не поняли сразу, что произошло. Следующую свою жертву апачи нашли в деревне Ла-Хунта, в районе Кусиуирачик. Убив всех мулетеро (погонщики) вьючного обоза и сбежав с их осликами, они приступили к воровству лошадей из пасущегося табуна возле Сейотильос, чтобы затем использовать их в качестве пищи и верховых лошадей во время перехода через Сьерра-дель-Дуранго, а также, чтобы сгонять в одну кучу лошадей в Эль-Фрескуэро, на ранчо Трес-Эрманас. В Акуахе-де-Мула, возле ручья Сан-Хосе в горах Сьерра-де-ла-Силья, - в «сумеречной зоне» апачей и команчей, - дикари убили одиннадцать внутренних индейцев, занимавшихся сбором лошадей, ещё нескольких ранили и захватили в плен неизвестное их число. В одном отчёте нападавших определили как команчей. 17 июля, в сорока милях южнее города Чиуауа, капитан дон Агустин Кампос и шестьдесят четыре милиционера из Сатево, в основном внутренние индейцы, настигли двадцать пять команчей в Керро-Соло-Падо, в горах Сьерра-де-ла-Силья. В результате четырёхчасового боя они убили одного воина равнин и отбили семь молодых пленников обоего пола.
В том же месяце апачи поживились лошадьми и мулами из владений Эстанислао Порраса к западу от столицы. Но они чуть не поплатились за это своими волосами. Поррас занимался сопровождением вьючных караванов на дороге между тихоокеанским побережьем и различными населёнными пунктами, а также разводил скот, и у него была своя частная армия, которая стояла на страже его интересов. Этот богатый скотовод-предприниматель был не тем человеком, кто мог снести оскорбление и оставить апачей безнаказанными. Он пустился за ними в погоню во главе своей команды из 10 человек, включавшей некоторых шауни из отряда капитана Киркера, и нагнал их в Махалка. В итоге, вождь Спайбак вместе с Джеком и другими индейцами шауни отбили животных Порраса.
Апачи бесшумно проникали в коррали и, сделав своё дело быстро, удирали с лошадьми, чтобы потом продать или обменять их на контрабандных рынках в Новой Мексике. Пять апачей наглядно продемонстрировали своё искусство в воровстве животных в Сенекии. Это была деревня внутренних индейцев на окраине Эль-Пасо. Однажды, одной августовской ночью, апачи увели пятьдесят мулов, собранных в стадо для перегона в город Чиуауа. Мужчины из сдвоенных городов и из Ислеты бросились за ними в погоню, но налётчики скрылись в горах, куда мексиканцы не рисковали заходить. В последние три недели этого же месяца, могольонеро стали авторами сострадательной панорамы во всей области, широко раскинувшейся от Сьерра-Мадре до окрестностей города Чиуауа. Из своих лагерей в сьерре, расположенных вокруг оплота «вождя Киркера» вблизи шахт Иезус –Мария, апачи все эти недели выдвигались в восточном направлении к окрестностям столицы. 13 августа, неизвестное их число атаковало город Чувискар, расположенный всего в нескольких милях юго-западнее города Чиуауа, но команда пеонов на службе у Элеутерио Вильянеува, обратила их в бегство в Ла-Хигуэра и отбила тридцать четыре лошади. Дон Элеутерио был той редкой особью на мексиканском фронтире, или лордом, кто отвечал ударом на удар дикарям из Аризоны и Новой Мексики. «Рептилии» из Сьерры продолжили свои нападения. 22 августа могольонеро угнали стада из окрестностей Охо-де-Агуа и Лагуна-Хондо. Через две ночи они заполучили всех животных, принадлежащих дону Педро Игнасио Херрера возле Сан-Барнабе и Лагуна-де-Лос-Мехиканос, - большого мелководного озера к западу от столицы, в самом центре животноводческой области, которая привлекала многочисленных апачских рейдеров. В тот же день они убили в Ла-Хунта троих взрослых и троих детей, а 25-го числа украли лошадей у дона Антонио Мераса из поселения Саричик, в десяти милях южнее лагуны. 29 августа они забрали всех верховых лошадей и мулов у дона Марсело Баудда на ферме, известной, как Сан-Хуан-Батиста, расположенной в округе Сисокуичик, в сотнях милях юго-западнее города Чиуауа. Во второй половине того же дня, несколько сот апачей возникли на равнинах, окружающих знаменитый шахтёрский город Кусиуириачик. Пока пятьдесят мексиканцев, собранных в окрестностях, спешили на их поиски, они успели убраться в обычном своём методе. В ночь на тридцатое они украли у Теодора Мендосы четыреста голов скота, пасшихся вокруг Керро-Прието, северо-восточнее большой лагуны. Список апачских мероприятий на западе, - в деревнях тараумара вдоль реки Папигочик, - имеет вид той же последовательности. Толпы жителей каждый раз выступали на поиски индейцев после налёта, но обычно они следовали за ними на безопасном расстоянии, если только не в обратном направлении. Путешественники, прибывавшие в Иезус-Мария, сообщали о разбросанном багаже и трупах людей, убитых индейцами вдоль реки Верде, притока Папигочик. Эти, и подобные им истории, берущие своё начало из точек, близкорасположенных к логову Киркера, постоянно лились в офис губернатора. Наконец, в отношении этого, так называемого «вождя», пробудились подозрения у официальных лиц, и в итоге губернатор и его совет сели размышлять насчёт ответных мер.
В августе было объявлено о смертной казни для тех, кто будет торговать с индейцами. Неизвестно, как отреагировал на это дон Сантьяго, но он продолжил в тех же объёмах скупку краденого у апачей, а также свою деятельность в качестве посредника в их сделках с американцами и мексиканцами в Эль-Пасо, Санта-Фе, Санта-Рите и в других местах, где они обменивали свою добычу на оружие и боеприпасы. Находились и другие небольшие партии, которые покидали поселения и скупали у вернувшихся с рейдов апачей их грабёж и скот, тем самым, стимулируя их для совершения очередных мародёрств. Могольонеро продолжали делать округ Кусиуириачик одним из двух наиболее посещаемых своих мест в их стране «животноводства». 10 сентября они захватили табун лошадей, принадлежащий Патрисио Борхе Томасу Мендосе из Охос-Азулес, а ещё через восемь дней убили Рито Морильо и Корнелио Гонсалеса, захватили Хорхе Сильву и некоторое количество домашнего скота.
Всё это время в Мексике шла борьба между федералистами и централистами; между гражданскими и военными руководителями; а также между светской властью и церковной. И всё это время, апачи были значительно ближе к господству в двух департаментах, чем сами мексиканцы, а команчи в больших количествах по желанию пересекали во всех направлениях территории семи департаментов. Настала необходимость отчаянных мер. Конде, генерал-губернатор Чиуауа, 9 июня 1842 года заключил договор с известным представителем «нации» апачей, которого мексиканцы называли генерал Хосе Мария, и ещё с пятнадцатью капитансильо (младшие вожди-капитаны) из различных групп апачей. Но это соглашение оказалось ненамного более эффективным, чем другие договоры с этими индейцами. С снижением апачской угрозы на севере, возросла опасность со стороны команчей, чьи военные отряды захватили восток Чиуауа и запад Коауилы после того, как в августе этого же года разбили в сражении регулярные войска. Осенью, по всему протяжению Сьерра-Мадре, губернатор Соноры Хосе Урреа заполучил восстание индейцев яки во главе с генералом Томасом и капитансильо Тепономеса, и это всё в дополнение к вторжениям апачей койотеро и могольонеро. Майо, опата и пима бросили поставлять мексиканцам скальпы апачей и присоединились к восстанию. В ноябре и декабре, после напряжённых кампаний во главе с доном капитаном Хидарионом Гарсия и префектом округа Эрмосильо доном Франциско Андраде, индейцы майо были приведены к миру. Но апачи продолжили свои вторжения зимой и весной 1843 года. Генерал дон Хосе Мариано Монтерде, 8 декабря 1842 года сменивший Конде на должности губернатора, проинспектировал военные посты в городах Сан-Буэнавентура, Сан-Элисарио, Каррисаль, Ханос и Эль-Пасо-дель-Норте, и ратифицировав договоры с мескалеро и с генералом Мануэлито из хиленьо и его капитансильо Анайа и Торресом. 1 апреля, в Ханосе, Мангас Колорадос, Хусилито, Итуади и Тестиго - предводители могольонеро - заключили своё соглашение с Монтерде. Здесь губернатор попытался применить старую стратегию, столь популярную до него у английских, французских, голландских и испанских управляющих, а также у определённых американских и мексиканских. Она касалась покупки волос враждебных индейцев у других индейцев. Могольонеро согласились поднимать скальпирующий нож против команчей при встрече с ними в сумеречной зоне. Власти обязались обеспечивать их пайками в обмен на такие же условия, которые предъявляли люди Короля в колониальное время, включая признание апачами верховенства мексиканской власти. Поскольку могольонеро, и мескалеро выразили желание заключить подобное соглашение и с Сонорой, Монтерде попытался договориться насчёт этого с несчастной и задёрганной администрацией Урреа. Но прошло несколько месяцев, прежде чем его работа дала результат.
Пункт договора с могольонеро, согласно которому они обязывались действовать против захватчиков с Высоких Равнин, подразумевал, что должностные лица в Чиуауа хотели бы видеть в виде скальпов команчей доказательство того, что апачи стали их истинными братьями. Эта статья договора больше говорила об отчаянии мексиканцев в плане простого выживания, чем о жадности индейцев. Прошло меньше десяти лет, и другая мексиканская администрация назвала апачей наихудшим врагом Чиуауа, и заключила сделку с Эль Соль Байо и другими лидерами команчей на покупку скальпов апачей. (Группа верховых апачей. Рисунок пограничного комиссионера Бартлетта).
Но политика Монтерде так и не принесла стабильного мира с горными индейцами. Едва наступило новое полнолуние, как администрация города Энсинильяс сообщила, что апачи украли табун лошадей. Такого же рода санкцию индейцы наложили на ранчо Эль-Торреон, северо-восточнее столицы. Тем не менее, правительство штата всё ещё верило вождям и лелеяло надежды на план поселения хиленьо в окрестностях Галеаны. Поведение Мангаса Колорадоса и Мануэлито в событиях 16 и 17 мая повысило их оптимизм. В полдень 16-го числа, эти два индейских генерала сообщили Педро Мадригалу, командиру в пресидио Ханос, что десяток апачей отправились в рейд. В полночь из Соноры прибыл человек и пожаловался Мадригалу, что налётчики недалеко от Ханоса лишили его девятнадцати животных. Кроме того, они увели стадо быков с соседней с ним фермы. Семь надёжных апачей выступили на поиски воров вместе с солдатами дона Педро во главе с доном Альфересом Бальтасаром Падильей. В то же время, «генерал Мануэлито, капитансильо Чинака и другие индейцы отправились на поиски воров с другой группой граждан и солдат». Первая группа наткнулась на Мангаса Колорадоса, капитансильо Писаго Кабесона, Тебоку и на других индейцев в Агуа-Уэке, в тридцати шести лигах от Ханоса. Когда те, кто ограбил сонорцев, стали отвергать их участие в содеянном, Мангас Колорадос строго потребовал от них прекратить мародёрство, так как он должен был соблюдать свой договор с Монтерде. Тогда грабители передали свою добычу Падилье и пообещали уйти с грабительского пути. На следующий день, в Ханосе, Мангас подтвердил свои обязательства дружбы, данные им перед Монтерде, когда попросил Мадригала передать губернатору, что «его часть мирного договора не подвергнется никаким изменениям». 28-го числа того же месяца, дон Педро отметил, что налётчики ведут себя хорошо, и «понимают, что впредь им придётся сдавать весь свой грабёж». Такие перемены произвели ликование среди газетчиков в штатах Чиуауа, Дуранго и Сонора. Чиуауа и Дуранго могли по достоинству оценить улучшение отношений с апачами, ведь на контрасте к апачам, команчи и кайова в 1843 году давали мало мирных передышек.
В январе 1843 года индейцы равнин захватили восточную часть верхнего департамента (Чиуауа) и северную нижнего (Дуранго). Монтерде писал об опасностях, которым подвергаются торговцы и путешественники, об экономической стагнации в обоих департаментах, причиной чего являлись команчи и кайова. Несмотря на свои соглашения, вожди мескалеро Эспехо и Бихине приступили к налётам из своих убежищ, расположенных в горах Биг-Бенд, и индейско-мексиканские отношения на северо-западе стали больше походить на современную психологическую войну. В западной части апачского периметра, капитан могольон Матиас и капитан хиленьо Негрито ещё давали поводы мексиканцам для радости, хотя Негрито имел непредсказуемый характер. В середине мая этого года, Негрито и Матиас прибыли в Урес, столицу Соноры. Лейтенант-полковник (подполковник) дон Антонио Санчес Вергара подписал с ними договор, а также с Марсело, в в портовом городе Гуаймас. Они пообещали прекратить свои враждебные действия против Соноры, сообщать властям штата о его врагах, сопровождать войска против них, а также обязались спрашивать разрешение у полковника дона Антонио Нарбона-младшего, командира в пресидио Фронтерас, на посещение поселений и пресидий. Это был один из многих локальных договоров, заключенных между определёнными департаментами и племенами апачей, которые могли принести облегчение и улучшить торговые отношения в одном департаменте за счёт резкого роста числа налётов в соседнем.
Мобилизация армии на границе в ожидании американского и техасского вторжений в Калифорнию и Новую Мексику, сделала больше в отношении сдерживания апачей и команчей, чем ликования по поводу заключения договоров или торговля индейскими волосами. Такое упорядочивание мексиканских сил вдоль Рио-Гранде и по всему северу вплоть до Калифорнии, последовало за майскими публикациями в новоорлеанских газетах и июньскими перепечатками из них в газетах Чиуауа и Дуранго. В этих статьях были описаны отправки экспедиций, которые «предназначались для взятия города Санта-Фе, вторжения в Чиуауа и поднятия мятежа по всей континентальной части Мексики». Несмотря на то, что полковник Джейкоб Снивели, имевший отряд приблизительно в 180 хорошо вооружённых техасцев, был разоружён войсками Соединенных Штатов на территории Техаса, мексиканцы поставили это дело в один ряд с экспедицией из Техаса в Санта-Фе в 1841 году; экспедицией Миера 1842 года; а также с техасскими и американскими проектами в отношении захвата Юкатана, севера Мексики и Калифорнии в 1848 году. Вряд ли можно преувеличить ту степень тревоги, которую вызвали «вероломные» техасцы в Чиуауа, или осмыслить высокую степень серьёзности, с которой мексиканцы отнеслись к столь маленькой экспедиции. Конференция граждан в городе Чиуауа субсидировала деньги на финансирование сил в противовес опасности со стороны янки, и в то же время распространила сообщения, в которых говорилось о том, что техасцы всячески стимулируют и побуждают орды команчей к вступлению на их грабительскую дорогу через Рио-Гранде. Мексиканские войска прибыли на север для оказания помощи Мануэлю Армихо, губернатору Новой Мексики. Генерал Мариано Мартинес де Лехарса на период от 26 июня по 20 августа сменил Монтерде в должности генерал-губернатора Чиуауа, чтобы тот смог возглавить армию. Губернатор Хосе Урреа и генерал Адриан Волл были посланы выпроводить американцев и техасцев с северо-запада Мексики. Побочным продуктом этого войскового перемещения стал апачи-команчский испуг, в результате чего на некоторое время воцарилось спокойствие, но стоило армии уйти на юг, как равнинные кочевники тут же возобновили свои регулярные осенние вторжения в области ниже Рио-Гранде. Кочевники убивали, похищали, грабили и воровали на огромном пространстве восточного и западного Чиуауа, в Дуранго, Коауиле, Новом Леоне, Тамаулипасе, Сан-Луис-Потоси и Сакатекас. Власти только начали выяснять протяжённос