В работе рукой…
Или, может быть, я пропал в ней. Потому что то, как она на меня смотрит, блуждая взглядом между моим лицом и членом, будто оценивая свою работу и проверяя мою реакцию, заставляет меня желать послать все к чертям. Сдаться и позволить ей делать со мной все, что она хочет прямо сейчас. Позволить ей прикасаться ко мне в любом месте и в любое время.
— Расскажи мне, что тебе нравится в минете, чтобы я могла дать тебе то, о чем фантазировала, — говорит Харпер, приподнимаясь и подталкивая мои бедра, а затем становится на колени между моих ног. Все это время она не выпускает из рук мой член, и я чертовски благодарен ей за приверженность этому делу.
Я стону, когда большим пальцем она ловит капельку смазки, выделяющейся из головки члена, а затем размазывает ее по всему стволу, смешивая свое возбуждение с моим. То, что она делает, так сексуально.
— Много языка, — говорю я, пытаясь собраться с мыслями. — Мне нравится, когда ты хорошо и плотно обхватываешь губами мой член и облизываешь его, когда двигаешься вверх и вниз.
— М-м-м. Звучит восхитительно, — шепчет Харпер, двигая рукой вверх. Ее глаза пылают от желания, пока она наблюдает за мной.
— Мне нравится, когда ты заглатываешь, если можешь.
Она взволновано вздыхает.
— Глубоко? Тебе нравится глубоко?
От этих слов мое тело начинает излучать электричество. Глубоко.
— Черт, да. Я хочу касаться задней стенки твоего горла, — стону я.
Она начинает двигать рукой быстрее, и это ощущается словно тугой, горячий тоннель. Я толкаюсь в ее кулак, стиснув зубы, когда желание вонзается в меня.
— А как насчет этого? — говорит Харпер, когда подносит другую руку к моим яйцам, беря их в ладошку и играя с ними.
— Обожаю это, — выдыхаю я. — И люблю когда ты лижешь их.
Харпер двигает рукой быстрее, поднимаясь к головке и опускаясь обратно.
— Но тебе не нравится работа рукой?
— Теперь нравится. Действительно, черт возьми, нравится, — говорю я со стоном, пока трахаю ее руку. Мне, пожалуй, придется пересмотреть свою позицию в том, что минет лучше, потому что рука Харпер просто взрывает мне мозг. Но когда я опускаю взгляд на красные шаловливые губы, я уверен в том, чего хочу. — Знаешь, что делает работу рукой действительно замечательной?
— Что? — спрашивает она, и ее голос такой чертовски нетерпеливый.
Я кладу руку на ее затылок и встречаюсь с ней взглядом, а затем говорю:
— Когда ты берешь мой член в рот.
В ту же секунду Харпер обхватывает губами головку моего члена, и из меня вырывается стон. Долгий, голодный стон, который, похоже, длится вечно. Она следует моим инструкциям, плотно сжимая губы и лаская меня языком. Одним стремительным движением она глубоко меня заглатывает. Удовольствие проходит по всему моему телу, пробегает по венам и разжигает меня повсюду.
Похоже на внезапное нападение. Засада оргазма. У меня даже нет времени позволить ей поднять голову. Я просто сильно кончаю, задержавшись в ее горле на несколько секунд.
— Черт, Харпер, — задыхаюсь я, и она сильнее всасывает мой член, пока не проглатывает все до последней капли. Она проводит длинную линию языком по всей длине, а затем поднимает голову. Но, Господи, благослови ее грешное сердце, ведь она до сих пор держит руку на моем члене, заставляя мое тело дрожать, даря мне последний толчок оргазма. Харпер усмехается и выглядит словно кошка, съевшая целый клан канареек.
Я провожу рукой по своим волосам, невнятные слова слетают с моих губ, пока тело гудит от лучшей, совместной с минетом, работы рукой, которая у меня когда-либо была.
— Или… да… так тоже хорошо. Такие минеты мне тоже нравятся, — говорю я невозмутимо.
Харпер откашливается.
— Значит ли это, что я могу тебя называть Принц Кончаю Быстро?
Я шлепаю ее по заднице, посмеиваясь.
— Я больше не заработаю этот титул. К тому же, ты сильно меня возбудила своими волшебными пальчиками.
Мы оба смеемся еще сильнее, а затем она прижимается ко мне. Черт, это тоже довольно фантастично. Харпер сворачивается рядом со мной. Мы лежим так несколько минут, а затем ее живот урчит, и я провожу рукой по ее мягкому животику.
— Позволь мне сводить тебя поесть.
Она соглашается, и ужин с Харпер кажется идеальным способом завершения такого безумно прекрасного вечера.
Глава 21
— Мы все сделали неправильно, — Харпер качает головой и тяжело вздыхает.
— Заказали не ту еду? — спрашиваю я, когда уходит официантка с блокнотом в руке. Мы в итальянском ресторане в нескольких кварталах от моего дома. Он забит даже в воскресенье вечером, и повсюду бегают официанты, разнося тарелки с пастой.
—Нет. График активности, — говорит Харпер, ведя своей ступней вверх по моей ноге. Она флиртует, и я солгу, если скажу, что мне не нравится эта ее ласковая сторона. Она сидит напротив меня за столиком на двоих. Ресторан тускло освещен свечами, стоящими на красное-белой клетчатой скатерти.
— А-а-а. Ты имеешь в виду то, что десерт мы съели перед ужином?
— Да.
— Мы не следуем шаблонам. Мы их нарушаем, — говорю я, когда Харпер достает кусочек хлеба из корзинки. На ее щеки ниспадают свободные пряди волос, выбившиеся из хвостика. После того, как мы прибрались, она переоделась, надев обегающий зеленый свитер, джинсы и коротенькие сапожки на высоком каблуке. Всю дорогу до ресторана я боролся с собой, чтобы не проверить, действительно ли ее задница реальна. Жаль, что я провалил этот тест.
Подождите. Нет, совсем не жаль. Оно того стоило.
Она слегка пожимает плечами.
— Мне тоже понравился этот обратный график. Сегодня мне понравилось все, — мягко говорит она. — Но серьезно, — ее голос затихает. — Тебе понравилось?
Я усмехаюсь.
— Это слишком мягко сказано. Я обожаю каждую секунду всего, что мы сделали.
Харпер улыбается, а ее голубые глаза начинают сверкать.
— Я хочу, чтобы тебе все это нравилось, потому что для меня это было потрясающе.
— Для меня было так же, — говорю я, и у меня возникает соблазн скользнуть рукой через стол и взять ее за руку. Но меня что-то останавливает. Может быть, это потому, что все это слишком похоже на то, что делают парочки. Она хочет быть временными любовниками, учителем и ученицей, и все, чего я хочу, это снять ее с главной роли, которую она играет во всех моих сольных полетах. Еще несколько ночей, и я определенно смогу отдать Харпер Холидей второстепенную роль, а затем полностью понижу ее до эпизодического появления, а затем, бам, и она перестанет занимать так много драгоценного места в пошлой части моего мозга. Которая, очевидно, самая большая. А пока что я сконцентрируюсь на наших уроках. — Давай вспомним сегодняшний урок. Мы практиковались в пошлых разговорах. Оказывается, ты рождена для этого.
Она гордо расправляет плечи.
— Ты также узнала, что можешь получить множество оргазмов, один за другим.
— За час у меня было четыре, — говорит она с большой ухмылкой.
— Выпендрежница, — дразню я, а затем останавливаюсь. — Подожди. Один ты получила сама.
— И он считается, ведь глядя на тебя в поезде, я так завелась.
И вот так просто, я снова готов для нее. Она — маленький сексуальный кекс, и я хочу укусить ее.
— И еще ты узнала, что точка G — не миф.
— Я верю, что это успех, — говорит она, отрывая от хлеба кусочек и засовывая его в рот. Прожевав, она понижает голос. — Хочешь узнать еще одну вещь, которая, как я поняла, мне нравится?
— Хочу, — говорю я, и мои мышцы напрягаются, но не от беспокойства, а от ожидания. Я хочу узнать ее. Что ей нравится. Что ей не нравится. Что заставляет ее чувствовать себя хорошо.
Ее глаза фокусируются на мне.
— Смотреть, как ты раздеваешься для меня, — говорит Харпер уязвимым тоном, который она использует время от времени. Слабая улыбка трогает уголки ее губ и проникает прямо мне в сердце. Мы говорим о сексе, но, в то же время, и нет. Она говорит кое-что еще, кажется, что-то о том, что значит открыться кому-то, впустить его. Или, может, я просто хочу так думать. Я почти хочу, чтобы у меня было дешифрующее кольцо Харпер, чтобы я мог перевести то, что она только сказала той части меня, которая хочет узнать, что это может означать. Но я не уверен, что знаю, как связаться с той частью. В течение долгого времени, в отношениях с женщинами, я был сосредоточен лишь на том, как свести их с ума. С Харпер я хочу, чтобы этого было еще больше, но еще я хочу чего-то другого.
Большего.
Хотя я знаю, что никогда не получу этого с ней, поэтому не стоит зацикливаться на этом. Вместо этого я беру кусок хлеба, откусываю от него, чтобы не сказать ничего разоблачающего в ответ. Официантка приносит бокал вина для нее, пиво для меня и прерывает этот серьезный момент.
Остаток ужина проходит легко. Мы говорим о работе и фильмах, соглашаясь с тем, что в «Подозрительных лицах» был лучший поворот сюжета, затем говорим о книгах, и каким заклинанием Гарри Поттера мы бы хотели владеть больше всего. (Примеч. «Подозрительные лица» — криминальная драма 1995 года). Мы оба выбираем способность к трансгрессии.
— Мгновенная транспортировка. Никаких больше самолетов, машин и никакого ожидания, — говорю я, нажимая указательным пальцем на стол для больше эффекта. — Мы бы могли отправиться на Фиджи прямо сейчас.
— Следующая остановка Бора-Бора.
Мы разговариваем даже о кроссвордах, и она удивляется, когда я говорю, что разгадываю его каждую неделю.
— Каждую неделю? — спрашивает Харпер, выгибая бровь.
— Когда ты подписывалась на эту поездку, ты думала, что получишь только красоту? — я жестом показываю на всего себя, а затем прижимаю палец к виску. — Тут еще есть мозги.
— Воскресный кроссворд действительно тяжелый.
Я пожимаю плечами.
— Мне нравятся головоломки, — как и Харпер. Порой она для меня большая загадка.
— Мне тоже, — добавляет она.
У нас так много общего, что это пугает.
***
После ужина мы прогуливаемся по Центральному парку. Вечерний воздух прохладный, и ночной ветер проносит шквал золотисто-коричневых листьев мимо наших ног.
— Мне нравится осень в Нью-Йорке, — размышляет Харпер, глядя на деревья, чьи листья пестрят различными цветами, покрывая нас, словно балдахином, пока я провожаю ее домой. — Это мое любимое время года.
— Почему?
— Я люблю осеннюю одежду и шарфы, — говорит она, когда каблуки ее сапог стучат по тротуару. — А еще осенние цвета — все оранжевое, красное и золотое. И воздух свежий, но не холодный. И больше всего из-за того, что, кажется, будто Манхэттен был создан именно для этого времени года.
— Как так?
— Это романтично. Это как если бы… — Харпер делает паузу, и, похоже, будто она увлеклась своими мыслями. Она замедляется и смотрит на меня. — Будто у Манхэттена и осени есть химия. Понимаешь, что я имею в виду?
— Как будто они должны быть вместе?
— Да. В точку. Нью-Йорк был создан для осени, — говорит она, когда высокая брюнетка и еще более высокий блондинистый чувак идут прямо на нас; рукой он обнимает ее за плечи. Мы с Харпер немного подвигаемся вправо, и ее взгляд на мгновение задерживается на них.
— И осень была создана для Нью-Йорка, — добавляю я, а затем подхожу к ней и обнимаю за плечи. — Тебе холодно?
Она качает головой.
— Уже нет.
Молчание опускается между нами до следующего квартала. Это странно, потому что обычно мы очень болтливые. Но это так приятно — гулять по городу, ведь Нью-Йорк предстает перед нами во всем своем великолепии элегантных зданий слева от нас и драгоценностями парка справа.
— Теперь это похоже на свидание, — говорит Харпер себе под нос, и мое сердце ускоряется, ударяясь о грудную клетку. Потому что мне очень нравится быть на свидании с ней. Больше, чем следовало бы.
Но когда я прокручиваю свои слова в уме, то задаюсь вопросом, не переусердствовал ли я с ней и не пересек ли черту, которую она не хочет пересекать.
— Все хорошо?
— Конечно, — говорит она так, будто разговаривает с тупицей. — Это по-прежнему уроки в свиданиях, не так ли? Я имею в виду, только потому, что мы добавили секс, это не значит, что наши уроки прекратились, верно?
Мое сердце тормозит, снова ударяясь о грудную клетку. Я говорю ему нахрен заткнуться, потому что не могу позволить этому выйти за рамки приличия и ожидать большего.
— Конечно, — говорю я спокойно, но теперь мне интересно, был ли этот ужин поддельным свиданием. Теперь она практикуется в свиданиях со мной? Секс — это одно, но пробные свидания беспокоят меня. Я не знаю почему.
— Я думаю, что сегодня вечером, ужиная с тобой, была довольно впечатляюща. Я не пролила на себя томатный соус. Не рассказывала никаких сумасшедших историй, и все время разговаривала вполне разумно, — говорит она, высмеивая себя.
Я издаю небольшой смешок и пытаюсь освободиться от всего, что играет в пинг-понг в моей голове.
— Ты была чертовски впечатляющей.
— Знаешь, что это значит? — спрашивает она со знающей улыбкой на лице.
— Не-а.
— Ну же. Попытайся догадаться, — говорит она, легонько толкая меня локтем в ребра.
Я терплю фиаско.
— Понятия не имею. Пусто.
— Но я думала, что тебе нравятся головоломки, — говорит она с ухмылкой на губах.
— Да, но это разгадать я не могу, — признаюсь я. Я не знаю, как играть в ее игру.
Харпер цокает языком.
— Это значит, — говорит она, затем останавливается, подходит ближе и хватает ворот моей рубашки, — что прошлой ночью, в твоем гостиничном номере, было наше первое свидание, а это — второе. И ты знаешь протокол третьих свиданий.
Мгновенный стояк!
Дешифрирующее кольцо сработало! Я понял. Сегодня вечером она надела свой плащ Принцессы Недомолвок, и завтра она хочет трахнуться. И вот на этом я и собираюсь сосредоточиться. А не на том дерьме со свиданиями, которое меня огорчает. Кроме того, нет никакой необходимости быть стервозным, если собираюсь заставить ее кончить на моем члене менее чем через двадцать четыре часа.
О, да. Я чувствую себя намного лучше с этими картинками, мелькающими в моей голове. Спасибо тебе большое, мозг.
Я обнимаю ее за талию.
— Я действительно знаю протокол третьего свидания и намерен ухаживать за тобой долго и правильно.
Затем, потому что хочу подарить ей вкус того, что будет завтра, и, может быть, еще потому, что хочу напомнить, что могу завести ее за секунду, я крышесносно ее целую прямо на улице Манхэттена, прижимая ближе к себе. Она трется тазом о мой стояк, и я почти шепчу ей на ушко пошлости о том, какая она влажная. Но я не хочу прекращать поцелуй. Я вообще не хочу останавливаться, и она, кажется, тоже.
Мы целуемся до тех пор, пока мимо, извергая плотный слой выхлопов, не проезжает автобус и разрушает момент.
Ее телефон гудит, когда мы отходим друг от друга, и она достает его из сумочки.
Харпер открывает рот от удивления, когда смотрит на экран.
— Это Саймон.
Я сжимаю кулаки и отвожу взгляд. Сжимаю челюсть, и прямо сейчас я его ненавижу. Он — парень, в которого она действительно влюблена. Черт, для него я ее тренирую, не так ли? На мгновение мне хочется, чтобы он ей не так уж и сильно нравился, чтобы он ее подвел, причинил ей боль, и тогда она прибежит ко мне. Но я чувствую себя ужасно, желая этого.
— Как мистер Хемсворт? — спрашиваю я, едва скрывая горечь в своем тоне.
— Он всего лишь подтверждает информацию о предстоящей вечеринке, — мягко говорит Харпер. — Она на этой неделе. В субботу утром, вообще-то, — Харпер показывает мне сообщение, и не то чтобы мне нужно было его увидеть. Это на самом деле деловое сообщение, и я чувствую себя тупицей от того, что позволил себе заблудиться в дебрях ревности.
Но на экране появляется новое сообщение.
Саймон: Не хочешь выпить кофе на днях?:)
Он использовал чертов смайлик. Я хочу рассечь воздух кулаком в победном жесте, потому что это полная и абсолютная причина отказать ему.
— Что со смайликом?
— Это мило, — говорит она, и кажется немного мечтательной, будто ей это нравится.
Все, хватит. Я рявкаю:
— Не ходи. Не трахайся с ним.
Она резко поднимает голову и смотрит на меня так, будто у меня две головы. Змеиные головы, судя по моему язвительному тону. Она упирает руки в бедра.
— Что, черт возьми, это значит, Ник?
Я потираю подбородок. Пытаюсь отпустить ревность, но эта ревность основана не на пустом месте.
— Пока нет, хорошо? Не трахайся с ним, пока не трахнемся мы, — говорю я, сохраняя такой грубый тон, какой только могу. Я не могу допустить, чтобы Харпер увидела, как мысль о том, что ее трогает кто-то другой, съедает меня живьем.
— Я бы никогда этого не сделала, — ее голос наполнен болью.
— Ну, я-то откуда знаю?
Она сильно толкает меня в грудь, отпихивая.
— Ты что, с дуба рухнул? Серьезно. Я же сказала, что не спала ни с кем несколько лет. Я сказала, что едва знаю, что делать в постели. Я не буду спать с тобой и с кем-то еще в одно и то же время. Я даже не собираюсь встречаться с ним прямо сейчас. Я никогда не буду с тобой и с кем-то еще. Никогда.
И я мудак.
— Как и я, — мягко говорю я. — Я тоже не хочу быть с кем-то еще прямо сейчас, и я не имел в виду то, что ты этого хочешь.
Харпер смотрит на меня и вздыхает. Ее взгляд, похоже, смягчается, но руки скрещены на груди. Я еще не прощен.
Я протягиваю руки и обнимаю ее. Она позволяет мне обнимать себя, но не отвечает взаимностью.
— Просто мы никогда не говорили о том, что не будем встречаться с кем-то, пока делаем это, что бы это ни было.
— Я не думала, что нам нужно это обсуждать. Разве не очевидно, что мы не будем? Я не буду. Ты не будешь. Все просто. Это даже не правило, которое нам нужно устанавливать. Просто так есть.
Черт возьми, она говорит четко и решительно, и становится ясно, что она из себя представляет, и это цепляет меня.
Я так сильно облажался с этой девушкой. И не просто облажался. Я облажался во всем.
***
Вернувшись домой, я пишу ей сообщение.
Я: Прости. Я вел себя, как мудак.
Я принимаю душ, ложусь в кровать и хватаю свой телефон. Ответа нет, и я могу думать лишь о том, как сильно все испортил.
Глава 22
Я просыпаюсь, как мне кажется, слишком рано. Когда хватаю свой телефон с тумбочки, в груди появляется лучик надежды. А затем он разбивается от отсутствия ответа.
Черт.
Надеваю шорты и пуловер, завязываю свои кроссовки и втыкаю в уши наушники. Я бегаю по Центральному парку, держа телефон в руке, пока всходит солнце, пробуждая Манхэттен.
Все еще нет ответа.
Добираюсь до спортзала для быстрой тренировки, затем возвращаюсь в свою квартиру и опустошаю стакан воды. Вытираю пот со лба, когда звенит мой телефон. Делаю глубокий вдох. Я очень надеюсь, что она больше не злится.
Снимаю блокировку экрана, вижу ее имя и нажимаю на сообщение.
Принцесса: Доброе утро:):):):):):):)''
Смеюсь над тем, как она заваливает меня шквалом смайликов.
Я пытаюсь ответить тем же, напечатав «привет» и добавив смайлик. Но. Я. Не. Могу. Этого. Сделать. И, очевидно, мне и не нужно. Еще одна смс приходит через несколько минут.
Принцесса: Вчера я уснула сразу же, как только переступила порог своей квартиры. По-моему, множественные оргазмы — лучший рецепт крепкого ночного сна. Кстати, почему «член» — это оскорбление?
Я: Это хороший вопрос.
Принцесса: Я думаю, что «член» нужно использовать во благо, и хорошо о нем отзываться.
Я: Это делает тебя представителем члена? Распространяя информацию о несправедливом использовании мужского придатка в качестве оскорбления?
Принцесса: Да. Я собираюсь начать использовать слово «член» как комплимент. Начнем. Ник, ты — член. А еще, мне нравится твой член.
И Харпер возвращается вместе со своим пошлым остроумием. Моя смс-Харпер. Моя шаловливая волшебница. Я печатаю ответ, предлагая новое оскорбление.
Я: А как насчет «задницы»? Подожди. Забудь. «Задница» страдает от той же незаслуженной судьбы. Это слово никогда не должно было быть оскорблением. К тому же, мне нравится твоя задница. Хотя, «любовь» может быть более подходящим словом, чтобы выразить всю глубину моего восхищения этой частью твоего тела.
Я быстро отправляю это сообщение, а затем добавляю:
Я: А еще, позволь мне извиниться за прошлый вечер. Я был таким… придурком.
Принцесса: Ты извинился еще вчера, все в порядке. Я не расстроена. Клянусь. Я просто рада, что мы на одной волне.
Я: Так и есть.
Принцесса: Не будет никого другого.
Я: Как и у меня. И еще, Харпер?
Принцесса: Да?
Я: Иногда ты спрашиваешь меня, нравится ли мне то, что мы делаем, и я хочу, чтобы ты знала, что все, что ты делаешь в постели, меня заводит… твой рот, твое лицо, твои волосы, твое тело, то, как ты ко мне прикасаешься, то, как ты реагируешь на мои ласки… это все одно большое сексуальное возбуждение.
Ее ответ приходит через несколько секунд.
Принцесса: Теперь я чувствую этих бабочек…
И я улыбаюсь, как дурак.
Я: Сегодня вечером я свожу тебя куда-нибудь. Куда ты хочешь пойти? Ужин? Кино? Занятие на цирковой трапеции? Художественное шоу? Музей? Прогулка в конном экипаже?
Принцесса: Ничего из вышеперечисленного. Но у меня есть идея. Я бы с радостью спланировала наше свидание.
Она сообщает мне время и говорит, что позже отправит более подробную информацию. Я начинаю собираться на работу и пишу ей сообщение. Кое-что, что я всегда хотел ей сказать.
Я: Кстати, я все еще чувствую твой вкус на губах…
Через минуту мне приходит ее ответ. Я стону, когда похоть проходит сквозь меня. Эта фотография не могла быть более совершенной — это светло-голубые трусики, которые болтаются на ее лодыжках. Я не знаю, надевает ли она это кружево или снимает, но совершенно уверен, что мне потребуется несколько минут наедине с этой фотографией, прежде чем я уйду на работу, и в моем воображении она снимает трусики.
Десять минут спустя, я сажусь в вагон метро, еду до Comedy Nation и чувствую себя чертовски хорошо. Не только от того, что сегодня у меня будет свидание, и что мы собираемся следовать протоколу свиданий, а еще от того, что она чувствует бабочек в животе.
Я, возможно, не умею расшифровывать сигналы Харпер за пределами спальни, но точно знаю одно — бабочки лучше, чем член.
И я имею в виду «член» как комплимент.
***
Это легкое, свежее чувство сопровождает меня весь день. После долгого совещания с писателями шоу, затем встречи с маркетологами, Серена тянет меня в сторону конференц-зала.
— Почти забыла тебе сказать.
Даже ее стандартное предисловие к просьбам Джино не может испортить мне настроение.
— В конце недели состоится коктейльная вечеринка. В пятницу вечером, — говорит она, а затем рассказывает мне подробности. Вечеринка состоится всего за несколько дней до начала переговоров по поводу контракта с Джино, запланированных Тайлером.
— Я буду там. Есть какие-нибудь правила?
— Просто будь как обычно очарователен. Но не слишком. Ты знаешь, как все происходит.
— Я могу взять девушку с собой?
Ее глаза округляются.
— О, расскажи мне поподробнее. Кто эта счастливая леди?
Я качаю головой.
— Это не серьезно. Та самая девушка, что приходила со мной в боулинг пару недель назад.
— О. Та самая, — поддразнивает она меня, подмигивая.
— Я имел в виду именно это.
— Конечно, нет, — говорит она, стреляя в меня знающим взглядом.
— Это все временно.
Серена поглаживает свой большой, словно баскетбольный мяч, живот.
— Именно это я когда-то говорила о Джареде, — говорит она, вспоминая своего мужа. — А теперь посмотри, как мы постоянны.
— Пару источников силы, и вы будете готовы к выстрелу, — говорю я, поскольку ее муж тоже работает на телевидении, в отделе телевещания.
— Так что ты никогда не знаешь, временная ли это интрижка.
Но я не могу позволить себе думать об этом. Если сделаю это, то бабочки попадут мне в голову и свяжутся с этими мыслями. Прежде, чем я это пойму, «Мистер Оргазм» превратится в безумного дурака к концу сезона.
Немного после шести, сразу же, как только захожу в лифт, волоски на моей шее встают дыбом.
— Задержи лифт, — кричит Джино из холла.
Клянусь, у этого чувака установлено устройство, чтобы выслеживать меня, и это, вроде как, жутко. Он сверкает огромной ухмылкой, когда присоединяется ко мне, хлопая меня по спине.
— Ник Хаммер. Человек, о котором я только что думал.
Это слова, которые я не хочу слышать из его уст.
— Правда?
Он энергично кивает и потирает руки, когда лифт начинает двигаться вниз.
— На прошлой неделе я много думал о нашем разговоре о шоу. И я думаю, у меня есть способ решить этот вопрос.
Я напрягаюсь.
— Ладно, — я жду, пока он скажет больше.
— Но знаешь что? Я просто подожду встречи с Тайлером Николсом на следующей неделе и откровенно все ему расскажу. Сделаю это сюрпризом для него и для тебя тоже, — он приподнимает брови со злобным блеском в глазах. — Я люблю сюрпризы, а ты?
— Это когда женщина надевает красное боди под пальто? Такого рода сюрпризы? — я невозмутим.
Он кладет руку на живот и смеется, когда лифт останавливается на нужном этаже.
— Вот именно за это мы платим тебе большие деньги, — он выходит, придерживает рукой двери лифта и просовывает голову внутрь. — Разве не так?
— Да. За шутки про красное боди, — бормочу я, когда он уходит.
Как только добираюсь до вестибюля, я набираю Тайлера и вкратце все ему рассказываю.
— О каком сюрпризе он говорит?
— Я встречусь с ним через неделю, — успокаивает меня мой адвокат. — Не сомневаюсь, что он просто красуется перед нашими переговорами. Это его стиль. Он похож на кошку, которая играет с едой, прежде чем ее съесть.
Я съеживаюсь.
— Ты только что сравнил меня с едой для кошек?
Тайлер смеется.
— Все прозвучало совсем не так. Но послушай, мужик, мы все решим. Просто сходи на коктейльную вечеринку через пару дней, продолжай улыбаться, а мы позаботимся о шоу, когда увидим Джино через неделю.
Легче сказать, чем сделать.
Потому что шоу заботится обо мне. Оно дарит мне эту жизнь в Нью-Йорке, дом, которым я владею, даже рубашку, которую я ношу. У меня есть все, и я не хочу просрать все это.
Вот кто я. Это часть меня.
Но когда Харпер присылает мне адрес места нашего свидания, о шоу я думаю в последнюю очередь. Почему, черт возьми, мы должны встретиться в квартале от дома Спенсера и Шарлотты?
Глава 23
Харпер ждет меня на углу Кристофер-стрит и Седьмой-авеню в черных туфлях на каблуках, ярко-розовой куртке, крепко завязанной на талии, серой юбке и черных чулках. Я сразу же решаю, что на них есть бантики, куда крепятся подвязки. Потому что, конечно же, она носит подвязки. И, естественно, я буду возбужден весь оставшийся вечер. И, очевидно, я не хочу, чтобы наше свидание проходило в квартире Спенсера.
Я подхожу к ней и кладу свою руку на ее плечо.
— Помнишь, я сказал, что мне все нравится? Я собираюсь изменить это. Мне абсолютно не нравится тусоваться в квартире твоего брата.
Она усмехается.
— Расслабься. Мне просто нужно покормить Фидо. Дом Спенсера находится рядом с тем местом, где я запланировала наше свидание, и я решила, что мы сможем сделать это по пути.
Она поворачивается и идет к его дому. Я присоединяюсь к ней, оглядывая знакомое здание обители моего лучшего друга с возрастающей тревожностью, когда мы проходим мимо кофейни, обувного магазина и соседнего кирпичного дома.
Когда мы подходим к его двери, это скрытое ядро вины проталкивает себе путь наружу. Когда мы заходим в лифт, оно сдавливает мне грудь.
— Харпер, я дерьмово себя чувствую от того, что вхожу в дом твоего брата вот так.
— Как так?
— Ты знаешь. Мы ведь делаем кое-что, — говорю я, указывая сначала на нее, а потом на себя.
— Он уехал на неделю в свой медовый месяц, и мы не делаем ничего плохого.
— Я знаю, но ты — его сестра. А я — его друг. И я перехожу черту.
Харпер склоняет голову набок.
— Ты хочешь остановиться? — спрашивает она с волнением в голосе.
— Не больше, чем хочу забить двенадцатисантиметровый гвоздь себе в голову.
Она вздрагивает, когда лифт приезжает на нужный этаж и двери открываются.