Если бы эта группа не приняла долгосрочного плана относительно защиты и развития проекта Розуэлла, то тайны скоро бы просочились.
Я понимаю, что генерал Твининг был первым, кто указал группе на то, что история уже фактически просочилась. Она утекает, сказал он, спустя несколько часов после катастрофы и затем отрекся от нее. Фактически, в Нью-Мексико продолжали говорить об этом, но после истории с военным метеозондом, центральные газеты относились к сообщениям людей о летающих дисках, как к заблуждениям после просмотра слишком большого количества фильмов Бака Роджерса. Центральная пресса уже выполняла работу комитета.
Твининг предложил то, что было действительно необходимо, методику сбора информации о продолжающейся деятельности НЛО - особенно о падениях, наблюдениях пилотами или вооруженными силами с высокой правдоподобностью или настоящими физическими контактами с людьми - и тайной фильтрацией этой информации группой, пока придумывается практические объяснения, которые превратили бы неопознанные летающие диски в абсолютно идентифицируемые и объяснимые явления.
Под прикрытием объяснения всей деятельности летающих дисков, у соответствующих агентств, представленных членами рабочей группы, была свобода в исследовании реальных явлений летающих дисков, когда они сочтут это необходимым.
Но вместе со всем этим, Твининг подчеркнул, что должен быть способ полностью обеспечивающий отрицание явления летающих дисков, фактически готовящий общественность к раскрытию, постепенно уменьшая их чувствительность к потенциальной опасности противостояния более сильному биологическому виду из другого мира. Пусть так будет, предложил генерал Твининг, самое большое прикрытие и одновременно самая лучшая из когда либо существовавших, программа по связям с общественностью.
Группа согласилась, что эти необходимые действия должны быть предприняты. Они сформировали не что иное, как правительство внутри правительства, поддерживающих от администрации до президента независимо от любой политической партии у власти, и безжалостно охраняющих свою тайну, оценивая каждую полученную новую информацию о летающих тарелках. Но в то же время, они позволили бы раскрыть часть самой неправдоподобной информации, верной или нет, потому что это поможет создать общественный климат, который мог бы принять существование внеземной жизни без паники.
"Это сработает", - сказал генерал Твининг, "это тот случай, когда прикрытие информации — это ее раскрытие, а раскрытие информации - это ее прикрытие. Отрицайте все, но позвольте общественным настроениям взять свой курс. Позвольте скептицизму поработать за нас, пока правда не станет общим мнением."
Между тем группа согласилась организовать проект по сбору информации, в итоге названный "Синяя книга" и открыто управляемый военно-воздушными силами, которые будут служить для целей связи с общественностью, позволяя людям передавать свои наблюдения летающих дисков. В то время как старшие офицеры Синей книги приписывали сообщениям и наблюдениям банальные объяснения, весь проект был механизмом для получения, оценки и исследований фотографических отчетов о деятельности летающих тарелок. Самые интригующие наблюдения, у которых была самая высокая вероятность того, что это действительно были неопознанные объекты, передавались наверх в рабочую группу для распространения между уполномоченными проводить исследования агентствами. Для моей работы, когда я пришел в Пентагон, общая категория всего исследования и оценки явления летающих дисков, упоминалась просто как "иностранная технология".
ГЛАВА 6
Как я когда то услышал, стратегия - это древний способ сохранить тайны. Группа людей пыталась защитить свои самые глубокие тайны от остальной части мира. Они взяли свои тайны и скрыли их в лачуге, чье местоположение было тайной. Но секретное местоположение вскоре было обнаружено, а в нем была тайна, которую скрывала группа. Но прежде чем раскрылись все секреты, люди быстро построили еще одну лачугу, где они хранили тайны, которые все еще удерживали между собой. Скоро и вторая лачуга была обнаружена и группа поняла, что они должны открыть некоторые тайны, чтобы защитить остальные. Таким образом, они снова стали строить третью лачугу и защищать всякие тайны, которые только могли. Этот процесс повторился много раз, до тех пор, пока любой желающий узнать тайны от первой лачуги до последней, не зайдет туда, откуда уже никуда не может пойти, потому что не знает местоположение следующей лачуги. В течение пятидесяти лет таким-же образом защищались тайны Розуэлла, путями различных последовательных воплощений специальной организации сверхсекретных рабочих групп во всех подразделениях правительства, что происходит и по сей день.
Где бы Вы не искали какой-нибудь правительственный документ, чтобы добраться до рассекреченных тайн Розуэлла и контакта, который мы поддерживали с инопланетянами, навещавших нас прежде и до сих пор, Вы бы находили засекреченные проекты один за другим и каждый со своим собственным делом, уровнем секретности, под военным или государственным контролем, механизмом надзора, некоторым видом бюджета, и даже с набором совершенно секретных документов. Все эти проекты были начаты, чтобы достигнуть того же результата: управления нашими длительными отношениями с инопланетными посетителями, которых мы обнаружили в Розуэлле. Однако если на каждом уровне по любой причине была бы нарушена секретность - даже дизайном - часть тайны была бы раскрыта посредством рассекречивания, в то время как остальные втянули бы в новый секретный проект или переместили бы в существующий, который не стоял под угрозой.
У этого есть прекрасный смысл, особенно для тех из нас, кто понимает, что правительство не является монолитной неподвижной гранитной глыбой без какой-либо реакции. Для нас в вооруженных силах/государственном аппарате правительство динамичное, быстро реагирующее и даже превентивное, когда дело доходит до создания способов защиты его наиболее близко удерживаемых тайн. В течение всего периода времени после Розуэлла мы не были на расстоянии шага до желающих знать, что там произошло, мы были впереди на сто, тысячи или даже больше шагов. Фактически, мы никогда не скрывали правду ни от кого, мы просто замаскировали ее. Она всегда была рядом, люди просто не знали, что искать или признавать это, когда находили. И они находили это множество раз.
Проект "Синяя книга" был создан, чтобы осчастливить широкую публику механизмом для передачи своих наблюдений. Проекты "Недовольство" и "Знак" имели более высокий уровень секретности, чтобы дать вооруженным силам возможность обрабатывать наблюдения и сообщения о контактах, которые нельзя было с легкостью объяснить воздушными шарами, гусями или планетой Венера. У "Синей Мухи" и "Мерцания" были другие цели, также, как и множество других камуфляжных проектов, таких как "Горизонт", ХАРП, "Радуга" и даже СОИ, все имели некоторое отношение к инопланетной технологии. Но никто этого никогда не знал.
И когда репортерам передали правдивые описания инопланетных контактов, они или попадали от смеха на пол или продали историю таблоидам, которые нарисовали большеголового инопланетянина, с миндалевидными глазами и шестью пальцами. И снова все смеялись. Но это действительно похоже на то, что я видел тогда в Райт Филд.
Между тем, каждый новый создаваемый и управляемый проект, был еще одной хлебной крошкой для каждого, кто любит искать тайны, для них мы постепенно выпускали остатки известной им информации. Летающие тарелки сделали настоящую шумиху. Вашингтон, округ Колумбия, в 1952 году, здесь есть множество фотографий и показаний радаров, чтобы доказать это. Но мы это отрицали, поощряя писателей-фантастов делать такие фильмы, как "Пришелец с планеты X", чтобы спустить часть давления относительно правды о летающих дисках.
Это было названо маскировкой посредством ограниченного раскрытия и это работало. Если люди могли наслаждаться этим, как развлечением, пугаться должным образом и нигде не преследовать следы того, что внушила рабочая группа, то они с меньшей вероятностью наткнутся на то, что мы действительно делали. А что мы действительно делали?
Как предложил в своем докладе генерал ВВС Твининг, "иностранная технология" была категорией, которой надо было делегировать исследование в области инопланетных экспонатов из Розуэлла. Иностранная технология была одним из больших универсальных терминов, охватывающая все, от исследования разработок французских военно-воздушных сил лопастей вертолетных винтов, до захваченных российских "Мигов", которыми управляли опытные пилоты из Кубы, и которые могли проникать сквозь наш южный радарный периметр лучше, чем наши собственные пилоты. И так, а что если несколько частей обломков странного серповидного летающего крыла, лежат в старой картотеке где-нибудь в документах армейских Иностранных технологий? Если никто не спрашивал об этом - и никто этого не сделал, потому что иностранная технология была настолько чертовски унылой для большинства репортеров, чтобы бродить вокруг нее - мы ничего не должны были говорить об этом. Кроме того, большая часть иностранного технологического материала была так или иначе засекречена, потому что они имели дело с разработкой оружия, которую мы скрывали от Советов и большинство репортеров знало об этом. Иностранная технология была абсолютно прекрасным прикрытием. Все, что я должен был сделать, это выяснить, что мне делать со своим материалом. И генерал Трюдо не был в настроении более ждать.
"Давайте Фил, вперед". Голос генерала из динамика интеркома на моем столе внезапно наполнил кабинет. Я поставил кофе и поднялся по лестнице черного хода к его внутреннему кабинету. Это было установленным порядком, который повторялся три, и иногда четыре раза в день. Генералу всегда нравилось получать информацию с глазу на глаз, потому что даже в большинстве охраняемых территориях Пентагона, стены имели тенденцию иметь уши и запоминать наши разговоры.
Наши встречи всегда были приватными и из-за того, как наш разговор переключался то туда, то обратно среди различных тем, если бы не его три звезды и моя пара листьев, Вы даже не подумаете, что слушаете двоих офицеров. Все было сердечно и дружественно, но мой босс был моим боссом и даже после того, как мы расстались как два старых боевых коня, разбредшихся по пастбищу, наши встречи никогда не были неофициальными.
"Ну теперь Вы выяснили, как поступила груз?", - спросил он меня после того, как я присел. Я понял его, пройдя по всем документам, я мог нащупать и отследить пути информации о Розуэлле от 509-го до Форта Блисса, а оттуда к точке распространения в Райт Филд.
Генерал Трюдо придвинулся ко мне, чтобы сесть и я устроился на стуле. Было уже десять тридцать утра, поэтому я знал, что сегодня будет по крайней мере еще две встречи.
"Я знаю, что все поступило через службу доставки", - сказал я. "Я не думаю, что у них есть настолько большой грузовик".
"Это помогло Вам сформулировать, что мы должны делать?" - спросил он.
Фактически, было важно знать, как материал попал в документы Иностранных технологий, потому что это значило, что они были отправлены туда первоначально. Даже если этим пренебрегали годами, было ясно, что отдел Иностранных технологий системы УИР, был местом назначения, частью первоначального плана. И у меня даже были документы из собственной картотеки генерала Твининга, чтобы доказать это. Не то, чтобы я когда-либо показывал их в то время. Генерал Твининг, больше, чем кто-либо еще в течение тех лет после войны понял чувствительную и защищенную природу бюджета УИР. И теперь, когда я понял, какой была маскировка, я также понял насколько у генерала был блестящий план. УИР, хоть и важный, перепахивающий рапорты захваченных после войны документах нацистов по разработке оружия, как плодородную почву, был похож на заброшенный тупик на железнодорожном узле.
Оказалось, что незамеченный большинством офицеров на их пути к вершинам и не призванный в конце 1940-х годов на большие работы, кроме ведения учета, он был прекрасным убежищем от наемников ЦРУ, которые пролетели через Пентагон в начале 1950-х годов в поисках чего-либо от розуэлльских технологий. Кроме того, они не были частью рабочей группы с самого начала и даже члены Штаба по вопросам национальной безопасности в Белом доме Эйзенхауэра знали, что УИР был хранилищем для предметов из Розуэлла. Я был там. Я могу ручаться за это. Фактически, только когда я сам посмотрел документы и проследил их путь от начала до самого моего порога, я понял чего достигли генерал Твининг и рабочая группа. Тем не менее, к тому времени, как я попал в Белый дом, эта история была целиком и полностью древней.
Люди больше волновались по поводу пополняющей ежедневно проект «Синяя книга» информации о явлениях, чем обо всей этой забытой розуэлльской истории.
Но мой разум дрейфовал и генерал продолжал говорить. Он хотел знать что открыло мое исследование и что я узнал о Розуэлле в течение моей работы в Белом доме, что я видел, насколько пересекаются круги группы и людей, которые работали на них.
"Фил, мы знаем, что Ваш груз не удивителен", - сказал он очень категорически.
Я не отвечал по существу и он не ожидал этого от меня, потому что сделать так, будет нарушением секретности, которую я поклялся соблюдать, когда меня назначили в штаб СНБ в Белом доме.
"Вы ничего не должны говорить официально", - продолжал он. "И я не ожидаю этого от Вас. Но можете Вы передать мне свои впечатления о том, что работающие на группу люди говорят о грузе?"
"Я не работал на группу, Генерал", - сказал я. "И независимо от того, что я видел или слышал, все это проходило мимо меня, потому что я не собирался с этим что-либо делать".
Но он заставил меня вспомнить, были ли у штаба СНБ какие-либо прямые деловые отношения с группой и как сильно давили сотрудники ЦРУ в Белом доме, чтобы получить всю доступную информацию о том, что делала группа. Конечно, я помнил появляющиеся то тут, то там вопросы, о том, что могло произойти в Розуэлле, что в действительности стояло за "Синей книгой" и о тех огнях, которые кружили у памятника в Вашингтоне в 1952 году. Мне нечего было сказать по существу моему боссу о своем участии, но его вопросы помогли мне соединить воедино в большую картину то, что как мне казалось, я знал. С моей точки зрения в 1961 году, особенно после обзора всего, что я мог найти о случившемся сразу после катастрофы в Розуэлле, я очень ясно увидел то, что-же я не понимал в 1955 году. Я не знал, почему ЦРУ было так агрессивно настроено по отношению к повторяющимся историям наблюдений за летающими тарелками или почему они продолжали искать всякую информацию о технологиях из Розуэлла. Конечно, я сам не давал никому информации о том, что видел партию "груза", так как он проходил через форт Рили и главным образом, потому что никто не спрашивал меня об этом. Я просто исполнял роль, представляя армию, как член Штаба по вопросам национальной безопасности, но я слушал все как муха на стене.
Вопросы генерала Трюдо вынудили меня задать вопрос самому себе, какую же картину он сам видел. Очевидно, что он искал что-то в моих описаниях структуры группы, поскольку я узнал об этом обозревая историю, и в описаниях начинающих, имевших более низкую степень допуска к секретным материалам, как я это понимал из своего опыта в Белом доме. Он по настоящему хотел знать, как работала бюрократия, какую деятельность развела сама группа, какие типы политических вопросов всплывали при мне и просили ли меня неофициально комментировать что-либо имеющее отношение к вопросам группы.
Устраивал ли адмирал Хилленкоттер брифинги для президента Эйзенхауэра, на которых присутствовали генералы, Твининг, Смит, Монтегю и Фанденбург? Генерал В. Б. Смит заменил секретаря Форрестэла после того, как тот совершил самоубийство на втором году правления Трумэна. Посещали ли регулярно Белый дом профессор Мезель, доктор Буш и доктор Бернер? Встречались ли они в Белом доме с адмиралом Хилленкоттером или генералами? Каков был уровень присутствия штатных сотрудников ЦРУ в Белом доме во всем этом? И узнал ли я кого-нибудь из Совместного научно-исследовательского совета или Комиссии по атомной энергии на каких-либо брифингах под председательством адмирала Хилленкоттера?
С помощью вопросов генерала Трюдо я не только понял, что генерал почти знал свою историю, я также понял, как была сформирована настоящая группа и как она, вероятно, работала, но у него также был понимание, какого вида проблемы стояли перед ВоенУИР и сколько времени он должен потерять, чтобы решить их. Как и большинство специальных творений правительства, группа скорее всего в некоторый момент стала также настолько замкнутой на самой себе, как и любой долгоиграющий совместный комитет, который чем больше функционирует, тем больше работы себе находит. И с ростом маскировки летающих дисков, росла и роль группы. Только у группы не было одного, того что имело большинство правительственных комитетов: способности присоединять другие области правительства для получения большего количества ресурсов. Эта группа была сверхсекретной и официально не имела никакого права на существование. И поскольку в течение последующих десяти лет ее функции разрослись, охватывая больше исследований наблюдений за летающими тарелками и исследований большего количества контактов с инопланетными кораблями или с самими инопланетянами, ее ресурсы настолько растянулись, что это должно было стать причиной присоединения других областей правительства.
Соответственно, были сформированы подгруппы с определенными задачами, чтобы обращаться с определенными областями расследований или исследований. Возможно, что у них были более низкие уровни секретности, даже только потому, что привлеченный персонал, вероятно не имел соответствующего допуска к секретности, чтобы быстро реагировать на взятую группой дополнительную работу. Вероятно, что работа группы стала неуправляемой. Остатки информации выскочили и группа должна была определить, что она могла отдать на публичное освещение и что должно было защищаться любой ценой. Как в истории о лачугах, члены группы отступили, чтобы создать новые структуры для защиты хранимой информации.
Официальная маскировка провисала под давлением исследуемой группой информации и выделенным им временем. Вскоре военные представители обнаружили, что как и в Корее, они не могут по-настоящему доверять профессиональным разведчикам, особенно ЦРУ, потому что по видимому у них была другая цель. Возможно ли, что вооруженные силы стали сильнее сдерживать передачу всей информации, которую собирала центральная группа? Возможно ли, что в отсутствие какого-либо фактического законодательства, определяющего как платить за работу группы, вооруженные силы видели, что ценные и финансируемые перспективы оружия ускользнули в бюджет ЦРУ? Возможно - и я знаю, что так и произошло - внутри самой группы развилась борьба за власть.
Начиная с формирования в конце 1940-х, вся структура рабочей группы изменилась. То, что начиналось со сплоченной группы старых школьных друзей, стало неуправляемой массой на протяжении пяти лет. Вокруг плавало множество кусков пирога и различные военные отделения хотели так урвать себе куски черного бюджета так, чтобы для управления менеджерами прикрытия, Вам потребовалась бы вся администрация. Поэтому, в какой-то момент в центре администрации Эйзенхауэра у великой маскировочной схемы лопнули швы и никто не знал, что делают другие. Из-за прикрытия ни у кого в действительности не было необходимости что-то знать и поэтому никто ничего не знал. Единственные люди, которые хотели достать информацию и предметы, относились к ЦРУ, но никто, даже те, кто не совсем понимал, что произошло четырнадцатью годами ранее, не доверяли ЦРУ. Официально, тогда, никто ничего не знал и ничего не происходило.
В 1950-х года развился каскадный эффект. То, что началось с одиночной специальной маскировочной операции разбилось на меньшие единицы. Функции командования и управления начали слабеть и точно так же, как у разбившейся о дно океана подводной лодки, обломки в виде информации устремились на поверхность.
Армейский Корпус контрразведки, когда то обладавший силой, что хранить историю Розуэлла, слабел под совместными вторжениями ЦРУ и ФБР. Именно во время этого периода мой старый друг Дж. Эдгар Гувер, всегда несчастный от того, что его не допускают ни в какие круги, запрыгнул в круг и очень спокойно начал исследовать инцидент в Розуэлле.
Это встряхнуло всех и чуть позднее, другие правительственные учреждения - имевшие официальные полномочия - начали вмешиваться повсюду.
К концу 1950-х годов, оригинальная схема маскировки для всех намерений и целей более не существовала.
Его функциями теперь управляли отдельные группы в военных и гражданских спецслужбах, продолжая делиться ограниченной информации друг с другом и придерживаясь каждый своих собственных отдельных исследований и расследований и каждый - что удивительно - продолжающий действовать, как будто в команде все еще была некая супер разведывательная группа. Но, как и в "Волшебнике страны Оз", не было никакой супер группы разведки. Его функции были поглощены группами ниже его. Но никто не трудился что-либо говорить об этом, потому что, как предполагалось, супер группа никогда не существовала официально. Что не может существовать официально, не могло и официально исчезнуть. Следовательно, в течение последующих сорока лет, остатки того, что однажды было супер группой, делали вид, но реальные действия выполнялись отдельными агентствами, которые слепо верили, что ими управляют сверху. Помните очереди автомобилей у бензоколонок во время топливного кризиса в 1973 году, когда один водитель считая, что автозаправочная станция открыта, ждет у колонки, а через пятнадцать минут позади него выстраивается очередь?
У закрытых бензоколонок образовывались очереди на многие мили, потому что вообще не было топлива. На это к тому времени и походила большая маскировка летающих тарелок, когда президент Кеннеди вступил в свою должность.
"Никого нет дома, Фил", - сказал мне генерал Трюдо, когда мы обменялись нашими мнениями на том утреннем совещании. "Нет никого нет, кроме нас. Мы должны выработать свою собственную политику".
Я был солдатом и следовал приказам, но Трюдо был генералом, продуктом политического процесса, с отметкой одобрения конгресса и отчетом перед гражданской властью. Генералы создаются правительством, не армией. Они сидят между правительством и обширной военной машиной и от Начальника штаба армии до бригадиров на базах во всем мире, генералы создают способы, с помощью которых работает административная политика. И на этом утреннем совещании за чашечкой кофе в своем внутреннем кабинете на третьем этаже Пентагона, генерал-лейтенант Трюдо собирался выработать политику и сделать то, что не смогли сделать на протяжении более чем десяти лет работы секретных рабочих групп, комитетов и планирований исследований: эксплуатировать технологии из Розуэлла.
"Мне нужно, чтобы Вы сказали мне, что Вы нашли способ сделать что-то из этой неразберихи", - сказал мне генерал Трюдо. "В Вашей картотеке должны быть какие-нибудь кусочки, с помощью которых можно было сделать оружие, которое мы могли бы использовать на одном из наших вертолетов."
"Что у нас есть, Фил?" - сказал он затем. "Время теперь имеет существенное значение. Мы должны сделать что-то, потому что никто ничего не сделает".
В большом облаке незнания, которое спустилось на Пентагон относительно груза из Розуэлла, пятеро или шестеро человек из военно-морского флота, военно-воздушных сил и армии, фактически знали, что мы не доверяли никому за пределами своего подразделения вооруженных сил и конечно ничего не говорили ЦРУ. Так, присущим только военной бюрократии путем, прикрытие было спрятано от прикрытия, оставив некоторым из нас понимание, что мы свободны делать все что захотим.
Генерал Трюдо и я были совершенно свободными заходить так далеко, насколько это позволял груз. Независимо от того, что остаток группы все еще оставался, они просто потеряли след материалов, отгруженных в Иностранную технологию четырнадцатью годами ранее. И генерал был прав, никого не было дома и наши враги внутри правительства извлекали выгоду из любой информации, до которой они могли добраться. Груз из Розуэлла был одним из призов и если мы ничего бы не делали с ним, русские бы это сделали. И они были у нас на хвосте.
Наши военные разведчики сказали нам, что Советы сильно торговали нашими военными тайнами, в Кремле узнавали о нас раньше, чем мы узнавали что-то в Конгрессе. По крайней мере, армия знала, что КГБ проникало через ЦРУ, а лидерство ЦРУ было неотъемлемой частью рабочей группы по летающим дискам с начала 1950-х годов. Таким образом о каких бы тайнах не думала группа, для КГБ они, конечно же, тайнами не были.
Но вот что не давало крыше обрушиться на всех нас. КГБ и ЦРУ в действительности не были противниками, как таковыми. Они следили друг за другом, но ради практических целей, а также потому, что каждое агентство полностью проникло в другое, они работали как одна организация. Они были профессиональными разведчиками в одном расширенном агентстве, играющими в одну и торгующим информацией. Информация это власть, которую можно использовать. Вы не отдаете ее за просто так политическим лидерам своего правительства, являются ли они республиканцами, Тори или коммунистами, просто за то, что они Вам что-то говорят. Вы не можете доверять политикам, но Вы можете доверять другим разведчикам. По крайней мере разведчики в это верят, поэтому их основная преданность к своей собственной группе и другим группам, играющим в ту же самую игру. ЦРУ, КГБ, Секретная разведывательная служба Великобритании и большое число других иностранных спецслужб были преданны сначала себе и профессии, а уж в последнюю очередь своему правительству.
Одной из причин, по которой в вооруженных силах знали, что профессиональное лидерство КГБ, не чиновников коммунистической партии, которые находились в ней только по политическим причинам, утаивало столько же информации от советского правительства, сколько ЦРУ утаивало от нашего правительства. Такие профессиональные организации по разведке, как ЦРУ и КГБ склонны существовать только ради самосохранения и поэтому ни американская армия, ни российские вооруженные силы им не доверяли. Если Вы посмотрите на то, как КГБ и ЦРУ проигрывали большие шпионские войны во время холодной войны, то Вы увидите, что и КГБ и ЦРУ действовали как одна организация: много профессиональной любезности, много информации в свободном пользовании, чтобы удостовериться, что никто не был уволен и время от времени некоторые человеческие жертвы ради того, чтобы только выглядеть честными. Но когда это дошло до лояльности, то ЦРУ было лояльно к КГБ и наоборот.
Я полагаю, что для этого у них было объяснение. Я знаю, они думали, что остальная часть нас была слишком глупа, чтобы бережно хранить мир и делясь информацией они не допускали между нами ядерной войны. Я верю этому, потому что в свое время я знал достаточно агентов КГБ и получил достаточно обрывков информации не для протокола, которые дали мне возможность составить картину Советского Союза в 1950-х и 1960-х годах, это очень отличается от того, что Вы читали на первых полосах Нью-Йорк Таймс.
Проникновение КГБ в ЦРУ и что организовывало их совместный шпионаж за вооруженными силами, было принятым нами в 1950-х и 1960-х годах фактом, даже при том, что большинство из нас в Пентагоне играло в шпионов против шпионов как умели; некоторые из нас, кто пошел в школу разведки во время войны, знали некоторые антишпионские штучки, которые завораживали наблюдающих за ними людей. Мы меняли свои рабочие маршруты, для проверки подозрительных телефонов от захвативших наши кабинеты подслушивающих устройств, всегда использовали ложные информационные истории в качестве приманки, всегда придерживались кодекса в разговорах друг с другом на важные темы. У нас был контрразведчик в офисе военного атташе в российском консульстве в Вашингтоне, друзья которого в Советской Армии доверяли КГБ меньше, чем я сам. Если мое имя было бы связано с какой-то историей, то он дал бы мне знать. Но он никогда не сказал бы это ЦРУ. Хотите верьте, хотите нет, в столице своей собственной страны, такая информация помогла мне остаться в живых.
Было очень дезорганизующим, что ЦРУ было у меня на хвосте все время в течение моего четырехлетнего срока пребывания в Белом доме.
Я был без ума от этого, но я не придумал, что мне делать. Затем, когда я вернулся в Вашингтон в 1961 году, чтобы работать на генерала Трюдо, они снова сели мне на хвост и я сбрасывал его по всем глухим переулкам и крутым районам округа Колумбия. Они не дрогнули. Поэтому на следующий день, после того, как я сказал своему боссу, что я собирался делать, я отправился к своему безликому преследователю в Лэнгли, штат Вирджиния, мимо бормочущего секретаря и прямиком в офис своего старого врага, директора операций по прикрытию Франку Визнеру, к одному из лучших друзей КГБ, который у них когда-либо был. Я сказал Визнеру в лицо, что вчера был последний день, когда я ходил по Вашингтону без пистолета. И я положил свой ".45 Автоматик" на его стол. Я сказал, что если увижу завтра хвост, то они найдут его на следующий день в Потомаке с двумя дырками вместо глаз; то есть, если они специально будут его поискать. Визнер сказал, "Вы не сделаете этого, Полковник". Но я ему очень резко напомнил, что знал, где были похоронены тела людей, которых убили из-за их глупости и что хуже всего, из-за сотрудничества с русскими. Я расскажу это всем, кого я знаю в Конгрессе. Визнер отступил. Впоследствии, при поездке в Лондон, Визнер совершил самоубийство и был найден повешенным в своем номере в гостинице. Я никогда не рассказывал, что знал о нем. Два года спустя в 1963 году, один из друзей Визнера в агентстве сказал мне, что это было "неплохой забавой, Фил". Частью тщательно продуманного процесса рекрутинга, чтобы взять меня в ЦРУ после того, как я ушел из армии. Но я вместо этого стал работать на сенатора Строма Термонда в Комитете по иностранным делам, а затем на сенатора Ричарда Рассела в Комиссии Уоррена.