ПРЕСТОЛЬНЫЕ ПРАЗДНИКИ XV–XVIII вв. НА ВЕПССКИХ ЗЕМЛЯХ ОШТИНСКОГО ПОГОСТА: ОТ РЫБРЕКИ ДО ШИМОЗЕРА




Церковные престольные праздники – одна из главных характеристик культуры крестьянской общины. Общеизвестно, что зачастую большие крестьянские общины объединялись и в церковные общины-приходы, при этом каждая приходская община сама строила на своей земле церковь и содержала священника и причт, но не только. Именно приходская община решала, кому или чему будет посвящен престол новой церкви. За престольным почитанием скрывается потребность людей в помощи высших сил, поэтому абсолютное большинство крестьянских церквей строилось во имя святых, помогавших, по устойчивым верованиям людей, в основной хозяйственной деятельности крестьянской общины. Вот откуда проистекает тот факт, что на вепсских землях, например, в XV–XVIII вв. большинство церквей было посвящено свв. Николаю, Георгию или Илье. Неудивительно поэтому, что даже престольные посвящения Спасителю значительно уступали им количественно, не говоря уже о св. Троице или о Благовещении пресв. Богородицы. Поначалу церкви с такими посвящениями престолов были уделом монастырей и лишь со временем проникали в крестьянскую среду. В этом отношении крестьяне были весьма консервативны, и им требовалось много времени для осмысления, а, вернее, для приспособления догмата о св. Троице, например, к конкретным нуждам собственного уклада жизни. Не исключение – старинные вепсские земли Присвирья и южного Прионежья. В XV–XVII вв. здесь проживали, конечно, не одни вепсы. По Свири селились русские, а на Олонце и по Важинке – карелы. Разумеется, имеющиеся на руках исследователей материалы в массе своей относятся не к этому времени, а к XIX–XX вв. И скажем наперед, они дают корпус престольных праздников, отличный от того, что господствовал на этих же землях в позднем Средневековье и начале Нового времени. И это объяснимо. Со временем изменялся не только быт, но и сами общины-приходы все больше взаимодействовали с «большим миром» вокруг, и особенно с государством. С усложнением мировосприятия более разнообразными становились церковные почитания. Впрочем, следы прежних престольных праздников этнологи с удивлением обнаруживают до сих пор. Следы эти – суть отголоски престольных праздников, которые существовали у старинных приходов издавна, но затем были заменены на другие, например, с постройкой новой церкви взамен обветшалой.

Целью данной статьи является выяснение продолжительной цепочки сменяющихся церковных почитаний для первичной характеристики жизненного уклада вепсских общин юго-западного Прионежья в длительный период времени, с XV столетия по середину

XVIII в., на примере Никольского Оштинского погоста, от Шимозера на юге до Рыбреки на севере.

Погост – это новгородское название района. И район этот назывался так потому, что имел центром селение Ошту, а престол главной оштинской церкви изначально был посвящен именно св. Николаю, епископу Мирликийскому, – таким он значится и в писцовой книге 1496 г., и в переписи 1563 г. [ПКОП 1496, 1563: 29, 221]

(см.: прил., табл. I и II). Этот церковный центр погоста также именовался в новгородской традиции погостом, поэтому по посвящению центрального престола главной погостской церкви погост именовался Никольским Оштинским во всех официальных государственных документах XV–XVIII вв., даже несмотря на то что уже к 1678 г. Никольская церковь в Оште исчезла и на ее месте__ встала Богоявленская церковь [РГАДА. 1678. Л. 41] (табл. VI). Судя по сохранившимся документам, Богоявленская церковь в Оште стояла уже в 1675 г., поскольку не ранее 1 сентября того года состоялись выборы старосты Оштинского погоста и избирательные протоколы заверили по священству богоявленский поп Оштинского погоста, георгиевский поп (с. Шимозеро) и никольский дьякон Оштинского погоста [Карелия 1948: 227–229]. Это первое свидетельство о Богоявленской церкви в Оште и последнее – о церкви св. Николая. Георгиевская же церковь на Шимозере существовала еще с новгородских времен.

Первичные престольные праздники Оштинского погоста зафиксировала перепись Ю. К. Сабурова 1496 г. Их было всего два: Никольский, который тогда праздновали почти все жители погоста, и Георгиевский, который справляли шимозерские вепсы. В погосте имелись две вотчины новгородских монастырей: Спасского Хутынского в Рыбреке и св. Антония в Гимреке. Весь этот Оштинский погост входил в Оштинский стан (округ), центр которого также находился в селении Ошта. Об этом узнаем, например, из «Платежной книги» Ладожского наместничества и Оштинского стана 1555/56 г., которая делит погост на государственные земли и вотчины двух монастырей: «А се погосты, которые оштинскому волостелю приданы: …Погост Никольской на Оште … монастырские – Спасских Хутыня монастыря … Онтонова монастыря» [ПКНЗ 1555/56: 45–46]. И как раз в том году все жители большого Оштинского погоста твердо уяснили для себя значение собственной церкви.

В 1555 г. 9 ноября состоялся указ царя Ивана IV Васильевича Грозного по спору шимозерцев с оштинцами из-за земель и налогов. В нем пересказывалась жалоба старосты Шимозерской волости за «своих шимозерцев и лядвян» (за ладвинскую общину в истоках Ояти на Ладвозере) на оштинцев, потому что «в Шимозере и в Лядвянах» оштинцы разверстывают на них лишние налоги [Материалы 1941: 179–180]. Таким образом, к 1555 г. Шимозеро и оятское Ладвозеро являлись пока одной волостью с одним церковным погостом на Шимозере.

Впрочем, уже тогда Ладвозеро было часовенным приходом. На это ясно указывает перепись 1496 г.: «Дер. в Ладве у часовни». В следующей переписи 1563 г. отмечена новая церковь в Ладве в деревне «У часовни словет Демидовская». Значит, и Ладвинская волость появилась между 1556 и 1563 г. Впрочем, связь Ладвинской волости с Шимозером сохранялась. Так, в переписях 1648 и 1678 г. она однозначно называлась Шимозерской волости выставкой-волосткой Ладва (табл. V и VI). В чем же значение спора 1555 г.? Староста отдаленной общины, имеющей собственную церковь, т. е. являющейся отдельным приходом, может напрямую жаловаться царю, а тот вершит указ, требуя от местных государственных властей разобраться с этим делом. Значение отдельного прихода заключается в наличии у него статуса юридического лица: не крестьянская община, не часовенный приход (как у ладвозерцев), а именно полноценный церковный приход. Вероятно, поэтому ладвозерцы, поучаствовав в таком невероятном деле на высшем государственном уровне, к 1563 г. обзавелись собственной церковью, тоже во имя св. Георгия.

В связи с этим, видимо, соседняя с Оштой Рыборецкая вотчина также позаботилась о собственной церкви, только она была посвящена св. Николаю и являлась выставочной от главной оштинской Святониколаевской церкви. Тогда же и в Оште появилась вторая церковь во имя св. Николая. Очевидно, в среде слишком обширной паствы главной церкви погоста смог выделиться отдельный приход. И тогда же, к 1563 г., в истоке Свири на острове стал Вознесенский монастырь с двумя церквами: главный храм во имя Вознесения Христова и второй с двумя престолами – во имя Благовещения пресв. Богородицы и св. Николая [ПКОП 1563: 221–237]. Констатируем, что в Оштинском погосте почитание свв. Николая и Георгия из «новгородского времени» перешло в московский период истории. Но к 1563 г. сам Оштинский погост-район изменился: в нем уже 5 церковных погостов, а, значит, и волостей, и 1 монастырь. И еще. Уже перепись 1563 г. зафиксировала наметки престольного почитания (первоначально среди монахов) Иисуса Христа. Постепенно, к первой четверти XVIII в. и в среде светских оштинцев Христовы престольные праздники займут твердое «третье место», а к середине столетия они станут преобладающими. По записи 1582/83 г. у ладвозерцев вдруг исчезла Георгиевская церковь и вместо нее встала Никольская. О причинах смены престольного праздника сказать затруднительно. Кроме того, на онежском берегу появился приход в Щелейках (назван в этой переписи сельцом Навщел, в следующих – Щелейцы), с весьма редким для северного Обонежья посвящением престола св. Дмитрию Солунскому. В 1579–1581 г. Обонежская Карелия подвергалась вражеским нападениям шведов в ходе Ливонской войны. В Оштинском погосте они сожгли Вознесенский монастырь, и к переписи монахи смогли восстановить только главную церковь, а от Благовещенской с Никольским приделом оставалось еще пепелище [ИК 1582/83: 325]. И вообще во время Смуты начала XVII в. этот монастырь настолько запустел, что смог восстановиться только к 1648 г. с одной Вознесенской церковью, а в 1678 г. он почему-то писался уже среди земель Винницкого погоста. Смута закончилась к 1617 г., и тогдашняя перепись отразила изменения.

Из нее узнаем, что в Оште св. Николаю Мирликийскому была посвящена только главная церковь, а вот престол второй церкви (она уже исчезла) посвящался ему же, но уже как Николаю великому чюдотворцу Великорецкому. Тогда же ладвозерцы вернулись к престольному празднику св. Георгия, а на Шимозере отмечены три новые волости: Пяжозерская, Тарасозерская и Солозерская. При этом Пяжозерская волость уже являлась Преображенским приходом. Надо сказать, что становление отдельного прихода на Пяжозере началось еще в новгородское время, так как перепись 1496 г. указывает тут деревню «На Пязь-озерке у часовни» и две соседние деревни «У часовни ж» [ПКОП 1496: 30], их церковное развитие было аналогично вышеупомянутому Ладвозеру. А вот на соседних Тарасозере и Солозере деревень с такими названиями не отмечено. Видимо, к началу XVII в. берега обоих озер заметно заселились, и уже перепись 1618/19 г. отмечает их в качестве волосток. Впрочем, их крестьяне так и не поставили у себя церкви, т. е. не стали самостоятельными приходами, и перепись 1678 г. последний раз зафиксировала их волостной статус. Дело заключалось в том, что государственное признание волостного статуса в переписях основывалось на убедительном доказательстве хозяйственной самостоятельности и зажиточности волости, которая только в таком качестве может выплачивать налоги. Две данные общины не показали себя зажиточными, не поставив на свои средства церкви, поэтому в XVIII в. они и растворились в общей среде шимозерских прихожан.

Это положение подтверждает история становления Водлинской волости. Еще в середине XVII в. у водлинцев не имелось собственной церкви, и часовенным приходом они также не являлись (табл. IV, V), но в 1658 г. (не позднее 14 ноября) один крестьянин из Ошты жаловался на крестьян Водлицкой трети (а не волости), которые не дают ему ловить рыбу в двух тонях – Сухом пороге и Гонг-наволоке на реке Свирь (хотя эти тони разделены по частям между оштинцами и водлинцами) [Карелия 1948: 134–135]. Упоминание «трети» весьма интересно. Примерно за это время есть материалы о большом Олонецком погосте, волости которого объединялись в такие трети. Волостные жители выбирали и старосту трети, а старосты третей – общего старосту, прямо входившего в самоуправление всего Олонецкого погоста (см., напр.: порядная от 12 ноября 1656 г. крестьянина, треть) позволил водлинцам поставить у себя церковь св. Георгия между 1648 и 1678 г., став самостоятельным приходом и полноценной волостью (табл. VI, VII, VIII).

Об инновациях середины XVII в. в традиционных церковных почитаниях оштинцев говорилось выше, но тогда же оживились и общины, объединенные в условно названую нами «Свирскую треть». Существует Переписная книга 1667 г. так называемых карельских выходцев, бежавших из находившегося под властью Швеции Корельского уезда и размещенных в Олонецком уезде большими трудами его воевод и самоуправления. Так вот, их местами поселения в Оштинском погосте названы Шуйструцкая и Койсельская волости (обе появятся в государственных переписях потом), Вознесенский монастырь на Свири и Шимозерская волость [РГАДА 1667: 32–34]. Таким образом, на западе погоста в Присвирье отмечены новые Шуйструцкая и Койсельская волости.

Конечно, будущая Шуйструцкая волость как место поселения вепсской общины известна еще со времен Великого Новгорода (деревни «на Шуст-ручью» [ПКОП 1496, 1563: 34, 227]. В 1668 г. Шуйструцкая волость фигурирует в вышеприведенной жалобе местных крестьян на залесских и вязостровских крестьян [Карелия 1948: 192–193]. В середине XVI в. появились и деревни на «Койже (Коиж)-селге», а именно на Охте-ручью, на Курб-ручью, на Гав (Гавге)-ручью, на Перт-ручью, причем у последнего встала деревня «На Перь же ручью у часовни словет Микитинская» [ПКОП 1563: 233], т. е. Койсельга уже являлась часовенным приходом. Шуст-ручей и Койсельга в XV–XVII вв. были крестьянскими общинами, по их словам, «волостями», но государство признало их в данном статусе только в первой четверти XVIII в. с постройкой ими своих церквей. Иное дело Гежесельгская волость. Деревни на Геже(Хеже)-селге стояли еще в XV в. [ПКОП 1496: 34]. Как волостка в Гежесе, вместе с волосткой в Княж-бору, она отмечена в 1675 г. в жалобе монахов Вознесенского Свирского монастыря на их крестьян, отобравших у обители пошлины за проход судов с Онеги по Свири [Карелия 1948: 117–118]. Княжеборская волость далее нигде в переписях не фигурирует – даже к середине XVIII в. там не появилась своя церковь, а вот Гежесельская волость с церковью во имя__ св. Троицы значится в переписи 1678 г. (табл. VI). Отметим, что Троицкая церковь стояла уже в 1677 г., так как ее священник и дьячок свидетельствовали избирательную документацию по избранию старосты Оштинского погоста [Карелия 1948: 245–249]. Переписи дают нам и обратный пример. Полноценная волость с церковным погостом на свирском Иванковом острову, чьи деревни существовали еще во времена Великого Новгорода [ПКОП 1496: 35], после переписи 1678 г. исчезает (табл. VI, VII, VIII). Зато в первой четверти XVIII в. появляется Курвоская волость с церковью во имя Ильи-пророка. Ее деревни на реке Курвошке (Куротвошке) значатся еще в первой из наших переписей 1496 г. [ПКОП 1496: 33].

Последнее крупное изменение самой структуры Оштинского погоста произошло в первой четверти XVIII в., при царе Петре I Алексеевиче. Для обеспечения приписных работ он не только создал целый округ с центром на Петровском заводе в устье реки Лососинки, но и конфисковал в пользу государства часть монастырских вотчин. Так появились Рыборецкая и Гиморецкая волости, причем последняя – с новой Успенской церковью; к 1749 г. ее сменила Рождественская церковь (табл. VII, VIII). Что же такое полноценная волость? Это волость с церковью. Ибо именно церковным благословением сопровождались все общественные действия волостного самоуправления, и заседало оно в помещении церкви – в ее трапезе. Здесь раскладывали налоги и собирали их, решали повседневные дела и улаживали конфликты, здесь же заседал волостной суд первой инстанции, выбирали всех лиц волостного самоуправления, писали прошения на имя государственных властей вплоть до царя. Наконец, трапеза церкви являлась местной школой для обучения детей грамоте. Вот почему государство не признавало общину волостью, если та не имела церкви, – ведь она по существу была недееспособной без обязательного сопровождения всех общественных действий церковным благословением и обрядом, начиная от церковной присяги избирателей и выбранных ими старост, судей, сборщиков налогов и мирских посыльщиков-ходоков и заканчивая подписями священника и причта на вершенных волостью делах и жалобах властям.

Подведем конкретные итоги. В Оштинском погосте почитание свв. Николая и Георгия «новгородского времени» в дальнейшем__ продолжилось (увеличивалось число посвященных им престолов, причем с попеременным «преобладанием» то одного, то другого святого). Впрочем, уже следующая перепись 1563 г. зафиксировала наметки престольного почитания (первоначально среди монахов) Иисуса Христа, но постепенно к середине XVIII в. число престольных праздников, посвященных Иисусу Христу, заняло первое место в среде прихожан Оштинского погоста. Показательно, что даже церкви на центральном погосте, первоначально посвященные популярнейшему ранее у оштинцев св. Николаю (и давшему название всему погосту – Никольский Оштинский), уже в середине XVII в. (между 1648 и 1678 г.) были заменены на Богоявленскую и Пречистинскую. С XVIII в. престол в оштинской церкви посвящался Богоявлению Господню. В целом же к середине этого столетия уже 3 церкви прославляли Преображение Господне, 1 – Его Богоявление, 3 – св. Георгия и 2 св. Николая. Другие праздничные престольные ряды (Троицкий, Богородицкий, Ильинский и иных святых) не получили на территории погоста большого распространения, хотя и присутствовали именно в таком широком диапазоне.

Из приведенного материала ясно, что изучение престольных праздников подводит нас к очень важной теме о нерасторжимой связи приходской церкви, крестьянской (да и городской) общины и государства. Полностью и без больших сбоев эта связь работает только при наличии у общины приходской церкви, поэтому в целом наши материалы не только характеризуют церковно-общественную культуру прошлого времени, но и позволяют нам более глубоко познать понятие «государственная церковь», которая действительно являлась становым хребтом всего общественного уклада дореволюционной России.

 

ИСТОЧНИКИ

ИК 1582/83 – История Карелии XVI–XVII вв. в документах / Asiakirjoja

Karjalan historiasta 1500- ja 1600-luvuilta. Петрозаводск; Йоэнсуу /

Joensuu; Petroskoi, 1993. III. C. 34–341. Писцовая книга Заонежской поло-

вины Обонежской пятины 1582/83 г.: Заонежские погосты.

Карелия 1948 – Карелия в XVII в. Сб. документов / Сост. Р. Б. Мюл-

лер. Под ред. А. И. Андреева. Петрозаводск, 1948.__ Материалы 1941 – Материалы по истории Карелии XII–XVI вв.: Сб.

документов / Под ред. В. Г. Геймана. Петрозаводск, 1941.

ПКОП 1496, 1563 – Писцовая книга Обонежской пятины 1496 г.; Пис-

цовая книга Обонежской пятины 1563 г. // Материалы по истории наро-

дов СССР / Под общ. ред. М. Н. Покровского. Л., 1930. Вып. 1.

ПКНЗ 1555/56 – Писцовые книги Новгородской земли. Т. 2. Писцовые

книги Обонежской пятины / Сост. К. В. Баранов. СПб, 1999.

РГАДА 1618/19 – Российский государственный архив древних актов.

Ф. 1209. Поместный приказ, вотчинная канцелярия, вотчинный департа-

мент. Оп. 1. Д. 8554. «Книга Новгородцкого уезда Олонеским дворцовым

погостом писма и меры Петра Ивановича Воейкова да диака Ивана Лгов-

ского 124-го и 125-го году [1615/16–1616/17 гг.], да туто же книга писма

и меры одново диака Ивана Лговского заонежскому Андомскому погосту

да Оштинскому стану дворцовым же погостом 127-го году» [1618/19 г.].

РГАДА 1667 – РГАДА. Ф. 137. Поместный приказ. Д. 3. «Переписная

книга карел – зарубежных выходцев», 1667 г.

РГАДА, 1678 – РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Д. 1137. Ч. 2. Переписная кни-

га Олонецкого уезда 1678 г. писцов Ивана Аничкова и подьячего Ивана

Венюкова.

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-10-25 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: